Лабиринт

Feainn, 6 (26 июня), 1280; полдень Музыка, лязг стали, рвущие глотку торгаши и нескончаемый гам толпы – нет на свете места, более шумного, чем рынок Новиграда. Ночью солнце сменяется яркими огнями, а в кабаках кипит пьяное веселье. Ни одна шлюха на Севере не поднимет за неделю столько, сколько зарабатывают местные девчонки за час; ни одна гильдия в мире не сможет похвастаться богатствами, какими набита казна города, а каждый уважающий себя маг просто обязан иметь дом в Гилдорфе. Если ты устал от Новиграда – ты устал от жизни. – Вор, вор! Хватайте его! – вдруг раздается крик, и рынок тонет в хаосе. Расталкивая прохожих, сквозь толпу несется серая фигура в капюшоне, за ней – неповоротливые стражники и жирный купец. «Столкни его с моста – камнем пойдёт ко дну и никакие шелка и золото не помогут», – думает Ламберт, обхватывая пальцами рукоять клинка. Он уже готов нанести удар, но нежное прикосновение сбивает с толку. Через минуту воришки и след простыл. – Ты ведьмак, милый, – вкрадчивый голос льётся в уши. – Твоя забота – чудовища, а не карманники. Рука на запястье мужчины сжимается сильней и требовательней, тянет в сторону. Нехотя Ламберт поворачивается: одетая в платье из нежно-голубого атласа, чародейка придерживает на шее роскошное колье с драгоценными камнями. – Мне идет? – вопрошает Кейра, игриво глядя на ведьмака. Вереница бриллиантов струилась по нежной коже, спускаясь к глубокому вырезу – магичка привыкла ловить на себе жадные взгляды мужчин и это явно доставляло ей огромное удовольствие. – Угу, – недовольно буркнул Ламберт. Сейчас его даже не интересовала очередная побрякушка, которая через неделю наверняка будет выброшена за ненадобностью. Безразличие читалось в глазах охотника на монстров – его мысли были заняты чем-то другим. В голову лезли смутные образы, а чутье било тревогу. Когда со стороны моста святого Григора стали доноситься крики, ведьмак высвободил руку и зашагал прочь. Туда, где уже собралась толпа зевак, слетевшихся на очередное представление, словно стервятники. – Зануда! – Кейра небрежно бросила ожерелье на прилавок. Но Ламберт не слышал. Повинуясь странному предчувствию, он упрямо пробирался вперед, а крики становились все громче. Самый знаменитый мост Новиграда, святой Григор, высился над городом, соединяя его с Храмовым островом. Тут и развернулась драка: ловко уклонившись от алебарды стражника, вор опрокинул тому под ноги ящик со спелыми яблоками. Бедняга не удержал равновесия и, бряцая латами, загремел в цветник. Его товарищ получил мешком муки по лицу и принялся отчаянно метаться из стороны в сторону, пока не полетел вниз, на корм рыбам. Единственным шансом на спасение была запряженная повозка в другом конце улицы. Негодяй тотчас же ринулся к ней. Хозяином оказался капеллан Вечного Огня: седой старик, красноречиво проклиная «мерзкое отродье», преградил путь и воздел руки к небу в молитве. Слова навсегда застряли в его горле, как только лезвие кинжала впилось в дряхлую плоть. С губ священника сорвался крик, и несчастный рухнул на холодную брусчатку. – Дорогу! Дорогу, идиоты! – слышалось позади, и вор невольно обернулся – это промедление стоило ему жизни. Безжалостный, тяжёлый удар сапога обрушился на воришку, ломая рёбра. Земля уплыла у него из-под ног, и незадачливый преступник рухнул на мощёную дорогу. Тяжело дыша, он осознавал, что призрачная надежда на побег умирает. Внезапно что-то обожгло плечо, словно жало огромного шершня. В глазах темнеет, рассудок мутится от безумной боли, а уши раздирает сонм голосов, таких громких, резких и настойчивых, словно рой диких пчёл. – Никчемные кретины! Канцлер узнает об этом… – Кричал торгаш, наконец нагнав непутевых стражников. Над трупом церковника склонился мужчина с двумя мечами за спиной: худощавый, грязные пепельные волосы растрепаны, черная бородка и кошачьи зрачки. Не