IDFC

Неделю назад Стоя напротив дома Криса, я ощутил, как вся уверенность осталась позади. Я был зол и еще мне было страшно, непонятно от чего. Кровь пульсировала в ушах, заглушая звуки из вне. Сделав шаг вперед, я тихо постучался в дверь, в глубине души все-таки надеясь, что мне не откроют и все уладится само собой. Но через пару секунд на пороге все-таки появился Крис и на его лице сияла все та же неотразимая улыбка, подчеркиваемая огоньком в карих глазах. — Так и знал, что ты вернешься. — облокотившись на дверной косяк, он скрестил руки на груди, сверкая обнаженным торсом. На парне были лишь джинсы, с трудом держащиеся на бедрах, и открывающие резинку черных боксеров. — Мы не спали. — выпалил я. — Сам догадался или подсказали? — усмехнулся брюнет, кусая губы. — Зачем ты соврал? — Это было мне на руку, — развернувшись, Шистад направился в гостиную, оставив дверь открытой. На дрожащих ногах войдя внутрь, я ринулся за ним следом, наблюдая, как Крис падает на диван, закинув одну руку на спинку. — Присядь. — похлопав ладонью по месту рядом с собой, он засмеялся, когда я со всей решительностью остался стоять в проходе. — Какого черта ты творишь? — выдохнул я. Согнувшись пополам и уперевшись локтями в свои колени, брюнет уставился на журнальный столик, заваленный бутылками. Запустив пальцы в волосы, парень смахнул со лба прядь, подняв взгляд на меня. — Ты ведь тоже его любишь. — тихо проговорил Крис. — Чем ты накачал меня? — проигнорировал я. — Тогда, в Швейцарии, мне казалось, что я самый большой идиот, раз влюбился в него, — продолжил Шистад свой монолог, абсолютно не обращая на меня ни какого внимания. — Это было так тупо и странно. Я знал, что он умирает, но это почему-то не останавливало. Я был с ним, когда он рыдал ночами от бессилия, когда звал во сне мать и уходил в долгие депрессии. — И ты хотел подставить меня перед Эвеном? Рассказать, что мы будто бы спали и что я тебя совратил? Серьезно? — подойдя ближе, я сорвал с головы бейсболку, швырнув ее в кресло. — Решил поступить как крыса? — Это я крыса?! — взорвался брюнет, вскочив на ноги. — Ты занял мое место! — заорал парень, ткнув меня пальцем в грудь. — Ты не можешь заставить его любить себя. — Я мог бы попытаться, — прошипел Кристофер, с отвращением оглядывая мое лицо. — Если бы не ты, все было бы лучше. — Лучше? — усмехнулся я. — Как? Ты бы спас его? Нашел бы лекарство, чтобы вытащить его? Достал бы из-за задницы гребанную волшебную палочку и все исправил? — подойдя к парню вплотную, я сильнее сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. — Он не принадлежит ни тебе, ни мне. Сейчас нет смысла его делить, — сделав шаг назад, я расправил плечи, набирая в легкие по больше воздуха. — Я потеряю его также как и ты. Он забудет нас обоих. — Он позволяет тебе быть рядом, а мне нет. После всего, он просто послал меня, выставив тебя своим парнем. Вот так просто взял и на все насрал! Чем я хуже? — Думаешь, мне легче от этого? — мой голос предательски дрожал, а на лбу и ладонях проступал пот. — Я бы все отдал, чтобы вообще никогда не переезжать в этот город. Я бы никогда не хотел встречать Эвена, потому что моя жизнь превратилась в один большой бардак, в котором я не могу разобраться. Я так устал надеяться и уверять себя, что смогу со всем справиться. Я устал быть один. Все уходят! И он уйдет… — выдохнув, я поднял голову к потолку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Знаешь, говорят если полюбишь кого-то, то все негативное, что есть в тебе уйдет и ты станешь с любовью относиться и к себе. Но я ненавижу себя со смерти родителей и это продолжается до сих