"Прости, Отец, за боль твою"

На платформе 9 ¾ было крайне людно. Волшебники сновали туда-сюда, провожая детей до поезда, помогая нести здоровенные чемоданы и клетки с совами. Первокурсников было заметно сразу по растерянному и нервному выражению лица; все остальные же весело приветствовали своих друзей на вокзале, прощались с родителями, обещая не сильно пакостить в школе… В этом шуме, под гудки поезда, Люциус и Драко стояли посреди платформы лицом друг к другу, не замечая никого вокруг. Они просто внимательно изучали лица друг друга, будто видя их в последний раз и стараясь запомнить каждую черту. Малфой аккуратно поправил ворот чёрного пиджака сына. — Это последний курс, Драко, — мягко, но серьёзно проговорил он, проехавшись ладонью по щеке мальчика, — Закончи его достойно. Насколько я знаю, ты уже выбрал свой путь. Что ж, потрудись сдать ЖАБА на отлично. — Слушаюсь, отец, — покорно кивнул головой парень, преданно заглядывая в глаза Люциуса. — … хорёк ебаный…, — возглас Уизли потонул в гудке поезда, и рыжий полагал, что до Малфоев он не долетел. Драко скептически закрыл глаза и вздохнул с притворной усталостью, опустив взгляд в пол. Нахмурившийся мужчина повернулся влево, увидев компанию Поттера, идущую неподалёку, что-то весело обсуждающую. По лицу Малфоя-старшего Рон вдруг понял, что его ругательство-таки было услышано, и ни кем-то, а отцом блондина, и поэтому он запнулся и, проходя мимо, сделал вид, будто ничего не говорил. — Уизли, — надменно протянул Люциус, когда ребята с ними поравнялись. — Мистер Малфой, — испуганно отозвался гриффиндорец. Драко мельком оглядел компанию: — Поттер, Грейнджер, — беспристрастным кивком поприветствовал он их. Те кивнули в ответ и с осторожностью воззрились на Люциуса, который сверлил холодным взглядом Рона и внезапно произнёс: — Ещё раз назовёшь так моего сына, я тебе твою палочку в задницу засуну. Драко с удивлением вытаращился на отца; вся троица осталась ошарашено хлопать глазами — никто не ожидал услышать от всегда сдержанного и солидного Люциуса таких грубых слов. — Ты понял меня, рыжий недоносок? — Малфой-старший заносчиво вскинул левую бровь. Рон побагровел и, нервно сглотнув, толкнул свою тележку с чемоданами вперёд, ускоряя шаг. Лицо блондина тем временем разгладилось, он снова нацепил на себя дежурную приторную улыбку, обращаясь к вросшей в землю Гермионе, которую Поттер тянул за собой за локоть: — Мисс Грейнджер, прелестно выглядите. Девушка выдавила из себя что-то наподобие вымученной улыбки, и только, когда они с ребятами скрылись из виду, Люциус вновь оглядел Драко, смотрящего на него чуть ли не с восхищением: — Дааа, отец, — иронично протянул юноша, — Моё влияние, да? — Ну, а то, — лукаво усмехнулся мужчина. Он внезапно притянул сына к себе, заключая того в крепкое объятие. — Я буду безумно скучать, родной, — прошелестел бархатный голос, — Жди писем, и сам пиши мне чаще. — Ты приедешь? — пробормотал Драко, погрустнев. — Обязательно. Буду навещать, — Люциус оторвался от наследника, заглядывая ему в глаза, — Я люблю тебя. — И я тебя, папа, — почти неслышно прошептал мальчик, ощущая на себе пряный парфюм Малфоя. Нежный, почти отцовский поцелуй в лоб. Драко понимал, что, чем дольше он будет стоять здесь с Люциусом и обмениваться с ним словами прощания, тем более велики его шансы никуда не поехать, ибо с каждой минутой печаль накатывала на него с ещё большей силой. — Ну, я пошёл, — решительно изрёк парень, деловито посмотрев на отца в последний раз. — Береги себя, — коротко проронил Малфой-старший, наблюдая, как сын быстро уходит от него прочь, к вагонам. Он не винил Драко в том, что тот не обернулся, заходя в поезд, так как знал, что в такой момент лучше не оборачиваться, дабы не кинуться обратно в слезах, поэтому, как только фигура наследника скрылась, он неспешно зашагал прочь, с силой сжав свою трость в руке и стараясь не глядеть на счастливые лица других детей, чьи жизни не были затронуты тягостью запретных отношений. *** Драко сидел в вагоне, презрительно пялясь на Крэбба и Гойла, которые оглушительно ржали над историей Уоррингтона о том, как бурно он провёл лето с двумя девушками, не знающими о существовании друг друга; мальчик не понимал, как он раньше мог общаться с такими придурками. «Что за мрази, — высокомерно размышлял слизеринец, — Блядь… Даже поговорить не о чем с этими псинами…» Он развернулся к окну и осознал, что именно так тревожило его сердце с самого утра. В его разговоре с отцом в этот день осталась странная недосказанность, которая как пропасть повисла между ним и Люциусом, намекая о том, что у мужчины имеются секреты от любимого сына. «- Отец, можно тебя спросить? — как бы невзначай поинтересовался мальчик, застёгивая на себе рубашку, посматривая на отца, запечатывающего заклинанием его чемодан. — Тебе всё можно, Драко, — тот с ухмылкой покосился на юношу. — Скажи мне вот что…, — парень не знал, как выразить словами то, что его уже долгое время беспокоило, — Ты помнишь ночь, когда мы вернулись из больницы Святого Мунго? — Это когда ты пытался совратить меня прямо на кухне? — с иронией спросил мужчина. — Ну… да… В общем, ты тогда себя довольно странно повёл… Люциус перестал улыбаться и заметно напрягся, рассматривая свои карманные часы, не глядя на сына. — В какой-то момент ты изменился… Твой голос… Твои движения… Ты схватил меня за волосы, — Драко заметно нервничал, робко изрекая эти слова, — А потом… сбежал от меня… И не разговаривал долго. В глазах Малфоя-старшего проскользнула холодность, он размеренно протирал часы, по-прежнему ничего не говоря. — И такое было… неоднократно… Я помню, ты отлупил меня, а потом… — Драко, не нужно копаться