обращая внимания на суматоху, ведьмак осматривал тело старика. Проверил пульс – ничего, дыхания нет, белая ткань заляпана пятнами крови. Бедняга уже покинул этот мир – да примет его Вечный Огонь или во что еще он там верил. – Мастер ведьмак! Премного благодарен, – прогнусавил запыхавшийся купец, крепко сжимая в руке небольшой тканевый мешочек – предмет кражи, не иначе. – Я всегда уважал вашу профессию, и в гузно то, что там кметы думают… В отличие от этих имбецилов, вы свою работу делаете отменно! А какая у вас работа? Правильно – нечисть всякую изничтожать, будь то топляки, спятившие ведьмы или негодяи вроде этого! – Не за что, – коротко кивнул мужчина, невольно улыбаясь при виде того, как купец тужится и краснеет. С трудом пробившись через толпу, окружившую пойманного вора, Ламберт осмотрелся: беспорядок, кровь, двое стражников крепко держат молодого эльфа, совсем тощего. Тот отчаянно хватает ртом воздух, пытаясь прийти в себя, а колотая рана на плече обильно кровоточит. Сзади кто-то кроет «наглого мутанта» матом, но ведьмаку все равно – он не видит в остроухом ничего необычного, ничего, что объяснило бы странное чувство. – Леуваарден… Из ТЕХ САМЫХ Леуваарденов, – долетают до ведьмачьего уха обрывки фраз, – Будете в Гилдорфе – заглядывайте ко мне, выпьем, работенку вам подыщу, плачу я хорошо! – Да, обязательно. – Хорошего вам дня, мастер ведьмак! Доброй охоты! – И вам всего доброго. Ламберт слышит знакомый голос, резко оборачивается: труп священника укладывают на телегу, накрывают белым полотном, в паре метров от лужи крови – тот самый жирный торгаш и… Застыв на месте, убийца чудовищ не верит своим глазам: «Айден? Нет, невозможно… Айден мертв, это все обман, игры разума… – мотает головой в безуспешной попытке отогнать сон наяву. – Но вот же он, так близко, в своей кожаной куртке и с чертовой кошачьей мордой на серебряной цепочке». В горле пересохло, ноги не слушаются, а через пару мгновений знакомая фигура уже исчезает в толпе, расплывается в мутном образе, совсем пропадая из виду. – Сука… – ведьмак бросился туда, где только недавно стоял Айден, но обнаружил лишь океан чужих лиц. Еще около получаса Ламберт блуждал по окрестностям святого Григора, жадно разглядывая прохожих, отчаянно пытаясь отыскать в толпе те самые тонкие губы, светлые волосы, всегда растрепанные, и столь типичные для ведьмаков, но настолько родные для него глаза. За пару крон какой-то пьянчуга в ярких подробностях описал все, что произошло на мосту: как ловкий воришка ускользнул от стражников, как он заколол жреца и как мутант, вовремя подоспев к злосчастной повозке, ударом ноги опрокинул негодяя на землю и вонзил тому меч в плечо. <...> Пять лет назад, во время Третьей Северной Войны, население города насчитывало около тридцати тысяч жителей – официальные данные. С приходом к власти Дийкстры Новиград стал стремительно расти и развиваться, превратившись не только в экономический центр всего Севера, но и в настоящий промышленный гигант. С тех пор сюда стекаются искатели лучшей жизни со всех уголков Континента, и процветающая столица расползается, становится все необъятней, словно брюхо краснолюда, хлещущего одну бутылку водки за другой. Искать кого-то в Новиграде без единой зацепки – что уговаривать Филиппу Эйльхарт уйти из большой политики – бесполезно. И ведьмак знал это. Особняк Кейры ютился в одном из закоулков Гилдорфа – квартала знати, где кроме аристократов жили богатые купцы, чародеи, иностранные дипломаты и прочие представители высшего общества. Ни к одной из этих групп Ламберт не относился, а потому не слишком любил крутиться среди помпезных экстерьеров. Хотя и вел себя так, будто живет тут уже не первый год и приходится троюродным племянником императору Нильфгаарда. В центре маленькой площади расположился крытый колодец; прячась под черепичным навесом от игривых