пор. Как бы Эвен не пытался доказать мне, что я не должен этого делать, я буду продолжать ненавидеть свое существование сейчас и после того, как его не станет. Когда он появился, мне казалось все наладится, но сейчас я даже не могу дать гарантии, что однажды не покончу с собой в собственной ванной. Потому что я так устал… устал видеть как люди, которых я люблю, уходят. Шистад молчал, уставившись на мои ноги. Он едва дышал, совсем не моргая. Мне показалось, что он и вовсе меня не слышал. Если Крис чувствовал к Эвену тоже, что и я, то все было не просто паршиво. Потому что я в самом деле не представлял своей жизни без Насхайма. Он будто был всегда и жить без его голоса, его глаз, шикарных волос и множества родинок на шее и плечах, казалось невозможным. Я смотрел на Криса, изучая его лицо: пустые глаза, искусанные покрасневшие губы и маленькие складки между нахмуренных бровей. Чем-то он напоминал мне меня же. Теперь я понимал, как выгляжу в глазах Эвена, Эскиля и Юнаса. — Он сказал, что должен пройти через это один, — проговорил я, обойдя парня и усевшись на диван. — Он отталкивает людей, потому что не хочет, чтобы из-за него страдали. Он не понимает, что делает только хуже. — Так он бросил тебя? — встрепенулся брюнет, развернувшись ко мне. Сунув руку в карман джинс, он достал пачку сигарет. — Нет, кажется. Может и да. — Он сделал это снова, — выдал Шистад, устремив взгляд куда-то поверх моей головы. — Тебя тоже выбросили. Я хотел было возразить и кричать о том, что у нас с Эвеном все было по-другому, куда серьезнее, но, видя такого Криса, я начинал сомневаться. Каким Эвен был с ним? Целовал ли он его так же, как меня, и болтали они о чем-то несвязном, теряя счет времени. Я не уверен в том, что Кристофер не был таким же наивным, как я. И я действительно не мог быть уверенным в том, что сейчас все это не повторяется. Опустившись на диван рядом со мной, парень протянул мне сигарету, выдохнув к потолку густое облако дыма. — Добро пожаловать в клуб неудачников. — усмехнулся Пенетратор, вновь припав губами к фильтру. — Тебе кажется это смешным? — возмутился я, с презрением уставившись на Шистада. — Нет, скорее нелепым. Эвен все твердит, что не хочет никому причинять боль, уходит и находит утешение в другом. Он использует людей, потому что всегда был конченным эгоистом. Он уже рассказывал тебе о семье? — Да. — прошептал я, сжимая в руках свою бейсболку. — Так вот, он ушел не потому что ему было жалко мать, а потому что ему было жалко себя. Маленький бедный Эвен хотел казаться взрослым и непобедимым. А в итоге он выставляет себя идиотом. — Ему это простительно, разве нет? — Простительно? — удивился парень, отчего его брови взметнулись вверх, исчезнув под спадающими на лоб волосами. — Рак не дает ему право использовать всех вокруг. Ты действительно смотришь на все через ебаные розовые очки? Насхайм умеет пользоваться и своей харизмой и сексуальностью, и умеет располагать к себе людей. Думаешь, он увидел тебя и растаял? — рассмеялся брюнет. — Плевать, если и так, — выдал я, сам неуверенный в том, что говорю. — Когда Эвен попросил уйти, ты ушел, но я не собираюсь делать тоже самое. Насхайму нужно чье-то плечо, как бы сильно он этого не отрицал. Я буду с ним рядом, даже тогда, когда он будет гнать меня от себя пинками. Я сделаю все, чтобы он не чувствовал себя одиноким, потому что я думаю, что большую часть времени он себя так и ощущает. Ему кажется, что он всесилен, но сильно ошибается. — Ну, удачи, птенчик, — улыбнулся Пенетратор, с ногами залезая на диван. — Беги под крылышко, посмотрим сколько еще пройдет времени, прежде чем он пошлет тебя.

