Назначенная дата их обещания встретиться перед кануном нового года наступила так быстро, что Тсунаёши едва ли успел опомниться: целый месяц пролетел незаметно. Месяц мыслей, волнений, ласки и тепла со стороны друзей, семьи и Кёи, который, казалось, был готов завалить классного руководителя всем накопленным арсеналом нежности за многие годы безмятежного одиночества.
Тсунаёши смог принять то, что с Хибари-из-того-самого-времени они больше не увидятся. Смог переосмыслить себя и заново переродиться. За месяц, который он просуществовал, юный мафиозный босс смог сделать то, что давалось ему сложно последние десять лет — вырасти.
— Ты натворил много глупостей, Никчёмный Тсуна. И теперь, когда ты в полной мере осознаёшь это, будь добр — начни исправлять всё то, что ты наворотил.
Реборн никогда не был красноречив в своих советах, в основном заставляя нерадивого ученика включать свои извилины (хоть иногда), но порой позволял себе вольность сказать что-то прямо, а не туманно.
— И ты должен принять любой его ответ. Понимаешь?
Ещё прелестью Реборна было то, что его наставления зачастую оказывали на Тсуну сильнейшее влияние. Возможно потому, что их отношения за десять лет стали куда более глубокими, чем учитель-ученик, возможно потому, что Реборн мог и по репке дать за неповиновение или попросту оказывался прав. У Тсуны долгое время не было отцовской руки. Емицу всё детство мужчины позиционировал себя как бесполезного члена общества, который от безнадёги выбрал путь промышленного рабочего. После вскрытия всей правды, что Емицу является Внешним Советником Вонголы, отношения между ними не сильно улучшились, но в них навсегда потерялась родственная нить. Емицу стал коллегой, чуть позднее — человеком, с которым счастлива его мать, но который всё так же редко бывает дома, предпочитая семье работу, будь то разбор наискучнейших документов или же миссий, связанных с кровопролитием.
Потерянная родственная нить нашлась между Тсунаёши и Реборном. Никто из них не признавал этого. Реборну не позволял богатый багаж опыта профессионального киллера: ничего, что было бы дорого, ничего, что могло бы привязать его к кому-то, да и ошибки молодости. Тсунаёши — какая-никакая гордость вперемешку с остатками юношеского максимализма.
— Понимаю, — поправив на себе галстук, ответил Тсунаёши. Утепленный официальный костюм сидел на нём идеально — всё-таки именно его одевает на деловые встречи с донами других семей. На пальцах уже переливались кольца. Во внутреннем кармане пиджака были спрятаны перчатки, на глазах — линзы.
— Именно поэтому, сегодня ты расскажешь ему. И не сбежишь. Ясно?
— Да.
Реборн подошел к нему у выхода на улицу из дома и ободряюще похлопал по плечу. Тсуна удивленно посмотрел на киллера, но ничего не сказал. Всё было ясно и без слов.
«Удачи»
«Спасибо»
Тсунаёши надел ботинки и быстрым шагом выскочил на улицу, свернул налево после калитки и заторопился прочь.
Навстречу к Хибари он успел. Они вместе пошли к храму Намимори. Падал мягкий снег, предсказуемо рано стемнело. Держась за руки в очереди помолиться, Тсуна и Кёя разговаривали на нейтральные темы. Мужчина никак не мог расслабиться перед предстоящим разговором. Что-то мешало ему насладиться любимым человеком: в груди было неспокойно.
Когда дошла их очередь, они кинули по монетке в пять йен, дернули за веревку молитвенного колокольчика и сложили ладони в характерном жесте, обращаясь к ками со своими сокровенными просьбами, схожими по смыслу, пусть никто из них этого и не знал: «Хочу быть с ним всегда». Потом вытянули билетики с удачей на год.
— Маленькая удача, — ознаменовал брюнет. — Лучше, чем ничего. А у тебя?
— Маленькая неудача, — усмехнулся Тсуна, складывая листочек в карман брюк. — Но маленькая неудача предшествует удаче, так что, надо с достоинством пронести её.
— Пх, философ, — Кёя поплотнее укутался в шарф. В глубине души он искренне поражался, как его любовник умудряется не мёрзнуть под снегом, в одном лишь строгом костюме.
— Поверь мне, самому большому Неудачнику в юности. Я знаю прелести маленьких неудач. Хотя, сейчас это было бы очень не вовремя, — Тсуна откашлялся в кулак, демонстрируя кольца на правой руке, а потом вздохнул: — Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
— Поговорить?
