Прямых речей от женщины не жди: В её «уйди» звучит «не уходи».
***
Не избегай того, что быть должно:
Бесцельный труд, напрасные усилья, —
Ведь ты моя, ведь так предрешено!
О, страсть! расправь пылающие крылья
И за собой в безбрежность нас взорли.
И скажем мы, в восторге от воскрылья:
«Да, мы с собой бороться не могли».
Впервые за долгое время утро выдалось поистине солнечным и приятным. Лучи солнца падали не только на её постель, но и как будто бы проникали в самые глубоководные места её души. Хотелось ещё немного понежиться под утренним солнцем, а после встать и закружиться в каком-нибудь танце, который хотя бы слегка напоминал вчерашний.
Вчера.
Каким же чудесным был вчерашний день. Они не сказали друг другу ничего особенного, а создавалось впечатление, будто бы только и делали, что говорили. Взглядами. Улыбками. Прикосновениями. Кажется, они перешли на новую ступень их негласного общения. Но пора бы узнавать друг друга не только с помощью книг и взглядов, но и обычными, общепринятыми способами.
Короткий рингтон на телефоне оповестил её о новом сообщении, которое было от бабушки с просьбой перезвонить. Эта женщина не изменится никогда. Улыбнувшись, девушка набрала нужный номер и в хорошем расположении духа ожидала услышать родной голос
***
Юля старательно пыталась отжаться в десятый раз, но руки уже подводили и отказывались сгибаться. Ох уж эта вечно идеальная Дарья с её идеальными принципами и идеальным телом. Тут уж хочешь не хочешь, а соответствовать приходится.
Сделав усилие над собой и выполнив последнее упражнение на сегодня, девушка с облегчением выдохнула. Везёт же подруге. И внешность есть, и удача всегда на её стороне, так ещё и мужчины прохода не дают. Причём, какие это были мужчины…
В голове всплыл вчерашний разговор, который состоялся после возвращения Даши со свидания, которое, очевидно, прошло хорошо. Не зря же подруга сияла, как Новогодняя ёлка, которую они недавно поставили.
— Вижу, что и спрашивать ни о чём не нужно, — она оглядела с головы до ног подругу, которая не переставала улыбаться, — Видимо, всё прошло именно так, как и должно было. Только, как-то слишком быстро он тебя отпустил, — она бросила взгляд на часы, — Всего лишь одиннадцать вечера, а меня он до самого утра продержал.
Получив недовольный взгляд подруги, она примирительно подняла руки.
— Ну, так что? Ты показала ему, как умеешь «садиться на шпагат» или «делать колесо»?
— Нет, — Юля никогда не сможет понять её, — Но мы провели время куда более приятнее, чем ты себе нафантазировала.
— И что вы делали?
— Танцевали, — загадочно улыбнувшись, девушка развернулась и, слегка вальсируя, направилась в свою комнату.
Эти двое такие странные. Оба сильные, уверенные в себе люди, которые знают, чего хотят. Но стоит им оказаться вместе, то превращаются в самых нерешительных людей, которых она знает. Юля не понимала в чём их проблема. Она ему нравится, а он ей. Тогда, что заставляет их бегать по замкнутому кругу? От раздумий отвлекла Даша, которая была белее любого привидения.
— Чего такая хмурая? Что-то случилось?
Ответ был прост, но звучал как некий приговор из её уст.
— Бабушка приезжает.
***
С ранних лет Даша не любила врать. Ей это казалось пустым делом, не имеющим даже пустого смысла. От вранья почти все беды человечества. И прибавлять их ей не хотелось. Зато она любила бабушку, которой так и не призналась в разрыве с Майклом; наврала про жизнь в Лондоне; и промолчала о работе горничной. Последствия её ошибок наконец-то настигнут виновницу завтра.
Что ей делать?
Самый простой вариант сказать правду, но также это самый простой способ загнать бабушку в могилу. Два инфаркта — слабое сердце. А здесь ещё и она со своей чёртовой
правдой, которую запихнуть бы куда подальше.
— Не переживай ты так. Выкрутимся как-нибудь, — попробовала успокоить её Юля, видя, как подруга скоро сознание потеряет от собственных волнений, — Найдём тебе и Майкла, и наряд посолиднее, — предложила она свой вариант действий, — Сочиним хорошую сказку для твоей бабушки и отправим восвояси.
