Кому: Вет Спасибо За ковер в том числе
После встречи с Башем Дрейк чувствовала себя разобранной, не знала, что делать, и сильно злилась. Актерская игра перед Себастианом вынула из нее последние силы. А проблема не была решена. Веттер со скепсисом наблюдал за мечущейся девчонкой: он не мог предложить какого-то действенного варианта сокрытия ее личности, разве что закопать Баша на окраине города, но по наглости парня было заметно, что за ним стоят серьезные люди. Может и не вплотную, раз Баш чинит такой беспредел, но по случаю объявятся. Поэтому Веттер предложил просто напиться. Тат согласилась. Пила отчаянно и много, стирала свои тормоза и танцевала под Бритни Спирс. Веттер просто задолбался и устал за последнее премя, поэтому тихо напивался в кресле, с улыбкой наблюдая за приступом бешества Дрейк. Раньше она не была такой никогда — подавленной. Всегда хоть пара искр, да горели в ее взгляде, Дрейк не была потерянной. Видимо, это называется взрослением. Так и уснули оба — на разных этажах, в обнимку с бутылками вина и грязным ковром в гостиной. А разбудил их Шистад. Дрейк вывалилась на крыльцо с дикой головной болью и непониманием ситуации, а он кивнул на машину и сказал собираться. Веттер выглядел еще хуже: помятый, сонный, он даже не понимал, где находится. Тат обматерила каждый угол дома, наспех помыла голову, поправила макияж и сказала другу оставаться максимум до полудня — потом вернутся родители. Тат до последнего боялась, что Веттер оставит их загульный срач. Но Веттер прислал смску, что все убрал. Даже ковер оттер от вина. Тат показалось, что она может расплакаться от умиления. Дрейк потянулась, моргнула, поняла, что настроение все-таки хорошее. Дернулась всем телом, когда повернула голову — Крис на другом конце кровати залипал в телефоне непозволительно тихо. Парень поднял взгляд с экрана на девчонку и коротко хмыкнул. — Доброе утро. Тат с упоением выдержала его внимательный, долгий взгляд. Промелькнула мысль о том, чтобы томно опустить глазки, как учили в каком-то видео на ютубе, но Дрейк слишком нравилось поглощать взгляд Шистада. Это не было войной, но определенно — изощренной партией. — Я хочу блинчики! — Тат выпуталась из одеяла и, словно котенок, неуклюже прыгнула на парня. Крис закряхтел, картинно закатил глаза, после заключил Дрейк в кольцо своих рук, вопросительно выгнув бровь. Тат продолжила тараторить. — Знаешь, которые так сиропом клиновым поливают, а они такие круглые, упругие и красивые! Даже не блинчики, а какие-то сырники, что ли. Панкейки, вот! — Радостно взвизгнула она, когда вспомнила крутившееся на языке слово, и Крис вздохнул. Он-то проснулся давно: совершил пробежку, сделал зарядку и даже пару звонков по работе. Но его день, кажется, по-настоящему начался, только когда проснулась Татум и захотела блинчиков. Крис долго молчал, изучая взглядом чернильные радужки Тат, ее потрескавшиеся губы, смуглые плечи, спутанные волосы… потом со смешком кивнул. — Поехали. Чего ждешь? Она засмеялась, бросила в него подушку, свалилась с кровати и побежала в ванную. Болезненная скорбь растворилась вместе со сном, Дрейк снова могла греть окружающих внутренним огнем. Крису стало тепло. Через двадцать минут они уже сидели в машине. Дрейк — за рулем. Крис сам не понял, как разрешил Татум рулить, хотя она даже не знала дорогу до кафешки, где делают желаемые ею панкейки, но видимо, в ее чертовом гипнозе присутствовали здравые аргументы. Плюс, он помнил, как при его невменяемом состоянии она вела машину — делала это хорошо. — Получается, я теперь телочка, — озадаченно хохотнул Шистад, смотря на то, как Тат по-хозяйски отрегулировала кресло и расслабленно держала руль левой рукой. — Симпатичная, надо сказать, — с улыбкой подмигнула ему Дрейк и собственнически положила правую свободную руку парню на бедро. — Спасибо на добром слове, — беззлобно фыркнул Шистад, положил руку поверх ладошки Тат. Руки у нее всегда были холодными. Дрейк улыбнулась, удовлетворенно выдохнула. Все было хорошо. То, что ее ковырнуло по сердцу на встрече с Башем, исчезло в ночи — рассвет встречал ее новым днем, новым светом и перспективами. Рядом очень кстати сидел Крис со своими вечно горячими руками. — Я люблю вот так водить машину, — мечтательно выдохнула Тат, свернув на объездную дорогу — за морозную ночь ели покрылись инием, в водухе мерцали снежинки. — Раньше мы с семьей выезжали зимой за город и ехали несколько часов, пока не уставали играть в игры. Останавливались и устраивали пикник. — Она бездумно