***

Все, что я смог сделать, покинув квартиру Насхайма, так это разрыдаться у порога, уперевшись лбом в железную дверь. Зажав рот рукой, я заскулил, зажмурив глаза настолько сильно, что ощутил неприятное давление в черепной коробке. Мысли, слова, воспоминания теперь принадлежавшие лишь мне, путались, собираясь в ком самых ярких и самых ужасных ощущений, что растекались по телу, заставляя меня застыть на месте и лишив возможности добраться до своей двери. Передо мной все еще был образ тощего, умирающего Эвена, что сидит на кровати, примеряя мою шапку и смотрит на меня с благодарностью так отстранено, будто я чужой. Собственно теперь так и есть. Кто я для него? Просто Исак. Парень, неизвестно откуда взявшийся, любящий раздаривать шапки каждому прохожему. Просто Исак. Просто незнакомец. Все же дойдя до квартиры маленькими шажками, я ввалился внутрь, ощущая как мне неприятно здесь находится. Она стала такой чужой и бессмысленной. Моя кровать уже не казалась мне мягкой, а кухня безумно удобной. Мне казалась, что все это и вовсе принадлежит не мне. Все то время, что я провел у Эскиля, я каждый раз возвращался в постель Эвена, на которой он мирно лежит рядом, спрятавшись под одеялом. Его волосы спадают на лицо, а рот слегка приоткрыт. Длинные пальцы касаются моих ладоней и наши ноги переплетены где-то внизу. Запах Насхайма окутывает мое тело, пока я прижимаюсь к его груди, утыкаясь носом в ключицы. Опустившись на свою постель, я провел ладонью по холодной мятой простыне, чувствуя, как слезы капают на руку, утекая между пальцев и оседая на ткань. Мне было противно находиться здесь. Противно от этой атмосферы, что грузом ложилась на уставшие плечи. Противно от самого себя, потому что в этот момент все о чем я мог думать, так это о сотни эгоистичных поступках, в попытке остановить ту боль, что таилась под кожей, разрывая на части. Однажды Эвен сказал, что самое страшное, когда ты переполнен мыслями, словно сосуд с водой, что наполнили до краев. И эти мысли все, что у тебя есть и день за днем они мучают, истязают. Единственный выход избавиться от этого — умереть. Это казалось мне забавным тогда, но сейчас я как никогда понимал о чем говорит Насхайм. Зазвеневший где-то в кармане телефон, заставил меня стереть с глаз влагу рукавом джинсовки и уставиться на экран. Юнас: я знаю, что ты чувствуешь, но он вспомнит тебя, как вспомнил меня и Еву. Никто из нас не был к этому готов, но мы должны справиться ради Эвена. Исак: спасибо. Юнас: если тебе нужно поговорить, пиши и звони в любое время. Юнас: не делай то, о чем можешь пожалеть. Исак: о чем ты? Юнас: никто из нас не хочет снова видеть тебя на больничной койке. Ты не обязан быть сильным ради него, но хотя бы попытайся. Исак: я в порядке. Юнас: надеюсь, что это действительно так. Ночью я не сомкнул глаз. Просидев на кухне до утра в собственных размышлениях, с кофе, что уже превышал все допустимые нормы, я пытался смириться с тем, что все не может сложиться иначе. Я сам подписался на это, так? За все это время я пришел лишь к одному выводу, что порой, люди, которых ты встречаешь, могут остаться в твоем сердце, но не в твоей жизни. Я думал о том, что Эвен принес в нее немного безумства и расслабленности. Он показал, что серьезность вовсе не самое важное и если среди ночи ты захотел, к примеру, в Икею, то почему бы и нет? Следующее сообщение от Юнаса пришло ближе к девяти утра, когда я собирался все же лечь и немного вздремнуть. Зевнув, я уставился на дисплей, жмуря глаза от яркого