1
Погода была замечательная – тёплый вечер прямо ласкал душу. Помещение было замечательное – отлично оформленное для студенческого праздника, с оптимальным соотношением музыки, освещения, квадратных метров танцпола. Платье было замечательное – бежево-розовое, сверху красиво облегающее грудь и оставляющее плечи обнажёнными, с длинным свободным подолом, производящее приятное впечатление хрупкости и воздушности. Компания была замечательная – Денни, давно ставший хорошим другом, играл роль кавалера так, что другие девчонки не раз бросали завистливые взгляды. В общем, всё было замечательным. Кроме настроения. Клаудия очень старалась веселиться, ведь сегодняшний вечер - пир перед каникулами, несколькими неделями свободы. Получалось неважно. И девушка сдалась. - Я, наверное, пойду, - проговорила она на ухо Денни, преодолевая барьер громкой музыки. Полицейский перестал улыбаться и воззрился на Браун обеспокоенно. - Всё в порядке? - Да, просто я устала. Парень понимал, что тут нечто большее, но допытываться сию секунду было бессмысленно. - Хорошо, пойдём. - Нет-нет, - встрепенулась Клаудия, не желая обламывать другу перспективы. – Ты оставайся. - Она же видела, как Денни обменивался взглядами с Селией Купер, которая была «на один курс старше» Браун. Целомудрием и вдумчивостью Селия не отличалась, однако и у Куинна вряд ли были серьёзные намерения. Всё понятно, легко и по обоюдному согласию. – Я не пропаду. - Уверена? – Будь дело только в перспективах и Селии, Денни махнул бы на это рукой. Но ему упорно казалось, что Клаудия хочет побыть одна. - Уверена, - твёрдо кивнула рыжеволосая, и полицейский убедился, что прав в догадках. …Никогда не замирающий Лондон сверкал фонарями, неоновыми вывесками, огнями витрин, люди сновали туда-сюда, кто-то угрюмо, кто-то радостно, кто-то равнодушно. Клаудия шла, обняв себя за плечи, опустив голову, и с каждым шагом всё сильнее хотелось плакать. Слабый ветер бережно играл с распущенными медными волосами, лишь три пряди коих были несвободны – с левого бока заплетены в тонкую декоративную косичку. Пальцы девушки вцепились в её же плечи, на мгновенье она зажмурилась… И столкнулась с кем-то. - Клаудия? – прозвучал удивлённый знакомый голос. Браун подобралась, радуясь, что не успела расплакаться. Напротив неё стоял Ник. - Каттер… Здравствуйте. - Здравствуй. – Профессор пристально всматривался в красивые черты, стремясь понять, чудится ему грусть в карих глазах или это проделки неверного ночного света. А поскольку одета Браун была никак не для заурядной пешей прогулки, Ник всё-таки счёл свои подозрения небезосновательными. – Что случилось? Как Клаудия была бы рада видеть его в любое другое время! Да больше того, она не раз представляла себе подобную встречу, так и сяк разрисовывая в воображении, фактически мечтала об этом. Но почему всё случилось именно сейчас, не раньше и не позже?! - Ничего, - девушка заставила себя улыбнуться. Вышло недурно. – Гуляю, вот и всё. Ник не отводил внимательного взгляда, продолжая придерживать Клаудию за предплечья. - Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?2
Мало какие другие дела и странности могут заинтересовать по-настоящему после встречи с динозавром. Потому все общение в последние недели неизменно вращалось вокруг этой темы, а поскольку новые данные не обнаруживались, обсуждения свелись к переливаю из пустого в порожнее и стали затухать. Пару встреч кто-то уже пропустил, последняя вовсе была отменена. Хелен скоро улетает на Мадагаскар. Сара собирается вплотную заняться поисками работы, но прежде девушке предстоит проводить Беккера – он, окончив академию, уезжает на службу. Год на военной базе в далёкой пустынной