— Я не хочу ей снова врать, — отрицательно покачала головой Даша, — Да и где ты собираешься мне найти кавалера на роль Майкла до завтрашнего дня?
— Может и искать не придётся, — было отчётливо видно, как заплясали черти в её глазах, — У тебя же есть Павли-и-и-и-к.
— Во-первых, не буду я его ни о чём просить. Во-вторых, как тебе такое вообще могло прийти в голову? — небольшая пауза перед решающим выпадом, — И, в-третьих, я не хочу, чтобы наши с ним отношения развивались благодаря лжи.
— Ох, ну ты прям святая, — она похлопала по соседнему стулу, приглашая её присоединиться, — И что ты в таком случае собираешься предпринять?
— Рассказать правду, — она тяжело вздохнула, — И забежать в аптеку. Чувствую, что лекарствами нужно закупиться.
***
Выйдя из убранного ею номера, девушка поспешно взглянула на часы. Остался ровно час до того момента, когда бабушка, которая считает, что внучка остановилась здесь на время, переступит порог «Элеона». Женщина хоть и была в пожилом возрасте, но настояла на том, что встречать её не нужно, и доберётся до отеля она самостоятельно. В своих силах эта женщина не сомневается.
Дарья всё никак не могла собраться с духом и придумать, как начать тот тяжёлый разговор, который их ожидает. В голове крутились сотни мыслей, тысячи идей, но ни на одной нельзя было сосредоточиться. Её трясло, как десять лет назад, перед первым в её жизни юниорским чемпионатом. Но если тогда всё ограничивалось победой или проигрышем, то сейчас ставки куда серьёзнее.
— Не помешал?
Он стоял в дверном проёме, без какого-либо стеснения разглядывая её полураздетую в женской раздевалке.
— Что ты здесь делаешь? — она поспешно натянула футболку, не желая краснеть под его взглядом ещё больше.
— Как это что? — переспросил он, — Слышал, что тебе нужна помощь. Не мог пройти мимо, — он улыбнулся, и Канаева с трудом отвела от его лица бесстыдно-пристальный взгляд.
— Юля разболтала, — это было ожидаемо, — Послушай, — где найти те слова, которые так нужны ей сейчас, и которые теряются, когда он рядом? — Мне не нужна такая помощь. Справлюсь сама.
— Даш…
Не надо. Не произноси моё имя так.
— Ничего плохого мы с тобой не собираемся делать, — он взял её руку в свою, что получилось так просто и естественно, как будто бы это так привычно для них, — Мы просто скажем твоей бабушке то, что она хочет услышать, не схватив при этом сердечный приступ, — и за что Бог наградил его этой улыбкой?
— Нет, — она качает головой, — Я не хочу врать.
— Ну что ж, — он разводит руками. У него тоже есть своя гордость, — Набери мне, если будете бабулю откачивать, — бросает он ей напоследок.
Один.
Два.
Три…
— Стой.
Как он и предполагал.
Почему стоит ему только произнести одну фразу, и она готова изменять своим принципам?
— Что ты предлагаешь?
***
Дарья вообще-то понятия не имела, почему ей так не везёт в жизни. Вместо жениха — мошенник, вместо свадьбы в Лондоне — работа горничной, а вместо шикарной квартиры в центре города — двухкомнатные апартаменты, со сломанным диваном. А теперь ещё и Юля, вместо того, чтобы помочь, сообщает ей новость о том, что на два дня берёт отгул. Якобы проведать «больную тётю», по имени Александр. У него есть деньги и связи в мире шоу-бизнеса, а также интерес к Юле. А привычку упускать своё эта девушка не имела.
Оставалось положиться только на себя и на того человека, который так любит влипать в неприятности. Поправив платье, она решила спуститься в холл. Время пришло.
Чутьё её не подвело. Стоило ей только выйти из лифта, как она услышала:
— Дарёна, — женщина крепко обняла внучку, — Здравствуй, моя родная.
— Здравствуй бабуля, — она целует её в щёку. Как же ей не хватало её, — Я так соскучилась.
Соскучилась по этой сильной и стойкой женщине, которая всегда была для неё примером.
