— Давай, Ник, посмотри еще раз: мы его либо проехали, и тогда я повешусь, либо еще не доехали. Мы же на той трассе, верно? — Дрейк умоляюще смотрит на сестру и возвращает взгляд на дорогу. Заплакать от бессилия — единственное, чего сейчас хочется. Мало того, что до пункта назначения они до сих пор не добрались, так еще и лишний час потеряли, выехав не на то шоссе.
— Эй, мы же договаривались — только на английском. Мы хотим выучить язык или как? Друг с другом — только на английском, — укоризненно бросает в сторону сестры шатенка, в двадцатый раз за поездку разворачивая карту. На трассу уже опускается ночь, и маршрут приходится подсвечивать телефоном, что в небольшой машине сделать весьма проблематично.
— Если за руль сядешь ты, я тебе хоть на китайском спою, — бурчит Татум, кидая злобный взгляд на пассажирское сиденье. Это «сказочное путешествие» длится уже шесть часов, и за это время водительский пост никто не сменял, так что «сказочным» оно перестало быть еще часу на третьем.
— Надо было все-таки спросить дорогу… — Ника вертит карту в разные стороны, сосредоточенно пытаясь, понять где они, черт побери, находятся. Обычно она хорошо ориентировалась на местности и легко читала карты, но здесь они будто заколдованы.
— Ну и кого ты предлагаешь спросить? М-м? Час ночи, ты видишь кого-нибудь кроме нас на этом проклятом шоссе? — Тат уже доходит до точки кипения и практически переходит на крик. Все такие умные, когда только советы дают. Твари.
— Тише, мелких разбудишь!
Сестры кидают взгляд на заднее сидение, где в обнимку спят их двоюродные мелкие — Майло и Сэм. Уж кого-кого, а их абсолютно не волнует, когда они прибудут к месту назначения, — ребятенки видят уже десятый сон. Даже громкая и гиперактивная Сэм сдалась два часа назад и теперь использует старшего брата в качестве подушки.
— Извини, — старшая устало потирает переносицу, — просто мы должны сегодня обязательно приехать. Я сказала Надин, что мы успеем до двух.
Тат было не привыкать заботиться о младших, они с сестрой часто навещали мелких сорванцов, но у детей сегодня в автокатастрофу попали родители и находились в больнице в тяжелом состоянии, поэтому единственным верным решением взрослые сочли отвести мелких к тете, с помощью Ники и Тат.
Поэтому то, что они до сих пор не добрались до нужного города, заставляло нервничать Тат еще сильнее.
Она провела в компании сестры замечательные выходные в загородном доме кого-то из родственников: обжиралась до боли в животе чипсами и смотрела глупые шоу по телевизору, полностью отключая мозги и растворяясь в тишине деревянного дома. Татум сделала все уроки, переслушала все песни на айподе, потанцевала под Армстронга* и просто была счастлива. Уже на пути домой им позвонили обеспокоенные родственники и попросили подъехать к больнице в пригороде Осло, чтобы хоть кто-то мог забрать и отвезти детей временным опекунам. Что с родителями мелких могло случиться что-то серьезное, Тат старалась даже не думать — авария вроде была не страшная, они поправятся. Помимо всего, Татум не очень хорошо ладила с детьми, попросту не знала, как с ними обращаться, поэтому первое, что пришло ей в голову при виде маленькой пятилетней Сэм, это: «Что ты думаешь по поводу инаугурации Трампа?»
Внятного ответа от девчонки Тат не получила, так что просто заткнула ее конфетой и усадила в машину — до тети Надин было около пяти часов езды, если знать, куда ехать, конечно. Они должны справиться.
— Так, я, кажется, поняла, где мы. — Ник победно улыбается, тыкая сестре картой чуть ли не в лицо. — Смотри, смотри! Табличка! «Добро пожаловать в Сарпсборг!» Мы добрались!
Сестры радостно визжат, проезжая мимо таблички с надписью, но быстро умолкают, вспомнив о «радиоактивной ракете» на заднем сиденье. Хотя, кажется, Сэм сейчас не проснулась бы даже из-за конца света.
Дом Надин они находят достаточно быстро, но все равно дорога сестрам нервы потрепала порядочно. Обе обеспокоены и не в духе, особенно Тат.
Дрейк без церемоний вытаскивает спящих детей из машины и кладет на кровать под визги Надин, что с детьми надо быть осторожнее. Но Татум сильно переживает, и у нее нет сил распыляться на мелочи, так что, уложив детей, она собирается завести мотор и доехать наконец-то до дома, но тетя тут же устраивает истерику насчет опасной ночной езды и чуть ли не силой оставляет сестер на ночевку у себя дома.
