"Прости, Отец, за боль твою"

До начала учебного года оставались считанные дни, и Драко заметно грустнел. Люциусу несколько раз приходилось брать отгулы, дабы унять истерики наследника, который требовал, чтобы отец проводил с ним целые сутки. Отношения их были весьма неопределённые: Малфой-старший позволял целовать себя, прикасаться к интимным местам, несколько раз повторились оральные ласки со стороны мальчика, да только мужчина всячески увиливал от ответа, когда тот пытался обсудить то, что происходит между ними. Люциус понимал, что не готов вот так взять и принять эту больную любовь, сказав мальчику, что она теперь у них в порядке вещей (хотя в душе уже поставил крест сам на себя). Драко злился на отца, когда того приходилось долго и упорно подталкивать к близости, но, в конце концов, он каждый раз получал свою толику нежности, которая хоть немного покрывала его желание. В воскресенье, за два дня до отправления в Хогвартс, они с Люциусом гуляли по Косому переулку в поисках того, что ещё не успели прикупить к новому учебному году, когда Малфой вдруг решил свернуть в Лютый переулок, игнорируя вопросы Драко. Парень совсем растерялся, осознав, что отец направляется в лавку «Горбин и Бэркес». Войдя внутрь, Люциус решительным шагом направился к стойке, за которой восседал мистер Крейгтон, владелец лавки. Мальчику никогда не нравился этот сгорбленный седой старик с безумным видом, вкрадчивым голосом предлагающий каждому новому посетителю обменяться рукопожатием с Рукой Славы. «Чёртов псих, — думал Драко, рассматривая странные залысины на голове Крейгтона, — Не иначе, как сам на себе волосы рвёт…» Люциус небрежно бросил на стол пару галеонов: — Тест. — Ааа, мистер Малфой! Давненько Вы сюда не захаживали! — бурный восторг старика, отобразившийся на его лице, вызвал у парня истинное отвращение. — Рилан, — прервал его мужчина, всем своим видом выражая нежелание обмениваться любезностями, и надменно повторил, — Тест. — Сию минуту, мистер Малфой! — прокряхтел тот с ещё более безудержной радостью и повёл их к маленькой, почти незаметной дверце за одним из шкафов, — Проходите, прошу! Драко обнаружил за дверью небольшую каморку с одним единственным стулом посередине и несколькими стеллажами у стены; среди немногочисленных странных вещиц покоилась старомодная женская шляпа. Вытолкнув безумно улыбающегося старика за дверь, Люциус втянул внутрь парня за плечо и заперся изнутри. — Сядь, — приказал отец, голос которого был деловито строгий. — Ты серьёзно? — скептически отозвался Драко, догадавшись, что задумал отец, и покосившись на шляпу. — В Гриффиндор меня будем определять? Типа, как Поттер: «а на тот ли факультет ты меня определила?», — мальчика уже тошнило от этой байки гриффиндорца, который «затрахал» всем мозги в хмельном состоянии на каждой школьной вечеринке рассказывая о своём первом дне в Хогвартсе. — Это не распределяющая шляпа, хотя суть та же, ты прав, — Люциус пристально следил за сыном, опускающимся на стул, — Она угадывает тайные желания человека и раскрывает самые глубинные чувства и эмоции. Схватив с полки шляпу, он водрузил её на голову юноше. — И? Что теперь? — поинтересовался Драко, до сих пор не понимая, что за «тест» он должен пройти. — Спроси о своей ориентации? — повелел Люциус. «Забавно», — усмехнулся про себя мальчик и с сомнением спросил: — А ты уверен, что она в рабочем состоянии? Я пока ещё ни звука не услышал. — Драко, не вынуждай меня…, — мужчина уже терял терпение. — Хорошо, как скажешь, — выставив руки вперёд, будто опасаясь того, что отец может ударить, парень, подняв глаза на широкие полы шляпы, беспристрастно брякнул, — Я