Imagine Dragons – Whatever It Takes
На самом деле, Отабек не был таким уж раскрытым и общительным парнем, предпочитая в основном либо молчать, пока Юра и Дима во всю обсуждали те годы, пока они не жили вместе, либо вставлять пару слов, но очень аккуратно, явно обдумывая их. Отабек вообще был немного странным, но чертовски притягательным — Юре хотелось узнать, что этот парень скрывает и какие у него были побуждения приехать сюда, в Питер, потому что в полной мере своему сводному брату он, конечно же, не поверил. Но пока что Плисецкий мог лишь со стороны наблюдать за едва знакомым человеком, не решаясь начать с ним разговор, ну, как бы, да, это с бухты-барахты и так далее… Смешно, Юре просто он понравился, как человек, но лезть к нему с глупыми расспросами на манеру: «А как прошла твоя жизнь, так же ужасно, как и моя?» — было явно глупо и безрассудно. Но… но Юру тянуло, правда, тянуло начать с ним разговор, поговорить о каких-то мелочах, по типу любимых групп, сериалов, увлечений — в принципе, тема не была так важна. Однако Отабек сидел в углу черного диванчика, с кем-то переписываясь по телефону, а Дима и Юра сидели чуть поодаль, разговаривая по душам. На втором этаже клуба музыка не била по вискам, доносясь лишь эхом, а запах крепкого алкоголя и кальяна пьянил разум, заставляя отдаться промежуточной эйфории. Дима не мог пить крепкий алкоголь: его разносило после трёх глотков, потому он заказал для себя легкий коктейль, довольно попивая его, разве что, едва уловимый блеск в глазах выдавал его. Плисецкий же пил свою бурду, название которой он даже и не пытался запомнить, ну потому что это было на вкус Отабека и потому что да, это было вкусно. Немного обжигающе, но вкусно. Язык развязывался, легкие пьяные смешки и настроение, которое становилось всё лучше и лучше. Нет, парень мог спокойно соображать, просто стало достаточно хорошо для каких-то необдуманных поступков, например, пригласить Алтына на танец. Это было хорошей идей, пока Юра не отдернул себя, что они едва знакомы и что Отабек не подает никаких намеков, что хочет хотя бы касаний Юры, а в танце они-то точно будут. «Отвратительная идея» — противоречивости Плисецкому было явно не занимать. Он прикусил губу, откинувшись назад и отставляя стакан от себя, почему-то чувствуя разочарованность в самом себе. Она тянулась откуда-то изнутри, из далекого прошлого, обвивала все его действия и поступки, захватывала мысли и ограничивала, замыкая себя же на шее, как пожизненное клеймо неудачника. Кажется, Юра всё-таки немного перебрал, потому что чувства внутри сменялись с удивительной скоростью, а кое-кто заметил, что его любимый брат пялится на Отабека. Дима отдернул Юру, возвращая в реальность, что заставило юношу на пару секунд забыть о своих удручающих мыслях, поддаться порыву и взглянуть в темные глаза напротив. — Как там Вера Ивановна? Как твои походы к психологу? — Дима внимательно разглядывал лицо повзрослевшего Юры, отмечая, что тот достаточно изменился с их последней встречи. Стал выше, шире в плечах, в глазах исчезло обречение и тоска, но осталась невидимая, почти недосягаемая боль прошлого. — Нормально. Раз в месяц хожу к ней, рассказываю всякую хуйню, чтобы она не слишком волновалась. Она хорошая, только волнуется, что запах так и не появился. — Юра замолк, вспоминая свою первую встречу с, как он её ласково называл, Верочкой. Он впервые увидел её на пороге своего дома, когда дед снимал с её хрупких плеч желтое кашемировое пальто, так красиво сочетающиеся с ее зелеными глазами, обрамленными пушистыми ресница. Юре было четырнадцать, у него не было друзей, но была апатия и ночные кошмары, редкие приступы паники и животный страх к тем, кто хоть чем-то напоминал отчима. Верочка носила ему мятные конфеты, смотрела с ним Трансформеров, Форсаж и Властелина Колец. Верочка зачесывала свои темные, почти черные волосы в пучок, иногда позволяя Юре плести ей колоски, потому что это почему-то нравилось подростку. Верочка приносила разные плакаты и