водила большим пальцем по ладони парня, смотрела в заснеженный горизонт и тепло улыбалась. Крис не помнил, чтобы Тат просто так начинала рассказывать о себе. О чем-то личном. Неужели он сделал правильно вчера? Что-то приоткрыл в ней, чего не видел до этого? — Варили глинтвейн, жарили зефир, гренки и уезжали только когда вдоволь намерзнемся, — улыбка Татум ностальгичная, нотки голоса теплее на пару градусов атмосферы в машине. Крис также рассказывал Матсу про то, как пробирался в кабинет отца. У каждого из нас в детстве есть место, в которое хотелось бы вернуться. Проблема только в том, что тот маленький мальчик заслуживал какао, а этот — нет. Сегодняшнему Крису Шистаду не было места в беззаботном детстве. Как, оказывается, и Дрейк. — Потом поездки сошли на нет, — тихо хмыкнула Татум, — а я нашла себе компанию поинтереснее. Мне тогда так казалось, — мотнула головой она, отчитывая себя за прошлые ошибки. — Но это не было заменой, это было вытеснением… — голос ее чуть дрогнул, она сглотнула, берясь за руль обеими руками. — Я будто… — Потеряла себя? Крис попал точно в цель. Вздохнул, насильно вернул ладошку Дрейк себе на колено, не отрывая внимания от дороги. Он не будет лезть дальше — он просто рядом. Неужели правду говорят, что симпатия возникает у нас с теми, с кем одинаковые душевные травмы?.. — Мы в этом похожи, Крис, — озвучила его мыли Дрейк, кинув на парня короткий понимающий взгляд. — Оба думали, что это чувство сможем найти в ночных гулянках и выпивке… — Дрейк не продолжила список. — Какое чувство? — нахмурившись, с интересом посмотрел на нее парень. Дрейк говорила о своем прошлом обрывочно, что-то про аптечную лирику и зависимость — он не вникал. Но она и не говорила больше. Однако сейчас казалось, что между слов Тат утаивает весьма значительные события — точно не секс по пьяни на выпускном. С Дрейк не бывает так просто. — Чувство свободы, — пожала плечами она. — Вот представь, — Тат облизнула пересохшие губы. Крис на секунду завис. — Ты качаешься на канате, как на тарзанке. Позади обрыв, внизу облака, за горизонтом рассвет, — она на секунду выпустила из руки руль, эмоциональным жестом показывая на лобовое стекло, но вовремя взяла управление в свои руки. Крис недовольно поджал губы, но начал проникаться красочным рассказом, живо представляя картинку в голове. — Красные, желтые, пурпурные цвета, — продолжила с горящими глазами Дрейк, — сумеречные лучи пробиваются сквозь вату облаков, в лицо бьет свежий, только родившийся этим утром, ветер. Все, что ты видишь — только твое, — Тат глубоко вздохнула, оглядывая пейзаж за окном, но у нее перед глазами были не заморозки — облака. — Ты в этот момент господь бог, дьявол и новорожденный одновременно. Из груди в полете вырывается ребяческий смех и ты жмуришься от того, насколько счастлив! И все это, — проглатывая окончания слов, вдохновленно проговарила Дрейк, не замечая на себе внимательный, улыбчивый взгляд Шистада, — и облака, и рассвет, и твой полет возможны только потому, что ты знаешь — канат держит семья. Или друзья. Или любимый человек — не суть. — Крису стало больно. — Ты купаешься в чувстве свободы, потому что знаешь, что у тебя есть тыл, — поджала губы Татум. — А без опоры ты… теряешь себя. А потеряв, лежа на дне, пытаясь разглядеть сквозь плотные облака свет, понимаешь — канат обрезал ты сам, — вздыхнула Татум, перебирая на языке собственное прошлое, а Крис почувствовал, будто снова отказался от Лукаса — перерезал канат. — Это как одна из граней пазла — не соберешь центр, пока не будет опоры. Дрейк замолчала. Смысл в таких мудрых рассуждениях, если на твою жизнь это не влияет? И что подрубило ее опору, ее канат? Желание быть не такой, как все? Вероятно. Дрейк так боялась стать посредственностью, что стала пособием из учебника по психиатрии. — А что должно быть в центре? — Крис усилием воли отогнал тягостные мысли и разрубил голосом тишину. — Ты, — улыбнулась Татум, — и то, что делает тебя счастливым, — пожала плечами она, плавно входя в поворот. Крис задумчиво гладил большим пальцем ладонь Дрейк, поднял на девчонку вопросительный взгляд. — Что делает счастливой тебя? — он выстрелил наугад, надеясь попасть в искренность. Но в этом вся Дрейк — она действительно отвечала честно. Но не про то, что творится на душе. — Сегодня — панкейки, — озорно улыбнулась Тат. — И симпатичная телочка рядом.***
