Емитсу не узнает

Для человека вроде Реборна зависеть от кого-то – хуже пытки. Ещё хуже – знать, что силой никто не принуждал делать выбор в пользу этой зависимости, а значит, ненавидеть, кроме себя, некого. И рано или поздно, мужчина знал это, его новое проклятье найдёт себе новую сильную жертву. А он по-прежнему останется привязанным к ней этими нитями тьмы. Реборн видел, что Тсуна сделала с Бьянки. Его это впечатлило, но не напугало: бояться было поздно. То, что делала со своими Хранителями Савада, было куда менее гуманно, хоть и не так болезненно. Каждый из них действительно становился… Частью самой Тсуны, пусть ей и нравилось называть это Семьёй. Тьмой, наполняющей её, девушка делилась легко и непринуждённо, когда у других необходимость поделиться Пламенем, если это не Солнце или Небо, вызывало инстинктивный протест. И тьма эта, в конце концов, проникала куда глубже, чем просто под кожу, как у Бьянки. Реборн это знал, понимал и согласился добровольно. Он мог врать кому угодно и что угодно, о причинах, но от себя не убежишь. Аркобалено так и не стали для него Семьёй, все они держались вместе лишь благодаря Луче, а после – в память о ней. Но всё это не отменяло его гордости. А ещё того, что он всё-таки был её репетитором, учителем, и должен был преподать самоуверенной девчонке несколько важных уроков. Оказавшись вызванным Емитсу и Девятым в срочном порядке, Реборн надеялся побыстрее разделаться с делами и вернуться, чтобы проверить, как усвоила урок ученица. Его терзало нехорошее предчувствие, да и Леон как-то странно себя вёл. Но Вонгола как нарочно тянула время. Вместо того чтобы объяснить, зачем он здесь, Девятый начал восхищаться тем, что Реборн снял проклятие и пытаться выпытать подробности. Киллер в ответ оскалился и посоветовал вспомнить, зачем он здесь нужен. И только тогда прозвучала ошеломляющая новость. – Рокудо Мукуро «сбежал» из тюрьмы. Ему позволили узнать о существовании будущего Десятого. Цепочка сложилась быстро: человек, уничтоживший множество сильных мафиози, знающий о Десятом Вонголе, по замыслу Тимотео и Емитсу, и Тсуна, оставшаяся дома одна, в компании только Хранителей – своих ровесников, как полагают в Вонголе, и заболевший Леон. – Вы, похоже, решили, что можете вмешиваться в воспитательный процесс, не согласовав это со мной? – Угрожающе оскалился мужчина, борясь с желанием пристрелить мужчин, создавших опасную ситуацию для его – его, чёрт возьми! – Неба. Обязанность следить за Ламбо легла на плечи Гокудеры и Киоко. Почему Киоко ясно и так, а вот Хаято оказался с ней в паре из-за своего отношения к мальчику. Только раз послушав, что и как говорит Хаято мальчишке, Тсуна улыбнулась нежно-нежно и, потрепав обоих «мальчиков» по волосам, высказала им пожелание подружиться. Поэтому когда Ламбо пропал, а Гокудера оказался в больнице и без сознания, Киоко первая почувствовала неладное. Не желая беспокоить Тсуну, девушка попросила о помощи Хибари. А потом пропал и он, не появившись утром в школе. Тсунаёши оглянулась. Подметила отсутствие в школе двух Хранителей, бледное лицо Сасагавы-младшей и мягко улыбнулась, подходя к девушке. – Ты ничего не хочешь мне сказать, милая моя Киоко? – Всего одно слово. Одно имя. Кто Десятый Вонгола? Шёпот окружал, проникал в уши против желания Ламбо, шёпот пытался обмануть. Вот только Ламбо точно не был таким глупым, каким его видели окружающие. Он не подастся. – Братец Такеши и Рёхей тебя изобьют за то, что ты меня забрал! А Глопудера закидает своими бомбами! Незнакомец смеётся. – Вот как? Значит, ты им дорог? – Да! – Значит, они придут за тобой? Что ж, тогда можешь молчать и дальше. Уверен, Десятый будет с ними. Через подготовленные ловушки и людей, призванных их задержать, Тсуна могла бы пройти сама. Могла бы просто переместиться к Ламбо или Хибари. Могла, но не стала. Вместо этого положила подбородок на голову Фонга, которого держала на руках, да отступила подальше, чтобы не мешать. Сначала Такеши. Меч пел в его руках, отпущенный на свободу по слову Тсунаёши. Как и обещал Ямамото, и семейная реликвия, и он сам сражались ради защиты только одного человека. Мальчишка-оборотень взвыл и в ужасе уставился на свои отрубленные руки. – Уничтожу! Загрызу! – И бросился вперёд, увидев усмешки на лицах всей компании. – Оставь мальчику голову, Такеши-кун. Если не истечёт кровью до конца всей этой истории, может и пригодится, – негромко попросила Тсуна. Сердце её трепетало от восторга и восхищения. Её самурай кивнул и ударил в висок рукоятью. – Великолепно, – шепнула она, стирая кровь с лица Такеши. Гокудера ревниво посмотрел на него и первым бросился на следующего врага. Тсуна, посмеиваясь, смотрела на бой. Йо-йо против бомб? Не