стала родным человеком, возвращая мальчика к жизни. И не только она. — Знаешь, это сложно — понимать, что ты обречен быть одиноким. Помогал ещё дедушка, ставший отдушиной, принимающий всю агрессию на себя, все нервные срывы и все звонки со школы, где наигранно-взволнованным голосом учительница рассказывала, что Юрочку опять побили. Ей было похуй на судьбу ребенка, ведь собственная шкура волновала намного больше — лишь бы не написали жалобу, не лишили премии, не уволили. Дед не был эгоистом, думающим только о себе, потому на протяжении долгих лет он не думал о себе вообще, полностью отдаваясь воспитанию Юры. И с этого толк получился, но, увы, судьба была бездушна. Год назад Юра похоронил своего деда. Похоронил все воспоминания, все эмоции, похоронил единственного, кто его любил так искренне и сильно, что при одном воспоминании о нем становилось больно. Нет, Плисецкий не стал бухать, курить, что-либо ещё, потому что он знал — какое бы дерьмо не случилось, ломаться ни в коем случае нельзя. Карабкайся, цепляйся, падай, вставай, но не ломайся, пожалуйста, не надо. Грустная улыбка мелькнула на лице Юры, он прищурил немного глаза, смотря в цветной потолок, где можно было различить контуры людей и даже найти себя. Юру рвали изнутри воспоминания, но это не доходила до атак или апатий, как было раньше. Это просто было, и Верочка много раз повторяла, что это вряд ли пройдет, но… Но «Юрочка, найди для себя пару, найди того, кто будет тебя любить» — заставляло задуматься. В конце-то концов, от одного танца ведь ничего не случится, так ведь? — Юр, ты же понимаешь, что можно быть не со своим соулмейтом? Вот, например, Отабек, — парень напрягся, подаваясь вперед и внимая тихие слова Димы, стараясь всё запомнить, — точно не будет со своим соулмейтом. Мальчик, конечно, милый, но играть в машинки Бека как-то не намерен. — Юра прыснул со смеху, представляя парня лет восемнадцати, до сих пор игравшего в игрушечные машинки, но Дима выглядел явно серьёзным, давая понять, что это не совсем так. — Ему шесть лет. И как минимум лет тринадцать нужно ещё ждать. Делать этого никто не будет, поэтому Отабек твердо решил, что будет не со своим истинным. Да и какая к черту разница. Любовь, знаешь ли, метками не измеряется и никак от них не зависит. А теперь пододвинься к нему и пригласи, боже, весь вечер на него пялишься. Дима засмеялся, возвращаясь к спокойному потягиванию своего коктейля, пока Юра около двадцати секунд обдумывал всё сказанное. Достаточно резко в образовавшейся тишине раздался приход сообщения, и парень потянулся за телефоном, сразу же открывая переписку. Юрий Плисецкий: «Зачем ты это делаешь?» Отправлено в 13:58 Black Demon: «Не делай вид, что тебя это волнует. Все вы эгоисты, которым нужно лишь одно — выгода для себя же. И ты точно такой же!» Отправлено в 21:35 Этот человек был онлайн весь день, слушал музыку, но на сообщение не отвечал. Значит, он обдумывал, что написать. Не сложно догадаться, что это подросток и, Юре так казалось, девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Он читал про эту игру, читал про то, что дети умирают, прыгая с крыш, попадая под поезда, думая, что они самые несчастные. Чертов максимализм, чертовы стереотипы о взрослых, непонимание в семье и, возможно, травля в школе или среди друзей. Юре восемнадцать, он перерос всё это и ему хотелось помочь этому человеку, просто потому что в своё время он получил помощь, а она — нет. Юра задумался, сжимая телефон в руках, а после медленно начал печать слова, иногда стирая, явно долго обдумывая то, что нужно слышать подростку. Юрий Плисецкий: «Знаешь, меня это волнует. Не потому, что ты делаешь что-либо неправильное, а потому, что ты такой же подросток, как и все они. Мне восемнадцать и я давно это перерос. Скажи, в чем причина такой ненависти ко всему миру? Я просто хочу помочь». Отправлено в 21:39 «Ты пожалеешь об этом» — мелькнуло в голове, а Юра мысленно с этим согласился. Он подождал минут пять, но ни ответа, ни прочтения