Кленового сиропа оказывается мало — Крис заказывает второй. И только улыбается. Дрейк ожила: с удовольствием жует свои блинчики, вертится на месте, улыбается, смотрит то в окно, то на посетителей, то на него. И когда ловит на себе смеющийся, почти нежый взгляд Криса, в непонимании хмурится: «что не так?» А все так, как должно быть, поэтому Шистад только пожимает плечами. Все так: ее бегающие по интерьеру живые темные глаза, полные трескающиеся губы в сиропе, язык, с наслаждением этот сироп слизывающий — все так. Ее смех и то, как она показывает мем, посланный сестрой, ее вопросительные взгляды и смешинки в уголках губ — все так. Вдруг Татум замирает. Улыбка слетает даже с губ парня — так это выглядит неожиданно и неуместно. Живая, беспокойная Дрейк вдруг замирает в пространстве, уставившись в одну точку, будто вспомнила что-то важное, а затем медленно переводит взгляд на Шистада. — Крис… — поудобнее перехватывает она вилку, несколко раз опускает глаза, но коротко улыбается. — Вчера… спасибо, что был рядом. Она вдруг поняла, что не говорила этого. А сказать эти слова было нужно. Крис качает головой. — Не благодари, — скупо улыбается он. — Это ты в пятницу… не собрала меня по кусочкам, но остановила до того, как я на всех скоростях вмазался в стену. — Ты выгядишь лучше, — соглашается Тат, одаривая парня теплым взглядом. Крис даже смущается: Дрейк смотрела на него так, будто желала ему мегатонны добра со всего мира. Как она могла минуту назад материться, как не в себя, когда капнула сиропом на юбку, а теперь смотреть на него так… что у Шистада желудок куда-то ниже проваливался. — И чувствую себя лучше, — прочистив горло, бубнит Крис, ерзая на стуле. — Даже снова вижу перспективы. Ее неожиданная искренняя благодарность выбила почву из-под ног. Дрейк будто говорила о чем-то куда более значимом, чем о холодном ужине в постель. Будто он жизнь ей спас, не меньше. Хотя, учитывая то, что он сам чувствовал вчера себя при смерти рядом с ней, может, в ее горячем «спасибо» был смысл. — Ты поэтому вчера так светился? — шкодливая улыбка расползается на губах Дрейк, она тихо хихикает, исподлобья смотря на парня. Крис улыбается, кивает. — Я поговорил с отцом. Сказал, что сначала хочу получить образование, нанять зама и не разрываться между двумя стульями. — Как он отреагировал? — Дрейк улыбается, но спрашивает настороженно. — Сказал, что гордится мной, — кивает Крис. Татум вдруг снова замирает, круглыми глазами смотря на парня, затем поднимается с места, одним рывком оказывается рядом. Парень даже отшатывается от неожиданности, но Дрейк плевать — она заключает его в крепкие объятия, с жаром выдыхая слова куда-то в шею. — Крис… я так счастлива за тебя!.. — Шистад отмирает через секунду, в ответ обнимая девчонку. Это его притягивает в ней — Дрейк эмоциональна настолько, что готова влететь прямо в солнце. Крис прикрывает глаза, понимая: самые значимые моменты мы не видим, а чувствуем сердцем. Тат отстраняется, заглядывает парню в глаза, высматривает в них что-то несколько секунд, возвращается на свое место. После по-детски наивно улыбается, кивая на порцию блинчиков Криса. — Будешь доедать? Шистад прячет смешок неожиданности за кашлем, а Дрейк заливается смехом. Крису нравится, как смеется Татум: всегда громко, заливисто, без смущения, будто счастье передали ей по наследству. — Ты невозможная, Дрейк, — посмеиваясь, качает головой Крис. Татум приосанивается, ярко улыбаясь — без промедления хватает новую порцию панкейков и ставит перед собой. — Удивительно, правда? — хихикает она, сдабривая тесто приличным количеством сиропа. — Вроде из плоти и крови, а такое чудо харизматичное получилось, — в картинном недоумении вскидывает она брови, пожимая плечами. — И скромная, само собой, — весело фыркает Шистад, на что Дрейк только довольно кивает. — Само собой. — подмигивает Тат. Лучится теплом и нежностью: Крис думает, что вечно можно смотреть на три вещи… на огонь, воду и счастливую Татум Дрейк.***