— А где же твой кавалер? — поинтересовалась она.
— Пройдём в ресторан, он скоро придёт туда, — она взяла бабушку за руку и мысленно молилась, чтобы всё прошло так, как надо. Они удобно устроились за столиком, когда им тут же предложили меню. Разговор завязался сам собой. Бабушка поделилась впечатлениями о перелёте, Дарья же попыталась объяснить, почему сейчас она живёт в Москве.
— Всё из-за жениха твоего? — понимающе покачала головой бабушка.
— Да, — коротко ответила девушка, поглядывая на часы, — Не смогла пойти против веления сердца.
Ложь. Ложь. Ложь.
Когда придёт этот раздолбай? Хоть будет с кем на пару врать.
— Добрый вечер, — девушка мысленно поблагодарила всех святых, — Прошу прощения за свою задержку, но работа превыше всего, — врёт и не краснеет, засранец.
— А вы, я так понимаю, Татьяна Ивановна, — он галантно поцеловал её руку, — Очень приятно познакомиться с вами, — и протянул букет ирисов.
— Премного благодарна. Мне тоже, — она мягко улыбнулась, — А вы значит тот самый Майкл? Дарья так долго скрывала вас от меня.
— О, нет, что вы, — отмахнулся он.
Что он творит? Так они не договаривались!
— Я — Павел Аркадьевич, владелец этого отеля и человек, чьё сердце покорила ваша внучка, — он обнял её за плечи, а ей захотелось хорошенько врезать ему.
— Так это он твой жених? — Татьяна Ивановна обратилась к Дарье, которая и слова не могла найти, чтобы ответить хоть что-то.
— К сожалению, пока нет. О свадьбе мы ещё не говорили, — он взял в руки бокал с вином, — Но предлагаю выпить за то, чтобы это поскорее стало явью, — он чокнулся с бокалом Татьяны Ивановны, что покоился на столе, и пригубил красное полусладкое.
— Милая, но как это понимать? — женщина всё ожидала, когда внучка хоть что-нибудь скажет.
— Бабуль, извини, что не сказала про расставание с Майклом и про Павла Арк… — она вовремя прикусила язык, — Про Пашу, — надо как-то выкручиваться, — Но у нас всё хорошо, поэтому волноваться нет причин, — она ободряюще улыбнулась и взяла её за руку.
— Ох, и к чему были эти недомолвки, дорогая? — бабушка перевела взгляд на Павла, — Так значит, это ваш отель, — она ещё с большим интересом оглянулась вокруг, — И как вы познакомились с Дашей?
Если он скажет хоть слово лишнего, ему не дожить до утра.
— Она устроилась ко мне на работу, — это конец, — Горничной, — преспокойно добавил он.
— Горничной?! — захотелось убить этого засранца на месте.
Татьяна Ивановна непонимающе оглядела свою внучку. Значит, всё это время она ей врала? Та девочка, которую она помнит, всегда была честной и справедливой, а лгать для неё было сродни самому тяжкому преступлению. Сейчас же перед ней сидит совсем незнакомая ей девушка, которая преподносит ей неожиданные открытия.
— Бабуль, я всё тебе объясню, — девушка подскочила со своего места и присела возле женщины, которой, видимо, стало плохо, — Главное не нервничай, — она вывалила на стол все лекарства, — Сейчас что-нибудь найдём. А ты! — она обратилась к этому несносному сербу, — Доволен? Вызывай скорую.
— Успокойся, паникёрша, — перевела дух Татьяна Ивановна, — Никому звонить не надо и таблетки мне эти не подсовывай. Стакан воды лучше подай и расскажи мне всё по порядку.
И она рассказала. Рассказала про то, как некий аферист разбил ей сердце и обокрал до нитки. Рассказала про то, как пришлось устраиваться горничной, лишь бы было на что жить и высылать бабушке деньги. Рассказала про то, как встретила
его, и про их сложные отношения, которые периодически балансируют на гране краха. Татьяна Ивановна очень внимательно выслушала её, ни разу не перебив, и лишь в самом конце спросила:
— Что же ты натворила, милая? — она переводила взгляд, то на неё, то на него, сидящего за барной стойкой, — Начну с того, что никак не ожидала от тебя вранья, но я рада, что ты нашла в себе силы признаться мне во всём. Даже несмотря на то, что тебе в этом помогли, — щёки её внучки тут же покраснели.
