Произошла эта история, когда мне было лет одиннадцать…
А порой кажется, что это было только вчера…
Ах, да! Забыл представиться. Меня зовут Филипп. Правда, папа хотел назвать меня по-другому, но всё же мама настояла на своём!
С самого детства наша дружная семья проживала в солнечной Испании, на родине отца. Мать же родилась и жила в России. Получается, я наполовину русский, а наполовину испанец! Довольно необычно, правда? В общем, сейчас не об этом…
О жизни в Испании у меня остались приятные воспоминания. Жили мы втроем в небольшом домике у моря, жили в мире и согласии. Помнится, как после школы любил я плавать в море, играть с отцом в волейбол… А затем со всех ног мчался домой, чтобы попробовать вкуснейших маминых пирожков. Ведь ничего вкуснее их я никогда не ел! Вечерами мы с друзьями шли гулять к морю. Воображая себя кладоискателями, мы весело бегали по пляжу в поисках затерянных сокровищ.
Так продолжалось бы и дальше, но вскоре всё поменялось. В последние дни между родителями были натянутые отношения, они ссорились, как мне казалось, из-за пустяков. Но дальше все становилось только хуже. Потом дошло до того, что однажды мама, не выдержав, крикнула в отчаянии:
– Раз так, я подаю на развод!
Услышав эти слова, я почувствовал отчаяние и растерянность. Всю ночь меня одолевали беспокойные мысли. Я не мог уснуть. Утром меня разбудила мама, сообщив о том, что мы уезжаем. В ответ я не смог вымолвить ни слова, мне показалось, что в горле застрял большущий ком…
Спустя полчаса мы с мамой стояли у порога нашего дома и ждали такси до аэропорта. Я понимал, что не вернусь сюда больше… Папа наблюдал за происходящим из окна. Его лицо не выражало абсолютно никакого сожаления! На глаза наворачивались слёзы… Мысли крутились в моей голове: почему я не убегу к нему? Почему не откажусь ехать с мамой? Почему мы не можем быть вместе?
Я не понимал, что будет дальше со всеми нами.
Но вот подъехало такси. Я услышал голос мамы, которая попросила меня садиться… В последний раз я взглянул на свой в дом, в окно кухни. Я искал глазами родное лицо, но там уже никого не было... Дверцы автомобиля захлопнулись, и машина тронулась с места. Из окна я ещё долго глядел на дом… И чем дальше мы отъезжали, тем меньше он становился, расплываясь на фоне неба.
После трёхчасового перелёта на самолёте я и мама стояли у выхода из московского аэропорта. Дальше перед нами предстал большой город с невысокими зданиями и настоящими небоскрёбами. Восхищение и страх одновременно отразились на моём лице. Впечатление портило лишь то, что несмотря на декабрь, здесь не было снега... А я так мечтал его увидеть! Но вместо белоснежных сугробов, снежинок, медленно падающих на землю, я заметил много грязи и слякоти, которую и снегом-то сложно было назвать!
Пару дней мы жили у маминой подруги, очень доброй и заботливой женщины, жившей в маленькой московской квартире. В интернете мама нашла объявление о продаже недорогой двухкомнатной квартире. Вскоре мы переехали туда.
Было решено отправить меня учиться в ближайшую от дома школу. Мама тоже стала работать в этой школе лаборантом. Кажется, что всё шло своим чередом, но меня поглощало уныние…
С тех пор, как мы покинули Испанию, меня почти ничего не радовало. Я был угрюм, без настроения. И мне совершенно ни с кем не хотелось разговаривать, даже с мамой… Всё дело в том, что я скучал по Испании, скучал по её климату, по высоким кипарисам, тёплому морю, по нашему дому… Но больше всего мне не хватало папы! Я тосковал по вечерам, проведенным вместе с ним, по играм, которые он любил устраивать, по его интересным рассказам и даже по запаху его одеколона… Как же мне хотелось всё это вернуть! Каждую ночь я молча плакал в подушку: тихо, так, чтобы не услышала мама… И думал, думал, думал…
В один из таких «грустных» дней я поссорился с мамой. Она ругала меня за то, что я поздно вернулся домой. Я был рассержен, и даже сказать, зол, и поэтому в ответ нагрубил маме. Какая ей, собственно говоря, разница, - думал я,- ведь она все дни на работе, и меня попросту не замечает!