в моей голове, — резко отчеканил Люциус, прерывая сына, — Поверь, не стоит. — Но, отец, в определённые моменты тебя что-то тревожит, ты будто бы… боишься себя… — Драко, — сердитые нотки в голосе остановили парня, — Не лезь в моё подсознание. Никогда. Я даю тебе всё, что тебе нужно, и сам беру в полной мере от тебя, так что тебя не устраивает? — Прости, отец, — растерянно пролепетал мальчик, — Я просто хотел спросить… Есть ли что-то, что ты хотел бы мне рассказать? Недолго помолчав, Люциус смягчил своё каменное выражение лица и уверил: — Нет, сын. Ничего такого. Я люблю тебя, это всё, что ты должен знать. Они продолжили собираться, но Драко твёрдо осознал, что отец что-то ему не договаривает…» «И я должен узнать, что», — решительно подумал мальчик, пытаясь проанализировать, как именно он сможет вывести Люциуса на откровенный разговор. — А ты, Драко? Давай, колись, кого успел оттрахать за лето? — раздался насмешливый голос Забини. — Сестру твою. Иди нахуй! — взорвался парень, которого отвлекли от его тягостных раздумий. Он резко поднялся под недопонимающие взгляды слизеринцев и пошёл прочь из купе под гневные выкрики Блейза: — Э, слышь, блядь, ты так не шути, хули, ей тринадцать лет! Крики потонули в грохоте закрываемой дверцы, и Драко раздражённо устремился вперёд, пытаясь найти хотя бы одно свободное купе, чтобы его никто не трогал оставшуюся поездку, но таковых, увы, не оказалось. Пока он шёл, его недовольство всё больше накалялось, он бормотал себе под нос ругательства, как вдруг заметил, что в одном из купе сидит Поттер, почитывая Ежедневный пророк. Один. Слизеринец гневно ворвался внутрь, тихо чертыхаясь в пространство: — … суки, блядь…, — парень захлопнул за собой дверь и плюхнулся на сидение напротив Гарри, уставившись в окно. Сказать, что гриффиндорец был удивлён, — ничего не сказать. Мальчик-Который-Пребывал-В-Ахуе замер на минуту, не отрываясь, посматривая на блондина. В конце концов, он спросил: — Малфой, ты купе не ошибся? — Да ты-то хоть заткнись, Поттер, — Драко смерил его едким взглядом. — Эм… Хорошо, — только и оставалось сказать Гарри, который предпочёл не вмешиваться в конфликт, ещё даже не успев доехать до школы. Но по мере того, как ярость Малфоя отступала, а на смену ей пришла грусть, окутывая бледное лицо мальчика, Поттер понял, что тот, в общем-то, не несёт никакой угрозы и просто переживает очередную свою личную печаль. — Будешь? — предложил гриффиндорец баночку сливочного пива, вынув её откуда-то из-под подушки. Драко опешил: — Ты чё, сдурел что ли, Поттер? А если поймают? — Так будешь, или нет? — улыбаясь, повторил парень. — Давай, — пробормотал Малфой, немного помешкав. Гарри достал вторую баночку и нанёс на обе охлаждающее заклятие. Ввалившиеся в купе примерно через полчаса Рон и Гермиона («Наверняка сосались где-нибудь в тамбуре», — отметил про себя блондин) наткнулись на картину, буквально повергшую их обоих в шок: — Нееет, ты дебил, — что-то возбуждённо доказывал Малфой, размахивая баночкой пива и тыкая палочкой в схему прохода в Хогсмид, наспех нарисованную на запотевшем окне, — Вот тут ни черта не пройти, я проверял! — Так ты где проверял-то? — откровенно ржал Поттер. — Ты пароль картине говорил? — Какой картине? — присел удивлённый Драко, на что Гарри только громче захохотал: — Проклятье, Малфой, ты даже не дошёл до той рекреации, я тебе о чём вообще толкую… — Гарри, ты чего? Змею на груди пригреть решил? — злостно выпалил Рон, наблюдая, как его друг «оказался вдруг…». Парни замолчали. Драко понял, что веселью конец, и одним глотком осушил остатки пива, заклятием подорвав пустую банку, которая после мощного взрыва тут же испарилась. Гермиона же поступила более разумно, схватив Уизли за локоть: — Гарри, мы сидели в купе неподалёку, решили проведать тебя… Но… тебе вроде не скучно, так что с твоего позволения мы пойдём обратно, — девушка сделала попытку вытащить за собой Рональда, но тот, поджав губы, пробормотал, глядя на друга: — Тебе поболтать больше не с кем? — Честно? — усмехнулся Гарри. — Нет. И, знаешь, я не хотел вам с Гермионой мешать, вы и без меня должны иногда время вместе проводить, я же всё понимаю. — Угу, — недовольно произнёс рыжий и быстро скрылся, захлопнув за собой дверь. В купе на минуту возникло неловкое молчание, после чего Драко махнул рукой: — Всё, Поттер, я спать, — и завалился на сидение, водрузив руку на лицо, прикрывая глаза от света, и оставив Гарри дочитывать газету в тишине. *** Вечер по приезду выдался крайне сумбурный. Он смутно помнил, как Поттер растолкал его со словами: — Малфой, подъём, приехали. Тебя там твои обыскались. После он устало доплёлся до карет, без разбору сев в первую попавшуюся, оказавшись к компании Долгопупса и Полумны, что, к слову, заметил только через минуты две, когда девушка промолвила, странно растягивая слова: — Драко, у тебя шрам на лбу, как у Гарри. Тот в шоке использовал Рефлекциум, палочкой нарисовав перед собой зеркало, в котором рассмотрел над своей бровью залёжанный след, смутно напоминающий молнию, и, чертыхаясь, велел им заткнуться и не рыпаться всю оставшуюся дорогу. Затем он помнил, как со скучающим видом сидел в Большом зале, ковыряясь вилкой в говяжьем пудинге, и под громкий голос Дамблдора, вещавшего о правилах школы, мельком оглядел стол преподавателей, не обнаружив каких-либо новых лиц. Он мечтал побыстрее добраться до спальни и рухнуть трупом в постель, ибо сил его уже почти не осталось — мальчишка извёл сам себя своими переживаниями и нервными размышлениями о том, что в Хогвартсе практически нет никого, с кем можно было бы вести простую непринуждённую беседу. Позже, лёжа в кровати, окутав её заглушающими