— Прости меня. Просто я не знала, как ты это воспримешь, и ещё твоё больное сердце…
— Довольно, дорогая, — она повысила тон, что означала одно: дальше она не станет выслушивать её объяснения, — Теперь прости меня, но я хочу кое о чём поговорить с твоим спутником, — она встала из-за стола и направилась к Павлу.
С ума сойти. Она во всём призналась бабушке, и мир не перевернулся, не сошёл с ума. С души будто бы упал груз необъятной тяжести, и дышать теперь можно полной грудью. Но несмотря на всё это — он должен ответить за свои проделки. Бог знает, о чём они сейчас говорят, а это ещё один повод для волнения. Что он может наплести её бабушке, знает лишь только он сам. Как бы она не старалась предугадать его действия, но этот человек всегда поступал спонтанно, непредсказуемо. Предвидеть его следующий шаг ей никогда не удавалось, что тревожило её именно в такие моменты, как сейчас.
Через некоторое время они вернулись за её столик. Оба были в хорошем расположении духа и выглядели так, будто бы теперь разделяют общую тайну. Татьяна Ивановна принялась прощаться:
— День вышел очень насыщенный, — она поправила свою шаль, — До сих пор голова кругом от всех этих новостей, поэтому поеду я лучше к подруге, отдохну у неё.
— Бабуль, оставайся в отеле. Здесь всё для твоего комфорта устроят, ведь так? — Даша взглянула на своего спутника.
— Да, конечно, — он охотно поддержал её, — Всё устроим по высшему разряду для вас.
— Не уговаривайте зазря. Всё равно обещала с ней свидеться, — заключила она, — Оставляю её под вашу ответственность, Павел, — он пожал ей руку, — И помните, о чём мы с вами договорились.
— Не беспокойтесь об этом, — он кивнул ей в ответ, — Было приятно с вами познакомиться. И знайте, что двери отеля «Элеон» для вас всегда открыты.
— Спасибо, — с улыбкой произносит она, — Дарья, можно тебя на пару слов? — отойдя в сторону, бабушка решила напоследок дать совет своей внучке:
— Я знаю, что вам обоим трудно друг с другом. Но так же я знаю, что если не попробовать сейчас, можно потом жалеть всю жизнь. Ты сильная, девочка моя. Но порой самым сильным и стойким женщинам необходимо крепкое плечо в трудную минуту, — она заговорщически кивнула в сторону Паши.
Удостоверившись, что Татьяна Ивановна без всяких приключений села в такси и направилась к давней подруге, оба наконец-то могли поговорить начистоту. Но почему-то шансом воспользоваться никто не захотел. Повисло молчание, которое буквально давило. Первым решил его прервать Павел:
— Подвезти? — он подбросил вверх ключи от машины и тут же поймал их. Не став ждать ответа, он развернулся и направился к парковке.
— Да иди ты, — только и смогла выдавить из себя Дарья. Захотелось накричать на него, в красках обрисовать ему, как он сегодня чуть не довёл её до белого каления. Но вместо этого просто направилась за ним.
Павел завел двигатель, и машина тронулась с места. Говорить не хотелось, как в общем-то и всегда. Он остановился возле её подъезда и помог выбраться из машины.
— Держи, — он протянул ей небольшой предмет. Естественно, она знала, что это.
— Новая книга?
— Новая книга.
Действительно, ведь она только вчера дочитала «Сон в летнюю ночь», и пора бы начать знакомиться с новым произведением.
— Пойдём. Верну тебе прочитанную.
Он без лишних слов последовал за ней. Она осознавала: ей не стоило приглашать его к себе. Но это не впервой, когда она идёт против своих принципов из-за него, что не перестанет удивлять её. Как у него получается манипулировать ею, даже не сказав ни одного слова? И всё же…
Шагать, зная, что он идет рядом, и вполовину не было так невероятно, как чувствовать, что из мышц шеи и плеч утекает в землю вечная напряженная готовность к борьбе со всем миром. Ничего подобного Даша не чувствовала уже… очень давно. До его появления в её жизни.
— Держи, — передразнила она его, — Хорошая пьеса.
