Атаниэль из Белого Леса

На ресепшене сидела молоденькая девочка, которая периодически мне кисло улыбалась. Это происходило в тот момент, когда я поднимал на нее глаза с застывшим в них немым вопросом. — Доктор сейчас будет, — натянуто ответствовала она. — Если так дело дальше пойдет, то домой буду добираться пешком, — проворчал я зеленому Вадику. Несмотря на то, что медцентр был учреждением платным и при нем работала круглосуточная «травма», скоростью тут никто не отличался. Разве что у администраторши костюмчик был наряднее, чем у дам из регистратуры в районной поликлинике, да и годами она все еще к ним не приближалась. — Простите, не могли бы вы, пока ждете, заполнить карту? Видимо, догадавшись, что я больше не буду пить кипяток из кулера, заваренный сомнительного вида пакетиком, девушка решила меня «обезвредить» иначе. Администраторша сунула мне в руку лист ненавистного формата «А4». В силу профессиональной деформации я про себя автоматически подсчитал, что это одна шестнадцатая метра или двести десять миллиметров на двести девяносто семь, что примерно соответствует сорок пятому размеру ноги, если по длинной стороне. Частенько подобные бестолковые знания позволяли мне измерять самые неожиданные вещи, когда под рукой не оказывалось ничего, кроме листа офисной бумаги. В бланке была куча пустых строк, куда требовалось вписать имя, адрес, контактные номера и прочие данные будущего пациента. — Где у тебя паспорт? Вадим качнулся вперед и полез рукой во внутренний карман. Через три минуты его бесплодных копаний мне это дело надоело, и я по-хозяйски влез к нему за пазуху: — Иди сюда. Господи! Я его сам достану, а то ты сто лет достаешь! Администраторша с ресепшена сдавлено хихикнула, и я метнул в нее злобный и, как надеялся, отрезвляющий взгляд, после чего начал шуровать у Вадима под пиджаком. Паспорт нашелся не настолько быстро, как мне хотелось, поэтому я в полной мере успел осознать природу хихиканий девушки и свою словесную ошибку на предмет «сам ЕГО достану». В холле на полукруглых диванчиках, кроме нас, сидело еще три человека — один с перевязанной головой, другой с гипсом и прислоненными к подлокотнику костылями, а третий вообще никак не выдавал своим внешним видом причину, по которой торчал в двенадцатом часу ночи в травме. Вообще, все мы представляли собой странное зрелище. Ну вот, например, чувак с гипсом на ноге. На кой хрен он приперся? Гипс снимать около полуночи? Днем никак? Он что — Дракула? Или вот этот с перевязанной головой… — Тоже сотрясение? — став резко «социальным», поинтересовался я у незнакомца. Зеленый Вадик плавал в прострации, все еще зажимая нос платком и не обращал внимания на то, что происходит вокруг. — Не-еее, — протянул парень, широко улыбаясь, будто я похвалил его как минимум за важное спортивное достижение или взятие Бастилии, — швы снимать. Стекло в раме не было закреплено, — он пожал плечами, — ну, меня и накрыло. Столько кровищи было, пипец! Ни черта не видно! Я думал — глаза разрезало, — и парень заржал, будто это капец какая веселая история. — Фигасе, — для виду участливо помотал я «мордой лица» и углубился обратно в изучение бланков. Разглядывая паспорт своего «мучителя», не нашел там ничего сверхъестественного — нигде не было написано, что его хобби насиловать братьев своих подружек. Из кабинета показалась медсестра и внимательно осмотрела очередь. — Таубе Вадим Алексеевич? — неуверенно произнесла она, ожидая, когда кто-нибудь из травмированных признается. — Это мы! — я поднял руку. — То есть он. Идём. — Черт, — стиснув зубы, Вадик поднялся следом за мной. Мне пришлось придержать его за предплечья, насколько это было возможно, поскольку в росте этому придурку я уступал сантиметров пятнадцать. Кабинет в веселых розовых тонах встретил нас запахом кофе и каких-то медицинских препаратов. — Присаживайтесь, Вадим Алексеевич. А вы? — поинтересовалась медсестра: — Родственник? — Сопровождающий, — отозвался я. — Побои снимать будем? — ведущий прием травматолог безучастно глядел в свои бумажки. — Нет, — хрипловато ответил Вадик, усаживаясь на кушетку. Врач, огромный мужик лет пятидесяти в безоправных очках, делавших его крупное красноватое лицо интеллигентнее, отвлекся от писанины, взял в руки фонарик, прямо на стуле подъехал поближе к Вадику и посветил в глаза. Потом покрутил его голову из стороны в сторону, заглянул снизу в нос, отъехал и что-то записал в бумажку у себя на столе. — Ну, рассказывайте, как вас угораздило… — Споткнулся и упал, — мрачно буркнул Вадим. — Ну-ну… — травматолог глянул поверх очков сначала на него, а потом на мою разбитую правую руку и продолжил что-то карябать адским врачебным почерком на сероватом бланке, вытащенном из стола. Я всегда недоумевал, зачем медработники заполняют