Тсунаёши схватил его напрягшуюся ладонь и повёл подальше от толпы, в какое-нибудь тихое место, где они могли бы поговорить только вдвоем. В полнейшей тишине они добрели до опустевшей в силу праздников старшей Нами.
— О чём ты хотел поговорить? — брюнет скрестил руки на груди и опёрся спиной на серую стену школьного здания. Шатен прикрыл глаза. Защитные жесты, парень сам того не зная подавал ему невербальные сигналы, которые он мог прочесть, что помогло бы ему подобрать нужные слова.
— Это касается отношений между нами, Кё. — он отвёл взгляд, не поднимая век, а потом тихо вздохнул, выжидая.
— Ты хочешь бросить меня? — сурово констатировал своё предположение Кёя. Тсуна слышал, как в его голосе дрогнула сталь, холод и едва-заметная тревога.
— Нет. Возможно после того, как ты узнаешь кем я являюсь на самом деле, бросить меня захочешь ты. — шатен говорил со всей серьёзностью.
— Ты — Савада Тсунаёши. Тебе двадцать четыре года. Ты классный руководитель класса 3-В и ты учитель итальянского языка. Приехал в Японию, в Намимори полгода назад. Тайком занимаешь пост какой-то бизнес-корпорации. Ты неуклюжий, слабовольный, немного извращенец и часто ругаешься на итальянском. И я тебя, такого идиота, люблю. С чего бы мне тебя бросать?
Тсунаёши глубоко вздохнул, набираясь смелости, чтобы признаться.
— Дело в том, что я…
Он не успел договорить, осёкся, поддаваясь инстинктивному порыву и отталкивая Хибари в сторону. Что-то прошло насквозь. Тсунаёши ощутил боль. Острую, разящую, проходящую насквозь. Интуиция подсказала ему внутренним волнением почти в самый последний момент. Ещё бы чуть-чуть и Хибари был бы убит с точного выстрела.
— Какого чёрта…
— Тихо!
Тсуна зажал его рот ладонью и привалил к себе, мысленно оценивая своё состояние. Судя по пульсации в боку, пуля прошла совсем близко и едва ли его задела, но это было слишком опасно и близко.
— Чтобы ни произошло, постарайся скрыть своё лицо и ни во что не вмешивайся. Я всё позже объясню, после того, как выберемся из заварушки. Ясно? — Тсуна отдавал чёткие команды, отлично зная, что нужно делать. Мозг лихорадочно соображал, кто посмел напасть на Десятого Босса Вонголы. Внутри ментальной библиотеки он отыскивал сведения из последних отчетов, пытался сообразить, кто решил оскалить заточенные клыки.
— Тсу…
— Пожалуйста, Кёя, доверься мне. На кону стоят наши жизни. Особенно твоя.
Тсунаёши поднялся и стряхнул с себя снег. Он оглядел Хибари, затем посмотрел по сторонам, силясь понять, откуда ждать следующий удар. Из внутреннего кармана — как хорошо, что он взял их с собой, — он достал варежки и надел их на руки. Старые, потрёпанные, но служащие ему верой и правдой вот уже много лет. Особенно, когда нет привычных пистолетов под рукой.
Он сконцентрировался на внутреннем оранжевом море. Мягкое сияние небесного пламени озарило его лоб, растеклось по ладоням, наполнило глаза янтарным цветом. Кёя послушно молчал, спрятал своё лицо в шарф, но увиденное поразило его. В его голове скользнула мысль: «Так вот, что за искра была тогда!» Хибари вспомнил о первой стычкой с Рёхеем, когда Тсуна остановил их. Послышалось рычание. Рыжий лев забродил у ног Тсуны, не оставляя следов на снегу. Хибари изо всех сдерживался, чтобы не завалить Тсуну вопросами.
Из тени вышел человек.
— Савада Тсунаёши, как я рад тебя встретить.
— Дэниль Кастильдо, — хмыкнул Тсуна абсолютно равнодушно. Он не шелохнулся в сторону Кёи, но лев, уловив настроение хозяина, всё же отступил на полшага назад. Дэниль представлял собой высокого блондина, европейца с простой, но достаточно угрожающей внешностью. Множество морщин на его лице, на виске шрамы от пуль, свистевших когда-то в опасной близости. Пистолет был направлен дулом на грудь Тсуны. — Мне следовало догадаться, что ты не успокоишься.
