Если тебя предали, никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяй этому человеку приближаться к тебе ближе расстояния полета пегаса. Поверь, предавший когда-то сможет предать тебя снова и снова, и это доказано не единожды. (из разговора Зевса с людским правителем)
День на Олимпе начинался вполне обычно. Кто-то собирался к людям, кто-то отдыхал под фиговыми деревьями, кто-то просто бродил по садам божественного обиталища, погруженный в собственные думы. Гипнос в тот день был ничем не занят и был безмерно доволен этому факту, удобно полулежа на скамейке в тени густых вечнозелёных деревьев. В последнее время отчего-то внутри бога сна, безмятежного снаружи, поселилась смутная тревога. Это продолжалось, на самом деле, уже очень давно, с тех пор, как его брата Танатоса вызвал к себе на «ковер» Верховный Громовержец. С тех пор братья почти не общались, а если и общались, то Танатос отвечал неохотно и старался поскорее избавиться от общества брата, что навевало определенные подозрения, ведь раньше такого не было. Прикрыв глаза, Гипнос размышлял о отношении брата к нему. Ветер, легкий и теплый, трепал его светлые волосы, которые следовало бы немного укоротить: их длина была уже довольно большой, и иногда они сильно мешали. Длинная зеленая мантия лежала рядом, отстегнутая и ненужная в этот день. Правда, порядки на Олимпе были довольно строгие, и в дневное время, до вечернего пиршества, все были обязаны носить свои мантии, поэтому Гипнос вполне мог получить выговор и лишиться дополнительной порции амброзии. Внезапно из главного дома раздался громкий крик, звон разбившейся посуды и звуки ударов. Гипнос вскочил. Нацепив мантию, он материализовал клинок и посох и быстро побежал в сторону звуков. Когда бог сна добрался до места назначения, там уже все утихло. Весь двор был усыпан осколками амфор и ваз, где-то даже виднелись капли крови. К месту происшествия медленно стекались обитатели Олимпа. На крыльцо главного дома вышел Зевс. По нему было видно, что именно он принимал участие в изгнании учинивших беспорядок: одежда была несколько потрепана, а в глазах еще не утих огонь злости. По внешнему виду любого, кто стоял перед ним, Гипнос мог легко судить, что произошло, и неважно было, бог это или человек. С Зевсом такие фокусы действовали редко, и сейчас был один из таких случаев. Бог сна напрягся. Громовержец вздохнул, а следом за вздохом над поляной разнесся усиленный магией голос. — Среди нас объявился предатель. Только что Танатос совершил нападение на меня, но был изгнан вместе с несколькими сообщниками из числа его учеников. Я считаю это прямым объявлением войны и приказываю всем принять первую боевую готовность. Богам, принимавшим участие в обучении магов, созвать своих учеников для дополнительного обучения и обороны Олимпа от нападок Танатоса. Зевс продолжал говорить, но Гипнос перестал слушать его еще на середине. Танатос — предатель? В это не верилось, в это не хотелось верить, мозг отказывался воспринимать эту информацию наотрез. Ведь брат не мог такого сделать, он любил Олимп, он здесь родился! Пока Гипнос думал и осмыслял сказанное Зевсом, тот уже закончил говорить и подошел лично к богу сна. Тронув его за плечо, Громовержец жестом пригласил мужчину следовать за собой и прошел в дом. Гипнос слепо направился следом, еще не до конца осознавая происходящее. Когда они уже были в доме, Зевс пригласил гостя присесть на плетеный стул, стоявший в углу комнаты, и сам сел на такой же, находившийся напротив. Между богами находился низкий деревянный столик, украшенный орнаментом из переплетенных листьев лавра и оливы. К Гипносу наконец-то вернулось осознание реальности. До этого момента оба мужчины молчали: Зевс прекрасно понимал, что сейчас ощущает брат предателя, и не пытался нарушать процесс восстановления сознания до привычного уровня. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Это сложно осознавать, даже мне с трудом далась эта информация. Когда он нападал на меня с мечом, я видел искру безумия в его глазах. В эту секунду я осознал, что это уже не тот Танатос, что был раньше. Это не тот Танатос, что любит Олимп, не тот Танатос, что любит тебя. Там, в глубине души, куда мало кто может заглянуть, поселилась ненависть, злость и желание убивать. И мне стало страшно. Больше страшно за тебя, чем за себя, на самом деле — ведь ты ближе всех к Танатосу, и… — И я могу стать таким же предателем? — резко прервал Зевса Гипнос, поднимая голову и с вызовом заглядывая в глаза Верховного. — Это ты хотел сказать? Зевс спокойно дослушал и так же спокойно продолжил. — И тебе грозит большая опасность, чем всему Олимпу вместе взятому. Он может начать разрушение нашей семьи с тебя, так как он знает все твои слабости и твой характер лучше, чем кто-либо. Именно поэтому с тобой я хотел поговорить отдельно. Гипнос нахмурился. — О чем ты хотел со мной поговорить? — с недоверием проговорил бог сна, поправляя выбившуюся прядь волос. — Ни для кого не секрет, что убить любого бога очень сложно. Максимум, что можно с ним сделать — развоплотить до состояния морока, который отправится в Подземное Царство Мертвых и спустя несколько лет, десятилетий или столетий — зависит от могущества противника — возродится в новом теле, не потеряв ни грамма способностей. Но! Об одной особенности богов мало кому известно, даже некоторым богам, признаться, тоже. Дело в том, что бога — любого! — может убить, лишить жизни и возможности перевоплощения только родной брат или сестра. На магию родственников защита не распространяется, и именно эта магия способна начисто стереть с лица Земли и всех миров любого бога. Гипнос начал понимать, к чему клонит Зевс. — Ты хочешь, чтобы я убил Танатоса? Зевс нехотя кивнул головой, но поспешил пояснить. — Ты должен понять, что он сейчас представляет опасность не только Олимпу, но и всей Земле. Уничтожать, я думаю, он не собирается, но как минимум поработить и умертвить пару-тройку десятков, а то и сотен тысяч людей вполне способен. Особенно если учитывать специфику его магии и неуклонно растущее количество его последователей, этот вариант становится самым очевидным из всех. — То есть, ты хочешь, чтобы я убил своего родного брата, который уже несколько сотен лет рядом, по вашей прихоти? — голос Гипноса становился все громче, пламя ярости в глазах нарастало. — Да, — спокойно ответил Зевс. — Ты думаешь, я не понимаю, что ты сейчас чувствуешь? Ты ставишь родственные связи выше безопасности людей, за которых, между прочим, мы все несем ответственность. — Вы, может, и несете. А теперь ответь ты мне, Зевс. Смог бы ты убить своего родного брата? Аида или Посейдона? Смог бы? — испытующе спросил Гипнос, заглядывая в глаза собеседника, такие, казалось, безразличные ко всему происходящему. — Да. Я бы убил. Если бы того требовали обстоятельства. Голос Зевса звучал холодно и безэмоционально, но отчего-то Гипнос понял, что Зевс не лукавит. Убил бы. Любым способом, даже не задумавшись. И рука бы не дрогнула. Это заставило его поумерить пыл и посмотреть на ситуацию с другой стороны. — А почему нельзя попробовать дать ему шанс на реабилитацию? Ведь можно же исправить многое. — А ты сможешь его исправить? Ты думаешь, это легко? В его сути поселилась ненависть ко всем нам, и прежде всего он ненавидит тебя. Да, именно тебя. Он любит как брата и ненавидит всей душой, всей своей сутью — ты всегда был более успешен, чем он. Первое время ты даже выходил из Подземного Царства больше, чем он. Это потом вы стали пропадать на поверхности и на Олимпе. А когда тебя перевели наверх, в эти чертоги — ты думаешь, ему было там хорошо? Да Танатос в первую очередь убьет тебя! Если ему такой случай представится, он вонзит нож тебе в спину, а ты будешь до самого последнего вздоха думать, что его еще можно исправить, — слова Зевса резали, как тот самый нож. Больно было это слышать, но какой-то частью души Гипнос понимал, что все, что говорит Громовержец — чистая правда. Поверить было сложно. Гипнос встал и молча покинул покои Верховного Бога. Ему предстояло обдумать многое, очень многое. В этом ему помогал лишь один человек. И в данный момент он направлялся к нему.***
