Волки-оборотни.

- От тебя несет охотником, - произнес Алекс, заходя в комнату Фокс. Девушка недовольно нахмурилась, откладывая книгу в сторону и подтягивая колени к себе. - Мои друзья охотники, логично от меня будет идти из запах, - стараясь незаметно ощутить собственных запах, Фокс склонила голову в сторону, так чтобы длинные пряди волос упали на лицо. Лес и свежескошенная трава. Замечательно! - не без сарказма подумала она, стараясь сделать так, чтобы Алекс не заметил махинаций и поверил ее словам. - Нет, - протягивает парень, буквально завалившись рядом на диван. - Ты знаешь, что я имею ввиду. - Даже не представляю, - фыркнула она, устало закатив глаза, но Айкор на это только довольно ухмыльнулся. - Вчера родители почувствовали его запах, сегодня я, а что будет завтра? Как думаешь старейшина одобрит ваш союз? - Да что ты несешь! - воскликнула Фокс, вскакивая с дивана и возмущенно смотря на парня. - Джон мне не нравится и кстати отвечает он мне взаимностью! - Я разве говорил о Джоне? - стараясь не улыбаться столь открыто, Алекс прикусил нижнюю губу, но уголки его губ продолжали дергаться вверх и через минуту парень не выдержал и довольно рассмеялся. - Не хмурься, - добавил он, поднявшись с дивана и незатейливо обняв свою подопечную за плечи. - Просто по-другому тебя не разговорить. *** Стив Когда ты понял, что твоя лучшая подруга стала для тебя значить больше чем просто друг? Когда ты понял что больше не можешь, да и просто не хочешь делить ее внимание с окружающими? Особенно со своим старшим братом, который являлся тем, кого ставили в пример любому из их семьи. Да, ты просто ревновал ее. Ведь стоило этим двоим встретиться, как для них все переставало существовать. Словно время останавливалось и только они продолжали переходить границы дозволенного и невозможного. Они замечали только друг друга, а в глазах обоих вспыхивало нечто, что было скрыто глубоко внутри. Фокс и Джон не замечали этого, но ты остро реагировал на любую такую перемену. А после каждый раз случалось что-то невероятное и ты уже просто перестал удивляться тому, как быстро меняется поведение и самое главное ее взгляд. Становится более мягче и понимаешь, что если минуту назад тебя снедала обида и некое разочарование, то после ты просто забывал все это. Тебе было все равно, что скажет брат или как он поведет себя, как отреагирует и заметит ли твою слабость. Потому что на всю подлость, что была скрыта в нем, ты точно знал - он не воспользуется, не метнет наточенный кинжал в спину. - Эй, ты в порядке? - присев напротив мальчишка, старался привлечь внимание к себе. Девчонка недовольно передернула плечами, крепче обхватывая колени и зарываясь лицом в скрещенные руки. - Отвали, - прохрипела она, зажимаясь еще сильнее, словно старалась стать еще меньше и незаметней. - Обязательно, - согласно кивнул Стив, но только подсел ближе, опираясь спиной о дерево. - Как только скажешь свое имя. - Обойдешься, - послышался очередной хлип, но Стив отрицательно покачал головой, пододвигаясь ближе и осторожно приобнимая за плечи. Девчонка снова передернула плечами, стараясь скинуть с себя его руки, но ладонь на округлом плече сжалась сильнее и она прекратила свои попытки, подняв взгляд на мальчишку. - Что тебе надо? - пробубнила она, без особого интереса. - Услышать твое имя, - весело улыбнулся Стив, осмелев и притянув к себе новую знакомую. Он видел ее в школе, но каждый раз намереваясь подойти к столь необычной однокласснице, он каждый раз встречался с предостерегающим взглядом и забывал о том, что хотел познакомиться. Словно маленький, загнанный в угол зверь, который только и ждет того момента, когда сможет набросится на обидчиков и разорвать каждого в клочки. Уже тогда, мать зачастую рассказывала ему о злых оборотней, что принимали облик человека и завлекали своих жертв напускной невинностью и после разрывали их на куски, убивали с