Итак, начнем!

Новое утро принесло с собой слишком много событий, которых бы не было, не случись некоторые моменты со вчерашнего дня. Дереку пришлось взять работу «на дом», так как решив для себя, что уезжать следующим вечером, учитывая недавнюю ссору, будет не правильно. Так, расставив новые для себя приоритеты, он с раннего утра не переставая слушал автоответчик матери в надежде дозвониться, что спустя почти сорок минут ему удалось. К тому же с рассветом, вместо уютного и не к чему не обязывающего флирта и мелких приставаний друг к другу, им пришлось идти в ближайший супермаркет за новой посудой, а также в аптеку, за бинтами, хотя на последнем настаивал лишь Дерек. Это, как бы не старался Стайлз скрыть, было ему на удивление очень приятно. Весело переговариваясь за завтраком, который Хейл представил как блюдо из элитного пятизвёздочного отеля, хотя на самом деле это была обычная сгоревшая яичница-глазунья с беконом по его же фирменному рецепту и чуть не сбежавшее топлёное молоко с мёдом. Во время трапезы Дерек потребовал больного принять водные процедуры и вернуться для смены повязки. Как бы Стилински не старался, «доктор Хейл» так и не зашёл проведать больного, когда тот нежился обнажённый под упругими струями душевой кабины в грустном одиночестве, о чём сию же секунду не забывал напоминать, старательно крича о своей незавидной судьбе как можно громче, чтобы мужчина, которому это адресовалось, обязательно услышал, чего именно не хватает парню в жизни, помимо новой повязки на руке. Наконец, закончив с водными процедурами, юноша, разомлевший от жаркого пара, медленно вышел из ванной. Молодой брюнет продолжал сидеть всё там же, где и был в тот момент, когда прогонял Стайлза мыться. Он всё так же вальяжно располагался на полу рядом с диваном, на котором, как объяснял сам мужчина, ему было неудобно, к тому же часто не хватало места, когда им хотелось понежиться на нём вдвоём. Хотя пакет с бинтами, лежащий рядом с ноутбуком, за которым увлечённо что-то печатал Дерек, всё же доказывал, что тот всё же вставал с насиженного места, чтобы подготовить всё необходимое, когда хозяин квартиры вернётся с водных процедур. Юный спортсмен, поёжившись от прохладного воздуха и быстро приблизившись к парню, уселся под чужой тёплый бок и не менее уютные объятия. Несмотря на то, что он старательно высушил волосы и вытерся пушистым белым полотенцем, что покупалось в комплекте с зелёным, с выполненной на заказ именной вышивкой, отсутствие чистого нижнего белья привело к тому, что Стайлз вышел в длинных пляжных шортах и… и всё. И теперь при любом движении, ощущалась непривычная свобода в совершенно непривычных для юноши местах. К сожалению, любовь подростка к свежей прохладе заставляла уже на чистом автоматизме выставлять в квартире температуру не выше восемнадцати градусов. И теперь это обернулось тысячами мурашек на коже и желанием стать большой версией коалы, чтобы прилипнуть к своему собственному человеку-грейке. — И что ты творишь? — с весёлым смешком отвлёкся парень от ноутбука, отставляя его в сторону и наблюдая, как юноша смущаясь садится возле него, положив голову на чужое плечо. — Давай лапу, Мишка Гризли доморощенный, — вспоминая вчерашний разгром, на ухо прошептал он, покрасневшему до кончиков ушей фигуристу. Быстро вытянутая ладонь на какое-то время осталась без внимания, пока Дерек аккуратно распечатывал упаковку с бинтами и клейкой медицинской лентой в рулоне, на этот раз обычной белой и без смешных рисунков. И от этих действий Стайлз откровенно заскучав, тут же нашёл себе занятие в виде чтения чужой переписки в так и не выключенном ноутбуке. Дереку было всё равно, что этот сорванец может вычитать там, ему скрывать было нечего, к тому же, разбитый ноготь любимого человека волновал его куда сильней, чем возможная глупая и беспочвенная вспышка ревности. Огладив раскрытую ладонь, он профессиональным и отработанным движением обмотал палец, перевязав его слегка грубоватым марлевым бинтом в несколько слоёв, делая на фаланге маленький и аккуратный бантик-узелок, тем самым закрепляя лёгкую медицинскую «ткань», но всё же так и не отпустил чужое запястье из своей. Стайлз даже не обратил на это внимание, вчитываясь в текст на немецком языке, который не повторял ещё со времён школы, ведь для них уже стало нормой держаться за руки всё свободное время. Только вот, другие виды нежностей оставались для него всё так же сладки, и поэтому он совершенно неожиданно для себя вздрогнул, когда почувствовал чужие губы на кончиках пальцев. Зрительный контакт на несколько мгновений, чтобы Дерек, потянувшись к Стайлзу, и дёрнув того на себя за руку, так и не отпуская её, буквально уложил парня на собственное тело, заставив сесть того верхом, обхватив ногами бёдра. Стайлз забывает как