Гипнос постучал в тяжелую деревянную дверь. Спустя минуту за дверью послышались шаги, а затем дверь открылась. Открыл её высокий мужчина в тёмно-зелёном плаще, с небольшой седой бородой и яркими, очень красивыми глазами. — О, Гипнос! Как я рад тебя видеть! — мужчина склонил голову в легком поклоне и пригласительным жестом указал в дом. — Проходи, Учитель. Это был Амвросий — один из первых учеников Гипноса и самый преданный его друг. Как-то так повелось, что именно Амвросий получил наибольшую силу, и с помощью этой силы и умелого владения ей ему удалось прожить намного дольше остальных. Прочие же первые ученики Гипноса умерли, что самого бога сна безмерно огорчало. Амвросий был единственным человеком, с которым можно было обсудить свои переживания и эмоции. В трудную минуту Гипнос приходил к нему, и ученик принимал учителя с распростертыми объятиями. И если бы бога сна спросили, кто у него любимый ученик, он бы без сомнений назвал имя этого человека. — Что случилось? Ты никогда просто так не заглядываешь, — с улыбкой спросил проницательный мужчина, наливая в глиняные стаканы вино из большой амфоры, что стояла в углу уютной комнаты. — Ты, наверное, еще не в курсе. Танатос предатель, — тихо сказал Гипнос, усаживаясь в плетеное кресло и залпом выпивая напиток, предложенный учеником. — Как? — осипшим от удивления голосом проговорил Амвросий, усаживаясь рядом. — Когда это случилось? — Буквально только что. Несколько часов назад он напал на Центральный дом Олимпа, пытался убить Зевса. С ним были некромаги. Зевс отбил атаку и объявил ему войну. Амвросий в задумчивости отхлебнул вина и поцокал языком. — Неожиданно. Даже не знаю, что и сказать. — Вот поэтому помолчи. И скажу я, — резко выпалил Гипнос. Собеседник удивленно похлопал глазами. Это было несколько не в характере учителя, которого он знал уже добрую сотню лет. Обычно Гипнос был уравновешен и спокоен, не делал резких движений и не говорил громко. Это ж как надо было его довести! — Зевс после объявления позвал меня к себе и сказал одну весьма пренеприятную вещь. Он сказал, что я должен убить своего брата. — Но ведь никто… — Не может убить бога, знаю. Чушь всё это. Оказывается, чтобы убить бога, нужно быть всего-то его братом или сестрой. Родными. Вся эта защита работает только с чужими — людьми или какими другими существами. И судя по всему, Танатос об этой особенности как раз знает, — мужчина громко отхлебнул треть бокала вина. — И теперь включается принцип: либо он меня, либо я его. Я хочу жить, но не хочу его убивать, Амвросий. Не хочу. Старик задумчиво глотнул из бокала. — Мда. Все довольно сложно и непонятно. Но тут мудрец — ты, не я. Ты научил меня всему, что умеешь, но самое главное находится у тебя. Я лишь могу дать свой никчемный совет, который не будет иметь силы и смысла, ведь я никогда не смогу оказаться в твоей ситуации, в твоем положении. Ты — Бог. Я — Человек, пусть и обладающий некоторыми привилегиями относительно других людей, — Амвросий коснулся руки своего учителя через стол. — Решать только тебе. Но я бы поступил так, как говорит Зевс. Здесь угроза не только перед тобой, но перед всем миром. И личные переживания лучше засунуть в самый дальний угол мозга. Сложно? Да. Но это, на мой взгляд, единственный адекватный вариант. Гипнос молчал, слушая своего ученика. Его слова были точны, и от этого — больны. Допив вино, бог сна все так же, не проронив ни слова, вышел прочь из дома ученика. Решение было принято.