стране, скорее всего, безвылазно. И Хилари, и Сара знали, что так будет, но знать не значит быть полностью готовым. Стивен в следующем месяце отправляется куда-то далеко. Денни тоже уматывает, правда, всего лишь в отпуск, но тоже на приличное расстояние – в Штаты, и где гарантия, что он не решит там остаться? Клаудии частенько казалось, что именно она больше всех переживает из-за распада их «клуба». Ведь было так здорово. А теперь, по-видимому, уже не будет. - Это и есть взрослая жизнь? – усмехнулась Браун, опираясь локтями на ограждение набережной. Вид на Темзу был отменный, но мало радовал. Клаудия понимала - вопрос в стиле перепуганного подростка, а не самостоятельной двадцатилетней девушки (каковой она, вообще-то, являлась), однако не сумела сдержаться под натиском грусти и неясной обиды. – Когда друзья разъезжаются, приключения забываются, и надо делать что-то скучно-нужное? - Нет, - покачал головой Каттер, – взрослая жизнь – это когда ты можешь без чьего-либо разрешения поехать навестить друзей или отправиться в любое другое путешествие, чтобы влипнуть в забористое приключение. Конечно, для этого надо иметь деньги и желательно зарабатывать их честным путём. Любимая работа – это тоже честный путь, пожалуй, самый честный. Браун передёрнула плечами, и до Ника дошло, в какой области надо искать причину подавленного настроения девушки. - Что-то не так с твоей практикой? Или с учёбой? - Наоборот, - с резко окаменевшим лицом произнесла Клаудия, уставившись на световые полосы, пересекающие речную поверхность. – Всё идеально. - Настолько плохо? - Отвратительно, - выдохнула Клаудия, перестав держать спину так, словно вместо позвоночника у неё металлический стержень. – Я лучшая на курсе, успешнее всех прошла практику, преподаватели постоянно нахваливают. Но меня от этого тошнит. Ник тоже стоял у самого ограждения, блондина и рыжеволосую разделяло меньше метра. Мужчина молчал. Ждал, пока девушка выговорится. А ей было что сказать. - Мои однокурсники и другие ребята из академии радуются – круто, очередной учебный год прошёл, осталось совсем чуть-чуть до самостоятельной жизни и любимой работы. Я же пытаюсь представить себя на этой работе, и понимаю, что не хочу – ни работать там, ни представлять. И практика, которая была осенью, только усугубила… Это не моё, не моё! А что моё – я сама не знаю, и это хуже всего. Мне хочется кричать, срываться на людях, обвинить кого-нибудь в чём-нибудь – но некого и не в чем, разве что себя. Никто не принуждал меня идти в полицейскую академию, я сама считала, что хочу так. - Значит, ты впрямь хотела - тогда, - чётко вымолвил Каттер. Девушка остановилась на полуслове, повернула голову к собеседнику. Вновь дёрнула плечами, только уже не эмоционально, а просто зябко. «Ей холодно, - подумал Ник. – А у меня нет ни куртки, ни пиджака, чтоб накинуть Клаудии на плечи». Каттер всегда был «морозоустойчив», к тому же, день выдался жарким, вечер – тёплым, а вот ночь становилась прохладной, по крайней мере, для Браун. Профессору пришлось усиленно отгонять мысль о том, что вместо «накидывания» рубашки или пиджака девушку можно обнять. Рыжеволосая задумалась над словами Ника. - Ты изменила мнение, набравшись опыта, такое случается сплошь и рядом, - продолжил мужчина. – Сама сказала: никто тебя не принуждал. - Даже наоборот, - горько хмыкнула Клаудия. – Родители были против, я настаивала и добилась своего. - Вот видишь. Не каждая бы смогла. - А толку? - Умение отстаивать свои интересы – очень полезный навык, поверь мне. - Интересы-то были ошибочными. - Но они были твоими. Ты когда-нибудь думала, что было бы, если б ты позволила родителям отговорить тебя? Ты бы об