— А разве я могу? Мне до сих пор не понятно, как Тимотео додумался передать величайшую семью, самую грязную, самую кровавую и жестокую в твои руки. — Дэниль усмехнулся. — В руки никчемного слабака, оставившего её на полгода, потому что он завёл любовника. Что, малыш, даже личико не покажешь? За сучку самого Десятого Босса Вонголы могут дать неплохую награду.
Десятый Босс Вонголы? Хибари задержал ничего не понимающий взгляд на Тсуне, но тот стоял всё так же спокойно и гордо.
— Дэниль, если завидуешь, что хотя бы у меня в личной жизни всё в порядке, то будь добр, завидуй без подобных выкрутасов. Твоя зависть не должна служить причиной раздоров внутри альянса.
— О, нет, Дечимо, — снисходительно усмехнулся Дэниль. Лев у ног Тсуны предупредительно зарычал, но тот остановил его жестом руки. — Просто раз ты не хочешь по-хорошему передать Вонголу мне, то я отниму её силой. Вот и всё. Когда сыновья Тимотео погибли — ох, а я ведь так старался! — мне не удалось урвать кусок, но сегодня всё изменится. Зная твою мягкотелость, я основательно познакомился. Школа заминирована. А в твоём любимом классе собраны твои ученики. Бомбы могут взорваться в любую минуту. И что ты сделаешь? Ах, смею сказать, что помощи от хранителей ты не дождёшься, — они чуть заняты. И репетитор твой ненаглядный, тоже. Ты же не простишь им, если с твоей матерью случится что-то?
Однако Тсуна не менялся ни в выражении лица, ни в позе. Дэниэль смотрел на него с полной уверенностью в своих силах. Хибари спокойно поднялся с земли и оперся рукой о школьную стену. В его шкафчике лежали тонфа. Кёя незаметно стал отступать назад.
— О, твой ненаглядный решил сбежать? Ох, пусть идет, мои люди, если надо, пристрелят. Мне нужен только ты, Дечимо.
Тсуна обернулся, но Кёя рванул вперед. Лев, получив негласную команду, отправился за парнем. Шатен обернулся к Дэнилю и вздохнул. Он не позволял себе потерять контроль над эмоциями и ситуацией. Необходимо было тянуть время.
— Так ты хочешь, чтобы я отдал тебе Вонголу, так? И что ты собираешься сделать, заполучив такую власть?
Где могут находиться бомбы? Червелло ставили турбины в известных местах. Наверняка заложили точно так же в каждом кабинете или через кабинет. В школе четыре этажа, крыша, спортивный зал, столовая и подвальные помещения. Слишком много мест, куда можно было бы заложить взрывчатку. Если вывести детей — там же нет иных заложников? — то можно было бы и не волноваться на счёт здания.
— Не надейся, что сможешь дождаться помощи, — Дэниль облизнулся, предвкушая приближающуюся победу. — И что сможешь всех спасти. Ты был слишком опрометчив. А значит уже заведомо проиграл.
Тсунаёши ощутил пульсацию в виске. И опустил горящие пламенем руки, огонек на лбу погас.
— Хорошо, я позволю тебе убить себя.
Кёя осторожными перебежками добрался до входа в школу. Лев следовал за ним по пятам, но парень не чувствовал себя с ним некомфортно. Брюнет скользнул внутрь раздевалки, к шкафчикам, когда лев зарычал. Кёя замедлился. Рыжий лев ткнул носом в шкафчик, находящийся под его собственным и оскалился. «Неужели здесь…»
Тем не менее, Хибари решился на опасный шаг. Он медленно открыл дверцы своего шкафчика со сменкой и так же осторожно вытащил сложенные металлические тонфа. Как хорошо, что привычка носить их с собой в школу не искоренилась! Лев неожиданно повалил его на пол, Хибари только и успел прижать оружие к себе. Над головой прогремел взрыв, а в ушах зазвенело. Дым заволок помещение, приглушенный писк сообщил Кёе, что сработали датчики пожарной безопасности. Лев, ткнувшись носом в его бок, запрокинул за шкирку парня на себя и зашагал вперед.