сообщения не получил. Отложив телефон на стол, Плисецкий поднялся, неуверенно сжимая белую футболку, а после сделал шаг в ту сторону к Отабеку, стараясь не упасть и не выглядеть нелепым. Бека сидел расслабленно, залипая в Инстаграме, а Юра аккуратно прикоснулся к его плечу, отмечая. Что даже такое простое прикосновение вызвало в нем ком из не ясных эмоций. Алтын поднял голову, вглядываясь в мягкие черты лица напротив, а Плисецкий понял, что отступать некуда, да и врать на ходу он не умеет. Что же, гореть, так гореть со стыда, а не с того, что упустил возможность. — Отабек, пошли, потанцуем? — Пошли. Вот так просто и сразу ответил Алтын. Кажется, Юра немного идиот, раз столько ждал и волновался.***
Кажется, выучить этот чертов конспект было явно непосильной задачей для Виктора, ведь сначала ему позвонила мать, хотя они не так давно виделись, потом с ним поговорил отец, а потом парень имел неосторожность зайти в вк на минуточку. Минутка волшебным образом переросла в час, так что к девяти часам у него было желание всё бросить и забить на учёбу. Тем более рядом на кровати лежал Юри, который явно не способствовал запоминанию скучных записей из толстой тетради, зато вот непрошенные картины в голове — это вам, пожалуйста, наслаждайтесь, Виктор Никифоров. Однако учить надо в любом случае, потому что съехать — слишком большая вольность для того, кто привык всегда учиться на хорошие отметки, при этом имея достаточный багаж знаний за спиной. И… так, Виктор, не смотрим вниз! Никифоров попытался себя настроить на изучение, правда, даже немного отвернулся так, чтобы касаться Юри только плечом, но стоило опустить взгляд ниже на сильную спину, скрытую за черной футболкой, на подтянутые ягодицы, подняться чуть вверх, вглядываясь в сексуальные изгибы шеи — крышу сносило на ура. Лёгкое возбуждение прошлось по всему телу, Виктор прикусил губу, поддаваясь чуть вперед, упираясь локтём в тетрадь, отчего та согнулась. «Плевать» — потому что губы Юри невероятно мягкие и теплые, потому что мир на пару секунд уходит из-под ног, потому что Витя, кажется, немного вляпался. Юри ласково поглаживает щеку альфы, откидывая назад голову, подставляя под поцелуи шею. Виктору нравятся засосы на его шеи и ключицах: багровые, красноватые, синевато-фиолетовые, сходящие и свежие. Омега шумно выдыхает, когда Виктор зализывает очередной укус, а после приподнимается, становясь на колени и переворачивая на спину Юри, снимая с него футболку. И нет сомнений, нет мыслей о том, что перед ним не его соулмейт — сладкий запах малины кажется самым прекрасным среди всех, касания заводят лучше всяких возбудителей, а тело, такое любимое, родное, вылюбленное им же, заставляет кровь пригонять в голову, а щеки краснеть. Юри красивый-красивый, нежный, милый, ласковый и ещё тысячу синонимов, но… Но трахать его хочется жестко и сильно, вжимая податливое тело в кровать, кусаться, возбуждаясь при виде слёз в уголках глаз, сбиваться с ритма, с бешенством вколачиваясь в него. Виктор держался, по крайней мере старался, потому что он не знает, как на такое отреагирует Юри, который и минет до недавнего делать не умел, а жесткий секс — это жесткий секс. Никифоров не хотел его обидеть, не хотел ранить, не хотел лишиться дорогого ему человека, который стал частью жизни за не столь долгое время. Кацуки выпустил изо рта член, смазано целуя альфу куда-то в уголок губ, а после сам опустился на него, начиная сразу быстро двигаться. Обычно для определенного темпа должно было пройти какое-то время, но сегодня, видимо, Юри решил сделать как-то по-другому. И Виктору это нравилось, чертовски нравилось. — Знаешь, завтра важный день. — Виктор сказал это уже тогда, когда они ложились спать, привычно раскрывая руки в объятьях. Им нравилось так спать, чувствуя тепло от близости тел, нравилось вместе просыпаться, сетовать на будильник на айфоне Виктора, идти по очереди в душ, готовить завтрак… Юри не знал, когда их отношения, начинающиеся с простых разговоров и похода в кино, переросли в практически совместную жизнь, но против ничего не имел, ведь это его вполне устраивало и приносило исключительно удовольствие. Кацуки лёг в объятья альфы, укладывая руки на его грудь, а потом расслабленно проговорил: — Какой? — Узнаешь. Виктор загадочно улыбнулся, напоследок чмокнув в макушку парня, а после выключил свет.***