– Ненавижу тебя! – крикнул я так громко, что чуть не сорвал голос. – Всё было бы хорошо, если бы вы с папой не расстались. Лучше бы ты уехала одна, оставив меня с папой!
Похоже, я перегнул палку… Глаза мамы наполнились слезами. Она бросилась на диван и отчаянно заплакала.
Мне бы опомниться и извиниться, но злость переполняла меня. Я бросился к себе в комнату, хлопнув дверью. Всё решено! Убегу отсюда! Надоело! Здесь я никому не нужен. Там, в Испании, у меня было всё! Там я был счастлив! Здесь же меня обзывают «тупоголовым иностранцем» … Там ждёт меня папа, и наш дом на побережье… Здесь – маленькая квартира, однообразные дни и ….
Да! Лучше всего вернуться назад, в наш дом, в котором меня любят; где каждое утро меня будут будить неугомонные чайки и шум волн, и где вновь я почувствую себя счастливым человеком!
Не помня себя, я схватил свой рюкзак, затолкал в него любимые книжки, прихватил денег из копилки, осколки которой швырнул под диван. Оставалось дело за малым: взять маминых денег на дорогу. Она вышла на кухню, откуда слышалось шипение масла на сковороде и журчание воды из-под крана. Убедившись в том, что мама меня не услышит, я продолжил собираться.
Осторожно взяв парочку крупных купюр из кожаной сумки, я также тихо надел куртку, шарф, сапоги и смешную шапку с помпоном. Пытаясь аккуратно открыть дверь, я с минуту поворачивал ключ, затем ещё раз… замок тихонько щёлкнул, дверь открылась… неспешно, я вышел прочь и медленно закрыл за собой дверь. Свобода! Набирая скорость, я выбежал из вонючего подъезда на улицу. Добежав до автобусной остановки, находящейся в паре метров от подъезда, я остановился, чтобы отдышаться. Тут же подъехал автобус. Я вошёл в пустой салон, оплатил проезд, сел чуть дальше от кондуктора рядом у окна и теперь с удручённым видом наблюдал за дорогой, полностью уйдя в себя. Чувство осознания моего поступка никак не укладывалось в голове.
Автобус продолжал ехать до тех пор, пока кондуктор не прокричал: «Конечная!» Пришлось выйти… Подул холодный ветер. Я задвигался в неизвестном направлении, не представляя, где может находиться аэропорт. После многих минут скитаний по безлюдным улицам с мигающими фонарями, я оказался в парке, пустом и пугающем в ночное время суток.
Ноги отказывались двигаться, глаза слипались, а живот урчал, требуя еды. Передо мной откуда ни возьмись появилась скамейка, как раз кстати. Я присел, и навстречу мне снова подул холодный ветер.
– Здравствуй, – послышался рядом хриплый голос. От испуга я чуть не подпрыгнул на скамейке.
Справа от меня сидел старичок в довольно причудливой одежде, не подходящей для такого времени года: чёрный смокинг и плащ. Судя по всему, он очень важное лицо. Но странно не это, а то, что он так тихо подошел, что я ничего не заметил.
– З-здравствуйте, – заикаясь промолвил я.
Старичок ничего не ответил и изобразил на лице странную улыбку.
– Тебя как зовут? – вдруг ни с того ни с сего спросил старик и повернул ко мне голову.
Я увидел его седые прямые волосы до плеч, горбатый нос и веселые глаза. На преступника он не был похож, хотя, наверное, притворялся милым добродушным дяденькой, но всё же что в его взгляде говорило об обратном, поэтому я решил довериться ему, и ответил:
– Филипп…
– Что ж, – начал старик, протягивая руку для приветствия. – Рад познакомиться с тобой, Филипп.
Без колебаний мы пожали руки и снова сидели в тишине. После старик достал откуда-то аппетитный на вид бутерброд с колбасой и сыром. Тогда живот дал о себе знать. Я взглянул на еду в руках старика и сразу отвёл взгляд в сторону. Тот заметил мою реакцию.
– Ты голоден? – спросил старик.