На лекциях Крис улыбался. Глупо так, неоправданно, совершенно не скрываясь. Выйдя из его машины возле школы на этот раз Дрейк не ушла по-английски: обняла Криса, легко чмокнула в щеку, а Крис не хотел убирать руки с ее талии. Тат не бросала его, но снова ушла: чувство собственничества взвыло в груди Шистада раненым зверем, когда Дрейк продолжила дарить дружелюбные улыбки кому-то коме него, но Крис взял себя в руки. Продержался он до обеда. В этот раз Татум сидела в столовой за крайним столом одна, будто специально. Крис усмехнулся: Тат не заезжала домой за новой одеждой, но и привлекать внимание вчерашним нарядом, очевидно, не хотела, учитывая то, что приехала на машине Шистада. Дрейк вывернула блузку с красной подкладкой на изнанку и зарубила на корню поводы для слухов. Это Криса, признаться, тоже слегка возмущало: иррациональная часть сознания хотела пометить Дрейк, сделать так, чтобы каждый знал, чья она. И единственное, что в этом предприятии мешало и притягивало Криса одновременно — горящая надпись на лбу Дрейк: «Ничья. Своя собственная». — Ты почему не ешь? — Крис бесцеременно плюхнулся на скамейку рядом с Тат, с грохотом бросил на стол рюкзак, заставив девчонку вздрогнуть. — Блинчики в желудке ревновать будут, — с улыбкой прищурилась Дрейк, поворачиваясь к парню. Ее темные, глубокие глаза опять заставили Криса сделать секундную паузу. — У них было четыре часа, переживут, — отмахнулся Шистад, накалывая на вилку салат. Это он тоже заметил — Дрейк любила поесть, но делала это с нездоровыми перерывами. Настроение «мамка» включилось в нем неожиданно. — Этого я не переживу, — запротестовала Тат, отнекиваясь от еды, — … Крис! — возмущенно вскрикнула она уже с полным ртом салата, просверлив парня укоризненным взглядом. Шистад только довольно улыбнулся. — Давай, давай, кушай, — утвердительно кивнул он. — Не хочу, чтобы пропало то, что мне так нравится мять, — Крис усмехнулся, одним движением притянул Дрейк за талию вплотную к себе. Тат недовольно сквозь улыбку скривилась, отправляя в рот очередную порцию салата уже самостоятельно. — Эгоизма тебе не занимать, — охотнув, закатила глаза Дрейк, и постаралась отстраниться хотя бы на несколько сантиметров, но Крис не дал. Тат нетерпеливо вздохнула, но сдалась. У Криса под боком было тепло. — Ну, почему же? — Хохотнул Шистад. — Одолжу, если хочешь, — злихватски улыбнулся он, на что Дрейк громко рассмеялась — краем глаз Шистад заметил, как поворачивали головы учащихся в их сторону. Тат это, кажется, не волновало. — Почему одна тут сидишь? — Наклонился он к Дрейк, заглядыва ей в глаза. — Поддерживаешь репутацию загадочной снежной королевы? Тат пожала плечами. — Я слишком ленива, чтоб думать о репутации, — скептично цокнула Дрейк. — Психолог дал задание написать то, что меня радует, — со вздохом пояснила она. Будто чертовой домашки ей на учебе не хватало. — И что тебя радует? — усмехнулся Шистад, наклонив голову. Их губы были так близко друг к другу, когда Тат подняла взгляд на парня, будто оба ждали поцелуя… но они просто вели диалог. — Твоя лучезарная улыбка, дорогой, — патетично возвела глаза к небу Дрейк, ослепительно улыбнулась. — А не из очевидного? — вопросительно вздернул брови Шистад. Мерный гам столовой вновь разрезал яркий смех Татум. Она покачала головой, пряча улыбку, на несколько мгновений задумалась. — Искусство, — утвердительно кивнула Тат, снова подняв глаза на парня. — Живопись, музыка. Даже в самый плохой день моя душа улыбается, когда глаза видят картины, — слабо улыбнулась она. Крис сглотнул. Казалось, Дрейк так близко, что кожей сможет почувствовать его колотящееся в груди сердце. Эта девчонка никак не укладывалась в его голове. — Ты хотела стать художником? — Крис заинтересованно посмотрел на Татум, но Дрейк только со смешком нахмурилась. — Нет, никогда, — отмахнулась она, покачав головой. — И музыкантом тоже. Я слишком бесталанная для этого, — скептично усмехнулась Дрейк. Крис фыркнул. — Категорично. — Как есть, — пожала плечами Татум, будто давно смирилась с этой мыслью. — Но я умею видеть таланты других, это да. Сразу чувствую, от чего расцветает человек, — она посмотрела куда-то сквозь Шистада, роясь в воспоминаниях. — Когда внутри тебя много гнили, хорошее в людях видно ярче, — скупо улыбнулась она. Крис нахмурился. — Говоришь так, будто ты плохой человек, — недоверчиво хмыкнул он, неосознанно рисуя узор на холодной ладошке Дрейк. Татум подняла на него неожиданно взрослый взгляд и улыбнулась одними глазами. — Я и есть плохой человек, Крис. Она сказала это так легко и осознанно, что у Шистада мурашки по спине поползли. Не было в словах Дрейк напускного пафоса или иронии — только кристальная правда, в которой она давно призналась сама себе. Крис говорил также. Только он был косвенно причастен к смерти человека, а Дрейк что?.. целовалась с тремя парнями за вечеринку? Не смешите. Только в голосе Татум, как и в ее «спасибо» над горячими панкейками снова звучало гораздо больше, чем она озвучивала. На секунду стало не по себе. — Звучишь пугающе уверенно, — со смешком, настороженно протянул Крис, но в эту секунду во взгляд Дрейк снова вернулись привычные