света. Юнас: Эвен в норме. Он увидел твою шапку и хочет поговорить. Исак: ты рассказал ему о том, что произошло?! Юнас: чувак, как я по-твоему должен был выкрутиться? К тому же он практически сам догадался. Исак: он спит? Юнас: он сидит и смотрит в окно уже около четырёх часов. Тебе стоит прийти, потому я вообще-то чертовски хочу спать. Не хотел оставлять его одного. Исак: побудь с ним еще немного. Скоро буду. Ринувшись в ванну, я наспех почистил зубы и попытался превратить бедлам на голове хотя бы в жалкое подобие приличной прически. Сменив рубашку на белую футболку, я оглядел огромные синяки под глазами, понимая, что их мне точно никак не удастся скрыть и, громко выдохнув, отправился в соседнюю квартиру. Юнас открыл почти сразу. Молча поприветствовав меня кивком головы, он кинул взгляд на неподвижно сидящего Эвена, что и вправду просто пялился в окно, и я боялся даже представить, как сейчас болят его мышцы, раз он делает это на протяжение нескольких часов. — Разбуди меня, если что, — шепнул Васкес, скрываясь за небольшой перегородкой, где пряталась кровать, на которой мирно спала Ева. Я так и не понял, что значило это «если что» и, стараясь не придавать этому значения, направился в сторону шатена, что сидел в кресле, которое было повернуто к окну. В помещение царила тишина и умиротворение, которое мне не хотелось нарушать, но желание услышать голос Эвена, было сильнее. — Привет, — тихо проговорил я, и Насхайм тут же подскочил, уставившись на меня. А через секунду мы уже сжимали друг друга в объятиях, чувствуя насколько сильно нам этого не хватало. Сейчас от Эвена пахло лекарствами и кофе, которое насколько я помнил, он не особо любил. Уткнувшись носом в плечо парня, я зажмурился, откладывая в копилку воспоминаний еще один момент с тем Насхаймом, что еще помнит меня. — Все хорошо, — прошептал я. — Я так ненавижу себя за это, Исак. Так ненавижу, что мог хоть на секунду о тебе забыть. — Ты не виноват. — отстранившись, чтобы видеть его лицо, я увидел того самого парня, что любит глупые комиксы и косяки. Что тащится от песен Gabrielle и делает самые лучшие тосты в мире. А затем он посмотрел на меня взглядом «я же говорил, что причиню тебе боль» и мне ничего не оставалось, как потянуться к его губам, повторяя про себя вновь и вновь: «Я все равно буду рядом.» Вновь вернувшись в кресло, Насхайм усадил меня к себе на колени, устроив одну свою руку на моем бедре, а второй сильно сжав мои пальцы. Его нос утыкался мне в шею, от чего мурашки пускались в пляс вдоль позвоночника, электрическими зарядами распространяясь по другим частям тела. — Мне все время кажется, что я что-то забываю, — начал Эвен. — Ощущение, что есть что-то, что мой мозг от меня утаивает. Под утро я проснулся с этим ощущением и больше не смог уснуть. Я не хочу больше спать, потому что мне кажется, что стоит мне отключиться и вместо со мной это делает и моя память. — Ты же знаешь, что не можешь контролировать это, — запустив пальцы в волосы парня, я склонился к его лицу, оставив поцелуй на лбу. — Ты не должен себя мучить. Тебе нужно жить как и раньше. Больше спать, больше есть. — А ты это время будешь постоянно от меня ускользать. Я то помню, то не помню. Иногда мне кажется будто это не моя квартира, а уже через пару часов я готов сделать все, что оставаться здесь и никуда не выходить. Эта так странно, ощущать себя заложником своего тела. — Мы справимся. — выдавив улыбку, я вновь вдохнул этот родной запах, зная, что уже точно никогда его не забуду. Если