На улице накрапывает дождь, и старшая Дрейк соглашается остаться до утра — трасса действительно небезопасная.
— Точно все нормально? — участливо интересуется Ник, заправляя одеяло в пододеяльник. Свободная гостевая комната оказалась милым чердаком с двумя кроватями и шкафом — переночевать хватит.
— Все нормально, — угрюмо бросает Тат. — Просто если бы не этот сракопад, мы были бы уже дома. — Она взбивает подушку и, стягивая куртку со штанами, плюхается на кровать, достает телефон. Она уже успевает семь раз позвонить дежурному врачу и задолбать его вопросами, сгрызть все ногти на правой руке, прежде чем в комнату входит Надин и сообщает, что все живы. Не очень здоровы, но живы.
Тат с облегчением выдыхает накопившееся за вечер напряжение и благодарит тетю за сообщение. Несмотря на третий час ночи, Татум практически обещает Надин, что выпустит ей все кишки и ими ее задушит, если та узнает новости из больницы и решит не будить Дрейк.
Но даже после хороших новостей Тат не может сомкнуть глаз, тупо листая ленты социальных сетей и ворочаясь в кровати. Если бы не блядский дождь, то одна-две
пачки сигаретки могли бы успокоить ее нервы и прогнать прочь бессонницу, но на природу она не имеет компромата или точек давления, так что дождь продолжает идти.
До Осло не больше часа езды, и Татум решает постараться поспать хоть немного, чтобы с утра пораньше отправиться домой. Ее раздражает этот дом, эта лицемерно-приятная тетка Надин, это неудобное одеяло и дурацкая подушка. Она бы разбудила сейчас Нику и они поболтали бы пару часов, пока младшая Дрейк плевалась бы от жуткого табачного дыма, но Тат не настолько сука. Татум решает долистать ленту инстаграма до конца и написать однокурснице — Шона, та еще блядина, обычно в такое время не спит, а совращает на вечеринках мальчиков и девочек. Так они и подружились — за сигаретой на крыльце очередного алкогольного пристанища подростков на эту ночь. Они много разговаривали, грязно шутили и не знали ничего о прошлом друг друга. Шона любила красное вино, красить волосы в темный и ночные смс-ки Татум. Тат нравилось писать Шоне ночью, добавлять в ее вино черного перца и не заморачиваться.
Тат встает с кровати и садится на подоконник — он не такой, как в фильмах: он узкий, жесткий и холодный, на нем не удобно, но дождь уже почти закончился, так что Тат терпеливо морозит себе задницу и ждет момента, когда сделает первую долгожданную затяжку. Тат набирает сообщение Шоне.
Кому: Шлюшка.
«Не поверишь, я ночую в доме, где пейзаж с повозкой и поездом** распечатан будто на плохом принтере. Глаза бы вырвать такому ценителю искусства.
Блять.
Не тебе».
Кто бы мог подумать, что имена «Шлюшка» и «Шона» будут стоять рядом. Надо было назвать его просто «Пенетратором».
Татум мысленно дает себе хорошую оплеуху — это же надо было так облажаться. С Крисом она на той неделе пересекалась всего пару раз, да и то в столовой, где он кидал ей многозначительные взгляды, типа: «Ты же помнишь, как я тебя трахал?» Тат же бросала взглядом ответ, как бы говоря: «Делая с моим мозгом сейчас то же самое, ты не становишься привлекательнее», и они расходились, не зацикливаясь ни на чем. Три последних учебных дня Тат пропустила: ей надоели учителя, уроки и многозначительные взгляды от кого ни попадя, и она нагло сказалась больной. Старые фильмы и чай с бергамотом были лучшими спутниками хорошего настроения, а затем Ник уговорила родителей отпустить их на выходные в загородный дом.
Тат замечает, что дождь кончился, и тут же открывает окно, достает сигареты и делает глубокую затяжку. После ливня на улице стоит густой, влажный воздух, и струйки дыма виднеются особо четко. Тремор в руках и непонятная тревога отступают, в голове образовывается ватное расслабление, и Тат уже плевать, кому она там послала не то сообщение. Ночные цикады слышны все громче, и Дрейк хочется раствориться в этой темноте, ей хорошо. Воскресную ночную тишину прерывает громкая вибрация на телефоне, оповещающая о новом сообщении. Интересно.
От кого: Шлюшка.
«Просто невероятно! Но ТАКОМУ ценителю искусства лучше отрезать уши.
И почему тебя это интересует в третьем часу ночи?
Защищаешь честь и достоинство Ван Гога в любое время суток?»
Татум перечитывает сообщение несколько раз, а распахнутые в недоумении глаза начинает щипать едкий дым тлеющей сигареты. Она несколько раз моргает и расплывается в улыбке. Да ладно, Крис Шистад не конченый идиот?