смешливые искры — от устрашающего чувства кристальной исповеди не осталось и следа. Она закрыла тему. — Как есть, — улыбнулась Дрейк. — Я всегда мечтала открыть картинную галерею, — Тат откинулась на плечо Криса, вторя его задумчивым манипуляциям с ее ладонями. — Пространство, где могла бы давать талантливым людям возможность раскрыться. — Звучит, как план, — задумчиво пробубнил Крис, отходя от недавнего помешательства. Как одним диалогом Дрейк могла вызывать у него столько противоположных чувств? — Правда? — недоверчиво хмыкнула Тат, на что Шистад отстранился, взял Дрейк двумя пальцами за подбородок, заставил посмотреть на себя. — Правда, — загадочно улыбнулся он, после чего впился в ее губы неожиданым ярким поцелуем. Тат задержала дыхание, дернулась, но через секунду обмякла в его руках. Крис облизнулся, заглянул Дрейк в глаза. Снова на секунду потерялся, но потом утвердительно кивнул. — Не планируй ничего на сегодня. Отвезу тебя кое-куда.***
Восхищенные вздохи Дрейк были музыкой для ушей Шистада. Он тащил ее за руку по коридорам особняка на краю черты города и не мог насмотреться на девчонку: было приятно осознавать, что он может удивить хоть эмоциональную, но вечно скептично ко всему настроенную Татум. Дрейк вертела головой в разные стороны: дом был пуст, здесь не было родни Шистада, не перед кем было притворяться девушкой, ни разу не державшей в руках телескопическую дубинку. Сейчас Татум вдоволь могла насмотреться на позолоченную лепку потолков, удивиться чертовым колоннам в холле и мраморной отделке камина. Это было приключением: сбежать с последнего урока под руку с Крисом и отправиться в полгода как нежилой особняк кого-то из родствеников Шистада. Не то чтобы это было чем-то невероятно новым или запретным, но и Крис и Татум, как-то не сговариваясь, поймали волну ребячества и веселья, поэтому по школе крались как мышки, а салон машины наполняли заговорческими смешками. Крис было завел разговор на тему: «Видела, как на нас все в столовой смотрели?», гордо вздернув подбородк, но Дрейк быстро закрыла разговор, отмахнувшись: «Мне без разницы, кто, как и когда на меня смотрит. А если ты к тому, что твои бывшие скопом начнут ревновать, то снова мимо. Думаешь, кто-то ко мне посмеет подойти? Брось, Крис, благодаря слухам каждая из них думает, что я ношу в подвязке чулок складной нож». Ей было плевать. Шистад даже на секунду оскорбился: да, они друг другу по прежнему никто официально, но… да ладно, каждому из нас хочется почувствовать долю ревности от общества, когда сидишь рядом с симпатичной девушкой или парнем. Но мысли об уязвленном самолюбии испарились, как только Крис припарковался на мощеной подъездной дорожке. Восхищения и трепета в глазах Дрейк при виде готического особняка было столько, что Шистад готов был простить этому миру все его грехи. Наконец, они добрались до нужной галереи. Книжные стеллажи вытягивались вдоль стен до самого потолка, застекленные на манер витражей окна выходили в сад. Крис остановился у дальней стены, жестом подзывая к себе вертящуюся с запрокинутой головой посреди комнаты Тат — потолок был расписан под фреску. Она засмеялась, в припрыжку подбежала к Крису, а когда перевела взгляд на полотно, висевшее на стене, застыла. В темных глазах Дрейк в этот момент отражалась вселенная. Краем глаза Крис заметил остановившегося в дверях человека, так же пристально наблюдавшего за Тат. — Фугас мне в жопу, это же Поллок! — изумлению Дрейк не было предела — она всплеснула руками, пораженно отступила на шаг, мотая головой — не могла поверить, что видит подлинник. А это точно был он. — Самая искренняя реакция на искусство, что я слышал… Дрейк вздрогнула от неожиданности, Крис покачал головой, усмехнулся. — Тат, знакомься. Мой дядя Генри. Которого, насколько я помню, не должно быть в стране, — со смешком проговорил Крис, приобняв мужчину, когда тот подошел ближе. Генри на вид было лет тридцать пять, в чертах лица пролеживлось яное сходство с Фабианом, взгляд на заводских установках был ироничным и слегка надменным, мутно-зеленые глаза из-под чуть затемненных очков смотрели прямо. Вьющиеся каштановые волосы были зачесаны назад, а расслабленные, с ленцой жесты обрамлял черный пиджак с черной футболкой. На краю сознания мелькнула мысль, что так в современном мире выглядели бы бандиты. Генри казался точной копией Веттера двадцать лет спустя. Мужчина заметил пронзительный изучающий взгляд девчонки. Тат смутилась, но виду не подала. — Татум Дрейк, — протянуа она