конечно со мной не случится что-то подобное. Может через несколько лет у меня обнаружат Альцгеймер и тогда мне не придется помнить Эвена Насхайма. Я стану маразматиком, что будет читать газету и рассказывать об одной и той же новости около 35 раз в день медсестрам в лечебнице. Здесь обо мне будет некому позаботиться. Рагна и так натерпелась, как и Юнас и Ева. Я бы уж точно не хотел бы обременять их этим. — Я не знаю точно, но кажется я обещал тебе выходные в домике, — вымолвил сосед, потеревшись щекой о мою грудь, словно кот. — Мы еще можем поехать туда. — Уверен? — Ты не хочешь? — забеспокоился шатен, подняв на меня испуганные глаза. — Я просто переживаю за тебя. Мы будем там одни. Вдруг что-то случится, и я ничего не смогу сделать? — Что может случится? Все еще не настолько плохо, Исак. Я возьму с собой таблетки, — вдруг замерев, парень попросил меня подняться и кинулся к своему телефону, лежащему на столике, протянув его мне. — Давай, сними меня. — Что? — не понял я, посмотрев на гаджет, как на неизвестный мне предмет. — Просто включи камеру и снимай, — настойчиво попросил Насхайм, присев на край дивана. Поправив спутанные волосы, он прокашлялся, чтобы прочистить горло и, когда мобильник издал характерный писк, шатен заговорил. — Привет, Эвен Бэк Насхайм. Как бы ты это не отрицал, но ты смертельно болен. Ты борешься с глиобластомой уже два года. Сейчас ты находишься на третьей стадии, когда твою жизнь лишь могут продлить, но не спасти. У тебя есть друзья, ради которых ты все еще хочешь бороться. Это Юнас, Ева, Магнус, Нура… — сосед задумался, уставившись в окно позади меня и громко выдохнул. — Крис. У тебя есть квартира почти в центре Осло и ты работал в городской библиотеке до тех пор, пока твое состояние не ухудшилось. Иногда тебе кажется, что все вокруг враги, что все хотят навредить тебе, но это не так, потому что люди, окружающие тебя, хотят лишь помочь, — растянув губы в широкой улыбке, Эвен поправил капюшон серой худи и в этот момент я заметил в его глазах знакомую искорку, в которую казалось был влюблен так же сильно, как и в самого Насхайма. — И еще я хочу рассказать тебе об одном парне. Он великолепный. Он нереальный красавчик и у него сексуальная улыбка. Его зовут Исак Вальтерсен и ты обязательно узнаешь его по белым кудряшкам и зеленым глазам. Даже если ты не помнишь его, то верь мне на слово, ты безумно любишь этого мальчишку. Забрав из моих рук камеру, шатен навел ее на меня, и я тут же ощутил как к лицу приливает тепло, а щеки наливаются красным. — Скажешь что-нибудь? — усмехнулся парень, откинувшись на спинку. — Привет. — смутился я, помахав рукой. — Как тебя зовут? — Ты знаешь как меня зовут, — смахнув со лба волосы, я присел на подоконник, скрестив ноги. — Исак… — ответил я, закатив глаза. — Исак Вальтерсен. — Итак, Исак, у тебя есть парень? — Ну, мне немного нравится один. — Немного? И кто он? — закинув ногу на ногу, Эвен поднялся с места, подойдя ближе. — Он классный? — Ага. А еще он очень красивый и у него ужасный музыкальный вкус. — рассмеявшись, наблюдая за взметнувшимися вверх бровями Эвена, я устроил руки на его бедрах, обхватив их ногами. — Серьезно? Что он слушает? — Эм, Gabrielle. — Что?! — воскликнул Насхайм. — Бросай его, он придурок. — Не, не хочу. — Почему? — Ну, он делает вкусные завтраки. И еще он хорошо целуется. И… — посмотрев в камеру, я улыбнулся, чувствуя пальцы парня на своей щеке. — И еще я люблю его. Несмотря на Gabrielle… и кардамон. Чудовищное количество кардамона.