Кому: Шлюшка.
«Я в шоке — ты знаешь иное значение слова „достоинство“?
Шистад, не пугай меня, неужели ты не глуп?
Или ты просто заучил рыцарский кодекс, чтобы было легче забираться девчонкам в трусики?»
Татум еденько смеется в кулак и заворачивает окурок в салфетку, чтобы потом убрать в сумку и выбросить где-то на шоссе, — лишние скандалы в семье ей не нужны. Ника, естественно, знает про плохие привычки Тат, но ничего не говорит — все мы не без греха, а Татум она обязана многим.
Дрейк прикуривает следующую сигарету и недоумевает — неужели шлюшка-Шистад смыслит что-то не только в пошлых фразочках? Разумеется, она сразу поняла, что парень не так глуп, как хочет казаться, — просто для образа мальчика-блядуна мозги вещь излишняя, да и трахая глупых первокурсниц, можно с катушек съехать, слыша что-то вроде: «Квадратного корня из ста не существует, получится не целое число — я-то знаю, я на экономиста учусь». Таких девчонок легко затащить в постель, но завтрак в такой компании — сущий ад для человека с мозгами.
От кого: Шлюшка.
«К сожалению, сейчас ничего заучивать не надо. Даже обидно, девчонки сами снимают с себя трусики.
И затаскивают меня в туалет».
Действительно, парень не глуп — Дрейк даже немного задевают его слова. Но ее задевает, скорее, не сам факт их перепихона в школьном туалете, а это гадкое чувство на душе. Ей плевать на мнение других, плевать, если ее назовут подстилкой, но правда глаза все-таки колет.
Когда заканчивается минутка самобичевания, в Дрейк опять просыпаются азарт и эйфория от такой колкой игры. Вторая сигарета докурена, но впереди еще вся ночь и полная пачка.
Кому: Шлюшка.
«Господи, я что, не единственная?!
Как ты мог испортить все то светлое, что было между нами?
В том грязном школьном туалете…»
Шистад сидит на пороге чьего-то дома и
тоже курит. Сегодняшняя вечеринка не станет запоминающейся: из девчонок там находятся только
обычные первокурсницы, а бухло не отличается качеством. Крис откровенно скучал, потягивая хер-знает-какую-по-счету банку пива, когда ему пришло сообщение от Тат. Крис был удивлен и не удивлен одновременно: хоть сучка Дрейк и вела себя откровенно презрительно, как только на горизонте появился Шистад, это
она затащила его в туалет.
О, это был
самый крышесносный секс.
Крису нравится, что Тат не пытается быть милой или по-девчачьи женственной, не закусывает романтично губу (хотя, надо признаться, кусает их постоянно), не наматывает локон на пальчик и не стреляет глазками. Она не строит из себя лицемерную недотрогу — таких он быстро ставит на их на законное блядское место. Дрейк просто делает
что хочет и
как хочет. Ей не нужно одобрение парней или подруг, не нужна автобусная компания для самоутверждения, и ей, похоже, точно не нужны сантименты. Она состоит из сарказма и страсти, и ему это нравится. Ему нравится, что она слушает джаз и дружит с мозгами.
Кому: Джазовая сучка.
«Нет, ты что.
Тот туалет останется в моем сердце навсегда.
Как такое забыть?»
И он присылает фотографию. Дурацкое селфи, сделанное прямо там, в туалете, где он полусидит, привалившись к кафельной стенке, а она, раскрасневшаяся, лежит сверху, прикрывая лицо ладонью. На фото Крис улыбается, искренне, заразительно, смеется от абсурдности обстановки и оттого, что отойдя от оргазма и успокоив трясущиеся ноги, Тат почему-то вспомнился дурацкий анекдот про немца и еврея. Татум тогда собиралась уже собрать свои вещи и сбежать, как в прошлый раз, но Шистад, сам не понимая зачем, остановил ее: «Хватит сбегать, свою независимость ты уже доказала, приложив меня затылком об пол. А еще мне холодно, и нога затекла».
И она осталась.
Не было мило и романтично: он не упрашивал остаться ее на завтрак в постель — они лежали на полу школьного туалета, смеялись над расистскими анекдотами, укрывались ее осенним пальто и делали дурацкие селфи. В этот момент они чувствовали себя нужными и свободными — свободными от лжи, стереотипов и лицемерия. Просто смотрели в камеру телефона, улыбались и ни о чем не думали. Этого и испугались, когда прошла эйфория, и оба подумали, не слишком ли близко они подпустили потенциальных предателей?
От кого: Джазовая сучка.
«Ты просто чертов извращенец, раз до сих пор хранишь это фото.
Хотя, надо признать, на нем я получилась отлично.