руку для рукопожатия, сильнее сжав челюсти, чтобы не рассмеяться в голос от неловкости. Генри лишь галантно пожал ее руку, взглянув на Дрейк исподлобья. — Истинный ценитель искусства, я понимаю, — улыбнулся он, а Тат пожала плечами. Облажался — обоснуй. — Не люблю скрывать эмоции, но прошу прощения за свой комментарий — не знала, что здесь кто-то есть, — с притворным сожалением улыбнулась Дрейк. Кто-кто, а она точно знала цену настоящей вины и испытывать это чувство по пустякам вроде невовремя сказанного слова «жопа» точно не собиралась. — Просто это… — она вернула взгляд к грязно-желтому цветастому полотну Поллока, — это… Крис, ты понимаешь, что это? — Она снова захлебнулась восхищением, напрочь забыв о неловкости. — Что? — Шистад улыбнулся, Генри интересом наклонил голову вбок, переглянувшись с племянником. Татум во все глаза смотрела на полотно. — Это произведение искусства, созданное в мире, охваченном агонией, когда уже ничто не могло быть прежним. — Время вокруг Дрейк замедлилось. В комнате была только она, смелые брызги краски и история. — Другое искусство не выжило бы, а экспрессионизм зубами вцепился в эту возможность. Художники выгрызали, выцарапывали из пепла и бесчеловечности войны возможность творить. Посмотри, — она взяла Криса за руку, почти дернув на себя. Он должен был это увидеть, Тат сейчас на все было плевать, просто хотелось рассказать о том, почему она чувствует то, что горит сейчас у нее внутри, потому что в противном случае — разорвет. — Каждая клякса здесь пахнет мощным, пьяным экзистенциальным опытом, будто Поллок заглянул за грань — туда, куда не следовало. Татум помнит это чувство. Когда не была собой, когда наносила удары один за другим и не могла остановиться. Только она — разрушала. А Поллок создавал. И боль этой разницы Татум видит в каждом квадратном сантиметре полотна. — А погибающий мир через него, — продолжила Тат, сглотнув ком в горле, — через акт творчества пытается осознать сам себя. Но это можно только почувствовать, ничего невозможно и нельзя объяснить. — Татум вздыхает, растворяясь в ощущениях, и надеется, что когда-нибудь сможет отпустить. Ее история — мелочная, незначительная в рамках планеты все равно напоминает ей то, что произошло с миром семьдесят лет назад. Она тоже, считай, влетела в солнце. — Человек, человечество через литературу, музыку, познание в медицине и науке так рьяно двигалось к совершенству, что не заметило, как укусило себя за хвост, как Уроборос. Дрейк дышит через раз, концентрируя на своих словах все внимание в комнате: она говорит так вдохновенно, отчаянно… будто это ее личная история. — Соревнование превратилось в соперничество, совершенствование в маниакальную жажду власти, мир изжил себя на пике: новые возможности люди решили опробовать в войне. И абстрактный экспрессионизм, Поллок в частности, задает вопрос всему сущему — какое искусство может существовать в мире, где были газовые камеры, где человечество в физическом и духовном плане обгладало само себя? Только такое, — выдыхает Дрейк, кое-что понимая. — Злое, непонятное, кричащее. Это… потрясающе. Она ставит точку в своем монологе, выныривая из вакуума живописи — улыбается. Если она также, как человечество сто лет назад хотела драки и получила ее, если пролила кровь и сделала что-то, после чего не оправится ни сама, не окружающие, это может быть не концом… а поводом создать произведение искусства. Да, изломанное, непонятное, пьяное и смурное, но все же неповторимое, яркое, болезненно прекрасное. С ее душой может произойти тоже самое. В мире, где были газовые камеры и телескопические дубинки может родиться экспрессионизм и… новая Татум Дрейк. Которая не жалеет себя за прошлое. Которая принимает свою вину и двигается дальше, которая использует задатки плохого человека, чтобы создать нечто, неподвластное хорошим людям… Татум улыбается. — Действительно, — после паузы соглашается Генри с непонятным смешком. Дрейк улавливает четкую схожесть его хитрого прищура со взглядом Фабиана. Странно, что Крис его не перенял — хитрость его превращалась в самодовольство и дерзость. Хотя, может быть, дело в возрасте. — И сегодня — второй раз, когда я наслаждался покупкой этого полотна после истошно-взбешенного лица Коэна, — довольно посмеивается Генри, а Татум бросает на него подозрительный взгляд. — Погодите… Коэн? Стив Коэн? — Недоуменно уточняет она и, видя довольную улыбку мужчины, восхищенно хмыкает. — А вы опасный человек… Урвать полотно у одного из крупнейших хищников