Трудное время 3: Развилка

Я судорожно оглянулся назад: и в самом деле, погоня, Ника не солгала. Нас преследовали три флаэра, в каждом из которых было по двое тяжеловооруженных бойцов, одетых не в невзрачные серые комбинезоны, а в металлические боевые доспехи. Я с такого расстояния, разумеется, не видел, какого цвета у них глаза, но был более чем уверен, что они ярко-красные: кто ещё мог преследовать нас, кроме элиты? Когда по нам стали вести огонь, я, повинуясь инстинкту самосохранения, упал на дно флаэра, чтобы меня не зацепило смертоносными лучами. Первую минуту я лежал неподвижно, боясь пошевелиться, но потом любопытство одолело страх, и я осторожно приподнял голову. Моему взору открылась довольно странная картина: вражеские флаэры были окружены своеобразными полупрозрачными сферами — защитными магическими полями. Вокруг нашего флаэра тоже было такое поле, очевидно, созданное Никой. Сама Ника стояла в полный рост лицом к противникам. Из её ладоней струями вырывалось черное пламя, подобное тому, через которое нам пришлось пройти, когда мы с командой бежали из дворца. Но пламя не могло пробить магическую защиту. В моей голове успела промелькнуть крайне неуместная в данной ситуации мысль о том, что Ника очень красива. Надеюсь, женщина не успела ее прочитать: вряд ли у нее сейчас было время на то, чтобы копаться в моих мозгах. К тому же, положение дел складывалось явно не в нашу пользу: врагов было слишком много, и все они являлись магами, причем сильными. С Никой им, разумеется, не сравниться, но их было шестеро против неё одной: мы с Тором не считались, потому что вообще никак не могли повлиять на исход сражения. И вскоре случилось то, чего я ожидал с самого начала и смертельно боялся: наше магическое поле было пробито, и мы остались без какой-либо защиты. Не успел я вновь упасть на дно и закрыть голову руками, как на нас градом обрушились магические заряды и лазерные лучи. Летательный аппарат такого обстрела, разумеется, не выдержал. Сначала я услышал тревожный вой сирены и лишь затем осознал, что наш флаэр потерял управление и на бешеной скорости неумолимо приближается к земле. Внезапно все мысли из головы исчезли, остался лишь неописуемый ужас перед неминуемой гибелью. Из оцепенения меня вывел голос Ники, раздавшийся, как всегда, прямо в моей голове: «Хватай меня за руку, мы телепортируем». — А Тор?! — я крикнул это вслух, хотя для того, чтобы Ника услышала, достаточно было просто подумать. — Что Тор? — брат, как обычно, ничего не понял. «Он нам теперь не понадобится», — был дан невербальный ответ. — С ума сошла?! — заорал я, уже не в силах контролировать эмоции. Вряд ли это разумно — повышать голос на Нику, но в ту минуту я действительно потерял способность держать себя в руках. — Тор мой брат, я не брошу его здесь умирать! «Телепортировать вас двоих фактически невозможно. Выбирай, либо я телепортирую с тобой, либо без тебя!» Я заколебался… А падали мы всё ниже и ниже, и флаэр летел всё быстрее и быстрее. Ника так и не дождалась моего ответа, даже мысленного, а просто мгновенно растворилась в воздухе. — В чем дело?! — громко спросил Тор, заставив меня тем самым собраться с мыслями. — Потом объясню! Надо срочно выбираться отсюда! Ты лететь можешь? — Я не могу летать без молота, идиот! — дико заорал Тор, совсем потеряв голову от паники. — Точно, я и забыл. Тогда держись за мой ранец. Надеюсь, вес будет не слишком большим. Держишься? — Да. Да земли оставался какой-то жалкий десяток метров, когда я нажал на реактивном ранце кнопку «старт», и мы взлетели. Как я и опасался, произошла перегрузка (ранец всё-таки был рассчитан на одного человека), и мне пришлось включить двигатели на полную мощность. Если бы я летел на такой мощности один, меня бы моментально вынесло в верхние слои атмосферы. И опять меня посетила нелепая мысль, на этот раз о том, что мы с Тором сейчас выглядим очень по-идиотски, и все, кто нас видит сейчас, наверняка смеялись бы до слез, если бы вообще имели такую возможность. Я боялся, что по нам будут стрелять, но напрасно. Видимо, когда бойцы увидели, что наш флаэр потерял управление, они решили, что их работа окончена, и с чистой совестью вернулись на свои посты. Мы с Тором кое-как дотянули до космического корабля, на борту которого обнаружили Нику, такую же мертвенно-спокойную, как и всегда. «Интересно, откуда она узнала, где именно расположен наш корабль?» — подумал я и тут же получил ответ: «Прочла в твоих мыслях». Как всё-таки неприятно, когда посторонний читает твой мозг, словно