***
У Детектива полиции Ирины Кононовой — крошечный захламленный кабинет, добрую половину которого занимает огромный светлый дубовый стол с выщербленным по углам покрытием. В комнате жарко, хоть на улице уже чувствовалась вечерняя прохлада; маленький вентилятор не справлялся, а лишь разгонял в тяжелом воздухе белые частички пыли. Наплевав на служебные обязанности и необходимость писать рапорт, Ирина в тонкой, прилипшей к телу белоснежной блузке сидела на неповоротливом дерматиновом крутящемся стуле и методично острым лезвием канцелярского ножа точила грифели простых карандашей. Отвлечься сейчас, расслабить мозги, занявшись ерундой — лучший выход. С этим делом явно все не будет просто, на это у Кононовой уже выработалась профессиональная чуйка. — Детектив, можно? — офицер Пануфник осторожно постучал в распахнутую стеклянную дверь кабинета, зная о резком нраве своей начальницы. Попадись под горячую руку — она и в глаз может карандаш воткнуть. Но Ирина лишь кивнула и на мгновение подняла глаза, продолжая медленно водить лезвием по серой сердцевине карандаша: — Офицер, какие новости? — Пока ничего воодушевляющего. Родители опознали труп, но, честно говоря, совсем не выглядели убитыми горем. Возможно, просто шок. Допрос тоже никаких результатов не принес. У них семейный бизнес — кирпичные заводы по всей стране, они постоянно в разъездах, так что дочь была предоставлена сама себе. Я спросил, были ли у жертвы какие-нибудь враги или недоброжелатели, но они сказали, что вообще не в курсе, с кем общалась их дочь. Они предполагают, что у нее вообще не было близких подруг. — Замашки богачей, нам с тобой, Антошенька, не понять. А что Карпенко? Сообщил что-нибудь новое? — Ирина с характерным звуком задвинула лезвие канцелярского ножа и, смахнув серую крошку на пол, игнорируя мусорное ведро, наконец внимательно посмотрела на Антона. Пануфник для Кононовой по-прежнему оставался шкодливым мальчишкой, влетевшем пять лет назад в полицейское управление в ярко-красных мокасинах, кожаных брюках с огромной пряжкой на ремне в виде вампирских клыков, простой белой футболке и коричневой шляпе с широкими полями. Кононова тогда саркастически заметила: «Округ-то не перепутал, ковбой?». Впрочем, мальчишка оказался настоящим профессионалом своего дела, частенько оставался с Ириной на всю ночь поработать над сложным делом, не чурался грязной работы и был тем человеком, на которого всегда можно было положиться, хоть на первый взгляд такого совсем и не скажешь. Сейчас Пануфник отказался от столь вызывающих нарядов, но то и дело шокировал все полицейское управление то широкими гангстерскими брюками на подтяжках, то розовой футболкой в облипочку и намотанным на шею серым шарфом. — Он весь день работал с телом, но сказал, что никаких зацепок не нашел. Следов интимной близости тоже. Девушка скончалась около полуночи почти мгновенно. Надпись на животе подонок вырезал, когда девушка уже была мертва. Я загуглил строчки — это отрывок из стихотворения какого-то Ганса Сакса. Ну и имечко, скажу я тебе! Карпенко еще раз подтвердил, что у преступника, вероятно, дрожала рука, что говорит о его неопытности. Желудок жертвы был почти пуст, анализы наркотиков и алкоголя в крови не выявили. — Ясно. Ничего обнадеживающего. — Пока да. Радует только что родители хотя бы не настроены придавать делу общественную огласку. Только вот… — осекся Пануфник. — Что? — Кононова в глубине души уже знала, что сейчас ей скажет Антон — Похоже, Решетникова тоже навострила уши. Видел ее выходящей от Карпенко… — Пануфник отвел глаза в сторону, делая вид, что разглядывает жутко интересный висящий на стене