на рынке искусств с тайным покупателем, который потратил сотни миллионов долларов на создание одной из лучших частных коллекций… наверняка за неприличную сумму — дядя Криса точно не был простым бизнесменом. — Мне нравится ее проницательность, Крис, — посмеивается мужчина, хлопая парня по плечу, на что Дрейк мягко улыбается, многозначительно переглядывается с Шистадом и переводит взгляд на Генри. — Можете сказать мне это лично, — растягивает она губы в многозначительной улыбке, — обещаю, что не буду смущаться. Слова Дрейк подбрасывают новую порцию дров в огонь интереса в глазах мужчины. — Мне нравится твоя проницательность, Татум. — Почти с восторгом, оживленно проговаривает Генри, коротко улыбается, переводит взгляд с картины на Дрейк и обратно. Прищуривается. — Некоторые знакомые уговаривают меня отдать его в достояние общественности, мол, искусство должно быть доступно каждому. Что думаешь? Крис стоит в шаге от Татум, даже не скрывая довольной усмешки: от чего-то он, не зная, что скажет Дрейк, уверен, что это будет незабываемо. С дядей соревноваться было сложно, но Крис это дело, хотя бы в шутку, очень любил. А тут такой повод. — Я бы не отдала, — Татум фыркнула резко, возмущенно и будто бы недоуменно. Генри с интересом бросил взгляд на племянника и вернул внимание к Дрейк. — Если так получилось, что у меня есть связи, финансы и возможности в одиночку обладать Поллоком, значит, я выиграла. — Дрейк кажется поняла, что обжегшись один раз на собственной тьме, слишком много в себе душила. Гордо вздернула подбородок, пожала плечами. — Все остальные — проиграли. Точка. Я не обязана растить в себе щедрость только потому, что кто-то не удосужился взрастить в себе предприимчивость. Каждый обладает тем, чего достоин. Дрейк поняла, что несет ответственность только за себя и за собственный крест. Она виновата в том, что случилось с Лукасом, но в том месте и в то время он оказался по собственной вине. Пора ей перестать эгоцентрично прокручивать варианты того, чтобы было, будь она всемогуща. Она не всемогуща. Она всего лишь пережеванный этим миром человек, который имеет право быть плохим. Имеет право быть тем, кем захочет. Она не будет повторять собственных ошибок, но и замаливать грехи больше не собирается. Хватит себя мучить. — И если я обладаю Поллоком, то это только моя победа. И я не обязана делиться ею с миром просто потому, что так принято. Разве что сдать в аренду музею на пару месяцев с барского плеча за бешеные бабки, но только для того, чтобы заткнуть сварливых знакомых. — Дрейк усмехается. — Милосердие переоценено. Тат улыбается уголками губ и переводит взгляд с полотна на мужчин. Прочесть по их лицам что либо трудно, но одно она может понять точно — Крис ее хочет. Такого бесстыдного взгляда она еще не встречала в своей жизни. — Если бы я не был женат… — качает головой Генри, Тат смеется, Крис шутливо возмущается. — Дядя! — Шучу-шучу, — похохатывает мужчина, показывая, что этой фразой он лишь выразил восхищение позиции Дрейк. — Что на счет посиделок за ужином? — обращается он к племяннику, но Крис только с улыбкой отмахивается. — Спасибо, но мы уже поедем. Для твоих тихих посиделок надо оставлять минимум неделю, — припоминая последний раз, хмыкает Крис. — А нам завтра на учебу. — Как скажешь, — пожимает плечами Генри, жестом показывая горничной в дверях, что ужинать будет один. Дрейк оглядывается — когда в пустом особняке успели появиться люди? — Но недельку в своем расписании все же найди, пока я в стране, — кивает он Крису, — и ты помнишь, — ловит он взгляд племянника и смотрит серьезно, — ни звука. Предупреди мисс Дрейк, — кивает он на Татум. — Хотя после такого диалога даже понадеюсь, что соглашение не понадобится, — лихо улыбается он и в этой улыбке Дрейк узнает дерзость Криса. Точно родственники. — Уверяю тебя, — кивает с готовностью Крис. Тат понимает, что расспросит подробности позже. — Отлично, — хлопает в ладоши мужчина. — Было приятно познакомиться, Татум, — кивает он ей, — До встречи. — Коротко улыбается он Крису и стремительным шагом выходит из галереи. Татум несколько секунд провожает мужчину подозрительным взглядом, гадая, что тот имел ввиду, после чего переводит взгляд на Криса. Дрейк посмеивается и непонимающе хмурится: парень смотрит на нее как-то по особенному нежно. Именно нежно. Будто она выиграла для него все призы мира, будто стала его выигрышным пари и эта гордость, ликование и надежда превратились в нежность. Дрейк не успевает ничего сказать: Крис