гей? В следующую секунду над головой раздалось почти неслышное бормотание. Женский голосок шелестел что-то невнятное про «отца», «любовь», «девушек», «влечение»… Через секунд двадцать голосом, которым обычно объявляют отправление поездов на станциях, шляпа провозгласила: — Гетеросексуален. Судя по мелькнувшему удивлению в глазах Люциуса, тот ожидал иной ответ. Драко развёл руками, будто бы говоря: «Ну и что ты тут, папочка, хотел мне доказать?» Мужчина помолчал некоторое время, анализирующее глядя в пол, потом жестом заставил сына подняться, отобрал у него шляпу, и сел на стул сам. — Я гей? — тихо проговорил Малфой. — Гетеросексуален, — молниеносно отчеканила шляпа у него на голове. Люциус поднял напряжённые глаза на мальчика, который с ухмылкой спросил: — Мой отец испытывает ко мне влечение? Но шляпа упорно молчала. — Она слушает только того, на кого надета, — с сарказмом протянул мужчина, оставаясь сидеть на месте. — Мм, ясно, — Драко сделал вид, что шляпа его больше не интересует, переводя тему, — Кстати, отец, хотел сказать тебе… Я всё же был на дне рождения Забини, и… в общем… я уже не девственник… — Ревность! Злость! — заголосила шляпа. — Отрицание! Разочарование! Собственнич… С каменным лицом Люциус отшвырнул шляпу, которая, кряхтя, врезалась в стену и замолчала. Не успел Драко возрадоваться тому, что отец-таки его, оказывается, и правда дико ревнует, как получил крепкий удар широкой ладони по лицу. Схватившись за пылающую щёку, мальчик поспешно вскрикнул: — Папа, да я же пошутил! Я просто хотел узнать… Вторая затрещина. Казалось, у Люциуса пелена перед глазами: невидящим яростным взором он впился в сына, схватив того за грудки: — Повтори, что ты сейчас сказал! — угрожающе процедил он. — Отец, не было ничего! Я Забини в глаза не видел этим летом! Я девственник! Я только твой, ясно?! — Драко не на шутку испугался реакции Малфоя-старшего. Тот, тяжело дыша, выпустил мальчишку, который на всякий случай отошёл подальше и практически впечатался в стену. — Я только хотел… узнать твои чувства…, — тихо пролепетал юноша, робко пялясь в пол. Люциус грозно смерил блондина взглядом (Драко видел, как раздуваются в ярости его ноздри), и, чуть ли не выдернув дверь с петель, покинул каморку. Парень понял, что с этого момента день был безнадёжно испорчен: отец не разговаривал с ним полдня и даже к вечеру после рюмки бренди отвечал ему сухо и с неохотой. Драко окончательно расстроился, когда Люциус не дал ему даже поцеловать себя перед сном, развернувшись к мальчику спиной. «Выходит, для него это настолько важно, — размышлял он, — Но ведь не так давно отец сказал, что дальше того, что у нас уже было, не зайдёт… Что за собака на сене такая?!» *** На следующий день Люциус поспешно отбыл в министерство, едва Драко успел продрать глаза, и даже не обернулся на его слабое «Папа…», оставив парня в одиночестве. Мужчина понимал, что подобная холодность ранит парня, но ничего не мог с собой поделать: его душу разрывало изнутри одна лишь вероятность того, что его родной сын, его единственный любимый ребёнок мог под кого-то лечь. Он, конечно, знал, что Драко просто пошутил, пытаясь выбить из него как можно больше эмоций, и безмерно злился на себя за то, что так болезненно ревнует своего мальчика, который в свою очередь всё понял. Сидя на совещании за круглым столом, Малфой мрачно буравил стол, сцепив перед собой руки. Мракоборцы о чём-то упорно настаивали, сцепившись с заместителем министра, шёл упрямый спор о каких-то новых последователях Воландеморта, Кингсли во всю голосил о том, что пока рано делать выводы, пытаясь усмирить двух волшебников, уже схватившихся за