чарами, он ещё долго вспоминал прошедшее лето, прокручивая в голове все яркие события, связанные с отцом, когда, в конце концов, беззвучно заплакал в подушку от такого уже непривычного ощущения одиночества, без возможности обнять любимого человека. *** — Идиоты, — процедил Снейп, окидывая грозным взором класс, в котором находились растерянные семикурсники Слизерина и Гриффиндора, — Будете оставаться после занятий и драить мне котлы. А ещё лучше — будете писать строчки. В классе воцарилась недоумённая тишина, нарушаемая только бульканьем котлов. — А строчки будете писать Чёрным пером, — Северус удовлетворённо заметил, как расширяются глаза некоторых ребят, которые заметно сникли и выглядели так, будто у них безоаровый камень в глотке застрял. Насладившись этим зрелищем, профессор зельеварения, не сдержав саркастичного смешка, брякнул: — Поверили? Раздались облегчённые возгласы и вздохи, кто-то пробормотал: — Ну, профессор, блин, Вы чего пугаете-то? — Цыц! — быстро осадил Северус выскочку. — Это хоть и последний ваш курс, и я не намерен с вами более нянчиться, но, тем не менее, — он нарочито сердитым голосом рявкнул, — не вздумайте действовать мне на нервы! Драко ухмыльнулся, глядя в бурлящий котёл: профессор Снейп был известен своей строгостью и жестокостью по отношению к младшим курсам, но прежние семикурсники всегда поговаривали, что в их последний год зельевар относится к ребятам более снисходительно и даже порой позволяет себе шутить на занятиях. Теперь блондин понимал, что они имели в виду; оно и понятно — ещё с прошлого года Северус не так придирался к студентам, и его строгость впервые казалась слегка наигранной. На этом первом занятии по зельеварению профессор заставил их готовить неимоверно сложное Крововосполняющее зелье, и Малфой был крайне сосредоточен, пытаясь отсчитать правильное количество всех ингредиентов. Краем уха он слышал, как компания Поттера позади обсуждала его, только не вникал в слова, сконцентрировавшись на дремоносных бобах, которые размеренно закидывал в котёл. — Малфой, — тихо позвал Гарри. «Шестнадцать… семнадцать… восемнадцать…» — Ага, как же, — послышался сдавленный шёпот Уизли, — Я же говорю, ни хрена он не изменился, не выдумывай, Гарри. — Подожди, — прервал Поттер, — Малфой, слышишь? «Двадцать три… двадцать четыре…» — Больно ты ему нужен, — зашипел Рон. — Мальчики, вы сейчас зелье испортите, — шикнула Гермиона. «Двадцать семь… двадцать восемь. Всё». — Малфой, — снова раздался шёпот Поттера. Драко раздражённо развернулся, процедив: — Я бобы отсчитывал, придурок! — Подай клещевину. Вон она рядом с тобой слева, — кивком указал гриффиндорец. Схватившись за засушенную ветку, он буркнул себе под нос: — Чего ты, сам подойди не можешь и взять? — Профессор запретил ходить по классу. — У вас своя должна быть, — недовольно проворчал блондин, кинув парню растение. — Мы свою случайно спалили, — улыбнулся Поттер. — Не советую кидать сразу перед бобами, лучше разотри и всыпь её после чемерицы… — Мистер Малфой, — рявкнул Снейп, развалившийся в кресле и, скрестив руки на груди, наблюдавший за студентами, — Это мальчик, который выжил, но не из ума, надеюсь. Как-нибудь сам разберётся. Кто-то из ребят прыснул, и даже сам Поттер усмехнулся, добавляя в зелье бобы. — Вообще, не стоило, конечно, позволять вам в группах работать, — рассуждал профессор, скептически приподняв уголок губ. Драко уставился обратно в свой котёл, продолжив работу над зельем, не обращая внимания на шушуканье за спиной. — Да он выпендривается просто, — приглушённо вымолвил Уизли, — Хочет показаться белым и пушистым. Не помнишь, чего он учудил с оборотным зельем в прошлом году? — Да ладно тебе, Рон, обошлось же, — остановил его Гарри, посматривая на покрасневшую Гермиону. — Класс, время! — гаркнул Северус, напоминая, что до конца занятия осталось всего десять минут… *** Жизнь в Хогвартсе шла своим чередом; несмотря на свои переживания, Драко за считанные дни приноровился к учёбе с её усложнённой программой и исправно трудился, отхватывая у преподавателей самые высокие баллы. Мотивация была одна — «напишу отцу о своих успехах, он оценит». А отцовские письма, к слову, он получал регулярно: почти ежедневно в обеденное время над Большим залом пролетала Арвилла с ненавидящим взглядом, выражающим не что иное, как «за*бали вы друг другу по десять раз на дню писать, летайте сами», и вручала Малфою аккуратное письмо, от которого веяло приятным парфюмом Люциуса. Тот справлялся о делах мальчика в школе, писал о том, как скучно в министерстве, но каждый раз Драко спешил в гостиную, дабы в одиночестве прочитать строчки, скрытые от посторонних глаз паролем, который знал только он. В них мужчина писал о своей глубокой любви и страсти к мальчику; порой его изречения носили довольно пошлый характер, и парень самозабвенно удовлетворял себя по ночам, перечитывая их. Прошло две недели, и пришёл черёд ходить на выбранные студентами дополнительные курсы. В один из вечеров Драко задержался в гостиной, строча письмо отцу и совсем не следя за временем. В итоге он сломя голову бежал по подземелью, полагая, что профессор Снейп убьёт его за пятиминутное опоздание. Ворвавшись в кабинет зельевара, он увидел тех, с кем придётся работать: Поттер, Грейнджер и ещё шестеро ребят из разных факультетов, которых он не слишком хорошо знал, но частенько видел на доске почёта. — Мистер Малфой, если Вы ко мне, у меня в это время спецкурс. Зайдите через час, — сердито произнёс Северус, отвлекаясь от зачитываемой им программы. — Нет, профессор, я записан к Вам на курсы, — пробормотал мальчик. Брови мужчины в недоумении поползли вверх. — Мистер Малфой, Вы перепутали