«ожидание — самая ужасная пытка. в особенности тогда, когда не знаешь, чего ждать». @yuri_plisetskyi в 08:49 Два дня. Прошло уже два дня, а тот человек так и не ответил Юре, хоть и прочитал его сообщение. Конечно, возможно, парень надеялся на отклик со стороны собеседника, но понимал, что он практически невозможен. Вся та ситуация, в которую сейчас он был замешан, была до абсурдности глупа, так как, по сути, рассчитывать на какую-то помощь со стороны парень не мог, но и просто сидеть на месте, когда подросток губит самого себя и ещё в придачу таких же подростков, было сверх его возможностей. С самого утра Плисецкого пригласил на каток Отабек, любезно согласившейся на то, чтобы Юра взял с собой друзей, чтобы было весело, да и знать хоть кого-нибудь ещё с Питера. Так же Отабек сказал, что там будет его подруга Мила, с которой он бы хотел познакомить Юрия. О Миле Юра знал от самого альфы не так много, но зато вот по источникам из интернета — вполне достаточно. «Мила Бабичева, русская фигуристка, скоро шестнадцать лет. Выиграла дважды Гран-При среди юниоров, в следующей году выступает во взрослой лиге». Это была главная информация, которую запомнил Плисецкий, отмечая про себя, что девушка была достаточно красива и талантлива. Рыжие кудри волос, большие голубые глаза, хрупкая фигурка, но при этом катается невероятно лёгко и непринужденно, так, будто бы сначала не ходить научилась, а кататься. Юра поморщился, обещая себе больше не отвлекаться — он тут пытается уборку сделать, которую всей душой ненавидит, но хоть раз в две недели её делать надо. Убирая все кружки со стола, а их там больше, чем на кухне, он включает какой-то русский трек из рекомендаций, уже разворачиваясь к кухне, как слышит сообщение. Опять отвлекаться не хочется, из колонок раздаётся мягкий голос ЛСП, который поёт про белый танец и девушку, которой он обольщён. Юра фыркает, но не переключает, мол, для мытья подоконников пойдёт. Через два часа уставший, вспотевший и пыльный Плисецкий плюхается на диван, поджимая под себя подушку, вдыхает полной грудью запах чистоты и улыбается — его охватывает эйфория, когда ты долго не мог что-то сделать, а потом у тебя всё получилось. Он берёт телефон, желая по-быстрому ответить, но… Black Demon: «Я не нуждаюсь в твоём интересе моих проблем. Скажем так… родители. Доволен?» Отправлено в 15:23 Юра не сказать, что очень доволен, но ему нравится, что эта девушка ему отвечает. Значит, ей ещё можно помочь. Значит, ей действительно интересно, что может ей ответить парень. Ну, что же, попробуем. Где-то в голове мелькнула мысль, что он точно об этом пожалеет, ведь лезть в чужую жизнь не всегда является чем-то хорошим, но, с другой стороны, это очень субъективно. Наши поступки лишь поступки, они не являются ни хорошими, ни плохими, они — сухие действия и лишь по последствиям мы можем их судить. Какие будут эти самые последствия Юра сказать не в силах, потому он откладывает поход в душ, садиться удобно на диван и начинает печать. Юрий Плисецкий: «Да, доволен. Но лишь фактом того, что ты мне отвечаешь. Представляешь, у меня нет родителей. Представляешь, я всё это уже пережил и очень давно. Представляешь, я уже давно сирота. Но я не режусь и не занимаюсь подростковой хуйней. И не занимался. Не думай, что ты самая несчастная (уверен, ты девушка), ведь есть те, кому хуже. Почему ты опустила руки?» Отправлено в 15:30 Парень откинулся на спинку, думая о правильности своих слов. Это было резко и грубо, но почему-то при мысли, что девочка режет себе руки, его охватывала эфемерная злость за глупые чужие поступки. Юра хмурится — в рекомендациях играет песня про китов, и он резко