палочки, доказывая, кто из них прав… А Люциусу было плевать. Шум, стоявший в зале, был прекрасным фоном для неспешных и болезненных раздумий о том, что «1) Драко завтра отправляется в школу, 2) Драко ещё девственник и 3) Драко может в любой момент потерять свою невинность с кем бы то ни было в Хогвартсе». «И я даже не узнаю, — обречённо мыслил Малфой, с горечью осознав все тягости разлуки с сыном, — Не хочу даже и предполагать, что к нему кто-то прикоснётся… Так же, как это делал я». «А ты ещё даже ничего не делал, — очнулся вдруг саркастический демон в его голове, — Ну отсосал мальчишке один раз. Ну подрочил ему, и что? Думаешь, ты ему больно нужен будешь со своей холодностью, когда на нём все четыре факультета повиснут, и выстроится очередь из тех, кто охотно раздвинет перед ним ноги? Или его ноги раздвинут, а, Люций?» Мужчина стиснул зубы, отмахиваясь от внутреннего голоса. «Мой мальчик… Я безумно люблю тебя. И да… Да, чёрт возьми, я испытываю к тебе влечение! Одуреть можно — мой собственный сын меня совратил… Я же никогда… ПИНКИ!» Люциус ошарашено уставился на чуть приоткрывшуюся дверь, в проём которой влезла испуганная голова его домовика. Тот взглядом нашёл хозяина и, чуть пригнувшись под его яростным взором, с отчаянием поклонился. — Пинки. Как ты посмел заявиться сюда?! — полушёпотом процедил Малфой, привстав. В зале воцарилась мёртвая тишина. Низкий шёпот Люциуса оказался громче, чем громогласные выкрики министра и мракоборцев. Некоторые волшебники нерешительно присели, с опаской глядя на блондина, который испепелял глазами побледневшего эльфа, — что уж там, Малфоя побаивались даже некоторые авроры, которые помнили, с каким хладнокровием тот порой пытал и убивал отловленных после смерти Тёмного Лорда пожирателей. — Прошу меня простить, — выплюнул Люциус в сторону министра и грозно направился к Пинки, который в свою очередь, трясясь, попятился в холл. Как только за мужчиной закрылась дверь, он угрожающе занёс свою трость над домовиком: — Что ты себе позволяешь?! — взревел он. — Хозяин! — пискнул Пинки. — Хозяин, Вы должны знать! — Что ещё? — Люциуса обдало холодом, когда он подумал, что с Драко могло что-то приключиться. — Молодой хозяин…. с утра… плачет…, — отрывисто выкрикивал эльф, опускаясь на колени перед мужчиной в страхе быть убитым. — Что случилось? — гнев Малфоя сменился тревогой; он глянул на стрелки огромных часов в конце коридора, которые показывали ровно полдень. — Неизвестно, хозяин! Но хозяину плохо! Люциус застыл с тростью в руках, брови его поползли вверх. — Мистер Малфой, всё в порядке? — раздался за спиной голос Кингсли, который бесшумно вышел в холл. Блондин резко обернулся и коротко пробормотал: — Мистер Бруствер, мне надо к сыну. — Понимаю, — подозрительно кивнул мужчина, наблюдая, как Люциус спешно аппарировал, думая про себя, что «в этой семейке определённо что-то не так…». *** Малфой быстро шёл на звук: самозабвенные рыдания Драко исходили из спальни мужчины. Шаг Люциуса ускорился, он практически подбежал к двери, бесшумно распахивая её, и замер на пороге. Его сын сидел спиной к нему на краю кровати, сгорбившись и прижав к себе его подушку, в которой пытался заглушить рвущийся наружу рёв. Увидев дрожащее тело сокрушающегося Драко, который выглядел в этот момент максимально беззащитно и слабо, Люциус вмиг растерял всю свою надменность и оставил на пороге злость на парня за его вчерашнюю выходку, ворвавшись в комнату с обеспокоенным возгласом: — Драко! Мальчик вздрогнул и затих, всеми силами стараясь не сопеть. Положения он не изменил, продолжая судорожно сжиматься в большую пуховую подушку, и Малфой-старший медленно подошёл