расписание. Курс по зельеварению в среду, кружок по Защите от тёмных… — Я записан на спецкурс подготовки мракоборцев, — отчеканил слизеринец. В кабинете на время повисла гробовая тишина, затем кто-то из ребят хихикнул, глядя то на выражение лица зельевара, то на Драко, до сих пор нерешительно стоящего в дверях. — Вы в своём уме, мистер Малфой? — наконец, выпалил ошарашенный Снейп. — Безусловно, — парень уже начинал злиться, поглядывая на, казалось, сочувственно улыбающегося Поттера, — Я хочу стать мракоборцем. Это заявление было большой новостью для всех присутствующих, ещё бы — Драко соизволил сказать об этом только своему дорогому отцу. Северус нахмурился и, забыв о формальностях, выговорил: — Драко, ты осознаёшь, что для этого тебе нужно было начать подготовку ещё в прошлом году? Как ты намерен нагнать программу? — Профессор, я записан на все Ваши курсы и регулярно занимаюсь самоподготовкой. Будьте уверены, я смогу, — твёрдо заверил мальчик. Снейп поджал губы, тихо спросив: — Что отец об этом думает? — Он не против. — И, конечно же, не поставил меня в известность, — сердито буркнул зельевар себе под нос, — Что ж, проходи. Драко гордо прошествовал за свободную парту и вальяжно расселся на ней, пытаясь вникнуть в содержание программы, то и дело ловя на себе любопытные взгляды студентов. Спецкурс выдался поистине интересным: Снейп сообщил, что они будут изучать заклятия повышенной сложности, которые не всегда могут усвоить простые волшебники, научаться справляться с беспалочковой магией, управлять силой мысли, и как бонус ребята получили свободный доступ к Запретной секции библиотеки и возможность практиковаться в Запретном лесу. Драко каждый раз с нетерпением ждал занятия, которое оказалось наиболее захватывающим из всех. Однокурсники парня странно косились на него, порой допытываясь, что с ним не так, ведь слизеринец вёл себя отстранённо, всё больше погружаясь в себя, но, в конечном итоге, просто оставили его в покое. Популярность Малфоя на собственном факультете несколько упала, зато возросла среди тех, кто всегда отличался блестящим умом, а также рьяно занимался общественной деятельностью: Драко вклинился в ряды дежурных по школе и неспешно расхаживал по замку ещё полчаса после отбоя, отлавливая тех, кто нарушал правила и слонялся по коридорам. Его боялись, ненавидели, и в то же время восхищались его солидным видом и манерой по-малфоевски держаться (Драко всё больше стал напоминать отца, хотя иной раз не брезговал материться и вести себя развязно, по-прежнему в удачный момент не застёгивая верхние пуговицы своих белоснежных рубашек). *** Незаметно наступил октябрь. Всё бы ничего, да только настроение Малфоя-младшего омрачалось невозможностью встретиться с отцом: того откровенно загоняли в министерстве, да и сам мальчик порой все выходные корпел над заданиями по различным спецкурсам, зная, что если он на пару дней вырвется к Люциусу, то не успеет сделать ровным счётом ничего, за что его благополучно с этих курсов отчислят. Эти мучительные размышления терзали его сознание даже в тот день, на любимом занятии по подготовке мракоборцев. До тех пор, пока он внезапно не расслышал ядовитый сарказм Снейпа: — … Конечно, мистер Юманс, Вы любезно можете влезть в подсознание человека и напакостить там, только за последствия будете отвечать сами. Драко поднял голову, пробормотав: — Что? Как Вы сказали, профессор? Снейп недовольно скривился: — Я ещё ничего на эту тему не сказал, мистер Малфой, и не собираюсь. Всё равно этот метод никому из вас не доступен: авроры и те не всегда могут им воспользоваться. Это крайне сложно, выходит только у единиц. И не со второго, не с десятого и даже не с двадцатого раза, поверьте. Да и вообще поговаривают вскоре возвести технику Сламбериос в ряды запрещённых… — Расскажите в общих чертах, профессор Снейп, — деловито попросил Драко. Ребята затаили дыхание. Северус, скользнув по заинтересовавшимся лицам, вздохнул: — Эта техника позволяет мракоборцу проникнуть в подсознание другого волшебника во сне. Именно в подсознание. В его самые глубинные мысли, чувства, воспоминания, пристрастия, — растягивая слова, сурово выговаривал он, — Понаблюдать там за ним… А в случае чего — и этот момент вскоре окончательно запретят — вывести элементы подсознания в сознание. — Это как? — непонимающе спросил Поттер. — В подсознании человека прячется всё тайное. Сламбериос же выводит это тайное наружу, и человек перестаёт его скрывать, — изрёк Северус. — И чем же это опасно? Можете привести пример, профессор? — робко спросила девушка из Когтеврана.  — Вот представьте себе, мисс Сайкс, что Вы, скажем, патологически презираете магглов, — мужчина иронично скрестил руки на груди, — И приходит какой-то волшебник в Ваш сон, насильно вываливая на Вас Вашу ненависть. Вы просыпаетесь и осознаёте, что «а магглов-то пора истреблять!» Причём Вы не будете помнить ни своего сна, ни человека, который в нём появился и направил на Вас свою палочку. Кем Вы станете в этот момент? — Воландемортом номер два, — невесело выдохнул Гарри. — Вот именно, — подытожил Снейп. — И как это можно сделать? — аккуратно спросил Драко, навостривший уши и глотающий каждое слово профессора. — Вперёд в Запретную секцию, — брякнул зельевар, — Сами читайте. — Вы не боитесь, что кто-то из нас действительно может попробовать такое сотворить? — внезапно оживилась возмущённая Гермиона. — Нет, не боюсь, — надменно улыбнулся Снейп, — Ибо, повторюсь: ученикам такое не под силу. Особенно Вам, мисс Грейнджер. — Почему это? — нахмурилась гриффиндорка. — Потому что Вы слишком рациональны. Слишком… практичны, — лицо Северуса исказилось в вымученной гримасе, — Для