дышать, когда ощущение прикосновения влажного языка и губ проходятся по его шее. Сантиметр за сантиметром чужой чувственный и умелый рот исследуют чистую после ванной кожу, что всё ещё пахнет их общим гелем для душа. И она будто горит огнём, только вот на ней нет и следа от страстных поцелуев, что сходят неделями, только краска стыда самого парня, что задыхается от таких приятных, даруемых лишь ему, ощущений. Наконец, брюнет отпускает чужую, аристократично худую руку, чтобы заняться куда более полезным и интересным занятием. Холодные пальцы начинают то слегка касаться очерченных мышц спины, то с нажимом оглаживать выпирающие рёберные косточки, то порой задерживаясь и просто массируя тот или иной участок. Он исследует спину и бока юноши, раз за разом останавливаясь на резинке шорт и возвращаясь обратно к оголённой коже с россыпью мелких родинок. Стайлз возбуждён и он вот вот начнёт крыть Дерека отборным матом, ведь тот ждёт, мучает и продолжает ласкать, но всё же не так, не с той откровенной пошлостью. Каждое движение пальцев и губ заставляет сердце бешено биться, и по таким прогнозам — инфаркт спортсмену светит уже через пару минут, а не на седьмом десятке, как он в тайне планировал. Только вот все поцелуи ни разу не достигли ничего выше подбородка, а руки так и не ушли дальше спины. Стилински банально хочется потереться пахом о чужое колено, будто похотливому животному во власти инстинктов, но то ли специально, то ли случайно мужчина сам слегка смещает ноги, проходясь ими по промежности. Грязный полустон-полувсхлип разносится эхом в пустой квартире, что до этого прерывал тишину лишь чужими, опьянёнными близостью придыханиями. Журналист на мгновение замирает, словно дикий волк, почуявший добычу, чтобы затем с большей уверенностью опустить руки на чужие бедра. Горячие от страсти ладони касаются упругих мышц через ткань, но Стайзл почти молится, чтобы не кончить от чего-то подобного. Почему-то становится немного стыдно от того, что мужчина обнаружит, что под шортами нет ничего хоть отдалённо смахивающее на нижнее бельё, а затем и невыносимо жарко, от того на сколько близки к его телу чужие пышущие жаром руки. Он не может думать ни о чём кроме ладоней на тонкой ткани шорт, что скрывают обнажённые бедра, когда мягкие, но настойчивые губы касаются его, всё таких же обкусанных, что и в прошлый момент их недоблизости. И если в этот раз Дерек не дойдет до чего-то большего, чем просто дрочка, Стайлз сам того натянет, раз тот не в курсе, КАК люди занимаются любовью. Целый вихрь глупостей проносится в голове Стилински до тех пор, пока он не понимает, насколько нежные и невесомые поцелуи ему дарит партнёр, и тогда в голове воцаряется вакуум, а губы, даже без воли хозяина, с готовностью приоткрываются, в желании ответить на чужую ласку. Счёт времени давно потерян, Дерек не знает как ему поступить. Не понимает разумом, но понимает телом. Раз за разом проходясь по тем или иным приглянувшимся изгибам, он с каким-то садистским удовольствием вдыхает чужое сбитое дыхание. Мужчина будто с ненормальной одержимостью не может не смотреть, как выгибается чужое тело в его объятиях, как глаза, с расширенными от возбуждения зрачками, широко распахиваются, стоит ему чуть сильнее пройтись раскрытыми ладонями по чужой упругой заднице, зацепив за собой, на мгновение, ткань синих длинных шорт, которые из-за странного рисунка так неуместно на нём смотрелись. Его имя постанывают ему словно в полубреду, прямо в губы, и левая рука, будто получив своеобразное разрешение, наконец, ныряет под синюю ткань, сдерживаемую на теле довольно прочной и жёсткой широкой резинкой. Стараешься не размышлять, специально ли парень не надел белья, запуская под шорты и правую ладонь, а затем и вовсе стягивая единственную ткань на теле фигуриста. Он что-то смущённо бормочет, но ты с трудом что-то смог бы разобрать. В ушах откровенно шумит, перекрывая почти все звуки, а ты даже не пытаешься сосредоточится на чём-то ином, помимо движений упругих мышц под шершавыми подушечками умелых пальцев. Слишком желаешь его, и эта похоть настолько топит все твои ощущения, что не можешь даже перевести дух, чтобы банально и постыдно не обкончаться в трусы, как прыщавый не опытный подросток. Прижимаешь ладони к чужим, подтянутым от частых физических нагрузок, половинкам, чтобы обхватив ягодицы, настойчиво развести их в стороны. Быстро пробегаешь указательным пальцем правой руки по девственной расщелине, ловя чужой ошарашенный вздох своими губами, заглушая его в медленном тягучем поцелуе. Буквально прижимаешь парнишку к себе ещё ближе, и, убрав правую руку от ягодиц, прекратив поцелуй, касаешься своими чуть дрожащими пальцами припухлых юношеских губ. И словно зачарованный наблюдаешь, как старательно их облизывают, проходясь влажным