к нему, присев рядом и мягко положив руку на худую спину парня. Мужчина заметил, как сын задержал дыхание, зажмурившись и пытаясь остановить слёзы. Через мгновение с каменным лицом он распрямился, небрежно откинув подушку в сторону, пригладил растрёпанные волосы и вытер ладонью мокрое лицо. Люциус догадывался, сколько усилий требовалось юноше, чтобы по-малфоевски держать лицо, за кратчайшее время избавившись от нахлынувших слёз. — Отец, — голос Драко был заметно охрипшим, — Почему ты не в министерстве? Люциус заглянул в припухшие глаза, чуть подавшись вперёд и, аккуратно взяв сына за подбородок, заставил посмотреть на себя: — А почему ты плачешь? Тихий бархатный голос отца располагал к себе, и Драко каждой клеточкой своего тела жаждал прижаться к нему, ощутить его запах, почувствовать на себе крепкие объятия, но он стойко держался. — Потому что мой дорогой отец наплевал на меня и оставил одного, зная, что завтра меня здесь уже не будет. У Люциуса кольнуло в груди от этих жёстких, холодных ноток. Его рука бережно прошлась по спине мальчика. — Дракон мой… — Вчера ты не разговаривал со мной, не поцеловал на ночь, утром даже не удосужился посмотреть на меня, — прервал его Драко, с отчаянием глянув в глаза, в которых хотелось тонуть без оглядки, и внезапно сипло выкрикнул, — Сейчас тебе что от меня надо?! Люциус совсем растерялся, наблюдая за бурными эмоциями сына. Он вдруг осознал, насколько больно было парню переживать всё это целые сутки. — Мальчик мой, — взволнованно пробормотал мужчина, — Ну прости меня, ты просто вчера… — Да пошёл ты со своей ревностью! — Драко грубо скинул с себя отцовскую руку, с яростью на лице ожидая, что тот ударит его за подобную наглость, но Люциус лишь продолжал обеспокоено смотреть на юношу. — Я завтра уеду. Мне нужно будет чем-то жить в Хогвартсе. Ты подумал, чем?! ЧТО я вспомню там, когда окажусь в холодной постели один со своими мыслями?! Что ты чурался меня последние два дня?! Вместо того, чтобы приласкать… Парень вновь не выдержал и сник, из глаз хлынули слёзы. Малфой-старший больше не мог этого выносить: несмотря на протесты сына, размахивающего руками, ему удалось прижать наследника к себе, заключив того в крепкие стальные объятия. Драко всхлипывал и вырывался, но отец что-то успокаивающе шептал ему на ухо, и напряжение парня постепенно слабело, в конце концов, он обмяк в руках Люциуса, позволяя могучим рукам блуждать по его спине, а мягким тёплым губам покрывать его лицо короткими сдержанными поцелуями. — … Дракон мой, — наконец, юноша стал разбирать слова отца, — Прости… Да, я ревную тебя. Я не хочу, чтобы с тобой кто-то…, — Люциус стиснул зубы, болезненно проглотив конец своей реплики. — Я люблю тебя, отец, — сипло выпалил мальчик, — Не хочу оставлять тебя… Я не смогу там без тебя! — Я буду писать. Каждый день, — заверил его мужчина, — И приезжать буду каждый раз, как только смогу. — Мне этого мало, папа, — всхлипнул Драко, — Слишком мало тебя… — Я знаю, сын, — мягко проговорил Люциус, схватившись за голову парня обеими руками и отстраняя от себя, дабы взглянуть в зелёные глаза, смотревшие на него с таким отчаянием, — Ты не представляешь, как мне тебя будет не хватать… Прости меня за мою холодность, ты её не заслужил… На этих словах его губы соприкоснулись с губами Драко, очередной всхлип которого потонул во рту мужчины. Сердце мальчика бешено забилось, когда он ощутил внутри горячий и влажный язык отца. Он с трепетом прильнул к нему ближе, забираясь на колени и обхватывая спину Люциуса руками, ощущая на них длинные пряди шёлковых волос. С трудом оторвавшись от поцелуя, Драко сдавленно вымолвил: — Я хочу