притягивает ее к себе и целует. Красочно, всепоглощающе, собственнически. У Татум кружится голова: она целуется на фоне Поллока с парнем, от которого по внутренностям гуляет ветер и не может остановиться. В сознании взрываются фейерверки и Дрейк абсолютно точно уверена, что сейчас не смогла бы повторить и предложения из своего умного монолога. Она стала глупой и тающей. Но ей это нравится. Поцелуй Крис обрывает также неожиданно, как и начинает тащить Тат за собой прочь из особняка: пока дядя здесь, лучше действительно убраться поскорее, чтобы не пришлось ничего подписывать. В навигаторе Шистад вбивает адрес дома Дрейк, с визгом шин покидая мощеную дорожку. — Соглашение? — в этот раз рука Криса находится на ее бедре, но как бы Дрейк не нравилось это тепло его рук на собственной коже, некоторые вещи интересуют ее сильнее. — О неразглашении, да — кивает Крис. — По некоторым причинам сейчас Генри запрещен въезд в страну, — пожимает плечами он и посмеивается, видя удивленные глаза Тат. — Ничего серьезного, если можно так выразиться, просто он инвестировал не туда. А деньги, по мнению правительства, очень даже пахнут, — хмыкает Крис, Дрейк накрывает его ладонь своей, откидывается на сидении, задумчиво закусывает губу. — В любом случае, Поллок того стоит, — улыбается она и Крис смеется. — Он тоже так говорит. До дома Дрейк они доезжают в улыбчивом молчании. Крис чувствует себя, как дома: поднимается на второй этаж, идет в душ, набирает ванную. Тат нехотя переодевается в домашнюю одежду, перебирает учебники — день выдался насыщенным и классным, но даже приятные впечатления требовали больших энергозатрат. Увидев Поллока, она вообще думала, что скончается на месте. — Я чувствовал, как колотилось твое сердце, — Крис выглянул из ванной комнаты в одних штанах, подзывая к себе Дрейк. — Расслабься иди, тебе это нужно. Тат усмехнулась, засмотревшись на пресс парня, но все же зашла, с удивлением заметив наполненную ванну с пеной. Хитро посмотрела на Криса, пытаясь прочесть в его глазах, на сколько процентов это безвозмездный жест, а на сколько подготовка «блюда к прожарке», но решила ничего не говорить — с удовольствием скинула рубашку, погрузившись в горячую воду. Но недостаточно, надо сказать — парни в этом смысле, она убедилась, были неженками и кипяток, как девчонки, не переносили. Мысли быстро размякли вместе с телом буквально за пятнадцать минут: Дрейк не думала ни о чем и просто наслаждалась релаксацией. Через некоторое время в ванную опять заглянул Крис, развернул махровый халат и вытянул руки вперед. Татум опять подозрительно сощурилась, поднялась из воды под внимательным взглядом парня, не стесняясь своей наготы, укуталась в мягкую ткань. Шистад кивнул, оставив на полке ее пижаму, принесенную с кровати, вышел. Дрейк удивленно вскинула брови. Неужели безвозмездно? Она могла с ним сейчас потрахаться, но честно, сил особо не было. Дрейк переоделась в пижаму, зашла в комнату. На кровати лежал Крис в штанах и футболке, с упоением читал, по всей видимости, рабочие отчеты. Тат пожала плечами, забралась под одеяло, взяла в руки книгу. Как ни странно, неловкости она не ощущала. Комната была наполнена вечерней расслабленностью, атмосфера располагала к просмотру фильма или, как раз, чтению. Дрейк хмыкнула в кулак. — Мы похожи на пожилую семейную пару, — кинула она взгляд на парня. Крис улыбнулся, не открывая внимания от бумаг. — Не переживай, у тебя не так много морщин, — подколол ее парень. Тат закусила губу. — Значит, ты один подходишь под определение. Крис хохотнул, покачал головой, ничего не ответил. Рядом с Дрейк ему легко думалось — работать было самое то. Через пару часов плодотворного чтения Крис бесцеремонно выключил свет, скинул футболку, залез под одеяло, притянув к себе Тат. — Спи. Она пробурчала что-то, поворочалась, откинула книгу, постаралась уснуть. Улыбка сама расползалась на губах и ей это не нравилось — он что, возомнил себя здесь главным? — Жарко, — она недовольно отодвинулась от парня и насупилась. Крис ничего не ответил. Дрейк лежала на другой стороне кровати несколько минут, смотря в потолок и пыталась понять, что все-таки происходит с ее жизнью. Чертовщина, определенно. Тат зло рыкнула, придвигаясь обратно под бок к парню. — Мудак ты, — пробурчала она недовольно, — теперь по-другому неудобно. Закинула на него ногу и откинулась Крису в грудь, засыпая у него под рукой. Что бы не происходило — пусть не заканчивается. Но Дрейк можно было не волноваться. У них осталось четыре дня.