В один из теплых вечеров

Он всем своим существом ненавидел Пайна. Ненавидел за то, что он занял его место. Ненавидел за невозмутимость. За вечно неспешную уверенную походку, за торс, за глаза. Ненавидел за его недоступность. Ненавидел то, что он делает с ним. Достаточно было одного взгляда на Пайна, чтобы нежная ткань дорогих брюк становилась до невозможности тесной. Он хотел сбить его лицо в кровавое месиво. Хотя бы потому, чтобы прикасаться к нему, и неважно какой ценой. Прикасаться к идеалу, которого он иным способом никогда не получит. Но вместо этого он сбрасывает руки Пайна со своих предплечий и отступает назад. Джонатан просит его. Пытается усадить. В следующую минуту он на коленях. Это длилось мгновение. Его руки с силой сжали слишком упругие ягодицы Джонатана. Чтобы лихорадочно переместиться на член Пайна и нежно сжать. Коркорана не интересовало количество людей вокруг. Так же как не интересовало и то, что сейчас он полностью уязвим, с опущенными веками и приоткрытым ртом. Через долю секунды все прекратилось. Пайн обхватил его кисть и оттолкнул от себя его руку. Похлопал по плечу. И его уже не было рядом. Корки стоял на коленях с закрытыми глазами. Он больше ничего не слышал. Он не верил, что позволил себе это. Он был полностью разбит. Коркоран не помнил как закончился этот день. Он знал, что напился. И продолжал. Он сидел на полу, дроча одной рукой, а другой заливая виски в горло. Он с силой отшвырнул бутылку. Она разбилась о стену и мягкий белый ковер мгновенно впитал в себя алкоголь. В голове сменялись образы Джонатана. Их первая встреча в отеле Каира четыре года назад. Окровавленный Джонатан на земле после спасения Дэнни. Кровь тогда залила все его лицо. Корки звонит врачам. В голове сменяются воспоминания. Уже подлатанный Джонатан лежит без сознания в одной из многочисленных комнат виллы. Корки сидит на кресле, наблюдая за его ровным дыханием. Он изучает каждую черту его лица, шею, руки. Все, что доступно взгляду. Пайн был без сознания. Но Коркоран не решался дотронуться даже до его пальца. Пайн поправлялся, а Корки, выходя из его комнаты, каждый раз подавлял чувства в душе и игнорируя боль в паху. Он только пил. Много пил. Образ опять сменяется — уже здоровый Джонатан расхаживает в элегантных костюмах по вечерам, как всегда одаривая всех идеальной улыбкой. Играет с маленьким Дэнни на берегу. Пайн голышом около бассейна, неспешно убирает мокрые светлые волосы назад. Сильные руки приподымаются, приводя в движение грудные мышцы. А он небрежно швыряет в него полотенце, чтобы через пару минут жестко оттрахать очередного мальчика, пытаясь не представлять Пайна вместо него. Но тщетно. Он судорожно дрочит, из всех сил сжимая костяшки пальцев зубами, пока на глазах не выступят слезы. Этого он и добивался. Острая физическая боль затмевает ноющую душевную. Но лишь на секунды. Его рваные всхлипы перерастают в рыдания, он больше не пытается сдерживать себя. Резкий стук в дверь и она распахивается. Он видит силуэт Джонатана в паре шагов от себя. Он никогда не видел его в этой части огромного дома. Но он не удивляется. Коркоран разучился удивляться. Пайн хватает его за пиджак, подымая и грубо пытается притянуть к себе. Коркоран приглушенно слышит свой голос. «Пошел вон, ублюдок! Пошел вон!» Он кричит в лицо Джонатану, который пытается обхватить его тело обеими руками. Коркоран изворачивается. Бьет окровавленным кулаком в его подтянутый живот. Бьет раз за разом. Пайн уже не пытается его обнять. Не пытается сопротивляться. Он стоит, принимая удары. Корки не узнает своего голоса, искаженного в крике. «Ну же, бей меня! Бей меня, ублюдок.» Но не получает ни одного удара. Он открылся ему. Показал Пайну всю свою боль. Выплеснул все накопившееся отчаяние. Он со всей силы толкает Джонатана в грудь и со злостью прижимает его к стене всем весом. Пайн ответно поддается вперед и вжимается своим пахом к члену Коркорана. Корки прижался мокрым лицом к выпачканной майке Джонатана. Красные губы проскользнули по выпирающей ключице Пайна. Он глубоко вдыхает запах его тела. Слезы по прежнему заливают ему нос и глаза. Он резко разворачивает Пайна к себе спиной, стаскивает легкие шорты. Через секунду он уже в Джонатане. Корки вжимает его в стену, как недавней ночью Пайн делал с Джед. Он видел их тогда. Ту ночь он провел на пляже, напившись и надеясь, что захлебнется прибоем. Рукой Коркоран прижимает голову Пайна к стене, хоть это и не требуется. Джонатан не пытается освободиться. Это было нужно ему самому. Ощущать что предмет его страданий сейчас подвластен ему. Он грубыми толчками доводит себя до оргазма. Джонатан разворачивается к нему. Обхватывает руками его спину, не давая отстраниться. Прильнул к его лицу. Без разбору принялся покрывать его поцелуями. Влажный лоб, соленые щеки, нос, губы, глаза, подбородок. Корки неразборчиво бормочет, видимо сорвав голос. Джонатан повалил его на пол. Ему удалось сжать в обьятиях наконец обессилившего Корки. Он вытирал ладонью его мокрые глаза. Опухшие веки подрагивали от каждого прикосновения. Джонатан хотел чтобы Корки было хорошо. Он прижался носом к его мокрым спутанным волосам, вдыхая их запах. Губы покрывали ухо медленными короткими поцелуями. «Лэнс». Корки слышал, как Джонатан одними губами шепчет его имя. Джонатан держал его столько, сколько понадобилось. Сколько понадобилось для того, пока Корки перестала бить дрожь. Пока у него не выравнялось дыхание. Пока он не стал чувствовать его теплое дыхание на своем подбородке. Пока Лэнс не уснул. Джонатан не чувствовал онемевшей руки под обмякшим телом, как не чувствовал тяжести его груди на своей. Свободной рукой он медленно гладил его по волосам и шее. Джонатан лежал и вдыхал запах виски и крови.