тебя, отец. Я только тебя люблю… Я безумно хочу тебя. — Я знаю, — прошелестел Люциус, чувствуя, как сын царапает ногтями его спину. — Не могу больше ждать, — продолжил парень, прижавшись губами к шее мужчины и проводя по ней своим языком, отчего вызвал у того тихий слабо контролируемый стон. — Драко…, — Малфой хотел было что-то возразить, но уже не мог — всё его тело говорило о том, что ему остро требуется продолжение этих восхитительных ласк. Мальчик елозил бёдрами, на которые Люциус всё же соизволил водрузить свои руки, вынуждая того ещё сильнее тереться об мужчину своим пахом. — О, папа! — Драко задыхался от захлестнувшего его мучительного возбуждения. Люциус властно поцеловал сына, слегка покусывая его нижнюю губу. Парня трясло от желания, он резко отстранился от отца, слабо требуя: — Я хочу, чтобы ты сказал мне… Что ты тоже этого хочешь… Последние секунды выжидания: Драко впился в Люциуса пристальным взглядом, понимая, что именно сейчас будет положен конец всему тому, что так болезненно тянулось всё лето, и либо отец снова спустит всё на тормоза, либо позволит им обоим, наконец, со всей страстью насладиться друг другом. Звенящая тишина. Казалось, время остановилось для этих двоих. Напряжённый, хмурый взгляд Люциуса, который Драко стойко переносил уже три, пять, десять секунд… Брови Малфоя в какой-то момент разгладились, стиснутые губы слегка приоткрылись и… — Я хочу тебя, Драко, — раздался серьёзный низкий голос отца. Мальчик был настолько поражён, что не сразу осознал, что теперь… всё можно. Фейерверки в его голове затуманили ему разум; ещё минуту назад в глубине души он не верил в то, что Люциус примет такое решение, а сейчас он заворожено следил за тем, как мужчина бережно поглаживает его бёдра, скользя жаждущим взглядом по телу сына. — Папа, — только и смог пролепетать Драко, когда отец властно и решительно стал расстёгивать на нём белоснежную рубашку, обнажая острые плечи и быстро вздымающуюся грудь, покрытую мурашками. Одежда летела на пол. Парень не помнил, как очутился на спине полностью обнаженный. Люциус раскинул его бёдра в стороны и навис над сыном, опираясь на локти. Его волосы щекотали лицо Драко, осторожный поцелуй в уголок губ вызвал у юноши невероятную волну возбуждения, и он притянул голову Малфоя-старшего ближе, впиваясь в его мягкие губы. Болезненные грубые поцелуи, тяжёлое тело отца, вдавливающее его в кровать, его член, который упёрся в пах мальчика, могучая рука, подхватывающая тонкое юношеское тело за бедро — мысли и эмоции перемешались, Драко чувствовал, что уже близок к разрядке. Его ноги и руки обвили тело отца, он яростно тёрся своей эрекцией о Люциуса, который продолжал блуждать языком по его губам. — Ахх, папа…. Па… папа…, — шептал Драко, как заведённый, на каждом выдохе. — Дракон мой, — прошелестел Люциус ему в ухо, вырывая у мальчика возбуждённый высокий вскрик. Мужчина ощутил, как тёплая вязкая сперма Драко разливается по их животам, наблюдал, как парень бьётся в оргазме, как в судороге, и понимал, что только ради этих стонов, ради этих удивлённых восторженных глаз, ради трепетных выкриков «Папа!» и стоит жить. Его собственный член болезненно, но приятно саднило. Люциус почувствовал, как стискивающие его талию ноги юноши, безвольно разводятся в стороны. Воспользовавшись тем, что Драко расслабился в сладкой неге и уже не сдерживает его, Малфой неспешно скользнул ниже, покрывая страстными поцелуями грудь мальчика, затем его живот. Постепенно приходя в сознание, тот с изумлением обнаружил, что отец слизывает капли спермы с его тела, в то время как широкие ладони мнут его ягодицы. — Ммм, отец, — Драко облизнул