— Даш, — вот снова.
Разве он не замечает того, что произносит её имя? И
как именно он его произносит.
— Ничего не хочешь мне сказать?
На протяжении всего вечера он чувствовал в каждом её движении некую напряжённость, резкость. И прекрасно понимал причину этого. Пожалуй, нужно дать ей возможность высказать всё то, что у неё накипело. А то ведь сдерживается, мучается чудачка.
— Хочу, — охотно согласилась она, — Ты — источник всех моих несчастий, — подобное заявление приводит его в растерянность.
— От всей души благодарю за такой комплимент, — восклицает он. Ярость потихоньку начинала закипать у обоих в крови, — И ты не подумай, нет. Я вовсе не жду от тебя благодарности за то, что помог наладить тебе отношения с бабушкой, — он еле сдерживал гнев, который так долго подавлял в себе.
— Благодарность? За что? За то, что ты в сотый раз наплевал на мои просьбы? За то, что чуть не довёл бабушку до инфаркта? За это я, по-твоему, должна отблагодарить тебя?!
— Не перекраивай события, дорогая. Я лишь сделал то, что хотела сделать ты сама. Сказал правду!
— И с каких пор ты теперь такой правильный?!
— С тех самых, когда ты появилась в отеле со своими идиотскими принципами! — выкрикнул он ей, совершенно не помня, как это пришло в голову.
— Не надо, — она покачала головой, — Не переводи разговор в другое русло.
— Ты помнишь тот танец?
— Не надо.
— Хорошо.
Почувствовав, что дышать этим воздухом, который будто бы был наэлектризован до предела, уже не получается, она прошла на кухню и поставила чайник.
Они сидят с дымящимися чашками несколько минут, пока он не нарушает молчание:
— Ты помнишь те слова, что сказала в тот вечер на прощание?
Секундная пауза, которая даёт ей шанс одуматься и поступить так, как она считает нужным. Но воспользоваться им она не решилась.
— Помню.
— Так каким будет твой ответ?
Она замирает на секунду. У нее было целых два дня, чтобы подобрать блестящие правильные слова, но сейчас ее ум абсолютно пуст. А ведь она была так уверена во всём ровно до той поры, пока он не назвал ее имя. Теперь Дарья чувствует себя нервной и потерянной перед человеком, которого возможно искала всю жизнь. Ей нужен всего момент, чтобы собраться с мыслями.
— Я не знаю, Паша, — шепчет она, поднимая на него взгляд, — Я не знаю.
Что ж, по крайней мере, сказала правду.
— Мы не протянем долго. Наши отношения обречены на провал, — ей трудно, но это должна была сказать это.
— Так значит, ты готова бороться с этим? Бороться с
нами? — тихо произносит он, опустившись перед ней на колени, — Потому что я устал.
— Пойми же ты, — она вырвала свою ладонь из его рук, — Я не хочу, чтобы мы мучили друг друга.
— А что мы, по-твоему, сейчас делаем? — отрезал он, плотнее сжимая челюсти, — Почему ты так уверена в плохом исходе?
— Хочешь знать почему? — протянула она и горько усмехнулась его словам, — Потому что ты — это
ты. Со своими привычками, слабостями.
Слабостями, которые когда-нибудь
разрушат меня.
Они оба знали значение слова «слабости» в его случае. И он не скрывает, что чрезмерная тяга к женскому полу была некой вредной привычкой. Но от любой привычки можно избавиться. Любой. И он избавился.
— Ты тоже хороша, — парировал он, — Ты довела меня до безумия, когда не пришла в тот вечер, помнишь его? Ты могла мне всё рассказать, но не стала, и это повлекло за собой всё то дерьмо, которое мы пережили!
— Не обвиняй меня в том, что мне запретили говорить кому-либо об операции.
Он и не стал.
— Паша, — произнесла она так тихо, что его сердце дало по тонкой трещине.
Протянув руку, он прикоснулся к ее щеке, и она быстро подалась навстречу прикосновению. Его тело испытывало единственное желание — обнять её. Паша запустил пальцы в ее волосы и притянул к себе. Она бросила подушку, которую держала в руках, и сцепила ладони на его спине.
