Искупление

      Это была маленькая католическая церковь на краю европейского города. Погода на улице стояла приятная, но прохладная, а от самого заката тянулись длинные и немного тусклые лучи и падали на крепко выстроенную церковь. Свет, проходящий через узорчатый рисунок витража, переливаясь яркими красками, касался платиновых волос, ласкал лицо мужчины, наполняя теплом сердце, несмотря на то, что воздух вокруг него был тяжёлым, влажным, холодным. Он проникал в лёгкие, обволакивал мужчину изнутри, задерживаясь там на пару секунд и насыщая кровь кислородом, а затем снова двигался наружу. Виктор стал обращать внимания на такие вещи совсем недавно. Он пытался занять свои мысли чем-нибудь простым, незатейливым, чтобы не позволять им снова уйти в глубину страданий. Но ему это плохо удавалось. Сегодня он целый день думал о своей прошлой жизни и о нынешней. Даже толком не смог выслушать прихожан. Везде было тихо.         Так завелось в этой церкви: после служения пространство становилось пустым и безжизненным. Порою казалось, что только для Виктора эти изменения были заметны: охлаждалась не только сама атмосфера в помещении, за недостатком тёплых вздохов и выдохов, согревающих, казалось бы, сами стены здания — охлаждалась и его душа. Тяжелый груз чужих грехов ниспадал с его плеч, словно титановые цепи — снять он их был не в состоянии, как и расцепить хотя бы одно единственное звено, чтобы освободиться от всей тяжести цепочки. Да, только Виктор видел изменения. Потому что они происходили внутри него.       Многие бы не смогли понять его: чужие истории о совершенных грехах просто не могли отнимать столько внутренних сил. Именно так подумали бы другие, если бы он решился излиться кому-нибудь. И Виктор думал так же, до тех пор пока не понял, кем он является и что он вообще здесь делает. К нему приходили и приходят каждый будний день, чтоб выговориться, высвободить свои проблемы из клетки сознания, оставляя священника одного наедине с моральными муками. Высказанные в воздух вещи никогда не исчезают там же, растворяясь со всеми известными нам составляющими оного. Они переходят от одного человека к другому, как пиковая дама в одноименной карточной игре. У кого она осталась, тот и проиграл. Проигрывающим, несомненно, всегда оказывался Виктор.       Сравнение Виктора с сыном Божьим было как некстати правильным: что один, что другой расплачиваются за грехи обычных людей. Он даже родился в Рождество — 25 декабря. Всё как положено. Единственное отличие, возникающее между ними — Виктор все еще жив. Но может быть это было ненадолго. Когда смерть придет за ним, она сотрёт все различия между мучениками.       Виктор не был слаб морально. По крайней мере, он так думал раньше. А может он и был таковым десяток лет назад, — когда только занял пост священника в церкви, находящейся долгое время под надзором своего отца. Но с тех пор, как тот умер, все обязанности главного иерея упали на плечи тогда еще молодого и неопытного Виктора. Он был готов к этому. Он думал, что был.       Позже, через пару лет, Виктор стал замечать в себе странные перепады настроения. Радость от помощи другим людям стала перерастать в тяжелейшее ощущение вины и совершения греха. Он часто забывал, что ничего из этого он не делал лично. Виктор лишь выслушивал людей, помогал им справиться со своими внутренними противоречиями и замаливать грехи. После долгих лет самопожертвования другим, разочарование в людях было уже необратимым процессом. Сказать по правде, раньше рядом с ним всегда был человек, тормозящий данное событие (хоть и не так прогрессивно, как хотелось бы), которого он бы мог назвать другом. Его единственный друг, у которого была и правда тяжёлая судьба с самого детства. Но благодаря этой судьбе они и познакомились.       Юрий Плисецкий родился в бедной, многодетной семье, постоянно подвергаясь избиению своего отца, который любил пропустить стаканчик другой крепкого пойла. Со слов Юры, он не всегда был таким, лишь после очередной бутылки спирта отец становился сам не свой и, поглощённый гневом, избивал своих детей, а затем долго просил прощения у семьи, обнимая плачущих сыновей и забившуюся от страха в угол дочь. Его жена умерла во время родов последнего младшего сына. Наверное именно это событие стало причиной постоянных попоек его отца. В конце концов, каким бы ужасным его родитель не был, Юрий любил его. Он был его единственным взрослым родственником, не считая дедушки, который жил в другом городе, не догадываясь о происходящем в семье.       