флаг США. Ирина шумно выдохнула через нос и прикрыла глаза. Ее личная заноза в заднице, похоже, снова в деле. Ей уже хотелось прямо сейчас поехать к девчонке и прошипеть, чтобы та не совала нос в ее дела, но в кабинет вошел, как всегда лучезарно улыбающийся, Клевакин. На фоне своего напарника, Олег всегда казался более серьезным и ответственным. У него был один очень полезный для полиции талант — умение вести допросы. Почти у любого человека он мгновенно, своей мягкой улыбкой и какой-то добротой во взгляде, вызывал доверие и подобие внутреннего спокойствия. Поэтому именно его, как правило, отправляли опрашивать свидетелей и знакомых жертвы. — Итак, я был в школе, — Олег плюхнулся на стул напротив Кононовой, заложив нога на ногу, и кинул свою кожаную папку с протоколами допроса на стол, подняв в воздух вихри пыли, — Такое чувство, что девочка вообще ни с кем не дружила. Учителя сказали, что в классе ее не гнобили, но почти и не общались. Никто из одноклассников не знает, чем она увлекалась, куда ходила, и что делала после школы. Говорили, что она хотела перейти на индивидуальное обучение, потому что ей предложили контракт в модельном агентстве, но точно никто ничего не знает, все на уровне слухов. — А по-моему девчонка просто была сучкой, — безапелляционно заявил Пануфник. — Офицер! — одернула его Кононова. — Что? — вскинул брови Антон, — Это о покойниках либо хорошо, либо никак, а у нас не покойники, а жертвы. Вполне допускаю, что девчонка просто сама не хотела ни с кем общаться, вообразив себя королевой красоты. Ты сама видела — у нее туфли стоят как две мои зарплаты, и выглядит она явно не на свой возраст, а дети не любят тех, кто смотрит на них свысока. — Возможно, ты и прав, — пожала плечами Ирина, — в любом случае это нам только мешает. Мы ничего не знаем о ней. Хотя, знаешь что? Возьми список ее звонков и распечатку с кредитки, может, хоть так мы узнаем, куда она ходила. — Понял, хорошо, — Клевакин потер тыльными сторонами согнутых ладоней глаза. — Мне кажется нам всем троим нужен кофе и плотный ужин. Чувствую, ночь будет длинной, — вздохнула Кононова, — пошлите в нашу забегаловку, я угощаю. Ирина поднялась на ноги, схватила висящий на спинке пиджак и уже почти вышла за порог своего кабинета, подгоняя подчиненных, как вдруг раздался телефонный звонок. — Черт! — выругалась девушка себе под нос, — Детектив Кононова. Да, хорошо, поняла. Проводите ее в комнату для допросов, — отчеканила Ирина и положила трубку. — Что-то важное? — поинтересовался офицер Пануфник. — Ребят, ужин отменяется. Пришла какая-то девочка, утверждает, что знает, кто мог угрожать нашей жертве.***
У Кати Решетниковой длинные ноги с аккуратно подпиленными ногтями, изящные руки, будто бы созданные для тонких сигарет и красивая линия ключиц, подчеркнутая съехавшей с плеча широкой бретелью майки, ненароком оголившей одну грудь. У Алексея Карпенко сильные ноги с глубоким шрамом, пересекающим всю левую ногу от бедра до щиколотки от падения с мотоцикла, большие руки, покрытые темными волосами и блядская искорка во взгляде. У частного детектива Решетниковой всегда в потертом кожаном рюкзаке лежит скрытая камера, фотоаппарат, штатив и с десяток запасных карт памяти. Карпенко любит, когда его снимают в процессе. Врач-патологоанатом Алексей держит в прикроватном столике бинты и резиновый жгут. Катя любит, когда ее связывают. Просто сидеть рядом и беседовать ни о чем в съемной квартире Карпенко на промятом местами диване для обоих не имеет смысла, они оказались здесь не для этого. Информация за секс и секс за информацию. Но и разговор сейчас не будет клеиться, пока на Кате