смотрит на исполнителя. «Найтивыход» звучит слишком депрессивно, да и песня сама по себе грустная. Он добавляет себе трек и включает следующий. Мальвина, был в сети пятнадцать минут назад, Россия для грустных… Грустно, даже очень. Но Юре отчего-то нравится голос исполнителя, нравятся сложные и красивые тексты песен, музыка. Они не призывают к смерти, просто дарят тоску и желание пиздострадать. Кажется, Юра скатывается. Black Demon: «Ты прав, я девушка… а что с твоими родителями? Прости, тебе, наверное, больно, я… мне интересно». Отправлено в 15:34 Кажется, она перестала его игнорировать. Юра вдохнул — история печальная и не самая любимая.***
На катке немного прохладно и очень свежо. Морозный воздух ударяет в лицо, заставляет поежиться, жалея, что вместо толстовки Плисецкий надел свитшот. Их встречает Отабек с Милой, которая почему-то выглядит слишком удивленной, в упор глядя на Юру и Витю. Он обращает на это внимание, но почти сразу же отвлекается на Отабека, обнимающего его. Становится очень неловко и жарко, Юра утыкается в чужую ключицу и тупо улыбается, почти неслышно выдыхая «привет», получая в ответ достаточно внятное: — Привет, Юр. Я ждал тебя. Он отстраняется, на пару мгновений задерживая взгляд на лице парня, а тот лишь криво улыбается, пытаясь угомонить своё слишком разбушевавшееся сердце. Так, об этом точно нужно будет подумать на досуге. Отабек теплый, даже очень. Обнимать его чертовски комфортно и хорошо — Юра не скрывает, что ему нравится этот альфа, но внутри почему-то становится как-то неправильно, что он отбирает чужое счастье. Перед глазами проносится силуэт счастливого Юри и Виктора, целующего своего возлюбленного, и они почему-то смотрятся вполне гармонично и счастливо (и правильно). Отабек красивый, сильный, и пахнет он так, как пахнет альфа — грецкими орехами, которые Плисецкий очень даже любит. Если судить откровенно, то они неплохая пара, гармонирующая, не учитывая того, что Юра немного дефектный. Почему-то становится стыдно. Он ведь дефектный, кому он такой нужен? Грустная улыбка скрывается в объятьях Димы и голосе Алтына: — Познакомьтесь, это Мила. — Ага, ну привет, сестрёнка. Виктор криво улыбается, смотря на свою сводную сестру, а та опускает голову, хмурясь. Кажется, у них не самые лучшие семейные отношения. Юра обещает спросить об этом Виктора, смотря на хрупкую поникшую девушку, а потом решается прервать неприятную тишину, мгновенно нацепляя на себя чуть фальшивую улыбку, стараясь говорить как можно приветливей. — Приятно познакомится, Мила. Я Юра. Юра Плисецкий. Она поднимает голову, смотрит прямо в глаза, и омега теряется. Что-то в ней неправильно-знакомое, может, ощущение, что они на самом деле знакомы? Она подходит как-то аккуратно, протягивает ладонь для рукопожатия и как-то вымученно улыбается, с усталостью оглядывая парня. — Взаимно. Юра опускает взгляд вниз, пожимает руку и замечает это. Рукав черной водолазки задрался, обнажая светлую кожу с уродливыми красными порезами, совсем свежими, а начало удивительно похоже на начало его же кита. Во взгляде Плисецкого мелькает удивление, смешанное с пониманием, а девушка одергивает руку, криво улыбается, делая шаг назад. Кажется, Юри что-то говорит. Кажется, Дима смотрит как-то слишком внимательно, будто бы взглядом спрашивая, что случилось. Кажется, Виктор понимает. Блять.***
Мила избегает его, катается поодаль, выполняя сложные элементы, но Юра ловит на себе её внимательные взгляды. Кататься нормально получается не особо, он игнорирует Диму, которого придерживает Отабек и Юри, ездит возле Виктора и спрашивает про его сестру. Виктор знает. Никифоров говорит, что родители прекрасно осведомлены об этом, но поделать ничего не могут. Их (не особо, как уверяет девушка) любимая дочь идти к психологу отказывается, закрывается у себя в комнате и почти не гуляет с друзьями, полностью отдаваясь льду. Виктора она ненавидит, потому что его любят, а её — нет. Это, конечно, не правда, родители любят и волнуются, просто ругаются