Вместо ответа я решил промолчать и теперь с любопытством рассматривал уличный фонарь, стоявший поблизости. Неожиданно старик положил мне на колено два нетронутых бутерброда. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но старичка это заставило усмехнуться и бодро воскликнуть:
– Бери, мне не жалко! У тебя, между прочим, растущий организм, а я просто так, от нечего делать…
– Спасибо большое, – поблагодарил я старика, уплетая вкусный бутерброд, а за ним ещё один.
Старик наблюдал, по-прежнему улыбаясь. По правде, это немного тревожило. Вдруг бутерброды отравлены? Хотя, живот вроде не скручивает, значит всё в порядке.
– Ну как, вкусно? – поинтересовался старик.
– Очень! – ответил я.
Старик отвернулся, подняв голову к ночному небу, и стал что-то напевать себе под нос. Я же внезапно почувствовал себя неловко в такой ситуации. Чтобы успокоиться, я тоже поднял глаза к небу, где не было ни единого облачка, вместо них то там, то тут, повсюду усыплены звёзды – очень маленькие белые точки. Впрочем, это нормальное явление, вот в Испании звёзды намного больше. От мысли о родной стране всего меня скрутило. Старик, словно прочитав мои мысли, сказал:
– Ты скучаешь по чему-то?
– Да, – ответил я, изображая полное равнодушие, хотя и сам был несколько потрясён вопросом. Как он узнал? Ведь я никому ничего не рассказывал, у меня и знакомых-то нет, с кем можно было побеседовать по душам.
– А ты бы хотел вернуться туда обратно?
На этот раз я насторожился не на шутку. Откуда ему это известно?! Он что, следил за мной? Если и так, то этот старик собирается меня похитить!
– Можешь не бояться, я не преступник, что следит за тобой…
Я встал со скамейки. Это уж слишком! Неужели старик умеет читать мысли людей? Если и так, то нужно уходить отсюда немедленно, пока не произошло нечто ужасное.
– Я обещаю тебе всё объяснить, если ты сядешь на место и не будешь убегать, – настойчиво проговорил старик, на этот раз более серьезно.
Нехотя, но пришлось сесть. Я смотрел на старика с изумлением и испугом.
– Кто вы такой? – прошептал я, противясь больше не сидеть с ним.
– Вскоре ты узнаешь… а сейчас, важно то, что ты хочешь вернуться в Испанию, ведь так?
Я кивнул.
– Раз дело пошло так, я могу тебе помочь.
– И как же? – грубо спросил я, но старика это вовсе не обидело. Наоборот, он ещё сильнее заулыбался.
– Например, – начал он, – я могу исполнить три твоих желания!
– Как джинн что ли? – засмеялся я. Да этот старик настоящий сумасшедший!
– Если я сумасшедший, то как я могу читать твои мысли?
А правда, как? Значит, он говорит правду, и действительно может исполнить три моих желания. Стоп, что я несу? Бред! Может, я сплю, хотя и фантазией-то особой не отличался. Значит, всё это явь, и этот старик может мне помочь, раз уж умеет читать мысли других людей! Наверняка, он прямо сейчас это делает.
– Ладно, – после минуты колебания заключил я, – так и быть. Я готов!
– Вот и хорошо! – обрадовался старик. – Каково твоё первое желание?
Я с минуту молчал, тщательно обдумывая решение. На моих плечах словно стояли ангел и демон. Ангел просил не совершать такого поступка, демон же наоборот, подмывал меня сказать. Выбора не было, и я, сделав глубокий вдох, быстро и четко проговорил:
– Хочу, чтобы я остался с папой, а мама ушла одна.
– Дело твоё, – сказал старик, и встал со скамейки, спокойно оборачиваясь ко мне. – Закрой глаза и досчитай до десяти…
– Зачем?
– Не сделаешь, не узнаешь, – ответил старичок, и снова загадочно улыбнулся.
Пришлось его послушаться. Я закрыл глаза. Старик, и парк исчезли, теперь передо мной была полная темнота.
– Раз… два…
Шум улицы с каждым разом затихал. Сердце от испуга громко застучало, но я продолжал считать:
– …три… четыре…
Внезапное ощущение полёта. Я проносился мимо облаков, а ветер нежно трепал мои волосы. Я расправил руки в стороны и представил себя птицей, летящей на юг. Не описать словами, что я тогда почувствовал.