открытую книгу. Ведь у меня есть мысли, которые для Ники вовсе не предназначаются, но я виден ей насквозь, она словно бы просвечивает меня рентгеновскими лучами. Не очень-то вежливо и тактично с её стороны поступать так. «Мне нет дела до вежливости и такта. Я делаю так, потому что это удобно. Куда удобнее, быстрее и проще, чем вербальное общение», — не замедлила с ответом Ника. «А мне привычнее и, следовательно, проще, говорить вслух», — подумал я, на этот раз уже рассчитывая, что Ника прочитает мысль. «Это неудивительно. Ведь ты дилетант, и в мои мысли проникнуть не можешь. Твой мозг улавливает лишь то, что я хочу тебе сказать. А я из твоего мозга могу выудить любую информацию, и мне не потребуется для этого твоё согласие. Но ты скоро привыкнешь к этому стилю общения. Он может быть удобен даже для тебя. Подумай, ведь таким образом нас не могут подслушать посторонние. К вербальному общению прибегают лишь плоские, примитивные и недалекие люди. Это низший уровень. Маленькие дети всегда пишут печатными буквами, потому что пропись для них сложна и непонятна, а взрослым людям, уже поднаторевшим в письме, наоборот, кажется нелепым и неудобным выводить каждую букву по отдельности. Общение вслух — печатные буквы, общение мыслями — пропись, то есть более прогрессивный метод. Со временем ты поймешь». — В чем дело? — я вздрогнул от неожиданности, услышав голос Тора. Именно услышав, ведь брат говорил вслух, а после невербального общения с Никой это почему-то показалось мне немного странным. — Почему вы молчите? Объясните, в конце концов, что происходит! «Идиот», — почему-то подумал я. «Согласна», — ответила Ника. Я взглянул на ничего не понимающего брата и, не сдержавшись, рассмеялся, хотя, разумеется, понимал, что в нашем положении смех — самая неуместная форма поведения. Ника, видимо, тоже так считала, потому что сказала мне (разумеется, мысленно): «Прекрати. Нам нужно немедленно выбираться отсюда. Еще минуту промедлим, и мы трупы. Ты и твой брат уж точно. Нам надо улететь как можно дальше от центра. Летим на окраину галактики, немедленно!» — Заводи машину, Тор, — признаюсь, мне было сложно переключаться с мысленного общения на вербальное. — Куда летим? — поинтересовался брат. — Это неважно. Главное, подальше от центра. — Хорошо. Но, может, объяснишь всё-таки, что тогда произошло? — Какая тебе разница, Тор? — раздраженно отмахнулся я. — Мы все живы, и это главное. — Но всё-таки… — Всё, закрыли тему, — оборвал я брата. Тор равнодушно пожал плечами и дал старт. Я оглянулся по сторонам, ища глазами Нику. Странно, но общение с ней привлекало меня куда больше, чем общение с Тором, несмотря на то, что я прекрасно понимал: Ника не друг нам, а, скорее, союзник, да и то на определенное время. Вы удивитесь, но я не чувствовал ни малейший обиды на Нику за то, что она бросила нас с Тором на верную гибель. Я относился к этому происшествию как к абсолютно нормальному и закономерному событию, хоть и не предвидел его заранее. Вот если бы так поступила, например, Фригга, меня бы тут же захлестнуло волнами ярости, ненависти и обиды. Я бы, подобно Дане, улетел далеко-далеко и никогда бы не вернулся к матери, потому что не смог бы простить ей предательство и душевную боль, которую она нанесла мне своим поступком. А к Нике моё отношение ни на йоту не изменилось. Более того, её холодная таинственность притягивала меня, можно даже сказать, околдовывала. Как бы мне хотелось читать её мысли так же, как она читает мои. «Ничего у тебя не выйдет. Можешь даже не пытаться», — Ника сидела на ступеньках лестницы, которая вела в технический отсек, расположенный ярусом ниже; и я, недолго думая, присел рядом с ней, надеясь, что она меня не прогонит. «Не прогоню до тех пор, пока ты мне не надоешь». «Скажи, а трудно это — читать мысли?» «Для меня не сложнее, чем читать книгу. Или, возможно, смотреть фильм». «Браслет блокировал твою магию, верно? Каким же образом ты тогда читала мои мысли?» «Проникновение в человеческое сознание — наисложнейшая ветвь магического искусства. Этот вид магии настолько тонок и неуловим, что современные приборы просто не способны удерживать его. Браслет блокирует все, кроме чтения мыслей. Но в галактике этим искусством владеют единицы». «Кто, кроме тебя, например?» «Фригга. И Леонора в какой-то степени, но она лишь учится, делает первые шаги по этой дороге. Но ни Фригга, ни Леонора не пользуются своими умениями. Им мешает нечто, что вы привыкли называть совестью, моралью, принципами. Я живу по своим законам и делаю