Туда, куда вниз головой.

Мики успела присесть на край кровати до того, как почувствовала нестерпимую слабость во всем теле. Голова кружилась, а раны на еще не затянутых временем венах жгли болью очередных ошибок. Она уже и не осознавала, в какой раз за эту нескончаемую череду недель в ее тонкую кожу проникало губительное лезвие, которое, почему-то, не давало спасения. Это вошло в такую же обычную привычку, как, например, заваривать по утрам чай, или чистить зубы два раза в день. Как будто пресный секс с одним и тем же партнером раза три в неделю. Сейчас ей отчего-то казалось, что ее собственные зрачки преобразовались в калейдоскоп. Комната плыла, кружилась и танцевала какие-то сатанинские пляски вокруг растерянной Мики. Ей до безумия, до зубной боли хотелось, чтобы монстры, так стремительно завладевшие ее хрупким тельцем, наконец, отпустили ее. Она желала покоя. Но каков был бы этот покой? Вряд ли Мики думала над этим. Ведь окружающее ее пространство итак принадлежало ей одной, окутывая девушку своей ласкающей уши тишиной. Ведь, как ни парадоксально, все, что так настырно и нагло атаковало ее, ей самой и являлось. Монстры, ежеминутно пожирающие каждую частицу ее затухающего существа, были лишь в ее голове. Не более чем проекция на прошлое, от которого она так и не смогла убежать. Время близилось к рассвету, и темную густоту свинцовых облаков уже постепенно начали прорезать яркие лучи. Мики вдруг подумала, что было бы неплохо, если бы внутри нее занялся такой же рассвет. Чтобы внутрь, в самую глубь ее истерзанной души, проникли спасительные слепящие глаза лучи, освобождая ее тело от бесконечности полярной ночи. Впрочем, от долгого сидения на одном и том же месте все тело девушки начало ломить. Ощущение боли шло внутри странными волнами, будто сливаясь с кровью, копируя ее частицы, заряжая слабостью. Неприятные ощущения. Ей казалось, что надо обязательно встать на ноги и начать что-то делать, иначе это состояние слишком затянет ее в свои невидимые, но более чем ощутимые сети. Преодолев все еще нагнетающую и липкую слабость, девушка встала с кровати и подошла к окну. Солнце, пока еще щадящее и близкое, прямо на уровне глаз, постепенно поднималось, хватаясь за крыши домов, будто за поручни. Тягучие мрачные мысли по-прежнему не покидали альбиноску. Может, она уже и не надеялась сбежать от них, ведь прошлое всегда остается внутри души. После того случая ей было невообразимо страшно оставаться одной, наедине со своими безликими отражениями и проекциями. Окружающие были не более чем пустыми манекенами. Такие холодные и чуждые. Потусторонние. А Мики жаждала общения. Настоящего общения, такого нужного и такого призрачного. Ведь любой диалог, который она пыталась завязать, рано или поздно наскучивал ей и нехотя уводил ее в дебри сознания. Все дальше, глубже. Помнила ли она оттуда выход? Звонок в дверь раздался неожиданно, заставив девушку очистить черепную коробку от терзающих мыслей, заменив их очевидными вопросами. Разумеется, Мики не ожидала в ближайшее время никаких гостей. Тысяча вариантов оправданий проносились мимо ее мыслей, ведь открывать дверь незнакомцам девушка, мягко сказать, не жаждала. Впрочем, инстинктивное любопытство оказалось гораздо сильнее. Прислушиваясь к звукам, Мики медленно, почти на цыпочках, подошла к дверному проему. Гнетущая тишина, а за ней - новый, более протяженный и требовательный, звонок, гул которого звенел в ушах еще несколько мгновений. Поколебавшись с полминуты, Мики все-таки решилась отворить дверь. Представшее перед ее взором миниатюрное существо женского пола слегка удивило альбиноску. Разумеется, в Японии маленький рост был явлением вполне привычным. Однако в миниатюрности именно этой особы чувствовалась некая неестественность. Наигранная хрупкость. Или, может быть, даже фальшивая безобидность. - Приношу свои глубочайшие извинения за столь раннее и внезапное вторжение в ваше жилище. – Начала говорить незнакомка, поклонившись как можно ниже, явно выражая свое почтение и неловкость. Голос у нее был довольно тихим, неприметным. Про себя Мики отметила, что если бы ей на улице пришлось услышать такой голос, она бы нипочем не обратила на него внимания и не связала бы его именно с этой девушкой. Внешность странной особы привлекала к себе гораздо большее внимание. Она была похожа на хорошо проработанную куклу-андроида, такую совершенную, без малейшего изъяна. Довольно длинные идеально черные волосы были собраны в тугой хвост на затылке. Одета она была в закрытое строгое темно-бордовое платье, явно принадлежащее какому-нибудь именитому бренду. На ногах же красовались темные сапоги без каблука, что объясняло беззвучность ее шагов. - Меня зовут Шизума Аояма. – Представилась незнакомка, обратив свой взор прямо в растерянные глаза Мики. – Мне сказали, что вы можете помочь в одном вопросе, это касается… Внезапно Шизума запнулась и потупила взгляд. Альбиноска чувствовала некое смущение, ей хотелось, чтобы эта ситуация поскорее нашла выход. Ей совсем не льстила перспектива диалога в дверном проеме, ведь он мог оказаться довольно личным. Спохватившись, Мики предложила странной девушке войти в квартиру. - Благодарю вас за понимание… и еще раз прошу меня простить. – Вновь принялась извиняться темноволосая. Мики, конечно, тут же попыталась заверить ее, что все в порядке, и особых проблем девушка ей отнюдь не доставила, в то время как мозг активно пытался вспомнить, почему эта гостья кажется альбиноске такой знакомой. До гостиной оставалось всего пару шагов. Мики не терпелось узнать суть вопроса, а затем поскорее выпроводить незваную гостью. Внутри постепенно закипало нечто подобное злобе. Скорее, обида на саму себя и плохую память на имена и лица. Возможно, она была уже близка к ответу, а, может, еще слишком далеко, как вдруг ее мыслительный процесс резко прервался. - Знаете, Мама-сан не прощает должников и предателей. – Отчетливо произнесла Шизума. Мики не успела даже отреагировать, как вдруг в ее тонкую белоснежную кожу на шее вонзилась почти незаметная, но вполне ощутимая холодная иголка. Отравляющая жидкость довольно быстро распространилась по всему организму, лишая тело малейшей чувствительности. Оцепенение. Секунда. Две. Десять? Мики, будто сломанная заводная кукла, свалилась на пол.