– …пять… шесть…
Вдруг наступила тишина. Гробовая тишина. Повсюду ужасная духота! Дышать становилось гораздо сложнее. Я уже готов был задохнуться!
– …семь… восемь…
Подуло ветерком, таким прохладным и нежным. Наконец-то свежий воздух! Где-то вдалеке отдалённо слышался шум моря…
– …девять… десять!
Я открыл глаза. Глаза прорезал солнечный свет. Когда я привык, то заметил себя, лежащего на мягкой кровати в своей родной комнате! Неужели сработало? Оказывается, тот старик не врал! Я дома! Высоко вскинув кулак в воздух, я воскликнул:
– Да! Да!
Ничего не изменилось, всё было как прежде!
– Пап! Папа! – не своим голосом вскрикнул я и помчался вниз.
В гостиной никого не оказалось, на кухне тоже.
– Пап! – на этот раз я сильнее забеспокоился. – Папа, где ты?!
– Чего орёшь с утра! – послышался голос, не принадлежащий отцу. Отнюдь, это был высокий, женский голос, с нотками капризности. Кто это? Видимо, кроме меня и мамы с папой в доме не находилось еще одной женщины.
С лестницы раздавался громкий топот ног. Спустившись, передо мной стояла женщина тридцати лет, в ночном халате, невероятно длинными белыми локонами, высокими скулами и высокомерным выражением лица. В одной руке она держала сигарету, от которой шёл ужасный зловонный запах табака. Женщина медленно вдохнула сигарету, а потом снова выдохнула этот блеклый дым.
– А вы кто такая?! – спросил я.
– Я?! – заверещала женщина. – Совсем из-за этого дыма всё позабыл! Мачеха я твоя, Эмелина!
– Мачеха? – непонимающе переспросил я, всё больше теряясь в происходящем.
Тут послышался бодрый голос папы:
– Что за шум, а драки нет?
Лишь едва увидев его, спускающегося по лестнице, я опрометью кинулся обнимать родного отца спустя много дней, пролетевших как много лет.
– Воу, воу, полегче, а не то задушишь ещё, – проворчал отец. От меня не укрылась его хитрая ухмылка на лице.
– Кхе-кхе! – прокашляла женщина Эмелина, специально, чтобы её заметили. – Объясните уже, что здесь происходит?
– Пап, кто эта женщина? – тихо спросил я отца, а сам спрятался за его спиной, незаметно поглядывая на Эмелину.
– Я твоя мачеха – Эмелина, – процедила та сквозь зубы. – Сколько ещё раз нужно повторить, чтобы твой крошечный мозг это запомнил…
– Эмелина! – прикрикнул отец, и женщина умолкла. Сейчас она напоминала невинную ученицу, стоящую рядом с доской.
– Мы вроде вчера обо всём договорились, разве нет? – напомнил папа. Эмелина опустила голову и ушла из комнаты, бросив непотушенную сигарету в горшок с красной розой, некогда подаренный от меня маме и папе. Из горшка повалил серый дым.
– Эй! Это мой подарок родителям!
Я кинулся было к горшку, но опоздал, стебель загорелся алым огоньком. Потушить цветок получилось, а спасти нет. На дне горшка покоилась прекрасная красная роза, а также её остатки в виде чёрной сажи. Я застыл в такой позе и не мог шевельнуться. Помню, как я в тайне от родителей растил розу, а потом подарил им на годовщину свадьбы. Всё тогда было хорошо, мы смеялись, сидели и наблюдали на невероятной красоты символ нашей крепкой и дружной семьи.
Чья-то рука опустилась ко мне на плечо.
– Ничего, мы купим тебе другой такой же! – пообещал папа. – Гораздо лучше!
Я ничего не слышал. Для меня всё пропало. Некое ощущение, словно у тебя отняли часть своей души. Я опустил руку в горшок и выудил оттуда розу, ни живую, ни мёртвую. Тут, она рассыпалась в прах, просто и быстро.
Долго сидел я на полу с убитым горем, не осознавая, что отец давно куда-то ушёл. В чувство меня привела Эмелина, теперь уже одетая довольно официально и никак не вписывалась во всю домашнюю обстановку: чёрное, сидящее идеально, платье с глубоким декольте и каблуками на высоком каблуке.