особой жестокостью. И каждый раз она упоминала чарующий взгляд, словно в самую душу, который нельзя было назвать человеческим. А глаза этой девчонки всегда завораживали Стива, каждый раз привлекая к себе внимание. Он со всей своей детской наивностью хотел узнать то, что скрывала эта девчонка - слишком озлобленная, отстраненная и желающая одиночества. Ее сторонились, словно ощущали опасность. Зверя, спрятанного внутри, но Стив испытывал лишь присущий ему детский интерес и невероятную любознательность, что и стала залогом их будущего. Тот день как вы впервые встретились стал для тебя особенным. Знаменательным. И живя в тени собственного брата, это словно становилось собственной отдушиной, своим неким баллом к общему счету побед и поражений. Ты был героем собственного мира, что был создан в стенах класса и там, где не было писано законов Орзис, но такая жизнь тебя не устраивала. Не было в ней какой-то искринки, того, что зарождало внутри нечто необузданное и дикое, приравнивало к животному и вносило в жизнь должную свободу. Но стоило тебе заметить девчонку со странным блеском в глазах, как что-то изменилось - незначительное стало всем. Одним своим существованием она внесла именно то, что так не хватало для полноценной жизни твоего мира. Дикость и первобытную необузданность, она олицетворяла стихию и не позволяла собой управлять, лишь изредка оказываясь рядом ты мог направлять в нужную сторону. Заполучить ее признание стало настоящей целью, поглощающей и направляющей вперед, без права вернуться назад. Ничто и никто не мог заставить тебя свернуть с намеченного пути. На белом полотне всегда найдется место черному пятну, - однажды сказала твоя мать, перебирая в руках кипельно-белую ткань и легко улыбаясь. Тебе было четырнадцать, но смысл сказанного стал известен лишь после личного, твоего, примера. Фокс стала частью повседневной жизни и хотелось доверять ей больше, но кодекс охотника всегда оставался верхом всякой логики и желаний, и ты просто мог использовать менее открытые меры. Твой старший брат всегда служил показательным примером того каким должен быть охотник и мужчина, каким должен быть глава семьи и ответственный член общества, который всегда знает как поступить и что нужно делать с собственными желаниями, когда приходится делать выбор. Тебе всегда брат напоминал идеальную машину, которую перезагрузили излишним количеством вирусованных программ и в скором времени все закончится тем, что он сломается, а нужных деталей никто не сможет найти. Но Джон с каждым годом только усиливал собственные позиции и вместо гордости ты испытывал ужасающее чувство презрения к столь ярому подчинению. Ты не понимал как с тотальным контролем можно было оставаться независимым и жить лишь для себя. Вот только Джон был хитрее любого кто когда-либо встречался тебе и тогда становилось действительно страшно от того, что может этот человек, когда перестанет скрывать себя под масками идеального сына и солдата. Нестабильность брата стала неким открытием, а его несдержанность и излишняя активность вызывали настоящий страх и иногда ты неосознанно сравнивал отцовский пример для подражания с настоящим психом, который в любую минуту может сделать что-то, совершенно не подчиняющееся логике и здравому смыслу. Ты верил в собственные доводы и Джон с некой маниакальной радостью помогал в каждом новом начинании и развитие незамысловатой теории. Знакомство можно было назвать скомканным и ты все чаще заглядывал на часы, желая как можно скорее увести Фокс, спрятать ее и больше никогда не показывать собственному брату. Тогда в его взгляде было лишь желание уничтожить и ты старался не вдумываться в то, что именно попадало в границы обозначенного, лишь опасался того, что выдержка брата падет под гнетом желания и открытых возможностей. Фокс открыто выражала собственное недовольство и неприязнь, по зверски кривила губы и тогда