Тот ещё пипец

Выскакиваю из автобуса, не успевает он открыть двери, и вынимаю наушники из разъема телефона. Я работаю в маленьком кафе ближе к центру города официанткой. Сюда обычно заходят милые парочки, фотографы и уставшие после работы люди. Я не видела ни одного мутанта среди тех, кто посещал это заведение. И вообще, видела таких, как я лишь один раз в жизни. Мельком, но зато видела. Моя тётя говорила, что мы ошибка природы, такого быть не должно. Что все мутанты - зловещие чудовища. Она пыталась вырастить меня обычным ребёнком, не взрывающим никому мозги и не телепортирующимся куда захочется. Наверно, если бы я жила с родителями, я бы давно уже научилась контролировать себя, учась в школе Ксавьера. Они пожаловали к нам однажды, мокрые и голодные с дороги, стояла глубокая ноябрьская погода. Оливия была дома, и , как только она заглянула в дверной глазок, вызвала полицию, понимая, что это за мной. Она угрожала людям Ксавьера и размахивала сковородкой, не задумываясь о том, что я тут же оказалась внизу, за её спиной, услышав, что кто-то пришёл. Мне было 14, гормоны и вечный гнев сыграли со мной дурную шутку. Во мне все просто вскипело. Как она может решать за меня? Лишать меня возможности приручить собственное 'проклятие'! Я стала излучать недопустимую дозу радиации, начался дикий хаос, и мой брат и тётя чуть было не облучились. Этот Ксавьер что-то сделал со мной, не прикасаясь, оставаясь за дверью. Я просто застыла на месте, не могла пошевелить даже пальцем, а дальше меня забрали. В полицию. Со мной долго разбирались полицейские, работали всяческие мозгоправы и люди, которые 'понимают меня'. Конечно, никто не понимал. Наверняка, Чарльз осознавал, что ему больше не удастся увидеть меня. С тех пор к нам больше никто от Школы не приходил. Оливия до конца не сдавалась вылечить меня от этой неведомой 'болезни'. Врачи пугались, пытались не разозлить меня и, в конце концов, разводили руками. Все когда-то перестают надеяться, и Оливия перестала. Как можно так долго верить в собственные глупые убеждения? Поворачиваю направо, прохожу мимо нескольких домов и аптеки и вижу моё кафе. Срываясь на бег, преодолеваю оставшиеся пять-шесть метров до дверей 'morning fogg' и останавливаюсь. Вместо привычной вывески 'добро пожаловать!' на уровне моих глаз буквы составляют слово 'закрыто'. На старых отцовских часах на запястье 6:32, я даже опоздала на 2 минуты. Вижу отражение собственного весьма озадаченного лица на стеклянной двери. Лукас бы предупредил меня, если вдруг санитарный день или выходной. Осторожно толкаю дверь - не заперто. Захожу. Такая родная уже обстановка, словно домой вернулась. Деревянные стены, старинные плакаты, состаренный американский флаг за барной стойкой. Всё как всегда, только тихо. Обычно здесь играет ненавязчивый блюз или битловский рок-н-ролл. Сегодня совсем тихо. Лукас, чудом не задевая макушкой дверной косяк, выходит из подсобки в своей обычной выцветшей футболке. Его лицо было печальным, между светлых бровей легла морщинка. В таком расположении духа я его ещё не заставала. - Я не смог предупредить тебя... - Парень сделал вид, что почесал затылок, от незнания, куда деть руки. - Когда ты купишь симкарту? Холодными пальцами нащупываю разбитый экран телефона в кармане. - Вчера ночью пришли люди из дорогой адвокатской конторы, и, теперь 'morning fogg' закрывается. Внутри меня будто что-то оборвалось. Сказать, что я ошарашена, все равно, что промолчать. - Навсегда? Парень посмотрел мне прямо в глаза. Солнечный свет так проникал в его радужки сбоку, что они казались серо-голубыми лабиринтами. - Это ещё не точно. Но правительство на их стороне. Нас попросили освободить помещение. Сегодня. Больше не могу смотреть в его полные отчаяния и безысходности глаза. Гипнотизирую пол. - Скорее всего нам не удастся сохранить кафе. Как это несправедливо. Сейчас мне не столько обидно за кафе, хоть оно и стало для меня вторым домом, сколько за то, что теперь у меня нет денег. Точнее, какие-то заначки остались, но хватит ли их на хотя бы месяц, вот в чем вопрос. - Я бы сообщил это тебе по телефону, но, как понимаешь, нет возможности связаться с тобой. Знал, что ты