Может, послать на какой-нибудь конкурс?»
Татум смеется в кулак и недоумевает — неужели он действительно не удалил эту дурость? Хотя момент был запоминающимся, и его атмосферу полностью передает фотография: смазанные, нечеткие, счастливые лица, способные видеть романтику ситуации даже в общественном туалете.
От кого: Шлюшка.Сталкер.
«Заниженной самооценкой, я смотрю, ты не страдаешь».
Кому: Сталкер.
«Ой, да нормальная у меня самооценка.
Целуй руку».
Татум ухмыляется краешком губ и надеется, что Шистад поймет этот тонкий юмор.
От кого: Сталкер.
«Ясно-понятно, Ваше величество.
Что-то еще нужно?»
Кому: Сталкер
«Еще я хочу, чтобы меня называли милой и красивой 23/7».
От кого: Сталкер
«Почему не 24?»
Кому: Сталкер.
«Перерыв на хавчик».
Крис хрипло смеется, встает с крыльца, и решает пройтись до дома пешком, охладиться. Остроумность его возбуждает.
Кому: Джазовая сучка.
«Лол. Надеешься заполучить в моем лице почитателя?»
Дрейк докуривает пятую сигарету и ложится на кровать. Она смотрит в потолок и пытается понять, неужели она взаправду так легко переписывается с чертовым-блядуном-пенетратором?
Кому: Сталкер.
«Неплохо было бы. Но все же ты у меня записан как „Сталкер“.
Фотку сохранил. Может, еще и следишь за мной?»
От кого: Сталкер.
«Не сутулься».
Тат смеется в голос, отмахиваясь от сонного бурчания сестры и открывает окно, впуская в комнату прохладный воздух. Ее возбуждает остроумие.
Кому: Сталкер.
«Ты, я смотрю, очень уверен в себе, да?
Мальчик-клише».
Татум не совсем так думает, но в том, что Шистад мудак, она совершенно не сомневается. Продукт современных ценностей, мальчик-шлюшка.
От кого: Сталкер.
«Ну, все мы знаем, что никто не идеален.
Кроме меня».
Крис ухмыляется и шлёт Дрейк только что сделанное селфи, на котором он облизывает губы и подмигивает в камеру. Как бы в доказательство своей идеальности.
От кого: Джазовая сучка.
«Знаешь, если бы ты был индейцем, у тебя было бы имя „Большой выебон“».
Татум не нравятся сладкие мальчики. Ей нравятся зрелые, знающие себе и другим цену парни, отвечающие за свои слова и не прожигающие свои жизни в клубах.
От кого: Сталкер.
«ВОЖДЬ большой выебон».
Кому: Сталкер.
«Ты меня бесишь».
От кого: Сталкер.
«Надеюсь, сильно?»
Кому: Сталкер.
«Больше, чем запятые в деепричастных оборотах.
Но юмор у тебя ничего.
Хотя и мальчик-клише.
Черт, из-за тебя у меня будет раздвоение личности!»
От кого: Сталкер.
«Сладких снов. Передавайте привет Миллигану»***.
Татум фыркает. Ей не нравится, что она ошибалась на счет глупого-блядуна-пенетратора. Мозги есть. И предательская улыбка расползается на лице.
Кому: Сталкер.
«Не целую.
Плохой тебе ночи».
Крис ухмыляется. Ему нравятся умные девочки. Из размышлений по поводу того, в каких еще позах можно поиметь Дрейк, его выдергивает телефонный звонок.
Вильям посреди ночи просто так не звонит — знает, что Крис, скорее всего, с кем-нибудь кувыркается.
В голосе друга слышны пьяные нотки, но он полностью собран и сосредоточен: Якудзы напали на одного из пенетраторов, парень сейчас в больнице. Крис скомкано прощается и пинает мусорный бак, вымещая злость. Предводитель Якудз — Веттер — конченный ублюдок, не знающий границ. С Крисом они пересекались всего два раза, но всегда с большими побочными эффектами. Веттера Шистад ненавидит отчаянно, так, как впадают в состояние аффекта и наносят сорок ножевых. Вильям старается свести до минимума общение этих двоих, потому что знает: чуть что — оба готовы убить.
Тат еще раз смотрит на присланное Крисом селфи и уже собирается сладко уснуть, но на телефон приходит сообщение.
От кого: Мудак2.
«Как насчет встречи со старым другом?»
Тат совсем не ожидала отголоска из прошлого: да, друзьями были, но не общались уже больше полугода. Скорее всего, ему что-то нужно. Они всегда были на одной волне, но Веттер часто перегибал палку.
Да и их шалость под названием «нажрись в дрова и создай банду» вышла из-под контроля.
Но что посеешь, то и пожнешь.