до неприличия задравшаяся юбка и пьяная расслабленность на лице, а у Леши гуляющие под тонкой кожей от напряжения жилы. Закатное солнце пробивается через неплотно задернутые вертикальные жалюзи, отражаясь в расширенных зрачках девушки, с лаской кошки скользит по ногам, и будто бы растворяется в стоящем в углу прямоугольном аквариуме с мутной водой. Карпенко не церемонится, кладет шершавую ладонь на внутреннюю, чуть влажную сторону бедра Решетниковой, с силой сжимает его и тянет на себя, вынуждая девушку сползти ниже, головой на деревянный подлокотник. Леша, как всегда грубоватый, наваливается всем телом, целует в губы, придерживая пальцами за острый подбородок, но и Решетникова не покорный ангел. Она кусает его, сжимает длинными ногтями задницу, и до боли оттягивает назад его волосы. Их секс больше похож на драку. Катя то и дело стонет — то от удовольствия, то от боли, но почему-то только так она себя чувствует защищенной. Карпенко рычит — то от страсти, то от желания придушить суку, но почему-то только так он чувствует себя сильным. Оба не замечают, как оказываются на полу без одежды, проливая на терракотовый грубый ковер остатки джина, который тут же пропитывает всю квартиру запахом свежей хвои.***
— С Сашей я познакомилась случайно, мы ходим к одному психологу. Я учусь в той же школе на два года старше нее, но мы никогда не общались, — напротив Ирины сидела молоденькая темноволосая круглолицая девушка, представившаяся детективу Анастасией. — У нее были проблемы со сверстниками? — Не знаю, она мне никогда не говорила, зачем ходит на консультации, — девушка пожала плечами и замолчала. — Послушай, ты сказала, что знаешь, кто угрожал Саше, — направил в нужное русло вялотекущий допрос детектив. — Да, но я не думаю, что это Вам сильно поможет. Она мне рассказала, что пару недель назад ей написал какой-то фотограф, предлагающий сделать с ней фотосессию. Она отказалась, потому что в последнее время ее модельная карьера пошла в гору и ее приглашают на съемки достаточно известные издания и фотографы. А этот парень, как она выразилась, просто дилетант с дорогой мыльницей, но он был очень настойчив. Говорил, что фото кроме них двоих все равно никто не увидит, даже предлагал ей деньги. Потом он стал ей присылать ее фото, снятые так, будто бы он следил за ней, и писать, что, мол, вот, раз ты не захотела посотрудничать со мной, я все сделаю и без твоего согласия. Саша не из робких, но мне кажется, даже ей от этого всего было жутко. — А ты не знаешь, как его зовут или хотя бы где они общались? — Не знаю, она говорила, что не знает его имени, только ник — Victor Eagle, кажется. Они переписывались в одной из соцсетей. — Хорошо, мы обязательно проверим твою наводку. Спасибо тебе большое. — Угу, — грустно улыбнулась девушка и не спеша поднялась с металлического неудобного стула. — Да, и еще кое-что, — остановила ее в дверях Кононова, — Как зовут психолога, к которому вы вместе ходили? — Нестерович. Доктор Макс Нестерович. Ирина подумала, что дело вновь принимает слишком неудачный оборот.***
У Кононовой походка совсем не кошачья. Она ступила на мягкое ковровое покрытие в кабинете доктора Нестеровича уверено, слегка припадая на пятки, будто бы готовая к прыжку. На часах была уже почти полночь, но в помещении не горел искусственный свет, только луна, глядя из-за панорамных окон, освещала силуэт Макса. — Соскучилась? — прозвучало больше как утверждение, нежели вопрос, но Ирина лишь прищурилась в ответ, присаживаясь на жесткий стул напротив доктора. — Я по делу, — Кононова скрестила руки на груди и откинулась на неудобную спинку. — Так и я про дело, — улыбнулся