тебе казалось, что совершенно по-лисьи фыркает, стоит только Джону произнести очередную колкость. Их взаимная антипатия нравилась тебе все больше и больше, пока ты не осознал, что на самом деле она обозначала. *** Джон с самого детства знал что в будущем ему придется занять место отца, стать главной клана охотников, потому каждый его шаг приравнивался шагу по минному полю. Все должно было быть отточено и продумано, каждое слово должно было нести смысл, а действие - пример идеального. Он должен был прыгнуть выше собственной головы, а после мягко приземлиться на ноги, при этом не выплеснув ни капли воды из стакана в руке. Задачу отец поставил в первый же день, как только Джон столкнулся с оборотнем - мальчишке восьми лет в лесу и с тяжелым арбалетом в руках, а напротив лишь оголодавший зверь, который выжидал нужного момента, чтобы подобраться ближе и впиться в глотку. Разорвать и испить крови, вкусить плоти и забрать жизнь. Джон не помнил подробностей ночи, но знал точно, выстрелы он слушал, крепко прижимая к себе собственное оружие и стараясь не смотреть на подрагивающее тело подростка в красной рубашке и разорванных штанах. Оборотень почти сразу же перекинулся в человека, стараясь вытащить стрелу и хоть как-то обработать рану и тогда его совершенно не смущало нахождение рядом маленького Джона, который мог выстрелить повторно. Но стоило только оборотню вытащить стрелу, как кровь хлынула в разы сильней и он упал на сырую землю, смотря с ненавистью на мальчишку-охотника, что еле сдерживал слезы и желание помочь человеку. Зверя не было, был лишь мальчишка чуть старше его самого и его истекающая рана, подрагивающее смуглое тело и гулко бьющееся сердце. Джон уверен, что его звон слышит до сих пор. Первая охота положила начало остальной жизни Джона. Он стал примером, подопытным новой системе старого порядка. Отец желал достойную замену и вскоре получит война, исполняющего любой приказ - мыслимый или же нет. Закон охотников, их кодекс - единственный запрет жизни, остальное можно было считать дозволенной. И жизнь все равно казалась нормальной, потому что вся важность осознавалась слишком реалистично и основывалась на личном примере - каждая ошибка, это лишнее замечание и прямое наказание, граничащее с возможностью не вернуться. Для охотника смерть - это блажь, возможность спокойно вздохнуть и наконец обрести покой, но он должен оттягивать этот момент, потому что иначе жизнь тех, кто оставался всегда рядом превратиться в диаметрально-противоположное. Строгость отца никогда не воспринималась, как личное оскорбление, лишь как попытка возвысить его, Джона. Нужно было быть сильным, чтобы сохранить не только свою жизнь и Джону только оставалось получить эту силу, любым путем. Это было нормой повседневного, пока не появился тот, кто внес в жизнь смуту настоящего и впервые Джон испытал настоящую детскую ревность, относительно своих родителей и остальных. Стив жил той жизнью, которую у Джона отняли и тогда в сердце зарождалась ненависть наперекор здравому смыслу. Хотелось отобрать все, что было дорого и заработалось личным опытом. Стать еще лучше. Стать еще ярче, так чтобы меркли звезды на ночном небосводе и так, чтобы все остальные люди смущенно отводили глаза, потому что без потаенных намеков на него невозможно было взглянуть. Он стал олицетворением той свободы, что жил Стив и каждый раз отнимал у собственного младшего брата эти частички, наконец ощущая себя полноценным и отомщенным. С каждым новым днем стена между братьями все крепла и если Стив предпринимал все больше и больше попыток, что-то изменить, то Джон предпочитал отстраивать то, что было разрушено. Но ничего не стояло на одном месте и менялось с заядлой частностью, так что Джон иногда просто не успевал отследить тот момент, когда последний кирпичик был уложен и плотный куб выстроен. Ошибки детства привели к полнейшему краху их, как семьи.