– Хватит лежать, как изваяние! Надо прибраться по дому! Если ты мигом не встанешь и не начнёшь работать, пощады от меня не жди.
Я продолжал сидеть неподвижно. Каждой клеточкой своего тела я презирал и ненавидел эту Эмелину! Противную, скверную, ужасную, кошмарную, чудовищную мачеху! Ненавижу! Но это были цветочки, по сравнению с тем, что произошло потом…
Мачеха взяла меня за руку и дёрнула с такою силой, что я мигом встал. Горшок покатился вниз, а затем упал, разбившись вдребезги. Я категорично отмахивался от неё и получил мгновенную мощную пощёчину!
Эмелина наклонилась над моим ухом, и громко прошептала:
– Я не буду сюсюкаться с тобой, как твой папаша, так что кончай спорить и живо начинай прибираться!
Она вцепилась в моё горло и готова была задушить!
– Понял меня? – зашипела мачеха холодным, полным жестокости голосом.
– Да, – прохрипел я, понимая, что ещё немного, и я задохнусь!
К счастью, Эмелина опустила руку и направилась к выходу из дома.
– И не забудь прибраться после себя, – сказала она, перед тем, как закрыть за собой дверь.
***
Прошло четыре дня, но этого хватило, чтобы понять свою ошибку возвращения сюда. Не ожидал я, что жизнь с мачехой покажется самой худшей в моей жизни. Каждый божий день она заставляла (а если быть точнее, приказывала) убираться по дому, готовить на весь стол завтрак, обед, ужин. За непослушание я получал от мачехи очередную оплеуху в лицо. Из меня получилось некое подобие слуги! Временами даже Эмелина меня так и называла, когда папы не было дома. Папа… а с ним что? Он теперь на работе сидел дольше обычного, а выходной у него всего один, в остальное время он занят в кабинете, утром снова на работу. Я пробовал с ним поговорить, рассказать об поведении Эмелины, но всё время нас что-то отвлекало, например, чёртов телефон, что надоедливо пиликал в самый неподходящий момент. Погода в Испании тоже не радовала, вместо солнечных дней за окном шли частые дожди. Море подымало волны, а ветер развевал листья пальм. Это больше не та Испания, которую я знал, её словно подменили на похожую, хотя не такую и идеальную. Не верится, что всё так изменилось в худшую сторону. А я ещё хотел вернуться сюда обратно. Лучше надо было остаться в России, рядом с мамой… мама… она ведь осталась там совсем одна, без всего, без поддержки, без помощи и… без меня… Вспомнились мои последние слова до побега из дому:
«…ты могла уйти одна и оставить меня с папой!»
О чём я тогда думал?! Что на меня нашло?! Неужели я настолько слепой, что не видел маминой любви. Я понял, я понял…
Жизнь, если честно, странная штука… она всегда ставит перед нами на пути сложные испытания, даже тогда, когда мы вовсе не ждали их. Несмотря на трудности, мы продолжаем жить. Любовь к старым краям останется, но важней больше любовь к родным людям… особенно к моей маме… а я, не замечая её любви, скучал в это время по родине и только делал, что ссорился с ней…
Тот старик сказал, что у меня есть шанс исполнить три желания. Одно было исполнено, осталось два, значит ещё можно всё исправить! Но… как позвать старика… м-да, загвоздка…
Снизу послышался стук в дверь.
– Эй, там, открой дверь.
Я спустился вниз, ругая про себя Эмелину, подошёл к двери, и открыв, никого за ней не обнаружил, не считая клочка бумаги у порога дома. Внутри него косым почерком значилось:
«Ровно в полночь загадай желание и досчитай до десяти».
В этот момент из комнаты вышла Эмелина, с очередной сигаретой в руке.
– Что это за записка? – небрежно спросила она, подходя всё ближе.
– Это… список продуктов…
– А, понятно, – медленно произнесла Эмелина, но по её хмурому лицу нельзя было сказать, что ей всё понятно…
Мачеха снова ушла в гостиную, протяжно вдыхая сигарету. Я, не тратя времени, отправился к себе в комнату. Бумажку решил смыть в унитаз, не то Эмелина полюбопытствует взглянуть на неё и обшарит комнату вверх дном.