за плохие оценки и отношение к учебе, на которую девушка забила. Никифоров знает про порезы, про игру, про то, что его сестра в это ввязалась не сама, а по предложению непонятного и, естественно, фейкового человека. Юра рассказывает про своё знакомство и обещает помочь вытянуть её. Ведь если они начали общаться, значит, она ему доверилась. Они ездят ещё некоторое время, разговаривают, соревнуются в скорости, и Юра не может не смеяться, смотря на такого Витю — растрепанного, с красными скулами, холодными руками, которые обхватывают его руки, улыбчивого и такого красивого. Юра чувствует иррациональное счастье, улыбается широко и открыто, говорит, что он быстрее, и всё начинается сначала. И это неправильно хотя бы потому, что Юра чувствует тепло, разливающееся в груди, и мурашки по коже от такого Виктора, от его мягких касаний, от взгляда. Юра чувствует, что вляпался, потому что Виктор занят. Потому что к Отабеку у него тоже что-то есть, пускай и слабее, чем к Никифорову. Потому что он чувствует себя блядью. Уже на выходе из катка Юра неловко заваливается вперёд, грозясь удариться об бортик головой, а его тянут назад, ухватывая за плечо. Хрупкая и маленькая ладошка сжимается, а ухо обдают горячим дыханием, заботливо шепча: — Юр, будь осторожней, пожалуйста. Копна рыжих волос мелькает перед глазами, а Юра на пару секунд зависает. Ему помогла Мила.***
Виктор обнимает за плечи Плисецкого, слушая его неразборчивый лепет обо всем подряд. Парень не выдержал, напился до цветных пятен перед глазами, а Виктор, как один из немногих, кто знает адрес Юры, предложил свою кандидатуру, чтобы его отвезти домой на такси, потому что сам Юра имя-то своё вряд ли вспомнит, не то, что адрес. Омега теплый, Виктор прижимает его к себе слишком сильно, но думать об этом не хочется. Его светлые волосы щекочут щеки и открытую шею, а сам он так и льнёт к нему, чуть ли не мурлыча от удовольствия и комфорта. «Точно как кот» — мелькает в голове. В салоне немного прохладно, но рядом с таким мягким и отзывчивым Юрой невыносимо жарко. И Виктор теряется. Он аккуратно втаскивает пьяного Юру в квартиру, кидает ключи на полочку и разворачивается, чтобы уйти, но… Плисецкий неловко дергает его на себя, обнимает со спины, утыкается губами в шейные позвонки, покрывает лёгкими поцелуями, и Виктора ведет. Реальность сводится до чужих губ, немного горьких из-за алкоголя, сухих, но такие теплых и приятных. Реальность сводится до прикосновений к шее и скулам, легким поглаживаниям и упирающегося в бедро Виктора члена. Реальность машет рукой, уходя в туман, а Никифоров стаскивает свою и чужую куртку, прижимает к стене, вырывая из желанных губ хриплый выдох, целует рвано и глубоко. Юра выглядит доверчивым и соблазнительным, приоткрывает губы, смотрит пьяно и возбужденно, стаскивает в коридоре толстовку альфы, а в ответ получает поцелуи в подбородок и скулы. И это правильно, невыносимо хорошо и чертовски приятно. Юра вздрагивает от укусов, понимая, что завтра там будут ало-лиловые отметки, и это опьяняет ещё сильнее. Они кое-как доходят до дивана, разбрасывая по всей квартире одежду, прижимаясь друг к другу, упиваясь поцелуями и прикосновениями. Виктор растягивает тугое кольцо нетерпеливо, еле сдерживая себя, понимая, что тому будет чертовски больно. Смазка остаётся на пальцах, Виктор дышит рвано, смотрит на светлую кожу, волосы, поясницу, и понимает, что хочет его уже давно, наверное, с первого их разговора. Юра смущается, неловко ёрзает, но подставляется под ласки Никифорова, под его член, входящий с силой и причиняющий небольшой дискомфорт. Дискомфорт сменяется удовольствием, а медленный толчки — быстрыми и глубокими, ритмичными, слишком приятными. И жарко, и душно, и так хорошо. Раскаленный воздух внутри лёгких обжигает, чужой жар обволакивает и последняя мысль перед оглушающим оргазмом — Виктор понимает, что дышит лавандой. Вокруг него будто бы цветы лаванды, а запястье жжёт. И понимание, что связь создана. Что это его соулмейт. Блять.