и жарким язычком между пальцев, как посасывают фаланги, и слегка оттягивая кожу белоснежными ровными зубами. Но всё же убираешь руку назад, обрывая по истине горячее зрелище, протягиваешь её обратно за спину этому парню, которому снова старательно вылизываешь глотку. Только вот отвечают тебе уже не так уверено, постоянно отвлекаясь, и ты не имеешь права на что-то жаловаться, ведь основание такому поведению тебе понятно на сто процентов. Ты буквально являешься её причиной, медленно растягивая упрямые мышцы заднего прохода. Ты знаешь и даже в какой-то мере чувствуешь, что парень тебе безоговорочно доверяет, как он старается по максимуму расслабиться. Иначе указательный палец не смог бы, хоть и не без сопротивления, но почти без проблем проникнуть вглубь. Теперь же, не дав привыкнуть, ты, проникая средним, ощущаешь, как, через силу покачиваясь, старается насадиться, на чужие в его теле пальцы, спортсмен. Движения юноши неумелы и сам он смущен до предела. Тебя бесит, что поступает он так не от удовольствия от занятия любовью, а от желания угодить. И поэтому движения двух пальцев становятся уверенней и настойчивей. Ты уже был близок с мужчиной и поэтому, найдя простату, отчего парень даже перестал покачиваться в такт, тихо задрожав, ты раз за разом продолжал жать на неё, поглаживая стенки проходы слегка шершавыми, но ухоженными пальцами. Добавляешь третий, уже ощутимо кусаясь при очередном поцелуе, когда он снова и снова забывает подмахивать на плавные, но уверенные разрабатывающие движения, проникающие в его тело. Когда начинаешь уже уверенно поглаживать чувствительную мышцу, а стоны с чужих губ раздаются всё чаще, ты просто шепчешь на покрасневшее ушко, что проверялся. По кивку понимаешь, что согласию дано. И на пару секунд встав, быстро стягиваешь с себя домашнюю одежду. Наверное всё же сделаешь себе пометку поставить свечку в храме, иначе как объяснить, что сегодня впервые за всё время пребывание со Стайлзом наедине, не одел такие удобные в ношении, но трудно снимаемые джинсы, вместо них натянув удобные и в том и в другом спортивки? Вернувшись к юноше, шутишь, что-то про удобство «звериных поз». Он старательно душит истерический смешок, поворачиваясь спиной, а ты поправляешь чужие ноги и колени для большего комфорта, не сдержавшись пару раз поцеловав взмокшие от постоянного напряжения лопатки с россыпью мелких родинок. Уже сам облизываешь собственные пальцы на это раз левой руки, чтобы пройдясь по собственному возбуждённому органу, направить его в разработанное отверстие, придерживая член рукой. Стайлз испуганно сжимается, и от этого первый толчок натыкает на сжатые в страхе мышцы, даже не давая хоть немного войти вглубь них. Старательно выцеловывая спину, и поглаживая левой рукой обнажённую грудь и шею, делаешь новое плавное движение, на этот раз более удачное, хоть и не долгое. Парень снова напряжен, по бисеринкам пота и чуть стихшему возбуждению внизу становится ясно, что ему не очень приятно чужое проникновение, а скорее всего и вовсе больно. Пробегаешь указательным пальцем по головке теперь уже не сильно эрегированного члена, возвращая того лёгкими касаниями в более возбуждённое состояние. А когда парень вновь начинает давится от иного слишком большого глотка воздуха, просто предупреждаешь о том, что теперь ждать ты не намерен, но чтобы своеобразная пытка была не долгой, останавливаться на этот раз не будешь. И вместо претензий, тебя извернувшись целуют. Возможно, целился парень в губы, но попал куда-то в линию челюсти. Но тебе этого достаточно, чтобы уже без угрызений совести, медленно войти до конца, внимательно вслушиваясь в чужой болезненно-сладостный стон. Толчки плавные, но в ответ тебе подаются почти с первого покачивания, тихо полузадушенно выдыхая, на очередном вхождении до шлепка об оголённую кожу чужого не менее обнажённого тела. Видишь, как под тобой в сладостной неге выгибается взмокшая от напряжения спина, а сам, лишь сильней возбуждаясь, делаешь очередное мощное движение, от которого парень с болезненным шипением проходится коленками и локтями по каменному полу. На не понять каком по счету толчку, он, уже не без возможности отвечать, просто почти распластывается по белёсой поверхности, продолжая сжимать тебя с разной силой. Его тело, будто нехотя выпуская несущего наслаждение орган, содрогается с особой самоотдачей на выходе, и, наоборот, почти расслабляется при новом вхождении члена в растраханный и покрасневший, от раздразнённости пальцами и не только, задний проход. На очередном властном движении, парень сжимается изнутри особенно сильно, неожиданно затихая, лишь хрипло дыша. Сделав ещё несколько плавных подмахиваний бедрами, не выдержав, кончаешь вглубь, устало переворачиваясь на спину, и укладывая измученное ласками тело на себя.