мракоборца, безусловно, это полезные черты. Но не для каждого заклятия. В случае со Сламбериос Вы должны пользоваться максимальным воображением. И силой мысли. Здесь Вам Ваши учебники не помогут, — с саркастической улыбкой покачал головой профессор, разговаривая с Гермионой, словно с ребёнком. Та заметно надулась; Драко же быстро делал пометки на пергаменте, чем вызывал подозрительные косые взгляды декана своего факультета. После занятия Малфой остановил Поттера, уже намеревающегося выйти в холл подземелья с нетерпеливым возгласом: — Поттер, одолжи мантию. — В Запретную секцию пойдёшь ночью? — лукаво улыбнулся тот. — Ты… Ты как догадался, чёрт тебя дери?! — удивился слизеринец. — Так я ведь будущий мракоборец, моя работа состоит в том, чтобы знать, о чём ты думаешь, — усмехнулся Гарри. Драко закатил глаза: — Ну, так дашь, или нет? — Мистер Малфой, — окликнул Снейп, выходя в холл, очевидно услышав обрывки их разговора, — Вам не нужна мантия-невидимка для похода в Запретную секцию. — Так ведь ночью-то профессор, — недовольно брякнул Малфой. — Что, днём времени совсем нет? — тихо спросил Поттер, но зельевар жестом приказал тому удалиться: — Спокойной ночи, мистер Поттер. А ты, Драко, зайди ко мне. Гриффиндорец пожал плечами и направился к выходу. Блондин же неспешно поплёлся обратно в кабинет профессора. — Я могу дать тебе преимущество бродить по библиотеке в более позднее время, Драко, — проговорил Снейп, усаживаясь на стул за свой стол, поглядывая на парня сверху вниз, — Если, конечно, ты соизволишь объяснить, зачем тебе это надо. — Так Вы же сами направили меня туда, профессор, — беспристрастно отозвался Малфой, — Почитать про Сламбериос. — Тебе зачем оно нужно? — Северус пристально впился взглядом в юношу. — Профессор, — «как же тяжело держать лицо, матьегосукаблядь!», — Я и так лучший на курсе. Я должен досконально изучить каждую мелочь, о чём Вы сами неоднократно твердили. Пусть эта техника и не входит в школьную программу, проверяемую на ЖАБА, но отец велел мне выжать за этот год по максимуму. Понимая, что Драко всё равно будет непреклонен и любыми способами добьётся своего, Снейп произнёс: — Хорошо. Я выписываю разрешение, — он взялся за перо, что-то быстро царапая на пергаменте и, свернув его, отдал мальчишке, — Только я искренне надеюсь, что ты не возьмёшься использовать эту технику или какую-либо подобную ей против своего отца. Парня как обухом по голове ударили, но виду он не подал, промямлив: — Нет, профессор, этого не будет. Отец и так доверяет мне абсолютно всё. — Драко, — видно было, как Снейп не решается о чём-то сказать, — Просто пойми, у каждого человека свои тараканы в голове. И даже если когда-нибудь потом у тебя получится применить подобное заклятие на заинтересовавшем тебя человеке, … имей в виду, что тебе может не понравиться то, что ты увидишь впоследствии. Драко молчал, судорожно анализируя то, что, скорее всего, профессор знает о Люциусе несколько больше, чем его собственный сын. — Я понимаю, профессор, — сдержанно отозвался мальчик. — Твой отец… Он довольно сложный человек, — продолжил Снейп, но парню уже был неприятен этот разговор. «Очередная промывка мозгов, всё равно ничего дельного он мне не скажет». — Кто сказал, что я хочу применить эту технику на отце? — перебил его блондин. — Драко, — мужчина напрягся, — Я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы… — У меня их не будет, а отца моего не трогайте, он меня любит, можно я уже пойду? — скороговоркой говорил парень. «Бля, как бы уже смотаться?..» — Драко, безусловно, отец тебя любит, но у него, как и у тебя, или у меня, или у любого другого мага есть свои пристрастия, своя личная жизнь… — Какая нахрен личная жизнь, я с ним сплю! — раздражённо выпалил Малфой. Северус медленно поднялся со стула. — Вы прекрасно знаете, что у нас происходит, профессор, — яростно продолжил Драко, — Я трахаюсь со своим отцом, неужели Вы думаете, что он что-то от меня скрывает?!.. — Вон отсюда, — устало проговорил Снейп, не в силах спорить с заносчивым мальчишкой, с прискорбием осознав, что Люциус-таки решился на эти отношения. — Извините, — пробормотал пришедший в себя парень, наблюдая за реакцией декана, — Я пойду. Спокойной ночи. Он быстро вышел из кабинета, оставив позади себя печально качающего головой Северуса. *** «… Безумно рад, что мой сын не может держать язык за зубами. Мне теперь вечерами вместо отдыха приходится выпроваживать из поместья твоего возмущённого крёстного. Мечтал об этом. …» Неаккуратный почерк Люциуса говорил о том, что мужчина писал в недобром расположении духа. Драко быстро свернул письмо и сердито ткнул вилкой в куриную грудку, мрачно глядя на снующих по Большому залу студентов. Новость о том, что Малфой захотел стать мракоборцем, быстро разлетелась по всему Хогвартсу, и слизеринцу нередко приходилось отбиваться от праздных вопросов окружающих, в том числе и преподавателей, с сожалением думая о том, что он стал слишком обсуждаемой в этом заведении личностью и скрыться от любопытных взглядов ему теперь всё сложнее. Вот и сейчас, спокойно обедая, он то и дело вынужден был отвечать, хоть и немногословно, на брошенные в его сторону кем-то из однокурсников вопросы: — От кого письма-то каждый день? — От отца. — Чё, контролирует тебя по полной, да? — Нет. — Да ладно, это от девки, небось, какой-нибудь, — вклинился в разговор довольный Забини, плюхнувшийся рядом с Драко со стаканом тыквенного сока. — Да бросьте вы, — из-за столика сзади раздался «блядский» голос Уизли, — Малфой девственник, стопудово. Эта фраза была сказана достаточно громко, так что на слизеринца обернулось чуть ли не полкурса и своих, и гриффиндорцев. В памяти парня живо