Он закрыл глаза и позволил ощущению ее присутствия взять верх над ним. Он чувствовал, как Даша мяла ткань его пиджака, чтобы прижаться еще теснее и обнять еще крепче.
Слишком долго. Они стояли так слишком долго. Поэтому он отпустил её и отошёл к окну, вглядываясь в беспроглядную тьму этой ночи. И через мгновение…
— Да.
— Что?
— Мой ответ — да.
Через мгновение наступил рассвет.
Он делает несколько шагов в её сторону, и это сильно влияет на её дыхание. Он оказывается прямо перед ней и не отрывает от неё взгляда, дотрагивается до её щеки. Так мягко, как будто не верит, что она настоящая, как будто если он подойдёт ещё ближе, она растворится в воздухе. Его пальцы гладят её щёку, медленно-медленно, а потом они отходят назад — к затылку, и щёку гладит теперь один большой палец.
Он боится отвести от неё взгляд и сам будто ждёт от неё реакции: вот она одумается и возьмёт свои слова назад или просто убежит прочь. Но ни она, ни он не смогли бы сдвинуться с места, даже если бы сами захотели этого. Но они не хотят.
Он держал её лицо в своих руках и не мог поверить, что поймал ту самую птичку, которая постоянно улетала от него. Она сказала «да». Она выбирает
его.
Она так ясно осознаёт, что нужна ему, а он нужен ей. Разве может быть что-то важнее этого?
Руки у него тёплые, мягкие, слегка подрагивающие. И куда-то исчез тот самовлюблённый бабник, который касался этими руками многих женщин. Нет. Эти руки, которые сейчас так нежно держат её, не касались других. Они мягкие и добрые.
Он чуть наклоняется к ней и произносит:
— Я так отчаянно влюблён в тебя…
И целует её.
Его поцелуй хлестнул тело жаркой и влажной волной адреналина и возбуждения, гораздо более мощной, чем когда-либо, что сводило их обоих с ума. В этот раз всё было иначе. Всё в нем было иначе — вкус, запах, кожа — и все было до дрожи ново.
Слов нет.
Есть только его губы.
Снова и снова.
Он чувственно поглаживал ее по спине, зарываясь лицом девушке в волосы, и она дрожала от облегчения, наконец-то ощутив его руки там, где им и полагалось быть. Оба не помнили, как добрались до её комнаты, как оказались в кровати. Было лишь это безумие между этими двумя и воздух наполненный
ими. Он запускает руку вокруг её талии, одновременно стягивая юбку и нижнее бельё, оставляя лишь бюстгальтер.
Господи, как ей удаётся ещё дышать? Вскоре он избавляется и от него.
— Ты прекрасна, — шепчет он ей в губы, силой заставив себя оторвать взгляд от её тела, что в стократ прекраснее, чем он представлял себе.
Его руки перемещаются по внутренней стороне её бёдер, а губы проделывают свой путь вниз по груди, целуя каждый миллиметр её кожи, что заставляет её терять остатки разума.
Она по одной расстегивает пуговицы его рубашки и, беря пример с него, целует каждый открывающийся кусочек кожи, что заставляет его томиться в изнеможении и едва сдерживать стоны.
Она зажигает его.
Он продолжает целовать её. Жадно, неистово, отчаянно. Она выгибает шею, мечется, рвется, ощущает мужские губы и мужские ладони на своем теле.
Их руки
переплелись.
И больше ничего не имело значение.
Они занимались любовью так, как будто другого шанса им не предвидится; как будто бы им не хватит того времени, что у них есть, обволакивая друг друга длинными прикосновениями, идеально выверенными поцелуями, укусами и царапинами.
Когда он вошел в нее, она не сдерживается, громко стонет, судорожно сжимая в кулак эти мягкие, шелковистые волосы. А он всё не может насытиться ею, ускоряет свой темп. Их движения — лучшее из всего возможного. Их движения — смесь привычного и нового. Их движения — слаженный дуэт первооткрывателей, в которых бушует азарт от знакомства с новым, неизведанным. Это страсть, блаженство и нега. И самый яркий секс на их памяти.
Она нежно целует его, почти заснувшего, но до чёртиков обаятельного сейчас. Удобно устраивается на его плече, и с нетерпением ждёт завтра.
Ведь завтра начнётся новая глава их истории.