так, как мне удобно. Я уже привыкла проникать в сознание окружающих и извлекать оттуда необходимую мне информацию». «А я могу научиться этому?» «Пока нет. А что будет дальше, зависит от тебя». «Почему ты захотела спасти меня, когда мы падали? Почему не телепортировала сразу? Ведь ни я, ни мой брат ничего не значим для тебя. Зачем ты предложила мне помощь?» «Твой брат, да, абсолютно бесполезен. А вот что касается тебя… Не обольщайся, Локи, всё дело даже не столько в самом тебе, сколько в твоём мозге. Ты прибыл из параллельного мира, из альтернативной реальности. Сколько информации можно было бы извлечь, тщательно просканировав твой мозг! Мозг — поистине удивительная вещь. Подумай: ты сам, твоя личность, все твои примитивные мысли и чувства, это всего лишь какие-то десять процентов твоего мозга. А что таят в себе другие девяносто, ты и вообразить не можешь. Поэтому „копаться в мозгах“ куда полезнее, чем слушать плоскую и примитивную человеческую речь. Твой мозг может поведать мне то, о чём ты сам бы ни за что не рассказал, даже если бы захотел». «Ты уже пыталась меня сканировать, не так ли?» «Неглубоко. Я просматривала лишь самые верхние слои твоего мозга». «И что же там?» «Ничего. Информационная пустота». «То есть как это?» — я вдруг почувствовал себя обиженным. «В твоей памяти, точнее в той её части, которой ты можешь распоряжаться, отсутствуют какие-либо интересные мне факты, точные сведения о чём-либо. Твой мозг замусорен всяким хламом». «О чём ты?» «Я видела лишь эмоции. Ненужные, бесполезные эмоции, из которых я не смогла извлечь ровным счетом никакой мало-мальски полезной информации. У тебя в голове никакого порядка, одни лишь спонтанные чувства, тревоги, переживания. Всё смешано в кучу, нет точности и определенности. Это все равно, что смотреть на картину, где не изображено ничего, а нерадивый художник просто хаотично разбросал яркие пятна красок по холсту и всё. Фригга любила копаться в эмоциях. Не как я, конечно, а посредством вербального общения с человеком. Мне непонятно, зачем она это делала, какую информацию извлекала. Мне эмоции противны. У тебя не мозг, а помойка. Конечно, я могу влиять на твои эмоции и тем самым заставлять тебя поступать так, как выгодно мне. Но сейчас мне это не нужно. Мне нужна информация, нужны сведенья. А ты даже не знаешь, по какому принципу работает портал, который перенёс тебя сюда. Тебя это не волнует. Тебя волнует то, что ты поссорился с подружкой. Ты не практичен, не рационален…» «Зато ты владеешь этими качествами на все сто процентов. Я, конечно, не могу заглянуть в твой мозг, но уверен, там нет ничего, кроме колонок цифр, таблиц и магических формул. Неужели ты и вправду начисто лишена эмоций? Должна же ты хоть что-то чувствовать». «Да, я чувствую. Я чувствую скуку. Она преследует меня постоянно. И то, что я сейчас беседую с тобой, это не более чем попытка избавиться от скуки». «А мне с тобой интересно, как бы странно ни звучало это на первый взгляд». Ника молчала. Я еще посидел какое-то время с ней, надеясь, что она снова заговорит, но она никак не комментировала мои мысли и вообще, казалось, перестала их читать, погрузившись в себя. Интересно всё-таки, какая она внутри. Когда я пытался образно представить себе внутренний мир Ники, моё воображение почему-то рисовало огромный, практически бесконечный металлический зал, заставленный стеллажами, на которых хранились справочники на все случаи жизни. И всё было строго упорядоченно, все книжки были расставлены по алфавиту. Абсолютная упорядоченность, отсутствие светлых эмоций — это как раз то, к чему стремился мой двойник. Интересно, почему они не поладили? Чем Нике не нравится новый порядок? Какая ей, в конце концов, разница? Думая так, я в глубине души надеялся, что Ника услышит меня и ответит на все мои вопросы, но она молчала. «Ника! Ника!» — позвал её я, концентрируя все свои силы на передаче мысли. Но она не отозвалась. Казалось, она вообще отгородилась от окружающего мира невидимой стеной и не замечала ничего, что происходило вокруг неё. Сидела она так неподвижно, что я, наверное, принял бы её за статую, если бы не знал точно, что передо мной живой человек. Живой человек? А можно ли вообще называть так Нику, или это определение ей совсем не подходит? Я запутался в собственных мыслях. Всё-таки ведьма права: у меня в голове беспорядок. Так или иначе, эта её холодная отстраненность ещё больше заинтриговывала, завораживала меня, и потому я с большим сожалением оставлял Нику, отправляясь в главный отсек, к брату.