проявились горячие ладони, стискивающие его бёдра, обжигающие дыхание отца, адская боль вперемешку с удовольствием, похотливые крики, тёрпкий запах спермы… По лицу Драко медленно поползла удовлетворённая надменная улыбка; он повернулся к Рону с таким видом, что всем ребятам, попавшим в поле зрения мгновенно стало понятно, насколько тот ошибся. Продолжая улыбаться, Малфой поднялся из-за стола и гордо прошёлся к выходу, чувствуя провожающие его заинтригованные взгляды. Вернувшись в одинокую гостиную, мальчик, развалившись в кресле, ещё раз развернул письмо отца, в котором на этот раз не было ни одной фразы любви, и прочитал его снова, более вдумчиво. Люциус писал, что, скорее всего, не сможет приехать в течение этого месяца, так как в министерстве начались жёсткие проверки. Но Драко всего лишь заносчиво прошептал себе под нос: — Как же, как же. Бьюсь об заклад, ты скоро передумаешь, папочка. Этим же вечером он решительно плыл в сторону библиотеки. Где-то рядом прошмыгнул какой-то первокурсник из его же факультета. Парень закатил глаза и заклинанием оторвал мальчишку от колонны, за которой тот хотел спрятаться, и поставил перед собой, доставая из кармана мини-перо и крохотный клочок свитка: — Имя, курс, — деловито отчеканил Малфой. — Так ты ж меня знаешь! — запротестовал испуганный паренёк. — Я ведь из Слизерина, может не надо? — Блядь, я повторять не стану, щас круцану так, что мало не покажется, — раздражённо процедил он. — Неа, нельзя! Это запрещённое заклинание! — ребёнок на радостях чуть ли не язык показал. — Только не для будущего мракоборца, — зловеще соврал Драко, оскалившись. — Грегори Шакли, первый курс, — поник тот, повесив голову. — Мистер Шакли, — серьёзным голосом, поджав губы, проговорил Малфой, — Штрафной в десять баллов завтра будет лежать у профессора Снейпа, а теперь марш в спальню. Но прежде, чем мальчуган ринулся прочь, Драко схватил его за шиворот и встряхнул, презрительно оглядев: — Ты, сучёныш, позоришь честь факультета. Это были формальности, ещё раз увижу — шею сверну. Бросившись наутёк, слизеринец чуть ли не кубарем скатился с лестницы вниз. Довольный Драко продолжил свой путь в библиотеку, но неожиданно лоб в лоб столкнулся с Дамблдором. Тот, спокойно взглянув на парня поверх своих очков, доброжелательно промолвил: — Мистер Малфой… — Директор. — Вы, очевидно, совсем не следите за временем… — Директор, я дежурный… — Я ведь не о том… — И профессор Снейп позволил мне заниматься в библиотеке до часу ночи… Альбус улыбнулся, как бы намекая, что Драко не стоит его перебивать, после чего мальчик смущённо запнулся. — Я всего лишь хотел указать Вам на то, чтобы Вы не перетруждались, молодой человек. Малфой поднял глаза, вопрошающе глядя на старика. — Ночь и в самом деле — лучшее время для сна, и я настоятельно рекомендую Вам воспользоваться этим временем во благо своему здоровью, — тихо произнёс директор, — Тем не менее, уверен, Вы станете блестящим мракоборцем. На этих словах Дамблдор прошествовал вперёд, продолжая слегка улыбаться. — Спасибо, директор. Спокойной ночи, директор, — пробормотал вслед парень. — Спокойной ночи, Драко… Фигура Альбуса скрылась за углом. Драко знал, что его отец крайне недолюбливает директора Хогвартса, но искренне не понимал, за что, ведь тот никогда и слова дурного не говорил в сторону мальчика и его семьи, хотя слизеринец раньше был в его кабинете довольно-таки частым гостем. Гостем, которому должны были делать строгие выговоры, а вместо этого милостиво поили имбирным чаем с лакричными палочками… *** Драко заворожено разглядывал занятную двигающуюся картинку тяжёлого учебника: на чёрно-белом наброске отражалась комната с очертанием человека, заглядывающего в зеркало, откуда неожиданно появлялся другой человек, наставляющий палочку и пуляющий в того заклятием. Юноша с большим трудом отыскал две небольших книги, в которых мельком упоминалась техника Сламбериос, но только в этой здоровенной книженции ритуал описывался полностью, от и до. Малфой ещё раз взглянул на корочку: «Дремлющее подсознание. Кэйси Тиммонс». «Блин, понятно, что из Запретной секции ничего выносить нельзя… Но ведь эту и в руки-то взять — надорвёшься…» Мальчик перелистал учебник на начало нужной главы и стал сосредоточенно вчитываться, стараясь запомнить, как можно больше. Но, чем больше он скользил глазами по протёртым от времени страницам, тем больше осознавал, почему эта техника выходила далеко не у всех: концентрация во время проведения ритуала должна быть немыслимой; нужно было запомнить кучу хитроумных, запутанных действий, и, по правде говоря, у Драко в какой-то момент начали опускаться руки. Но всё же, спустя час потраченного на изучения главы времени, он понял, что должен добить начатое до конца. «… слиться с сознанием человека, — усиленно запоминал он, — Думать, как он, мысленно быть им… Второе: силой мысли войти в его сон, но только в третьей его фазе, иначе ничего не выйдет: он заметит и заблокирует посыл… Чёрт, как я пойму, в какой его стадии нахожусь-то? — Драко ещё раз внимательно перечитал нужный абзац, прокручивая в голове необходимые для обряда заклинания. — Я буду невидимым для объекта… Так… Включить воображение и в наиболее подходящий момент материализоваться и спросить его о самом заветном… Нет, мне это не надо… Мне надо, чтобы он сам раскрылся… Значит, я попрошу его обратить внимание на себя… А уже после этого произношу заклинание…» Малфой всё никак не мог понять, как он должен это сделать, если под рукой не будет палочки — ведь это, чёрт возьми, всего лишь сон! Но учебник твердил, что палочку можно материализовать силой мысли, если хватает воображения. Запомнить каждый её