Обречённые помнить

– Ты готова в ладонях удержать взрыв, что вот-вот не оставит от меня даже пыли? Этот вопрос, пропитанный горечью и насмешкой, просачивался в жуткие сны Рей, навевал мотивы прежних и новых кошмаров, возвращал боль мгновений, растаявших за бортом «Сокола тысячелетия». Всё перечёркнуто вспышкой гиперпрыжка. Мгновения осколками напрасной надежды застыли в его тоскующих глазах с тенью испуга и ужаса. Слияние горячего удушливого стыда и ослепляющей ярости, стихающей мольбы и нестерпимой жажды власти, что не делала свободным, не приносила покоя и наслаждения, а лишь стискивала горло и вынуждала стягивать самого себя колючими цепями и задыхаться. Вырезать себя из чужих жизней, захлебнуться кровью тех, кого он считал ничтожными, наивно полагая, будто взмахом светового меча, выстрелом по окружённым повстанцам можно было истребить презираемое ничтожество в самом себе, выжечь слабость, укрепить переломанный дух. Наконец обрести баланс. Но каждая секунда превосходства не вела к удовлетворению и истине, чертила рисунки загнивающих ран и порождала лютую ненависть. Его тошнило от того, кем он был. Тошнило от того, кем он стал, потерянный и озлобленный. Стрекочущий нерв. Бездумно разящая молния. Горсть обломков, которые решила подобрать и починить мусорщица, вылезшая из грязных песков Джакку, оставившая жёсткий кокон одиночества. Смелая, глупая девчонка, рассмотревшая в нём одновременно повелителя и пленника, монстра и ребёнка, в которого больше никто не верит. Почти никто. Рей до сих пор ощущала призрачное тепло его мягкой кожи, а отчего-то поначалу казалось, будто прикосновение Кайло Рена должно было опалить неистовым и мрачным холодом, впиться незримыми шипами неуёмной злости. Однако руку ей в ответ протянул вовсе не задавленный гордыней и жестокостью ученик Сноука. В тот краткий миг, сверкнувший искрой надежды среди потерь и разочарований, с другого конца Галактики к ней стремился ученик Люка Скайуокера, пронзённый предательством, загнанный в ловушку амбиций, брошенный всеми, чью кровь так и хотелось выплеснуть прочь и замереть пустым, выпотрошенным, отрёкшимся, покинутым, непонятым. Стать незаполненной оболочкой, заготовкой, какой найдут более достойное содержимое. Рей коснулась его пустоты, уловила в дрожи пульса отголоски грядущего взрыва, непрекращающейся борьбы, что может растащить на куски, похоронить Бена Соло в пепле и хаосе. Бен Соло – поле безжалостной битвы, разразившейся между сердцем и тьмой. Жаждущий помощи и отвергающий помощь. Рассечённый лезвием противоречий. Кайло Рен нуждался в союзнике, способном выстроить вместе с ним иной порядок, не требующий очередного излома души. Порядок, отметающий память об унижении, слабостях и губительных сомнениях. Бен Соло искал человека, который научил бы его, развороченного, замершего у края пропасти, дышать заново. И не бояться себя. Но в переплетении боли, отчуждения и режущей глотку печали Рей увидела свет, трепещущий, живой, исцеляющий, он ярко сиял там, где завершилась война, где жизнь оправилась от нанесённых ран. Рей увидела пики зелёных елей, царапающих белую пыль облаков, затемнённый облик леса, отражённый в чистой воде дремлющего озера… Птицы о чём-то шепчутся, устроившись на ветвях, тонкие иглы осыпаются на затвердевшие изогнутые корни. Нет ни Первого Ордена, ни Сопротивления, рокот орудий и крики пламени потонули в убаюкивающей сердце тишине. Рей в изумлении скользила по открывшемуся видению, гналась по вязкому берегу за убегающим мальчишкой, что заострённым концом деревянной палки резал мелкую рябь накатывающих волн. – Ты хотел жить в доме у озера? Спустя месяц после разрыва связи Рей увидела его, возникшего из холодной тени, задушенного проигрышем, измученного огненным гневом: – Я хотел жить.