этом жалела сильнее, чем о собственном выборе. Сейчас ты страдаешь из-за своей ошибки, но это гораздо приятнее и легче, чем страдать из-за чужой. Ты молода, у тебя столько всего впереди! Ещё не раз и не два сделаешь крутой поворот в жизни. И всё будет хорошо. - Правда? – Это было не робкое уточнение. Это был серьёзный, почти деловой вопрос. Клаудия обнаружила, что у неё значительно прибавилось уверенности в себе, в своих силах, в своём будущем. И благодарить за это надо человека, который стоит рядом, человека, который за полчаса общения смог снять с её души тяжесть, назревавшую долгими месяцами. - Правда, - бойко кивнул Каттер и улыбнулся. Перемена в Клаудии не укрылась от него. Будто бы мелочи – осанка, взгляд, манера держать подбородок, а в результате вместо отважной, но запутавшейся девушки перед Ником стоит не менее отважная и притом прелестно независимая молодая женщина. Чудеса. Впрочем, блондин никогда не видел в Клаудии ребёнка. Так же, как она никогда не видела в Каттере кого-то недосягаемо старшего и мудрого. Она видела в нём мужчину, который ей нравится, к которому её тянуло – сейчас сильнее, чем когда-либо. «Может, это тоже станет ошибкой, но будет моей ошибкой. Моей лучше ошибкой». Клаудия собралась с духом и приготовилась поцеловать профессора в губы, как минимум – попытаться поцеловать. В это же мгновенье блондин сам подался к ней и приник губами к губам Браун.3
Другие девушки новоиспечённых военных сегодня вечером и ночью, перед отправкой своих парней, наверняка рыдали и пищали, а Пейдж держалась молодцом. Ведь Хилари тоже непросто, и ему точно не полегчает от причитаний Сары. И всё-таки подумать страшно, что его не будет целый год. Что случится за это время? Самое главное, чтоб Беккер остался жив и здоров, безусловно. Но было ещё кое-что, не дававшее египтологу покоя: вдруг Хилари забудет её за этот год? Вряд ли на военной базе много женщин, но ничто не мешает им водиться в ближайшем поселении, хотя истовые мусульманки, мягко говоря, стараются избегать романов с чужаками-иноверцами. Да речь не обязательно о том, что Хилари может полюбить другую. Он может просто-напросто растерять пыл к Саре, расстояние – мощный охладитель. Комнату наполняла полуночная тишина. Из-за задёрнутых штор вяло пробивались уличные отсветы. Пейдж и Беккер лежали на большой постели. Это была квартира сариной тётки, уехавшей отдыхать в экзотические страны, разрешившей племяннице пожить здесь и заодно присмотреть за хозяйством в виде двух десятков комнатных растений. Скомканное одеяло валялось у пары в ногах. Сквозь едва разбавленную мглу Пейдж посмотрела на Беккера, и внезапно девушку осенило: он тоже может бояться – переживать, что за год Сара встретит и полюбит кого-то другого. Кстати, статистически у Сары шансов больше, она-то остаётся в центре цивилизации, кишащем парнями и мужчинами всех мастей. - Ты спишь? – еле слышно спросила девушка. - Нет, - столь же тихо отозвался Беккер, не открывая глаз. Сара порывисто придвинулась к парню и обняла. Хилари сразу обнял в ответ и нежно поцеловал египтолога в макушку. - Пожалуйста, будь осторожен. Вернись ко мне, что бы ни случилось. – Сара коснулась губами плеча Беккера. – А я буду тебя ждать, обещаю. Парень крепче обнял брюнетку, поцеловав уже в скулу. - Я люблю тебя, Сара Пейдж. - А я люблю тебя, Хилари Джеймс Беккер.4