губы и приглушённым голосом, приводящим Люциуса в состояние эйфории, робко попросил, — Возьми меня. Мужчина медленно окинул затуманенным взором сына, оторвавшись от его живота, и, ничего не сказав, опустился ещё ниже к паху. Заботливо раздвигая колени мальчика, он прильнул губами к его расслабленному пенису, наблюдая, как Драко чувственно закусывает губу. Веки юноши подрагивали, дыхание вновь учащалось по мере того, как язык Малфоя-старшего всё быстрее скользил по стволу дразнящими движениями. Кровь снова приливала к члену, но Люциус не стал дожидаться момента, когда парень перестал бы себя контролировать, и вобрал всю его плоть в свой рот, нежно и неторопливо посасывая. Мальчик со сладким вздохом выгнулся, рука его легла на голову отца, но через секунду он одёрнул её, будто обжигаясь, — Драко помнил, как в прошлый раз мужчина запретил ему это делать во время минета. Но Люциус, оторвавшись от оральных ласк, только едва заметно улыбнулся, прошептав: — Ничего страшного, — и неожиданно водрузил руку сына обратно на свою голову, чувствуя, как тот несмело проводит дрожащей ладонью по его волосам. Малфой понимал, что он сам уже на пике и готов кончить от трения своего паха о простыни, когда поочерёдно втягивал в рот яйца парня, слушая его стоны, которые с каждым разом становились всё несдержанней. — Папа, возьми же меня! — раздался, наконец, похотливый выкрик Драко, одной рукой сжимающий простыни, другой стискивая пряди волос отца. Люциус прервался и резко согнул ноги сына, чуть приподнимая его ягодицы. Парень судорожно подхватил свои колени, прижимая ноги к животу и с нетерпением ожидая дальнейших действий мужчины. Тот в свою очередь задержался взглядом на тугом колечке мышц, таком притягательном и… «Девственном», — Люциус с удовлетворённой надменностью, чуть улыбаясь, осознал, что всё это великолепие сейчас его и только его. Драко тихонько заскулил, когда отец мягко поцеловал его… туда… Мальчик немного расслабился, и, почувствовав это, Малфой скользнул в его дырочку языком. С губ юноши слетали рваные стоны, он с удовольствием зажмурился, позволяя Люциусу увлажнять себя слюной. Когда мужчина отстранился, Драко обиженно хныкнул, требуя продолжения ласк, но палец, бесцеремонно ворвавшийся внутрь его тела на всю длину, заставил мальчика осечься. Он широко распахнул глаза и уставился на отца, взгляд которого был сосредоточен уже на втором пальце, который легко толкнулся в его приятную тесноту. — Ты мой, Драко, — властно проговорил Люциус, растягивая мальчика. Пальцы, двигающиеся внутри, сводили Малфоя-младшего с ума, но в то же время причиняли лёгкий дискомфорт. Когда отец медленно стал проталкивать в его ещё неразработанный анус третий палец, уверенность Драко в том, что он желает, чтобы его взяли здесь и сейчас, несколько поубавилась. Он опустил колени, пытаясь отодвинуться, и болезненно зашипел. — Потерпи, малыш, — Люциус замер, не двигаясь, боясь ранить сына, который с опаской следил за его действиями. — Папочка…, — пробормотал Драко, — Я… я немного боюсь… Демон в голове Люциуса радостно присвистнул, но мужчина быстро заткнул его, затолкав поглубже в подсознание все свои ненормальные пристрастия — нельзя делать мальчику больно в его первый раз. — Не беспокойся, мой Дракон, — успокаивающий шёпот Малфоя выметал все сомнения из головы парня, и он, стиснув зубы, позволил отцу медленно двигаться внутри тремя пальцами. Люциус заворожено наблюдал за тем, как маленькая дырочка сына принимает их в себя, и постепенно ускорял плавные движения, пока Драко не стал сам насаживаться на его руку, сладострастно постанывая. Больше мужчина не мог сдерживаться; он предвкушал