Макс приторно-сладко, — Выпьешь? — он прошел к небольшому шкафчику, целиком заполненному бутылками с элитным алкоголем и плеснул в свой бокал что-то янтарно-коричневое. — Нет, не вижу смысла находиться с тобой дольше запланированного, — Ирина не огрызнулась, а скорее точно обозначила свое безразличие. — Ир, серьезно. Нас так много связывало в прошлом, а тут ты заявляешься впервые за два года и даже не хочешь со мной выпить? — Нестерович вернулся на свое кресло и Кононова мимолетно позавидовала своему давнему знакомому. Даже стул у него лучше, чем у нее в кабинете. — Я на службе, Нестерович, — Кононова наклонилась ближе, положив руки на его стол, — Есть вопрос по одной твоей пациентке. Макс только молчал в ответ и неторопливо с наслаждением пил из квадратного стакана, откровенно разглядывая лицо детектива. — А ты помнишь как было сделано то фото? — он кивнул головой в сторону того самого снимка Десятого Авеню, на который изо дня в день смотрели его пациенты. — Макс, — Ирина свела брови, ее уже порядком начала раздражать его уклончивость, — Это не шутки. Человека убили. — А я вот помню. На твой выпускной в полицейской академии я подарил тебе полет на вертолете, — он, казалось, даже и не слышал Кононову. — Нестерович, ну хватит. — Ты боялась высоты и визжала как полицейская сирена, пока мы поднимались на вертолетную площадку. — Да, психологом ты всегда был так себе, — рассмеялась Кононова, наконец расслабляясь, — но все же хотелось вернуться к нашей жертве. — А потом, как только мы поднялись в воздух, ты вцепилась в мою руку, вот так, — Нестерович выбросил кисть вперед и сжал запястье Ирины, — но смотрела по сторонам столь восхищенно, что этот момент навсегда остался в моей памяти. У Кононовой саднило запястье от цепкой хватки, но желания вывернуть руку почему-то не возникало. — Когда мы, наконец, приземлились на крышу здания — ты была такая счастливая, целовала меня до нехватки воздуха в легких. Обычно организаторы вертолетных прогулок всегда фотографируют своих клиентов после экскурсии, но ты так скакала, что мы с тобой оказались в нижнем правом углу снимка. — И, как вижу, ты фото как раз и обрезал по моей макушке, — вздохнула Кононова. Ностальгия вещь все же приятная — А ты бы хотела, чтобы мои психи смотрели на твою довольную моську? — рассмеялся Нестерович. Напряжение в воздухе спало, но Макс продолжал удерживать руку Ирины и Кононова была готова поклясться — стоит ему приблизиться к ней еще на сантиметр — она со стоном прижмется к его губам и опустит ладонь на напряженную грудь. Но Нестерович продолжал молчать, наблюдая за изменениями на лице детектива и, как всегда, делая свои несложные выводы. — Окей, так что по нашей жертве? — нарушила тишину Кононова, выдернула свою руку из его ладони и вновь откинулась на спинку стула, — От чего лечилась, как давно наблюдалась? — Ты о Киселевой, верно? — Макс нацепил на глаза очки, и сразу стал выглядеть вдвое умнее, года на три старше и раз в десять сексуальнее, хотя Ирина и отлично знала, что линзы в его очках — пустышки-единички. — Да, тебе уже сообщили? — Она не пришла на прием и я позвонил ее родителям. — Ты так волнуешься о собственных пациентах? — детектив склонила голову набок. — За кого ты меня принимаешь? — мягко рассмеялся Макс, — я волнуюсь о тех деньгах, что я недополучу. — Действительно, как же это я посмела подумать, что ты хоть на каплю изменился, — Кононова улыбнулась уголком губ. — А что касается личности, то это врачебная тайна, ты это должна понимать, детектив, — последнее слово он выделил в какой-то насмешливой манере. — Это не врачебная тайна, — к Кононовой вернулся