- Насилуют! – крикнула Дорис где-то в опасной близости от Стивена. - Размечталась! - погромче огрызнулся Харт, чувствуя себя персонажем дурацкого анекдота. – Кыш! Обиженно-тяжёлый цокот каблуков за углом дома возвестил, что Дорис пошла пытать удачу в другом месте. На улице властвовала темнота. Самолёт Хелен вылетал в шесть утра, такси должно было подъехать в два часа ночи – с минуты на минуту. Каттер не брала с собой много вещей, все пожитки она уместила в один рюкзак и одну сумку, да и та не получилась тяжёлой. Сумку вынес Стивен, Хелен спустилась через пару минут. Двое решили, что Харту не стоит ехать с Каттер в аэропорт и растягивать проводы. Незачем удлинять прощание. Такси приехало неожиданно быстро. Стивен и Хелен думали, что у них будет побольше времени. - Счастливо добраться, - пожелал парень. – Позвони мне, когда долетишь, сообщи, что всё нормально. - Ладно. - Вот ещё что. – Лаборант протянул молодой женщине прямоугольную, упакованную по всем праздничным правилам коробочку, которую до этого умудрялся незаметно придерживать. – Это подарок. Откроешь в свой День Рождения. - Считаешь, у меня хватит терпения подождать? - Я в тебя верю. Шатенка опустила взгляд на коробку. Потом посмотрела на Стивена. - Спасибо. - Пожалуйста. Они обнялись. Объятья продлились чуть дольше положенного, потом был короткий прощальный поцелуй. - Береги себя, - попросил Харт. Не потому, что это стандартная фраза, а потому, что от души желал Хелен добра. - Обязательно. – Женщина улыбнулась. – Ты тоже. – Она распахнула дверцу автомобиля, в котором уже лежали вещи. – Удачи. - И тебе. Каттер села в машину, машина тронулась с места и вскоре скрылась за поворотом. Стивен не стал стоять и смотреть вслед. Сразу развернулся и пошёл своей дорогой. …Хелен дотерпела и распаковала презент в свой День Рождения, даже ближе к вечеру. В коробке лежал новёхонький складной нож – качественная вещь, с дополнениями в виде открывалок, вилки, ложки, штопора. И записка: «Не знал, что тебе понравится, поэтому выбрал то, что точно пригодится. С Днём Рождения! Стивен». Когда Хелен открывала подарок под лучами мадагаскарского солнца, Харт гнул спину под солнцем венесуэльским. Подвернулась возможность участвовать в небольшой, но дальней экспедиции, и Стивен справедливо счёл сие отличным шансом, хотя заранее понимал, что, не имея богатого опыта, будет в первую очередь банальной рабсилой. Надо же с чего-то начинать. И начинание оказалось неплохим. Стивен окончательно убедился: путешествовать ему нравится, но палеонтология, раскопки, долгие скучные кропотливые поиски это не его. Впрочем, наука Харту всё же нравилась, и парень не стал разрывать с ней отношения полностью. Он ездил по миру, увидел множество стран, народов, обычаев. Животных – не вымерших миллионы лет назад, а здравствующих, порой опасных, порой безвредных, всегда удивительных. Словом, бывали путешествия, бывали приключения. Бывали романы или интрижки. И с каждым годом у Харта крепло чувство тёплой благодарности к Каттер за то, что между ними было, а ещё больше – за то, чего между ними не было. Набираясь жизненного опыта и умнея, он чётче и чётче осознавал, насколько права оказалась экс-преподавательница. «Катастрофа» - оптимальное слово для описания того, чем дело обернулось бы, если б Стивен и Хелен поженились. Харт отродясь не имел привычки сваливать свою вину на других, однако наверняка в какой-то момент почувствовал бы себя наивным юнцом, ловко окрученным и нагло использованным умной женщиной. Соображал бы, что сам виноват, и оттого досадовал яростнее. Было бы обидно и паршиво понимать, сколько всего упущено из-за давно схлынувшего пыла, из-за необдуманного предложения, сделанного в порыве горячности задолго до того, как Стивен действительно понял, чего на самом деле хочет от жизни. Семья в список желаний-планов входила. Но заводить её в двадцать два года – явно не для Стивена. Он знал, что ещё встретит женщину, с которой захочет остаться до конца своих дней. Однажды так и случилось.