тот сладкий момент, когда заберёт невинность мальчика, заставляя того кричать и выгибаться от удовольствия. Малфой убрал пальцы, слушая ненасытные вскрики Драко и, привстав, взялся за свой член, обильно истекающий прозрачной смазкой. Блондин повалился на парня, который ощутил, как к его отверстию прикасается тёплая, влажная плоть отца. — Ты уверен, Драко? — прерывающимся от возбуждения голосом, спросил его Люциус. — Да, — незамедлительно отозвался мальчик, расставляя ноги шире, полностью раскрываясь отцу. Мужчина надавил головкой члена на тугую дырочку, проговаривая: — Будет лучше, если ты расслабишься, малыш. Драко болезненно закусил губу, понимая, что ему никак не удаётся это сделать. — Давай же, Драко, помоги мне, — Люциус практически уговаривал его. — Папочка… — Не бойся так… Я обещаю тебе, что больно будет только первое время… Я смогу доставить тебе удовольствие, — убеждал Малфой-старший, целуя сына в шею, чувствуя, что его собственный член скоро просто взорвётся от безумного желания. Надавив ещё немного, он проскользнул головкой в анус Драко. Тот болезненно вскрикнул, обвивая тонкими руками спину отца. — Чшшш, Драко, потерпи… — Не могу! — мужчина заметил, как отчаянные глаза мальчика увлажнились. Дотянувшись до тумбочки рукой, Люциус нащупал там свою палочку и, вытащив член, произнёс какое-то незнакомое Драко заклинание. Парень мгновенно почувствовал, как его проход обильно заполняет прохладная смазка. Швырнув палочку обратно, Малфой вновь прильнул всем своим телом к сыну, придерживаясь на локтях. — Сейчас будет легче, родной… Мой сын… Мой мальчик…, — Люциус мягко целовал его в губы, приставляя головку пениса обратно к заветной дырочке. Драко весь съёжился, когда Малфой стал толкаться внутрь. — Мерлин, Драко, какой же ты узкий, — голос отца внезапно изменился, в нём ясно слышались развратные нотки, — Как же в тебе хорошо… Люциус медленно вошёл на всю длину. Драко вскрикнул и слабо захныкал, двигая бёдрами, пытаясь освободиться от члена отца, болезненно растягивающего его изнутри. — Аааххх…. Ты мой, Драко… Теперь ты только мой…, — мужчина, казалось, уже терял контроль, но всхлип парня мгновенно отрезвил его: — Папочка, больно! Оглядев мальчика, Люциус увидел, что тот плачет. — Он очень большой…, — Драко внезапно запнулся и зарыдал в голос. Мужчина замер, не зная, что ему делать. — Сын… Драко…, — взволнованно произнёс он, — Мы можем остановиться, родной… — Нет, — юноша выдавил из себя слабый протест, — Нет, отец… Просто дай мне привыкнуть… Стенки тугого ануса то и дело сжимались, плотно обхватывая член Люциуса, вырывая у того низкие возбуждённые вздохи… — Дракон мой, — блондин впился томным взглядом в глаза мальчика, поглаживая его щёку и вытирая слёзы, ощущая, как дрожат ноги юноши, — Ты так хотел меня всё это время…. Я прав? — Да, папочка, — прошептал подросток, на лбу которого выступила испарина. — Слишком большой для тебя, да? — Мм… — Знаешь, как папочке сейчас хорошо?.. Драко во все глаза смотрел на мужчину, который стал нарочно возбуждать его своим голосом и непристойными словами: — А я ведь дрочил на тебя два дня назад… Пока ты спал…, — развязно улыбнулся Люциус, проводя своим языком по губам сына. — Правда? — робко спросил тот, на мгновение забыв про сковывающую его боль. — Да, сладкий… Я так боялся разбудить тебя, когда кончал на твою спину… Малфой-старший почувствовал, как тугое колечко мышц, в котором была крепко зажата его эрекция, заметно расслабилось, а вялый ещё полминуты назад член Драко напрягся от приливающей к нему крови. — Зачем же ты так, — губы мальчика тронула едва заметная улыбка, — Надо было разбудить… — Знаешь, как