сантиметр, запомнить вес, запомнить во всех подробностях, какова она на ощупь… И тогда без труда можно будет протащить её проекцию в сон. «Если ритуал прошёл успешно, объект наутро ничего не вспомнит, — вникал парень, у которого уже двоились в глазах буквы от усталости, — и сразу же, отойдя ото сна, примет нужное магу решение». Драко с усилием потёр глаза и, вытащив карманные часы, с удивлением обнаружил, что шёл уже второй час ночи. — Твою ж…! — ругнулся он под нос и, заломив страничку книги, закрыл её, поднимаясь со стула и устало потягиваясь. Он пытался собрать свои мысли воедино, но они лениво расползались, и парень понимал, что на сегодня с него достаточно, и решительно зашагал прочь. Идя с фонарём по тёмному коридору школы, он столкнулся с Аргусом Филчем, который с кислой гримасой уставился на слизеринца, но тот лишь высокомерно смерил его взглядом и даже не остановился: он знал, что завхоз и слова ему не скажет, ибо до смерти побаивается отца мальчика… *** — А почему просто Легилименс не воспользоваться? — пожала плечами Гермиона, когда ребята сидели в кабинете трансфигурации и дожидались преподавателя. — Да потому что Легилименс даёт возможность копаться только в воспоминаниях. Я же с его помощью в подсознание не пролезу и не выверну там всё с ног на голову, — пытался втолковать ей Драко, глаза которого были сильно припухшими оттого, что тот практически не спал этой ночью. — Это слишком сложно, — покачала головой девушка, — Ни один студент с подобным не справится. — Ага, — ухмыльнулся Малфой, — Ты-то тем более, помнишь, что сказал профессор Снейп? — Ой, отстань, — раздражённо брякнула гриффиндорка и принялась о чём-то разговаривать с Поттером через парту. Рон, сидевший рядом со своей возлюбленной, мрачно впился взглядом в слизеринца, буркнув: — Сейчас Макгонагалл придёт, ты б рубашку застегнул, а то пупок видно, хорёк. — Ну, его, по крайней мере, видно, — ляпнул Драко, не удосужившись даже посмотреть в сторону Уизли, — А тебе не мешало бы сбросить пару килограмм. Односторонняя перепалка со стороны Рональда продолжалась ещё минут пять, пока не вошла Минерва и не отняла у Гриффиндора пять баллов за ругательства, которые «слышны даже из коридора!». Начиная с того самого дня, как идея освоить технику Сламбериос полностью овладела сознанием мальчика, тот слишком часто стал витать в облаках на занятиях, проговаривая про себя заветные заклинания и то и дело вертя в руках палочку, вес которой мог бы уже отличить из тысячи других. Успеваемость его частично ухудшилась, из-за чего письма отца стали носить всё более официальный характер, и Драко уже не верилось, что не так давно они занимались с ним любовью, и мужчина одаривал его своей нежностью. «Как будто этого и не было, — ворчал про себя Малфой-младший, вчитываясь в строчки очередного такого письма, — Мой сын не должен… бла-бла-бла… Возьмись за ум… Я не собираюсь контролировать… Ты уже взрослый… И ни одного слова любви. Ну, хоть „скучаю“ написал…» По ночам он пытался сконцентрироваться и сделать всё так, как написано в книге, но усталость всегда брала верх, и на первой фазе он благополучно погружался в полусонные мечтания и иллюзорные мысли, вместо того, чтобы сосредоточиться и зацепиться за идею проникнуть в подсознание отца. Однажды ему всё же удалось войти в сон Люциуса, но только в последней, пятой стадии, когда Драко был более, чем заметен: мальчик вдруг обнаружил себя в роще, а точнее тонущим в озере; на берегу же стоял отец и, направляя руки вверх, менял цвет неба, облака на котором с неистовой скоростью стремились вперёд, на кроваво-красный. Парень стал в панике захлёбываться и позвал мужчину, который с удивлением заметил его и, не мешкая, быстро вбежал в озеро спасать своего ребёнка. Малфой смутно помнил, что случилось дальше, так как вскоре он в ужасе проснулся и резко сел на кровати. «Проклятье…, — юноша вдруг осознал, что у него, наконец, хоть что-то получилось, — Мерлин…. Не может быть! Хотя… Вдруг это был мой сон, а не отца?..» Но тем же днём получив письмо от Люциуса, в котором тот вскользь упомянул свой тревожный сон, Драко не мог нарадоваться: его сердце ликующе ёкнуло, он понял, что всё делает правильно. «Ещё немного, — торжествовал парень, — ещё немного, отец, и я пойму, что тебя гложет… что ты так усердно скрываешь от меня… какова твоя натура…» Тем же счастливым днём Малфой-младший решил немного передохнуть, отложив на время ритуал «мракобесия», как он сам выражался, и наладить-таки свои успехи в учёбе… *** Сырые стены, покрытые по углам тёмной плесенью и отдающие гнилым смрадом. Петляющий коридор, из лабиринта которого никак не выйти. Железные искорёженные решётки, на прутьях которых можно было заметить запёкшуюся кровь… «Азкабан», — догадался Драко, внезапно обнаруживший у одной из камер, освещённой лишь одинокой тусклой свечкой, своего отца. Люциус, облачённый в чёрные одеяния, стоял прямо, с безукоризненной осанкой, и надменно смотрел на кого-то свысока. Парень неслабо удивился, ибо из чёрной одежды у мужчины была только мантия, так как тот всю жизнь носил светлые цвета. Подойдя ближе и заглянув в камеру, мальчик увидел на каменном холодном полу сгорбившуюся фигуру человека, в искажённом лице которого узнал одного из давно умерших Пожирателей смерти, Амикуса Кэрроу. Выглядел он ужасно: лицо в кровоподтёках, нижняя губа рассечена, впалые щёки красноречиво говорили о том, что волшебник провёл в тюрьме не один год. Пока он скалился, глядя на Люциуса, Драко отметил, что у него не хватает нескольких передних зубов. — Так что ты там говорил о моей семье, приятель Амикус? — холодность и высокомерие в шёпоте Малфоя-старшего зашкаливали. — Ты блондинистая