Когда эффект оглушения прошел, а мир вернул свои очертания, Кёя заметил, что они почти приблизились к кабинету с заложниками. У входа стояла пара человек с автоматами. И больше никого. Наверняка на пути к ним есть датчики движения, которые реагируют взрывом на попытку проникновения. Вот почему так мало людей. А большая часть, по всей видимости, сражается с «Хранителями»…
Снаружи послышался одиночный выстрел. Лев зарычал, а потом безрассудно ринулся вперед. Кёя лишь смотрел, как впереди всё взрывается, выглядывая из-за лестницы. Вдруг в своей ладони он увидел маленькое серебряное колечко. Брюнет не понимал, откуда оно появилось, но все же надел на палец, чтобы не потерялось. Дождавшись, когда всё затихнет, Кёя рванул в не развеявшийся туман от взрывов. Воспользовавшись эффектом неожиданности, он точным движением — эй, а хватку не растерял! — вырубил одного из мафиози. Второго подсобил отправить в нокдаун лев, запрыгнувший сзади и отвлекший его внимание на себя.
Хибари вбежал внутрь класса и врубил ещё двоих. Пока он развязывал одноклассников, лев пламенем отгонял пытающихся напасть. Подростки были напуганы, но стальной взгляд бывшего ДК не дал панике разрастись. Лев прорычал, призывая идти за собой, брюнет повиновался. Они продвинулись к окну. Мафиози подтянулись с небольшим подкреплением, а в соседнем кабинете прогремел очередной взрыв. Лев не справлялся с обилием нападающий. Кёе пришлось встать перед напуганными подростками и вступить в схватку. Одна из неосторожных пуль угодила ему рикошетом в ногу.
— Хибари, сюда!
Голос Мукуро, треклятого ананаса, он узнал бы из тысячи. Кёя обернулся к окну — одноклассников уже не было, выглядывал только взволнованный Рокудо. Запах гари и пыли резал лёгкие, адреналина и аффекта уже не хватало, чтобы сражаться дальше.
— Что с остальными? — прокричал Хибари, не в силах уйти в разгаре сражения. — Что с Тсунаёши?
— Схватил пулю прямо в лоб…
Дальше Хибари ничего не слышал.
Его охватила неконтролируемая, безумная ярость. Фиолетовый цвет заполнил комнату. Слепящий огонь насыщенного цвета сирени покрыл кольцо и тонфа. Кёя ударил нападающего и словил ещё одну пулю, на этот раз в плечо, но боли он не чувствовал. Просто бил, снова бил подходящих людей, слышал хруст костей. Ему мерещилось, что он снова в средней школе, бьет нарушителей правопорядка, терроризирует город своей дисциплиной, но чего-то не хватает, чего-то нет, что-то упущено…
Он всё дрался. Дрался даже когда люди стали отступать, добивал раненых, избивая их почти что до смерти. Савада погиб. Умер. Пал. Его совсем не бездефектный возлюбленный. Десятый Босс Вонголы, сияющий ярким рыжим пламенем. Неужели… сказка подошла к концу?
Хибари очнулся в госпитале, в частной больнице, которая, кажется, принадлежала каким-то «Каваллоне». Перед глазами всё плыло, тело изнывало от боли, безумно хотелось пить. Состояние, мягко говоря, было паршивым. Брюнет с трудом приподнял голову, ощущая тяжесть на постели с правой стороны и увидел коричневую макушку, такую знакомую и родную, которую он узнал бы среди миллион похожих. Кёя, после слов Мукуро, не мог поверить в видение перед своими глазами.
— Сава…да?
— Кёя? Ты очнулся? — Тсуна поднял голову с его кровати и счастливо заулыбался. Потом подскочил и крепко обнял его изо всех сил. — Ками-сама, я так волновался за тебя!
— Что произошло? — хрипло, почти задыхаясь в крепких, любимых руках, спросил Кёя. — Пить…
— Ой, сейчас, позову только медсестру! — Тсуна нажал кнопку персонала, а потом поспешил дать Кёе стакан воды. — Что произошло? Ну… Ты выплеснул слишком много пламени, а еще получил пару пулевых ранений, но всё обошлось. Мукуро до сих пор заикается, он не ожидал, что ты настолько способный, да и ещё рьяно так дрался.
Хибари залпом осушил стакан, попросил жестом ещё и, болезненно прокашлявшись, заговорил:
— Мукуро сказал, что ты получил пулю в лоб. И я сорвался.
Кёя обратил внимание, что у Тсуны бинты на голове, руках, и сам он в больничном халате.
— Ну, почти так оно и было. Понимаешь, в юности в мою голову почти каждый день стреляли, так что… Не поверишь, но есть участок кости нереально крепкий. Так что пулю я словил, а потом благодаря способности прорыва точки нуля замедлил её ход, почти заморозив молекулы. Таким образом пуля входила в мою кость, но очень медленно. Ребята успели извлечь её до того, как мне раздробило черепушку. Мне нужно было выиграть немного времени, чтобы они подоспели на помощь.