Однажды его отец просто ушел и не вернулся. Никто не знал, что с ним стало. Может быть он умер, подравшись в баре с другим буйным пьяницей, и его увезли в лес и глубоко закопали, боясь проблем; а может он просто устал от такой жизни и уехал подальше от своих родных детей, оставляя их на произвол судьбы. В любом случае, Юра не был уверен, что хотел бы встретить этого человека вновь, какая бы не была причина. И знать, что с ним случилось он тоже не хотел. Из-за него детство Юры закончилось, еще даже толком не начавшись.       Приходилось зарабатывать деньги нечестными способами. Воровство в то время ему не казалось чем-то плохим. Ему нужно было обеспечивать свою оставшуюся семью. Тогда он встретил отца Джонатана. Он был добрым, но строгим человеком, располагавшем к себе людей. Встретились они около рынка, когда Юра пытался стащить пару овощей и фруктов для своих братьев и сестры. В тот-то момент и вмешался отец Джонатан, остановив торговца, который уже собирался отвести того в полицию, а может и сразу отдать беспризорника в приют.       Джонатан, имея уважение у горожан, запросто отговорил мужчину забыть об этом инциденте. К счастью, зная русский язык довольно хорошо, мужчина расспросил упрямого мальчика и узнав о положении Юрия, он предложил тому служение в церкви, взамен на это тот обещал, что Юра и его семья перестанут нуждаться в крове и еде. Затем, видя недовольное выражение лица, Джонатан невзначай напомнил тому, что это он спас Юру от неминуемых проблем. Делал он это, конечно, из добрых побуждений. Мальчик думал об этом не в самом положительном ключе. В Бога он не верил и служить в церкви было не очень заманчивой идеей, но ситуация, в которой он находился, не дала тому много времени на размышления, именно поэтому, решившись, он стал помощником священника, а его младшие братья и сестра переехали вместе с ним в дом, находящийся недалеко от церкви. На тот момент Юрию было 11 лет.       Джонатан расспрашивал детей, есть ли у них родственники, и Юра, как старший, ответил: — У нас есть дедушка, но он живёт далеко, в другом городе. Номер его телефона я не помню, как и остальные, — ответил мальчик. — Наш дом вскоре снесли. Какой-то богач выкупил его. Мы не успели взять ничего с собой, даже простую записную книжку с телефонами номерами. Всё из-за этого мажора, твою мать…       За последнее выражение Юра заслуженно получил подзатыльник.       В первый раз он увидел Виктора, стоящего с закрытыми глазами около окна. Его длинные волосы были до ужаса девичьими, бледными и длинными. Таких длинных волосы он не видел даже у девочек. Виктор, услышав шум сзади себя, повернулся и с распахнутыми от удивления глазами, но с доброй, юношеской улыбкой, сказал: — Что это за поросёнок, отец?        Юра и правда был не в самом подобающем виде в тот день. Но как ещё должен выглядеть ребёнок, оставленный своим отцом совершенно один с младшими братьями?       Юра не сразу сдружился с Виктором, который был старше него всего на 4 года. У Юрия был тяжелый характер, с которым не каждый мог бы ужиться. Виктор же, наоборот, был слегка легкомысленным, в хорошем смысле этого слова, и всегда оставался в оптимистичном настроении. Они дополняли друг друга как огонь и вода. Взрывоопасный Юрий и спокойный Виктор. Однажды Юра назвал того «спокойной сосиской» в порыве гнева, но Виктор только засмеялся, чем вызвал еще большее возмущение со стороны мальчика.       Так и проходили дни, наполненные яркими моментами, пока отец Джонатан не умер от сердечного приступа. С того момента, как он приютил Юрия и его семью прошло уже 2 года. Весь город был в трауре: Джонатана запомнили как человека, готового помочь любому нуждающемуся в трудную минуту. Его сыну пришлось взять на себя внезапно обрушившиеся обязанности. Виктор вскоре состриг свои волосы, никого не предупредив, просто выйдя одним утром из своей комнаты и сказав «вуаля!». Юра не был рад этому. Ему нравились волосы Виктора.       Юрий и его семья помогали новому священнику в служении по церкви на протяжении нескольких лет, пока однажды в ней не появился пожилой мужчина. — Юрочка… Это ты? — произнес мужчина дрожащим голосом. Это был дедушка Юры. — Дедуля.? Откуда ты здесь? — Юрий не верил своим глазам. Бросив все дела, он двинулся ближе к мужчине, словно первый раз видя его, тёр глаза, как будто только проснулся.       