привычный строгий деловой тон, — Девчонку убили, накарябали на теле наскальную живопись и выкинули в подворотню. — Тогда вызывай меня на допрос, — Макс пожал плечами. Казалось, он смеется над Ирой, хоть в его словах, на первый взгляд, и не было издевки. Просто они слишком хорошо друг с другом знакомы. — Ну и мудак же ты, Нестерович! — вскочила со стула Кононова и оперлась руками на стол, нависая над Нестеровичем, стараясь выглядеть как можно более грозно. Макс лишь откинулся на спинку кресла, как-то по-блядски улыбнулся и резко выдохнул через нос. Ирина бегала глазами по лицу Нестеровича, пытаясь надавить на него, прочитать хоть что-то в глазах цвета Лондонского топаза, но на деле лишь чувствовала непонятную дрожь в напряженных руках. Казалось, еще немного, и она не выдержит веса собственного тела, рухнет на пол, ударяясь головой об идеально отполированную столешницу. — Будет тебе повестка, — выплюнула Кононова и поспешила убраться из кабинета, громко хлопнув дверью. Торговаться с ним не было никакого желания. Она потом материлась себе под нос, пока ехала домой поспать хотя бы пару часов, понимала, что вспыхнула зря, но рядом с ним, как и десять лет назад, она не смогла сдержать своих эмоций.***
Вы дозвонились в квартиру Киселевых. К сожалению, нас сейчас нет дома. Оставьте, пожалуйста, свое сообщение или перезвоните на мобильный Здравствуйте. Меня зовут Катя Решетникова, я частный детектив. Я соболезную Вашей утрате, но не думаю, что полиция сильно заинтересована в расследовании этого дела. Я хотела бы предложить Вам свою помощь в поимке преступника. Пожалуйста, перезвоните мне по номеру…***
— Я знаю, ты давно работаешь в полиции, но тут действительно зрелище не для слабонервных, — подготавливал, словно ребенка, Кононову Пануфник, провожая ее на очередное место преступления, — и где-то я ее видел. Может, какая-нибудь актриса начинающая, или живет рядом со мной, но лицо прям очень знакомое, хоть и практически неузнаваемое. На ровной брусчатке перед зданием школы лицом вниз лежало тело девушки. Задранное порванное белоснежное платье открывало вид на трусики с изображением какого-то мультяшного кота, ноги в аккуратных балетках были широко раскинуты, а посиневшие руки плотно прижаты к голове девушки. Вокруг суетились судмедэксперты во главе с Карпенко и штатный фотограф Никита. Ирина мимолетно поприветствовала всех и, надев на руки латексные медицинские перчатки, опустилась на корточки около жертвы. — Ребят, переверните тело для детектива, — скомандовал Леша. То, что Ирина увидела в следующую минуту, заставило ее впервые за ее карьеру захотеть сменить род деятельности. Все лицо девушки представляло собой кровавое месиво. Щеки жертвы были буквально срезаны с лица, виднелись лишь очертания скуловой кости и огромные круглые раны с налипшей на них с брусчатки грязью. Кононова с трудом подавила рвотный рефлекс. — Думается мне, что у нас объявился серийный маньяк, — вздохнул Карпенко, присаживаясь рядом, — горло девушки перерезано похожим ножом, что и у Александры Киселевой, но точнее скажу после экспертизы, но главное не это. Вот, смотри, — Алексей указал рукой на живот жертвы. Также, как и в предыдущем случае, все туловище девушки наискосок было исписано неровными строчками: В нашем союзе я голодом болен — Новые яства прельщают, маня. — Я нашел сумочку, вон в тех кустах, — сзади бесшумно подошел Клевакин, заставляя Кононову слегка подпрыгнуть на месте. Олег показал рукой на невысокие заросли шиповника метрах в пяти от трупа. — Мы знаем имя жертвы? — взяв себя в руки, буднично поинтересовалась Ирина. — Я был прав, я ее знаю. И ты знаешь.