— А если бы они не успели?
— Они не могли не успеть. Я им абсолютно доверяю, — тихо сказал Тсуна и отдал Кёе второй стакан с водой. Когда тот залпом его осушил, Тсуна несдержанно прижался к нему губами в жадном, трепетном поцелуе.
Кёя ответил, но очень слабо, потому что безумно устал. Тсуна послушно отстранился и сел на табуретку, сложил руки на коленях и опустил голову.
— Прости, что не сказал раньше, но я — Мафиозный босс семьи Вонгола. У нас очень необычная мафия, с пламенем и всякими штучками, но всё же кровавая и жестокая мафия. Дело в том, что ты родился на несколько позже из-за сбоя, произошедшего по вине одного пернатого хулигана. Ты должен был стать моим другом и соратником, Хранителем Облака, но, увы. Вся наша жизнь прошла без тебя, так что мы сражались меньшим на одного человека составом. Честно говоря, я привязался к тебе из-за чувств к твоей версии из десятилетнего будущего. Не спрашивай, там очень долгая история. Сразу скажу, что те чувства я смог перерасти и отпустить и в конечном итоге безнадежно влюбиться в тебя, но… Я боялся тебе рассказывать. Я вообще не думал, что всё станет таким! Что с безумно странного и нелепого перепихона мы станем парой, что сходим на свидания, что между нами будет столько теплоты. Я не думал, что вообще встречу тебя когда-нибудь снова. Даже если ты будешь на шесть лет младше. Из-за этого я наворотил делов, и вот, ты пострадал… Сейчас всё закончилось, конечно, но…
Тсунаёши осекся. Он больше не знал, что сказать. Хибари минут пять молча переваривал услышанное, прежде чем спросил:
— Ты меня любишь? Вот сейчас? В эту минуту?
— Я люблю тебя слишком сильно. И именно поэтому я хочу отпустить тебя и дать тебе выбор. — голос шатена дрожал. — Со мной ты и твоя семья не будут в безопасности. У тебя есть ещё шанс продолжить жить спокойно. Завести девушку, жениться, растить детей в мире, где нет крови и не нужно убивать, чтобы тебя не свергнули. И если ты выберешь для себя жизнь мирного гражданина, я пойму. Тебя не станут преследовать или что-то в этом духе, я позабочусь обо всём. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И жил спокойно.
— Ты хотел бы, чтобы я попросил нас расстаться? — Кёя взял его за руку, смотря куда-то в никуда.
— Не заставляй меня отвечать, прошу, — Тсунаёши всхлипнул.
— Как только я скажу, что хочу мирной жизни, то ты тут же исчезнешь, — прошептал парень. — Можешь ли ты остаться со мной ещё на ночь?
— Ты ранен! Кёя…
— Я хочу запомнить твоё тепло.
Тсунаёши утёр рукой слёзы и навис над его лицом.
— Я буду так сильно скучать.
— Оберегай меня издали.
Кёя потянул Тсуну за волосы на себя.
* * *
— Мистер! — мальчонка лет семи подбежал к брюнету, сидящему за столиком вместе со своей женой, с которой они только-только расписались и тихо отмечали это событие вдвоём, маленького уличного итальянского заведения и дернул его за рукав. — Мой папа сказал, что у вас очень красивый цвет сирени! И просил отдать вам это!
Солнечный мальчишка с каштановыми волосами и милыми карими глазами отдал в руки мужчины маленькую коробочку, после чего помахал рукой и побежал обратно в своём направлении, в кафе через дорогу, где внутри, у окна, виднелся тёмный мужской силуэт.
— Кёя? Что это только что было? — удивлённо поинтересовалась его спутница. Хибари Кёя снисходительно улыбнулся, раскрыл коробочку. Увидел виеватые итальянские буквы, сложенные в поздравление со свадьбой и серенькое кольцо, видимо копия Вонгольского облака. Мужчина убрал коробочку в карман и поднял глаза в сторону направления, куда убежал мальчик. Он увидел, как шатен, в сопровождении светловолосой супруги и их сына, вышел из кафе и неспешным шагом направился вниз по улочкам Рима.
— Ничего. Так. Напоминание от моего классного руководителя. Помнишь, я тебе рассказывал о нём? Совершенно идеальный, Чёрно-Красный король…
Нет. Бездефектный Савада Тсунаёши.
fin.