Он отбросил мысль о том, что когда-либо ещё встретит своего дедушку уже очень давно, ведь если бы они встретились — Юрий был уверен — тот бы предложил помощь. Но он этого не хотел. «У дедули и так полно проблем с деньгами, он говорил об этом в последний раз, когда мы виделись. Я должен разобраться сам,» — однажды сказал он Виктору. Было тяжело, но Юра не мог позволить себе расслабиться на тот момент. Он не станет обузой для своего близкого человека. Виктор стоял недалёко, но все же в не зоне видения мужчины, уже прекрасно понимая, что в дверях стоит он, тот самый Николай Плисецкий. Виктор не стал ждать и сказал, протягивая руку в приветливом жесте: — Доброе утро. Вы дедушка Юры? — вопрос заставил Николая обернуться. — Да, — ответ был краток, но твёрд. Внешне он выглядел так же, как и его кроткий ответ. Стальной стержень внутри, по нему видно. Но внешность обманчива. Виктор уже запомнил, с какой мягкостью он произнёс имя Юрия. Внутренний стержень немного расплавился. — Не стойте, пройдемте к нам в дом. Похоже, вам двоим предстоит поговорить о многом, — Виктор подошел ближе, взял за плечи пожилого мужчину и потянул того к дверям, выводя на улицу, чтоб подвести к дому.       Обернувшись, Виктор произнёс: — Найди остальных. Я думаю, они будут рады встретиться первый раз за столько лет. Мы будем в доме, — вместе с этими словами Виктор повернулся к Николаю и повёл того к небольшому дому, попутно спрашивая общие интересующие его вопросы. Впрочем, важными они не были — эти вопросы нужны только для поддержания разговора.       Зайдя в скромный, но довольно просторный дом, Виктор усадил Николая на диван рядом со столиком, спрашивая того, что бы он предпочел выпить. Ответом оказался чай. С двумя ложками сахара. Силуэт священника, узнав все пожелания гостя, скрылся за дверным проёмом.       Николай начал осматриваться вокруг, новая обстановка, как никак: диван, на котором он сидел, находился посередине гостиной. Мягкую обивку только и хотелось трогать. Рядом с ним кофейный столик со стеклянной вставкой и невысокое кресло, того же материала, что и диван, полагал Николай. Гостиная не была богатой, но все в ней смотрелось ладно и гармонично. Свет проникал через большие окна, но падал на тонкие занавески, не доходя прямыми лучами до самой комнаты. Обои были пастельных тонов — сдержанных оттенков бежевого. На стене висела картина с пейзажем: величественные горы, окруженные неприступными лесами. Вам кто-нибудь говорил, что картины, которые вызывают у Вас трепет, могут рассказать пару интересных фактов о Вашей личности? Виктор был таким же великим, высоким и статным, но вокруг него всегда была выстроена стеклянная стена. Ты можешь посмотреть на Виктора через неё, но пройти сквозь — серьезный вызов. Так же как и пройти через эти высокие леса и подняться на самую гору. Пока что это никому не удавалось, и Виктор был даже рад такому ходу событий. Есть вещи, которые лучше не скидывать, как тяжелый груз на других людей. Он лучше сам, в одиночку, даже надорвав спину, будет нести этот груз на себе. Таков был Виктор.       Через пару минут священник вернулся с чайником и чашками. Налив в емкости чая, Виктор поставил одну чашку Николаю, а другую взял себе в руки и присел на кресло, стоящее рядом. Всё таки чай он очень любил. Взгляд его глаз был дружелюбным, как у грациозной лани, но с другой стороны как у ястреба, острый и непроницаемый. И никто не был в состоянии понять, что тот беспокоен. И непонятно, почему больше, потому что он взволнован, как и другие, неожиданным приездом родственника детей или из-за того, что копится у него на уме не первый месяц? Ему казалось, что эта «копилка» скоро лопнет и все эти посторонние и неизвестние другим вещи выльются наружу, как вода из пробитой плотины. Но пробитая голова не есть хорошо, ведь так? — Вы ведь тоже русский? Или так хорошо знаете русский язык? И позвольте мне узнать Ваше имя, Вы так и не представились, — прервал тишину пожилой мужчина.   — Ох, и правда. Простите, Вас-то я уже знаю, а сам представиться забыл. Моё имя — Виктор. Виктор Никифоров, — мужчина протянул руку старшему. Николай откликнулся, и их руки сошлись в крепком рукопожатии. — Да, — продолжил Виктор, — я русский. Мой отец был немцем, а мать — русской. Я родился в России и жил с ней после её развода с отцом, но когда она умерла от болезни, отец забрал меня сюда. Большую часть своей жизни я прожил здесь, — закончил рассказ Виктор. Чашка из его руки легко переместилась на столик, а сам он положил ногу на ногу, немного расслабляясь в кресле. — Я хочу, чтобы Вы знали одну вещь, — сказал он, не давая пожилому человеку сказать то, что тот планировал сказать в ответ. Наверное, это было бы что-то из «сожалею» или «соболезную», но Виктор такого уже наслышался, ему это не нужно. Он сам так решил. Николай же в это время вопросительно посмотрел на священника, но спрашивать ничего не стал, давая тому возможность самому продолжить монолог.  — Юрий очень долго думал о том, чтобы связаться с вами. Но он так и не решился мешать вашей жизни. Да и найти Вас было довольно сложным выбором. Как иголку в стоге сена. Думаю, он чувствует себя виноватым после того, как решил не связываться с Вами. Не судите его. Он еще ребенок, ему было сложно.       Николай смотрел на него глазами, полными грусти. Он осознавал то, что дети остались совершенно одни, но сколько бы он не искал их, он не мог найти ни малейшего следа их пребывания. — После того, как их отец не выходил на связь со мной на протяжении долгого времени, я собрался и приехал сюда, с намерением узнать, что произошло. Но когда приехал, увидел развалины вместо привычного дома — наверное, дом снесли после того, как место запустело. Я был потерян и не знал, что делать, где искать, — голос Николая был тихим, виноватым. Чувствовалось, что он одновременно и в тоске, и в радости. Он нашел своих внуков, но потерял столько времени на поиски, что уже совсем отчаялся. — Не беспокойтесь, Николай, — Виктор сказал это с успокаивающей улыбкой на лице, от которой на душе становилось теплее, — теперь вы рядом со своей семьёй и Вам не стоить вспоминать прошлое, — продолжил Виктор, — ведь сейчас это не главное, так? — Вы правы, теперь всё в порядке, — старший мужчина выглядел счастливым. Он словно отошел ото сна и вновь был готов на всё, лишь бы его внуки были рядом. — Знаете, мне больше всего интересно, как Вы узнали, что они здесь, Николай? Вы по случайности забрели сюда? — Виктор немного наклонил голову в интересе узнать ответ. — Ох, нет, — отрицательно качнулся мужчина, — нет, я долго расспрашивал людей о своей семье. Я даже искал наших старых знакомых и друзей отсюда, чтобы узнать, что случилось. Но ни один не знал, куда делись дети. Они знали только то, что мой сын пропал, а вот что случилось с детьми — вопрос интересный.       Виктор косо посмотрел в сторону, задумываясь о тех знакомых, о которых говорил Николай. Что это за знакомые семьи, если даже не были заинтересованы в пропаже внуков их хорошего друга? — Мне повезло найти человека, который рассказал мне о том, что, по слухам, священник забрал каких-то беспризорных детей к себе. На вопросы, какой именно священник и где он сейчас, мне ответили указанием пойти в вашу церковь. У меня тогда от души отлегло, — вздохнул Николай, — но добираться до сюда, конечно, та ещё проблема, да, Виктор? Мне в моём-то возрасте пришлось искать сначала по всему городу такси, которое отвезёт сюда, а затем ещё и идти пешком досюда пару километров, потому что водитель отказался ехать по такой неровной дороге. Боялся забуксовать, — проворчал Николай. В этом он был похож на своего внука. — Вы уж извините, что пришлось тратить много сил, чтобы добраться сюда, — виновато обратился к пожилому мужчине Виктор, — я и сам иногда не понимаю, почему эту церковь построили именно здесь, но по легендам, здесь находилось священное место, поэтому возвели здание прямо в этой точке на холме, рядом с рекой, но далеко от города. Зато здесь очень живописно, не так ли? — Да, Вы правы, Виктор, — проговорил Николай, глядя в одну точку, — чертовски правы, — видимо, устал он и правда сильно. Понять его можно.       В этот момент дверь открылась и внутрь влетели троё озорных детей, уже повзрослевших, как заметил Николай. Все втроём они налетели на пожилого мужчину, и на глазах у него навернулись слёзы.       «Все-таки не выдержал стальной стержень,» — подумал про себя Виктор, с тоской вспоминая отца и мать, которых уже не было на свете. — Дедуль! — раздался голос сзади. Николай обернулся. — Дедуль, я так рад, что ты нашёл нас, — сказал Юра и кинулся на него, подобно остальным. — Я очень сильно скучал, — из глаз полились горькие слезы, но и те были вызваны радостью. Виктор привык беспокоиться о других, но теперь беспокоиться было не о чем. Таким он Юру никогда не видел.       Они разговаривали несколько часов. О том, что произошло за эти долгие 5 лет, проведённых вдали друг о друга. Речь зашла даже о том, как Юрий однажды упал с крыши дома, забивая гвоздями черепицу. Он тогда чуть ногу не сломал, но матерился очень громко, то ли от боли, то ли от стыда за свою неуклюжесть. Зато он не работал ещё две полные недели, и радовало его это неимоверно.       Виктор разговаривал с зашедшим к нему местным горожанином, когда неожиданно услышал слова Николая: — Юра, давайте переедем ко мне, — радость в его голосе была легко различима.         Виктора как водой окатило. Он не подумал о том, что теперь, когда Николай нашёл свою семью, здесь этих детей больше ничего не держит. Осознание прошлось крупной дрожью по всему телу. Он останется один. Больше у него никого не было. — Дедуль, — Юрий посмотрел на него с нескрываемым облегчением и надеждой, — ты уверен? У тебя ведь были проблемы, я не хочу, чтобы мы стали обузой для тебя… — Юрочка, не стоит об этом думать, — перебил его Николай. — У меня ведь есть магазин, где я всем заправляю. В прошлом у меня были проблемы с долгами, но я уже давно разобрался с ними. Вы сможете работать у меня, помогать мне, — заявил мужчина и через пару секунд добавил. — Если вы, конечно, хотите… — Конечно хотим, деда! — младшие, как один, прокричали вслух. — Ну вот, Юра! — облегченно выдохнул Николай, — ты согласен? Я понимаю, что это трудно — вот так вот быстро и резко принять решение.       Юрий был в смятении. Он, конечно же хотел вернуться к дедушке в дом, есть его домашние пирожки, знакомые с детства, и работать в семейном магазине, но была одна вещь, которую подросток игнорировать не мог. Виктор. Он оглянулся на него, уже выпроводившего нежданного гостя, сославшись на важные дела. Он выглядел, как всегда. Спокойный, с легкой улыбкой на лице. Одинокий. — Виктор, я… — начал было говорить Юра, смотря то ли на пол, то ли на свою одежду. — Юра, — резко обратился к нему Виктор, — соглашайся, это твой шанс начать все заново. — А как же ты, придурок?! Ты же останешься здесь один! — вспылил тот от того, что за него уже не в первый раз все решают. Тупой Виктор. — Я справлюсь, Юр, — продолжил Виктор, — я справлюсь. Не упускай шанс. Он может стать последним.       Юра молчал. Мысли в его голове не давали хладнокровно принять решение, как он всегда делал. Это не та ситуация, когда можно быть отречённым дураком. — Ты не передумаешь? — спросил Юрий, смотря на священника сердитым взглядом. — Да, я не хочу, чтобы ты был несчастным и дальше.       Виктор знал, что Юрий не был доволен такой жизнью. Он вольная птица, которой нужен свежий воздух и высота, тогда она и полетит так прекрасно, как не летала никогда в своей жизни. — Хорошо, Виктор, — он встал и подошёл к нему, немного толкнув в плечо пальцем, — но не пожалей потом, засранец.       Виктор лишь улыбнулся, произнеся короткое «Да-да».       Плисецкий Старший переночевал у них в доме одну ночь. Виктор настаивал на отдыхе, ведь тот прошёл немалый путь сюда. Николаю не пришлось долго сопротивляться.       В тот же день Виктор уже помогал своим «детям» — так он называл их, любя подразнить — собирать свои вещи. Юра видел его лицо. Оно сиялось, как и всегда. Но в глазах виднелась непроглядная грусть. Руки Виктора были спрятаны в рукавах церковной робы, но Юра видел, как нервно они подрагивали при каждом сказанном слове окружающих. Как будто его отвлекали, выволакивая разум Виктора на пару секунд из темноты сознания, а затем снова по-новой. Заметил это только Юра. — Юр, береги себя и свою семью, — сказал Виктор на прощание, передавая тому его громоздкий чемодан. — Не потеряй всё снова, когда только обрел жизнь заново. — Не тебе меня учить, дурак, — съязвил подросток, но обнял мужчину так крепко, что тот выдавил из себя сдавленный звук. — Ты меня задушишь, Юра, отпусти, — Виктор похлопал того по спине, произнеся это с привычной ему усмешкой. — Да я только и рад тебя прибить, — резко выпалил Юрий, отстраняясь от Виктора, — если нужно будет — ты знаешь, кому звонить.