***
Сегодняшний день тянулся невероятно долго. Как вскоре я оказался прав, Эмелина пыталась найти бумажку, я видел, как она заглядывала под кровать и проверяла каждый уголок комнаты. Не добившись результата, мачеха громко выругалась и ушла ни с чем.
Я сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, и смотрел какую-то передачу по телевизору. Особенно в смысл я не вникал, а только специально тянул время, чтобы наконец наступила ночь.
Долго, но уверенно, день подходил к своему концу. Часы на стене с римскими цифрами показывали без пяти двенадцать. Оставалось совсем чуть-чуть. Я на всякий случай закрыл дверь и лёг на кровать.
Четыре минуты… ну всё, можно ни о чём не беспокоиться…
Три минуты… за дверью кто-то постучался. О, нет, только не сейчас!
– Филипп!
Папа! Ну почему тебе удосужилось поговорить со мной именно в это время, когда все уже спят?!
Две минуты… Постучали намного сильнее…
– Филипп, ты что, спишь?
Я не отвечал и продолжал ждать двенадцати ночи.
– Филипп! Я знаю, что ты не спишь!
Одна минута… В дверь на этот раз барабанили со страшной силой!
– Филипп, немедленно открой дверь, иначе я её выломаю!
Папа не шутил… В дверь не просто барабанили, в нее вламывались, при этом стуча неким тяжёлым предметом.
Одна минута прошла… пора загадывать желание…
– Хочу, чтобы я остался с мамой, а папа был один!
И закрыв глаза начал считать до десяти. Послышался скрежет, значит, дверь комнаты открывали ключом.
– Раз… два…
Дверь открылась, вдруг громкий возглас папы, но из-за того, что шум всего помещения затихал, сложно было разобрать его слов.
– …три… четыре…
Снова то незабываемое чувство полёта, которое у меня снова не получится описать на бумаге.
– …пять… шесть…
Всё та жа тишина, и тоже отсутствие воздуха.
– …семь… восемь…
Слава богу, можно дышать! Да и уши улавливают звуки городской жизни…
– …девять… десять!
Я открыл глаза, и что же увидел? На меня смотрел тёплыми глазами тот же добродушный старичок. Всё передо мной казалось застывшим, время как будто остановилось, пока меня было, но с моим возвращением сюда снова заработало! Я, для убедительности ущипнув себя, обрадовался и готов был танцевать на месте.
– Ну, – сказал он своим скрипучим хрипловатым голосом, с видом умного человека наблюдая за созвездиями, – и как тебе новая жизнь там?
– Ужасно, – с грустью бросил я.
– Такова уж жизнь. Она всегда преподносит нам сюрпризы, тогда, когда мы этого вовсе не ожидаем. Сюрпризы бывают как и хорошими, так и плохими. Несмотря на это, жизнь продолжается. Твой отец теперь живёт с другой женщиной, довольно неприятной, я скажу.
– И не говорите! – согласился я.
– Он сам сделал свой выбор, и ты не должен винить его за это! Твой папа любит тебя, как и твоя мама, что сейчас горько плачет у себя на кухне, зная, что её сын сбежал из дома…
Я встал со скамейки, дрожа от волнения как на иголках.
– Надо быстро добрать ко мне домой, но как? Я нахожусь невесть где!
Старик встал вместе со мной, весело потирая руки.
– Не переживай, у меня для таких случаев есть один хороший транспорт!
К моему великому удивлению, старик пронзительно свистнул. По этому зову, к нам подкатили большие сани, запряжённые живыми оленями. Впечатлённый появлением животных, я не заметил, как одежда на старике вмиг изменилась: чёрный скучный смокинг сменился красными ярким плащом и колпаком с белым помпоном! На нём выросла борода, а рядом появился ледяной на вид посох! Я таки раскрыл рот от восхищения.
– Хо-хо-хо! – весело хохотнул Дед Мороз. – Не ожидал меня встретить, Филипп?
– Дед Мороз! – ахнул я.
– А кто ж ещё? Давай, запрыгивай на сани! Я мигом домчу тебя до дома.