я мечтал о твоей невинности, Драко? — член Люциуса слегка вышел из него, — Скажи, ты хочешь трахаться со мной, сын? Трахаться со своим папочкой? Парень шумно втянул в себя воздух, неровно задышав: — Да… Малфой поддался вперёд, снова вводя ствол внутрь до основания. Мальчик всхлипнул, но чувственно приоткрыл рот. Ни секунды не медля, Люциус погрузил в него свой язык, похотливо проводя им по его дёснам. Драко внезапно стал посасывать его, от чего мужчина понял, что уже не может трезво мыслить. Он коротко задвигался в юноше, который, казалось, получает уже гораздо меньше дискомфорта. — Ммммм, отец…., — застонал мальчик, откидывая голову назад, — Больно… — Не ври, — зашептал Малфой, — уже нет. Внезапно член Люциуса задел в нём какую-то чувствительную точку, от чего Драко с приятным удивлением вскрикнул и обвил ногами талию мужчины. — Нравится? — прошелестел бархатный голос над его ухом. — Да… Да, папа, ещё… Движения Малфоя-старшего стали более размашистыми; Драко скулил от боли, но она так удачно перемежалась с удовольствием, что он страстно впился когтями в спину отца, оставляя на ней царапины. Мужчина окончательно поддался желанию, уже не заботясь об ощущениях сына, бешено вколачивая его в кровать, и даже если бы мальчик умолял его остановиться, он не смог бы этого сделать — слишком велико было его возбуждение. Люциус низко стонал, и стоны его в какой-то момент стали напоминать рычание. — Да, да, папочка! — теперь уже Драко стал терять контроль, слабо отдавая себе отчёт, двигаясь навстречу горячей плоти отца. — Сильнее! Прошу тебя! Люциуса не надо было просить: он трахал мальчишку в своё удовольствие, так, как ему хотелось, так, как он любил: размашисто, грубо, быстро, наваливаясь всем телом… Он чувствовал, как его сын извивается под ним, и цедил на выдохах не своим голосом, обжигая горячим дыханием лицо Драко: — Нравится, а? Нравится принимать его внутрь? Голос отца неимоверно дразнил, парню казалось, что он вот-вот потеряет сознание не то от приятной опьяняющей боли, не то от собственного непреодолимого желания. — Папа…. Папа, я сейчас… — Давай, Драко… Кончи для меня…, — выпалил Люциус, ускоряясь, насколько было возможно, чувствуя, как сильно сжали его торс ноги сына. Мальчик сбивчиво застонал, ловя ртом воздух. Высокие, почти девичьи крики парня действовали на мужчину одурманивающе, он рыкнул в последний раз, войдя на всю длину, изливаясь внутрь его горячего ануса, заполняя его липкой спермой. Драко кончил почти одновременно с отцом, чувствуя разливающееся внутри него тёплое семя, ощущая, как Люциус опускается на него всем телом, вдавливая в кровать, тяжело дыша. Мальчик до сих пор хрипло постанывал, когда Малфой решил ещё немного неторопливо подвигаться во влажной приятной тесноте; его грубые движения вновь сменились на ласковые и мягкие — мужчина аккуратно провёл вспотевшей ладонью по щеке Драко, который всё не мог отдышаться. — Я люблю тебя, — казалось, эта фраза выпорхнула из самого сердца Люциуса — настолько нежно она была сказана, — Ты моё самое дорогое сокровище… Я никому тебя не отдам, Драко… Юноша почувствовал, как смягчившаяся плоть отца бережно выходит из него; его анус нещадно саднило, да только мальчику важнее всего в эту минуту было заглянуть в горящие отцовские глаза, с такой любовью смотревшие на него, и страстно заверить: — Папа, я только твой. Я всегда буду любить тебя… Они ещё долго целовались, не решаясь оторваться друг от друга, наслаждаясь тёплыми прикосновениями тел и понимая, что с этого дня их жизнь окончательно и бесповоротно изменилась, открывая им новые неизведанные горизонты их порочной привязанности друг к другу.