придёшь сегодня, поэтому решил увидеться и вживую все рассказать. Заметив моё выражение лица, он наклонился, чтобы заглянуть мне в лицо. - Проживешь, пока не найдёшь новую работу? - Словно мысли прочитал. - Да, справлюсь, не волнуйся. - На самом деле я в этом совсем не уверена. - Эй, что это? Парень протягивает мне стопку зелёных купюр. - Я справлюсь, Лукас! - Не могу злиться на него, слишком он хороший. Но и денег таких тоже принять не могу. Парень лишь грустно улыбается и легко приобнимает меня. Парадоксально, что я нравлюсь стольким людям, несмотря на мой опасный гнев. - Удачи тебе. - И тебе. - Увидимся. - Да, как-нибудь. Снова протягивает деньги, но я отталкиваю их, разворачиваюсь и слегка хлопаю дверью. Сижу на автобусной остановке и негодую. От этого всего хочется убить кого-то и плакать навзрыд одновременно. Обычно выбираю первое, но у меня больше нет сил. Правда, я больше не могу так. Слеза катится по щеке, оставляя за собой соленый след. Я всегда была сильной. Всегда. И когда искала работу, и когда пошла за подозрительным незнакомым мужиком по имени Макс, предлагавшем какое-то жильё. И когда пыталась найти Оливию с братом. И даже придя с похорон родителей, не стала резать вены. Жизнь продолжается, а я оставалась сильной. И сейчас ей остаюсь. Быть сильным не значит не плакать. Быть сильным значит вытирать слезы и двигаться дальше. Но нужно давать душе вырваться. Через глаза, глотку или кулаки - решай сам. На меня смотрит какой-то парень. Точнее куда-то сквозь меня. Странноватый тип, но мне как-то все равно. Сажусь в самом конце салона, на последних местах. Знаете какого плакать в метро или автобусе? Вокруг тебя полно людей, имеющих собственную жизнь, друзей и мнения. Ты плачешь, на тебя смотрят. Но им все равно на тебя. И тебе все равно на них. Возможно, та женщина придёт домой и будет плакать также, как я сейчас. Или тот парень, что пялился на меня, придёт домой и напьётся. А может он идёт на скучнющую работу. Или может получил хорошую должность. Кто его знает? Всем все равно. Однако он продолжает смотреть на меня. Немного исподлобья. Одной рукой придерживается за поручень, в другой телефон. Длинная кудрявая челка спадает на лицо. Его волосы необычного серебряного цвета. Я не из стеснительных. Хочешь в гляделки поиграть? Валяй, я за. Вытираю влажную щеку, кожу неприятно покалывает. Поднимаю на него взгляд. Улыбается. Окей, улыбаюсь в ответ. Что-то в его взгляде притягивало меня. Это был не пошлый взгляд старого извращенца в пивном баре и не осуждающий взгляд. Он смотрел так легко и наивно. Даже забавно. Слегка прищуривается. Может, у него со зрением не все в порядке? Думает, я какая-то его старая знакомая? Резкая остановка и дедуля, сидящий впереди чуть было не подавился вишнями. Парень продолжает смотреть на меня, кажется, даже не моргая. Не вижу в его глазах никакого злого намёка. Вспоминаю, что в кармане рюкзака лежат наушники. Ехать ещё предостаточно, так что хоть немного расслабиться не помешает. Да и от слез глаза щиплет, как-то уже не хочется в гляделки с этим незнакомцем играть. Вынимаю наушники, и из кармана что-то вываливается на пол. Лукас успел сунуть мне стопку долларов. Умно, молодец. Я очень благодарна ему за все, он так много сделал для меня. Хотелось бы увидеться с ним ещё хоть раз. Он живёт далеко отсюда. В автобусе душно. Закрываю глаза и откидываюсь на сидении назад. Из наушников работает только один, поэтому правое ухо ловит кайф от арктических мартышек и нейбов, пока левый наушник покачивается на ухе и стукается о висок, когда автобус останавливается. Двери открываются; подул легкий приятный ветерок с ароматом мужского одеколона. Открываю глаза в поисках того незнакомого парня, но он видимо вышел на этой остановке. Что ж, жаль. В наушнике песня, которую я обычно пропускаю и сейчас не очень хочу слушать. Нащупываю пальцами телефон. Собираюсь уже положить его обратно, где лежал, но на том месте лежат две вишенки, соединённые веточкой. Не хочу задумываться, как они там оказались. Мне хочется улыбаться. Собираю последние силы и слегка приподнимаю уголки губ. Странно, конечно, но пусть появление ягод остаётся неразгаданной загадкой.