смешите даже. Не против бомб её Хаято, так точно. – Я победил, Джудайме! – Я не сомневалась в тебе, – спустив на землю Фонга, девушка притянула мальчишек к себе, растрепала волосы обоих и по очереди поцеловала в щёку, заключив, – Мои герои. – Как трогательно, – ехидно протянул кто-то. – Только такие идиоты как вы могут убивать ради объятий и пары слов. А настоящая работа стоит денег. Взметнувшаяся стена тьмы, похожая на клубящуюся пыль, закрыла группу от взрыва. – Не стоит, мальчики, – мягко улыбнулась Тсуна, кладя руки на плечи Такеши и Хаято, и оглянулась назад. – Бьянки, будь так любезна… – Я не… – Под взглядом нежно улыбающейся Тсуны Бьянки почувствовала, как под кожей зашевелились тонкие нити тьмы, и осеклась. – Хорошо, я разберусь. – Почему? – Спросил Фонг, вместе с Тсуной отстранённо наблюдая за приближающейся к противнице Бьянки. – О, мы с сестрой Хаято как-то раз имели очень занимательный разговор, и я сделала ей предложение… Ей хочется согласиться, я лишь слегка подтолкну. Нет ничего страшного в том, чтобы защищать свою Семью так и тогда, как ты этого хочешь. – Ясно. Не успело тело напавшей девчонки упасть, а Бьянки отряхнуть руки, как из ниоткуда возник старик, больше походивший на обычного садовника: – Вы продвигаетесь несколько быстрее, чем я ожидал. Но тем интереснее. Думаю, вам понравится мой сюрприз. На экране была Киоко, идущая домой одна, на втором – готовящая Нана. Тсуна молча выслушала условия. Её Хранители возмущались, что неудивительно, но она только улыбнулась сладко-сладко. Когда старик замолк, а над волосами Киоко опасно близко пролетела зажигалка, Савада Тсунаёши шагнула вперёд. Шлейф тьмы скользил за ней по воздуху. – Какая замечательная мерзость, – тихо сказала она, и голос её словно вибрировал. – Так это ты? Ты – Десятая? Что ж, ударьте её, если не хотите, чтобы дорогие вам люди умерли! Тсуна сделала ещё один шаг вперёд. – Надеюсь, никто из нас не сомневается, что Киоко-чан и моя мать вполне способны справиться с жалкими недоучками сами, – чёрные щупальца неуловимо быстро метнулись к старику, проникая в тело, разрывая на части изнутри. Бьянки отвела глаза. Фонг перевёл взгляд на улыбающуюся Тсунаёши. Глаза её были холодны. – Терпеть не могу извращенцев и маньяков. Проверьте экран. – Всё в порядке, – почти одновременно сказали Такеши и Хаято. Нана приголубила «своего» маньяка горячей сковородкой. Киоко вытаскивала из тела противника отравленные спицы. Общение с Бьянки пошло ей на пользу. – Пожалуй, пора заканчивать. – Тсуна подхватила Фонга на руки и быстрым шагом отправилась в сторону заброшенного кинотеатра. Мёртвые собаки, попытавшиеся атаковать, поскуливая, убрались с её пути. Почти перед самым кинотеатром их встретил мужчина с железным шаром на цепи. Несущееся к ней на огромной скорости оружие Тсуна будто и не заметила, продолжая идти вперёд. Если бы кто-то мог видеть её в тот момент со стороны, он уверял бы, что и шар, и цепь, прошли сквозь девушку. Но ни Гокудера, ни Ямамото увернуться не успели, шар повалил обоих наземь и вернулся к хозяину, вновь словно обогнув Тсуну с Фонгом на руках. Девушка оглянулась назад. Бьянки склонилась над братом, трясущимися руками проверяя его ушибы. Ямамото старался подняться сам, сквозь зубы шипя, что ещё может сражаться дальше. Тсунаёши посадила Аркобалено Урагана на своё плечо и без улыбки посмотрела на мужчину. – Злость – плохой советчик, я убеждаюсь в этом снова. Но не ты, пустая марионетка, проверишь на себе, как я этому научилась. – Каждое слово Тсуны сопровождалось медленным шагом к мужчине. И с каждым шагом тьма, клубившаяся сначала у ног, поднималась всё выше. – Я – Рокудо Мукуро, – попытался возразить мужчина. – Неубедительно, – оскалилась Тсунаёши. Тьма, взметнувшись, лентами спеленала его. – Что с тобой сделать, человеческая оболочка, повинующаяся приказам хозяина? Как наказать за нападение на мою Семью? Сломать все до последней косточки? Стереть в порошок все убеждения, что ради смеха оставил истинный Мукуро? Ты ещё более бесполезен, чем Бьянки, чужая, сломанная игрушка. Словно все грехи, совершённые Ланчией, обрели вес и обрушились на него, заставляя упасть на колени перед девушкой с глазами жёлтыми как у сокола. Как и рядом с Мукуро, он ощущал неконтролируемый ужас и отчаяние. – Ты… Такая же как он… – Нет, – улыбнулась Тсунаёши, кончиками пальцев гладя татуировки на его лице, и прошептала на ухо, – Я куда страшнее. И я придумала, что с тобой делать. Узкая ладошка легла на шею. Пальцы сжались с неожиданной силой, и Ланчия захрипел, теряя сознание. – Не беспокойся, – равнодушно сказала девушка. – Ты не умрёшь. Бьянки, останешься с ребятами и присмотришь за ними. Фонг, мы идём к Рокудо.