Зверь внутри меня.

      Саске заметил их ещё издали. По правде сказать, не заметить их было невозможно. Гордые, величественные и на вид высокомерные, Хьюга неспешно шагали по главной улице, затмевая собой всю прелесть осеннего мацури*. В знак почтения к деревне и её жителям, почти весь клан облачился в кимоно цвета сирени, лишь на тон темнее глаз, как заметил Саске. Чёрные глаза невольно скользнули по толпе, выискивая до боли хрупкий силуэт. Глава клана и её улыбчивый муж приветствовали жителей, держась при этом за руки. Зверь внутри отчаянно зарычал, однако Саске, сделав над собой усилие, перевёл взгляд от сплетённых рук к её глазам. Она улыбалась, но глаза её оставались серьёзными, может, даже грустными? Где-то поодаль, в свете ночных огней, ярко блеснул цветной фонарь, отсвечивая на её кимоно разноцветным бликом. И только теперь он обратил внимание на то, что цвет кимоно Хинаты был другим. Эти двое были одеты в кимоно изумрудного цвета, на которых был расшит чёрными нитями герб клана Узумаки. Весьма элегантно. Саске лишь недовольно скосил глаза. Помпезно. Сам он облачился в чёрную клановую юкату и наблюдал за праздником с крыши невысокого здания. Желания втягиваться в беснующуюся толпу не было, как впрочем, и настроения. Лишь глухое раздражение непонятно на что. Сколько он там уже сидит, сам не помнит. Осенние вечера душили его ускользающим теплом, как и маленькое колечко у неё на пальце. Он не знает, не помнит, с чего именно все началось. В какой-то определенный момент или так было всегда? Были ли его чувства чем-то внезапным или это необратимая закономерность? Ему казалось, так было всегда. Казалось, даже чисто логически, это нормально. Нормально, что в итоге он полюбил её. Тихую, робкую, но до ужаса красивую молодую главу клана Хьюга. И казалось, что ничего, что она замужем за усаротонкачи. Хотя, при мысли об этом, зверь внутри скулил и рычал, как волк попавший в капкан. Почему она? Но кто, если не она? Сакура? Ино? Тен-Тен? Нет. Все они слишком стервозны, слишком упрямы и слишком эгоистичны. Это нормально, что он полюбил Хинату. Потому что прекраснее человека он еще не встречал. Человечность — вот что ей присуще. Нежность. Мягкость. Скромность. Об этом можно говорить и думать бесконечно, но итог один, и он неизбежно ведёт его к ней, к Хинате. Саске взглянул на ночное небо. Одна за другой звезды зажигались, словно маленькие светлячки. Что он чувствует, сидя тут, на крыше дома родной деревни? Смирение? Боль? Однозначно. Дело вовсе не в том, что вдруг ему приспичило любить. Нет, всё куда сложнее. Его гложет мысль не только о любви. Старые раны, рубцы на душе никак не затягиваются. Просто вся жизнь Саске — бездна. Почему смирение? Это его выбор. Впрочем, не будь Итачи столь скрытен и расскажи всю правду о деревне, ему, Саске, что было бы тогда? Каким бы он стал? Изменилось ли что-нибудь? Неизвестно. Ясно лишь одно, что, если бы он знал правду, Итачи был бы тут, рядом. Смирение? Да. А как ещё назвать то, что он чувствует? Боль и обида за брата равносильны любви к деревне, к её жителям, к друзьям. Понимание того, что всё это было лишь жертвой человеческих глупостей уравнивает злость и обиду за брата. Поэтому нужно смириться и учиться жить. Ждать, пока рубцы однажды затянутся и вместо них появится нечто более мягкое. Это всё, что он может сейчас. Но как же учиться жить, когда почти всю свою сознательную жизнь ты, словно слепой щенок, провёл в непроглядной ненависти? Хотя с момента войны прошло два года, он всё ещё ощущает полыхание тех зыбких чувств злости у себя в душе. В такие моменты зверь внутри притаивается, ожидая момента для нападения… И лишь одному Саске известно, сколько сил требуется на то, чтобы усмирить его. Ему нужно время. И Она. Внизу слышатся оживленные голоса мельтешащей ребятни. Муж главы клана Хьюга решил развеселить малышню и устроил небольшое представление. Все вокруг громко смеются, а она лишь сдержанно улыбается. Её глаза так грустны. Почему? Саске видит в них отражение глубокой печали. Почему? Удушающая духота спала, принеся взамен дуновение ветра. Её длинные волосы всполошились, и зверь внутри него чует их запах. Пряный запах корицы и ещё чего-то терпкого, мята? Нет…нечто мягче, жасмин. Он устало закрывает глаза. Что за чушь? Когда он обезумел настолько? Обезумел? Господи! Да он спятил ещё тогда, когда в первый раз покинул деревню! Так стоит ли теперь задаваться столь невинными вопросами?! Безумие — это взгляд кровавых глаз на тонкие и нежные руки, где так надоедливо блестит злополучное кольцо. Безумие — это  когда зверь внутри неустанно ревёт, пытаясь разодрать грудь в клочья. Саске никогда не думал, что он не достоин любви или что бы он выше этих чувств. Нет. Просто ему казалось, что с его-то жизнью о любви даже и мечтать не придётся. Ну, или в его жизни она не появится, просто потому что. Он вообще всегда всё усложнял. Но чего врать? Тут уж всё запутано с самого начала. В принципе, и начала нет. Свезло, так сказать, влюбиться в жену лучшего друга. Сколько ещё он так просидел, не помнит. Но когда возвращался домой, улицы, казалось, уже давно опустели.