гнида, ты же один из нас, крыса, ты так же служил Тёмному Лорду, — хрипло гавкал мужчина, сплёвывая на пол кровь. — Круцио. Подобным голосом обычно ведут деловые собеседования. Амикус весь скрючился под действием заклятия, оглушительно вопя, но в глазах Люциуса читалось безумное равнодушие, только дьявольские огоньки прыгали в его зрачках. Вой постепенно стих, Кэрроу закашлял; под ним образовалась лужа крови, стекающая изо рта несчастного. — Я сказал, Малфой, — выражение лица пожирателя, ровно, как и его голос, отчётливо сигнализировали, что тот прекрасно знал, что произносит свои последние слова, — Я сказал, что вы все мрааазиии!!! Твою стерву жену Лорд убил на моих глазах, и я счастлив, что присутствовал там в тот день! — голосил он. — Ты, Люций, кончишь в камере, как и я! А твоего сына будут… — Авада Кедавра! — эхом пронеслось по коридору. Зелёная вспышка. Мужчина упал замертво. Люциус же медленно опустил палочку и, размяв шею, глядя на бездыханное тело, глубоко втянул в себя воздух. В этот момент казалось, что стены Азкабана дрогнули. Парень наблюдал, как вместе с воздухом отец как будто вдыхает гнетущую атмосферу крепости. Внезапно тусклый свет сгинул, а дальше случилось то, что напугало Драко до глубины души: с раскатистым рёвом противоположная стена отъехала в сторону, осветив коридор красным приглушённым светом. Из проёма повалил дым; пространство, находившееся по ту сторону стены, казалось, охвачено огнём, но видно его не было. Зато были отчётливо слышны чьи-то истошные крики. «Да это же сама преисподняя!» — Драко отпрянул от проёма. — Люциус! — послышался дерзкий женский голосок. Мальчик обернулся на отца, по обе стороны от которого непонятно откуда выросли две полуобнажённые девушки, со следами плети на спине и ногах и синими отметинами от верёвок на руках и шее. Они вились вокруг мужчины, который скалился, глядя в открывшийся проём. — Люциус! — одна девушка, со следами крови на лице, потянула Малфоя за руку. — Ты же хочешь, я знаю! — Люциус! — вторила ей другая, припадая на потёртые колени перед блондином. — Ты ничего не забыл? Драко в ужасе заметил тёмную фигуру за спиной, находившуюся у левого плеча мужчины. В этой темноте ничего невозможно было разглядеть, кроме двух ярко-пылающих глаз. Фигура прошелестела голосом Люциуса: — Давай же, Люций, твоя похоть не знает границ. Ступай за ними. Ступай прямо в ад. Малфой-старший всё стоял, расплывшись в жуткой улыбке, теряя любые признаки адекватности. Наконец, он произнёс, смотря на девушку, ласкающую его ногу, умоляюще глядящую на мужчину: — Тебе недостаточно, Аббигэйл? — Ей недостаточно, ты же видишь, — подсказывала фигура. Драко вдруг осознал, что это не кто иной, как сам Дьявол. — Нет, прошу, продолжай! — заскулила девушка. — Изведи меня! — Люциус, ты не закончил, — шептала другая, поманив мужчину в пылающий огнём проём, — Закончи, или тебе придётся всех нас убить. — Я… я кое-что забыл, — продолжая дико улыбаться, рассеянно проговорил Малфой, задумчиво глядя на клубы дыма. — Ты забыл извести их, — Дьявол наклонился к самому уху. — Что-то очень важное, — совсем тихо прошептал Люциус, но, тем не менее, неторопливо двинулся за девушкой, манившей его в проём. «Он сейчас уйдёт! — в панике подумал Драко, внезапно понимая, что он сам всё ещё бестелесный дух. — Давай же!» Мальчик напрягся. Он чувствовал, как проявляются его собственные очертания, чувствовал себя… живым. — Отец! Время остановилось; стихли крики грешников и даже, казалось, клубы дыма вываливались из преисподней более размеренно. Все четверо обернулись на отчаянный выкрик парня. — Драко, — прошелестел Люциус, глядя на сына так, будто он где-то уже видел этого парня, но не помнит где, хотя знает по имени, — Драко… Мужчина протянул к нему свою руку, медленно распрямляя длинные пальцы, вкрадчиво предлагая: — Пойдём со мной, я тебе кое-что покажу… — Тебе понравится, Драко, — проговорил Дьявол губами Малфоя-старшего, как будто тот был его куклой-чревовещателем. — Нет, — испуганно покачал головой мальчик. — Ооо… Скажи это ещё раз…, — его отец действительно терял все остатки разума, потонув в своей похоти — именно так расценил Драко нотки в его голосе. — Отец, не надо, подожди, успокойся! — запаниковал парень, на глаза которого навернулись слёзы. — Дааа, Дракооо…, — Люциус, похоже, получал истинной удовольствия, глядя на обеспокоенность сына, — Ты ведь тоже этого хочешь, я знаю… Юноша понимал, что больше не может ждать — отец медленно, но верно плыл в его сторону, подталкиваемый со спины Дьяволом, что-то шепчущим ему на ухо. «Палочка!» — зажмурившись, Драко представил свою волшебную палочку, сжав правую ладонь так, чтобы та вошла в неё, как влитая. Так и случилось. Обнаружив желанный предмет у себя в руке, мальчик незамедлительно наставил его на отца, выпалив: — Харкорио! Люциус остановился, улыбка его погасла. В эту минуту он стал безвольным овощем, что отчётливо читалось в его взгляде, который застыл на глазах сына. Собравшись духом, Драко громко и чётко проговорил: — Отец! Обрати на меня своё внимание и не скрывай от меня своего истинного «я». Ты посвятишь меня в свои тайны и полностью откроешься мне. На один день. Ты покажешь мне себя настоящего! Парень выговаривал эти слова, пытаясь игнорировать то, как поочерёдно исчезали девушки и сам демон, а также рассеивался коридор тюрьмы. Осталось последнее заклинание, запечатывающее ритуал, — только от него всё зависело. — Даздреро воинло, финикларио лаштрат! — отчаянно выкрикнул Драко, пытаясь удержать в дрожащей руке вырывающуюся палочку. Кромешная тьма поглотила его. Больше не было ничего и никого, осталось только сознание. Драко казалось, что он умер…