лучей солнца, кучка подружек щебетали о своем: последнее творение мастера Лютика, новое платье Эдны вар Аттре и слухи о том, что у Иерарха сифилис, – главные темы интеллектуальной беседы. При виде убийцы чудовищ они тут же принялись перешептываться, искоса поглядывая на ведьмака. Тот прошел мимо с гордо поднятой головой и самодовольной улыбкой на лице. Ламберта мало заботило чужое мнение по поводу того, с кем он спит и где ночует. Кейру сплетни об их паре даже забавляли – чего плохого в том, что твое имя у всех на языке. Бывало, она нарочно впутывалась в какой-нибудь скандал, а иногда и сама их устраивала. И ни разу ее репутация не пострадала. Победив Катриону – скорее ради собственной выгоды, а не из альтруистических мотивов – чародейка снискала всеобщее уважение. Даже Культ Вечного Огня вынужден был пойти на уступки, и «спасительницу» прижизненно канонизировали. Другой бы на ее месте использовал это влияние в благих целях, но только не Кейра: убежденная гедонистка, она предпочитала жить в свое удовольствие. С госпожой Мец была «лично знакома» добрая половина Новиграда, добрую половину которой сама дама вряд ли помнила. От поклонников и бесконечных приглашений не было отбоя, и Ламберт вынужден был вариться в этом котле. Сам того не заметив, он давно уже оказался под каблуком – убийца чудовищ даже не помнил, когда в последний раз выходил на Большак. – Бред, – буркнул себе под нос ведьмак, закрывая калитку. – Пора валить отсюда. Медитация расслабляет тело и приводит мысли в порядок – то, в чем охотник на монстров сейчас нуждался больше всего. Миновав овитую плющом арку в эльфском стиле, мужчина вышел в сад. Он искал тишины и уединения, а в итоге нашел Кейру, которая мило беседовала с каким-то щеглом. Бутылка красного туссентского на столе, громкий смех и теплые улыбки – такие моменты Ламберт особенно любил портить. Сложив руки на груди, он демонстративно откашлялся. – Взгляните-ка, кто пожаловал, – магичка обиженно надула губки. Смущенный неловким молчанием, гость покраснел. Наконец он встал с кресла и выступил вперед, видимо, собираясь представиться. Это был мужчина среднего роста, облаченный в длинную робу из дорогих тканей. «Еще один павлин», – заключил Ламберт при виде чародейских письмен и странных символов, украшавших одежды незнакомца. – Ламберт, это... – Аларик, – маг протянул руку, – Аларик из... – Пассифлоры. Я уже понял, спасибо. – Ведьмак отпихнул недруга в сторону и бухнулся на его место. Смачно присосавшись к горлу бутылки, он сделал несколько глотков, после чего обратился к озлобленной Кейре: – И давно вы?.. – Что ты несешь? – та возмутилась. – Это мой хороший друг из Туссента. Убийца чудовищ наградил гостя презрительным взглядом. Но Аларик пока терпел, скованный правилами этикета и собственными манерами. Надо признать, он был вполне хорош собой: молод, ухожен, с интересными чертами лица. Только Ламберт, пребывая не в лучшем расположении духа, всегда питал неприязнь к чародеям. Горделивые, заносчивые, одержимые жаждой власти – что может быть хуже? Дай ему волю – зарубил бы наглеца прямо здесь. – Из Туссента... Проделал такой путь, чтобы полюбоваться красотами нашего славного города? Так и не дождавшись ответа, ведьмак резко поднялся на ноги. За ним вскочила и Кейра. – Ламберт, прекрати сейчас же! – Что ж, – усмехнулся мужчина, закатывая рукава, – пора оказать тебе радушный прием. Маг сжал кулаки. Если он рисковал выбитыми зубами и сломанным носом, то Ламберту стоило бояться как минимум потери конечностей. Несмотря на всю силу и ловкость пресловутых ведьмаков, умелый чародей владел арсеналом заклинаний, ограниченным лишь одной вещью – его фантазией. – Вон из моего дома, – гневный тон леди Мец вынудил бунтаря обернуться: миниатюрные ручки были охвачены молниями, а во взгляде читалась холодная решимость. – И даже не вздумай пререкаться.