Ущипните меня, если я сплю! Не веря в происходящее, я сел в сани. Дед Мороз взялся за поводья и сказал:
– Вперёд, друзья, нам нужно во чтобы то ни стало домчаться до дома Филиппа!
По велению самого Деда Мороза олени двинулись в путь, а дальше начали подниматься всё выше и выше, оставляя после себя золотую пыль.
Под нами простиралась вся Москва: мы пролетали мимо огромных небоскрёбов, старались в случае опасности скрываться в облаках. В огромном городе жизнь кипела даже ночью. Конечно, я очень сильно боялся высоты, но это не могло помешать мне наблюдать за такой дивной красотой! Мы старались держать высоту, боялись опускаться вниз, вдруг нас кто-нибудь заметит!
– Хочешь поводить санями? – спросил меня Дед Мороз.
– Конечно, – обрадовался я и взял из рук Деда поводья.
Ими не слишком легко управлялось, сложно было с поворотами. Как-то раз я чуть не врезался в один из домов, так что еле справился с управлением! А Дед Мороз, поняв, что доверять мне сани не стоит, взял поводья обратно.
Долго ли, коротко ли, приземлились-таки мы наконец около подъезда моего, оба довольные и весёлые, особенно я.
– Ну, вот и прибыли, – пробасил Дед Мороз, помогая мне осторожно слезть с саней.
– Спасибо тебе, Дедушка Мороз, выручил меня, – без конца благодарил я его.
– Не за что!
Я попрощался, подошёл к своему подъезду и уже было вступил на первую ступеньку подъезда, как Дед Мороз окликнул меня:
– Постой, Филипп, у тебя осталось последнее желание!
Я остановился. Да вроде мне больше ничего и не надо… всё, что нужно было, тёплая постель и пара бутербродов… ну, разве что…
Я повернулся к нему, и ответил:
– Хочу, чтобы выпал снег!
Дед Мороз кивнул, загадочно подмигнул мне и, подняв поводья, взметнулся на санях в ночное небо! Я же решительно зашёл в подъезд.
Мама сидела на диване и горько плакала. Я стоял и наблюдал за ней. Что будет, если я сейчас подойду к ней? Небось начнёт орать, изливать свою душу! Ну, выбора то у меня особого не было…
Я зашёл в комнату, тихо подошел к дивану, где была мама, и сел рядом. Она кажется не заметила. Тогда я положил ей руку на плечо. Мама перестала плакать. Она подняла голову. Какое-то время мы оба глядели друг другу в глаза. Я смотрел на заплаканное лицо мамы… что такое? Почему она не кричит на меня? Где грозное лицо, нахмуренные брови? Ничего не говоря, мама взялась обнимать меня.
– Прости меня, мама, – прошептал я и понял, что тоже плачу.
Мама пока не отвечала. Она по-прежнему крепко держала меня в своих объятиях, не желая больше отпускать.
– Нет, это ты меня прости, не надо было мне тебя оттуда забирать, ушла бы одна!
– Нет, ты правильно сделала! Я знаю, что у папы есть другая! И я вас обоих ни в чём не виню!
Мама обняла меня намного крепче. Время всё шло, никуда не торопилось, а мы всё сидели да обнимались. Потом мама закончила обниматься, и предложила:
– Есть будешь? У меня в духовке жареный цыплёнок.
– Не откажусь, – согласился я.
Мама ушла на кухню, утирая фартуком красное лицо. Пока она готовила, я от нечего делать решил включить телевизор. Не успел я прикоснуться к пульту, как увидел за окном…
– Мама, иди быстрее сюда!
– Что?
Мама прибежала из кухни, вся взволнованная. Она подбежала к окну, встала рядом со мной и тоже выглянула. И её лицо просияло.
Вдвоём мы выглянули из окна. Там происходило настоящее чудо: огромные снежинки, движением, напоминающим взмах пера, падали на землю.
Мы с мамой выбежали на улицу и начали играть в снежки, строить снежные крепости и создавать снежных ангелов. А возвращаясь домой, я готов был поклясться, что слышал чей-то громкий веселый хохот.
Как же давно это было, а я до сих пор помню все до мельчайшей подробности. Временами я люблю рассказывать историю своим внукам.
Конец
