Тот ещё пипец

Опять встречаю рассвет. Почти пустая банка вишнёвой колы отправляется в ящик с такими же опустошенными мною жестяными банками. Каждое утро я здесь, на крыше, устремив взгляд в сторону восходящего солнца, не вижу ничего, кроме яркого света, оповещающего о начале нового дня. Бесит эта хроническая бессонница. Никакого покоя и внутреннего равновесия. Только лучи света и банка колы. После походов ко врачам, которые все, как один, разводили руками, моя тётя сдалась, собрала вещи и поспешила убраться подальше от этого монстра. От меня. Джеймса Оливия забрала с собой, это опасно, когда родная сестра - неконтролирующий себя мутант. С одной стороны я понимаю её, но скрывать моего родного брата от меня, как от серийного убийцы? Ограничивать общение и запрещать любые контакты? Да пошла ты к черту, Оливия! Мне осталось полгода до совершеннолетия, а это означает, что я все ещё под её ответственностью. Но о какой ответственности может идти речь, если тебя оставляют одну семнадцатилетнюю, без денег и в пустом доме без света и отопления? Все это фигня, по сравнению с тоской по единственному любимому мной девятилетнему мальчишке, которого я, возможно, больше не увижу. Возвращаюсь вниз, крепко запираю люк на крышу и иду в самое светлое в доме место. На кухне всегда солнечно летом, розовыми волнами свет струится сквозь легкие тюлевые занавески, порванные и заштопанные в некоторых местах. На часах 5:24, беру чашку с отколотой ручкой, оставшуюся на столе с вечера и усаживаюсь на табуретку перед окном. Помню тот холод, когда стекло в окне треснуло от суровых морозов, разгулявшихся этой зимой. Мой сосед Эдди, отчаянный гей, но отличный парень, пытался починить его и добил до конца. Пришлось двое суток собирать деньги на ремонт, все это время было нереально холодно. Сейчас он спит через стенку от меня, в объятиях его ненаглядного Джаспера. Я так рада за этих ребят. Правда, рада, всегда поддерживала геев. Но Эд стал намного меньше внимания уделять мне. Пришлось смириться и с Джаспером и с пошлыми стонами чуть ли не каждую ночь, слышными на весь дом. Однажды они поссорились из-за какой-то ерунды, это было время, когда я действительно высыпалась. Но уже больше четырёх месяцев у меня хроническая бессонница. Не из-за стонов и тем более не из-за ревности к Эду, а из-за себя самой. Меня называют 'ходячее безумие'. Рядом со мной бывает действительно опасно находиться, когда я зла. Я приду за тобой, где бы ты ни был, могу телепортироваться куда захочу со скоростью света, но с этим у меня небольшие проблемы. Любой, кто попробует прикоснуться ко мне, будет подвержен страшнейшим в его жизни галлюцинациям, а иногда и радиоактивному облучению. Я действительно монстр. Точнее, я - мутант. Делаю глоток из чашки. Холодок пробегает по всему моему телу, оставляя за собой шлейф из мурашек. За окном проезжает первый утренний автобус. Так не хочется выбираться из моего тихого логова. Дверь в конце неширокого коридора хлопает и, шаркая, оттуда выползает Касси, довольно высокая шатенка с вечно заспанным лицом и смазанной тушью. Кучерявые волосы завязаны в подобие узла, а домашние спортивные штаны с растянутыми коленками, кажется, сейчас свалятся с её исхудавшего тела. В этой квартире, помимо Касс, меня и голубков, проживают еще двое: Макс и Вондер. Макс, бывший хозяин квартиры, которая теперь, разумеется, принадлежит не только ему - бывший военный, ушедший в отставку из-за какой-то аферы с наркоторговцами, о которой он отказывается рассказывать. В свои 37 он гораздо более сексуален, чем все эти качки с обложек 'вога'. После того, как его сняли с поста, он отказался стричь волосы, и теперь его прическа напоминает прическу Иисуса. Впрочем, он и сам как Иисус: есть проблема или не знаешь, как поступить - беги к Максу, своим праведным советом он убедит, что нет у тебя никакой проблемы. А если серьёзно, Макс - мой лучший друг с тех времён, как я впервые ступила на порог этой квартиры. Вондер - мой брат по несчастью или что-то типа того. Остался без крыши над головой, когда ему было 14, потерял все, что имел. Ему всегда можно доверять, что я и делаю. Он довольно симпатичный, не буду скрывать: большие янтарно-карие глаза, тёмные волосы и высокие скулы... Но я никогда не влюблялась в него. Он всегда был моим старшим братишкой, защищавшим меня от всех невзгод. Мы даже немного похожи - у обоих лицо пестрит веснушками. Я действительно люблю его и не знаю, как жила бы без его подколов и шуток. Хоть я и уверена, что где-то в глубине его души скрывается какая-то не совсем братская любовь, в наших отношениях никогда не было романтики, мне её и не нужно. В новом месте я почувствовала свободу. Свободу творить, что хочу, свободу любить, кого захочу. Старый дом я решила оставить. Не хотелось больше смотреть на разбитые стеклянные дверцы шкафов, отколотые края блюдец с котятами и сломанные светильники - последствия моего гнева. Все самое важное я забрала с собой. Из важных вещей только альбом Джеймса и старая семейная фотография. На фотографии Джейми года 4, мама держит его на руках, а я сижу на коленях отца. Счастливое было время. За окном август. Золотые лучи солнца, как масло, разливаются по улицам. Самое время для того, чтобы поработать, даа. В пижамных шортах и огромной футболке Эдди, свисающей на мне, как наволочка, отправляюсь в ванную. Бетонные стены, покрытые лишь двумя слоями нежно-голубой краски из баллончика выглядят как тюлевые занавески, которыми пытаются укрыться от солнца. Ванная выглядит старой, но аккуратной, благодаря стараниям Эда - того ещё перфекциониста. В зеркале отражается невысокое существо с двумя растрепанными ото сна косичками и веснушками на плавных скулах. Волосы засалены, а под глазами фиолетовые круги - сегодня я действительно похожа на монстра. Быстро принимаю душ и привожу себя в относительный порядок. Оставляю полотенце на голове впитывать остатки воды и иду к себе в комнату. Комнату я делю, как ни странно, с Вонди. Одна из самых просторных комнат, отвоёванная им у Макса, она вся закрашена баллончиками пастельного цвета, угадайте, чья идея. В разных концах комнаты имеются отличия, но объединяет наши уголки одна атмосфера. Я играю на гитаре, довольно неплохо, и как только я впервые сыграла в этой комнате, меня приняли в малоизвестную группу гитаристкой и вокалом. О концертах пока что никто не говорил, но мы нашли студию и записали 4 песни с момента моего прихода в группу. Смотрю на фотографии с пленочного фотоаппарата, приклеенные на бумажный скотч на стенах и вспоминаю май, когда мы получили первый заработок с разрешения на использование нашего трека в рекламе жевательной резинки. Тратили деньги, как хотели и вскоре остались ни с чем. Остаюсь в футболке Эда и надеваю лосины с дыркой на одной коленке. Не потому что модно, а потому что других нет, эти порвала весной. За ширмой, отделяющей мой личный мир от личного мира моего соседа слышится тихое сопение. Пока заплетаю влажные волосы в две косы чуть ниже ключиц, слышу, как Вондер просыпается. - Уже уходишь? Натягиваю раздолбанные высокие кеды и обвязываю шнурки вокруг лодыжек. - Да. Спи, у тебя ещё времени завались. - Даже не чмокнешь меня? Накидываю военную куртку, одолженную Максом и, захватив старый рюкзак, приоткрываю дверь. - Живи с этой мыслью. Выбегаю на улицу. Вижу ногу Вондера в окне на третьем этаже, облокоченную на стекло. Улыбаюсь. Наверно, на нашем этаже - самое веселое место в этом трехэтажном доме.