столько бумажек? Врач приблизился к кушетке, еще раз взялся руками за голову пострадавшего и повернул, разглядывая на предмет неучтенных травм. — Потеря ориентации в пространстве есть? — Нет. — Тошнота есть? Рвота? Потеря равновесия? — Время от времени. — Голова болит? — А вы догадайтесь, — прошипел Вадим, когда врач притронулся к его разбитой переносице. — Ну, нос у вас сломан, — деловито подытожил дядька. — Это я вам и так скажу, без снимка. Но надо посмотреть, нет ли смещения. Вот направление на рентген. Тридцатый кабинет. Так-то я ничего такого не наблюдаю, Дарья Васильевна… — почему-то обратился он к медсестре, развернувшись на сто восемьдесят градусов, будто это у нее сломан нос, а не у Вадика. При этом Дарья Васильевна начала что-то ожесточенно подчеркивать в картонной карточке, лежавшей перед ней на столе, и вбивать в компьютер. — Сделаете снимок и приходите сюда, — развернулся обратно дядька. — Вы уж, товарищ сопровождающий, доведите его. Или господин… как там у вас принято. Это на третьем этаже. Вадик осторожно встал, и я под белы ручки вывел его из кабинета, скрипя зубами. Врач меня взбесил. Даже не знаю, чем именно. Видимо, своим замечанием и многозначительным взглядом на разбитые костяшки. — Сучок, — выругался я, и услышал тихое болезненное хихиканье Вадика. Мы стояли и ждали лифт, потому что тащиться пешком по лестнице с ушибленным «господином» Таубе, норовящем меня облевать, не было ни малейшего желания. — И ты — придурок тоже! Тебе вообще ржать вредно. Кстати, че ты ржешь? Вадик поморщился, но настроение у говнюка, похоже, было преотличное, несмотря на боль: — Господин Сопровождающий! — противным голосом передразнил он врача. — Можно, я так тебя теперь буду называть? — Тебя что, подчинение заводит? — огрызнулся я. — Ну хотя, не отвечай. Ты больной придурок на всю голову. Это я ощутил на собственной заднице! Тоже мне — любитель жесткого траха! — Я же говорил, что мне жаль, и готов повторить это миллион раз, — помрачнев, ответил Вадим. — Сука! И повторишь! — меня такой хренотенью было не разжалобить. Нет, я не чувствовал себя виноватым в том, что врезал ему. А чувствовал, что восторжествовала весьма частичная справедливость: — Только рентген сначала сделаем, а потом я, может, еще разок твой поганый хлебальник разобью, когда ты подлечишься, — сладким голосом пообещал и буквально вытолкнул Вадика из лифта, стоило открыться дверям. Наверное, на фоне Вадима я выглядел, как злой гном. Нет, метр восемьдесят не мало. Метр девяносто много, чтоб его разорвало! — Эээ! Полегче… Башка болит, эммм—кмм….буэ! — Вадик схватился руками за рот и пару раз смачно икнул, сложившись пополам. Нет, его не стошнило — было нечем, хотя он активно порывался. — Интересно, они тут выдают пакеты, как в самолете? Тебе б пригодился, мой тошнотворный дружок, — мерзко съехидничал я. — Не… смешно… — немного отдышавшись, буркнул в ответ Таубе. — Аха-ха-хаааа, да нет, смешно! Давай шуруй, вон твой кабинет. Вадим кивнул и поковылял в означенном направлении. Внутрь он зашел уже без меня: с серой бумаженцией, зажатой в руке — тем самым направлением из приемного — и картой. Наблюдая, как за ним закрылась дверь, я подумал, что это странно. В тот день, когда мой эльф содрал с меня поехавшего крышей «идеального мажора» и вмазал ему как следует по носу и в челюсть, никакого сотрясения мозга у Таубе не случилось. Никакого! Ну да, Вадик был помят, но в нокаут немаленький кулак Алекса его не отправил. Хотя кровь тогда тоже шла. Что же касательно до моего удара — видимо, я и правда вложил в него всю свою ненависть. Иначе как объяснить такой «сногсшибательный эффект»? Может, это связано с тем, что я удачно прицелился по человеку, который самовольно подставлялся? При воспоминании об Алексе мое временно улучшившееся настроение испоганилось. Да и «идеального мажора» я опять ненавидел. Минут через пять Вадик вернулся из кабинета, и мы спустились обратно. На сей раз молча. Таубе не понял, отчего у меня случилась такая резкая перемена в расположении духа, но и спрашивать ничего не стал. Ему было не до меня. Врач посмотрел снимок, который скинул ему рентгенолог по «электронке» и заявил, что есть перелом без смещения, дескать, повреждения незначительные, отек продержится минимум две недели. — Тем не менее настоятельно рекомендую госпитализацию. У вас сотрясение. Нужно делать КТ или нет, пусть они там решают с неврологом, по мне — так это лишнее, но понаблюдать необходимо. Вы сейчас пройдите в процедурную — надо наложить повязку и остановить кровь. Потом можете подождать здесь, и мы вызовем скорую. Или поезжайте сами, если знаете куда. Вы по ДМС, я так понимаю? — Да, по ДМС, — буркнул Вадим. — Тогда вот вам файлы рентгена, — он протянул конверт, куда вложил данные осмотра и снимки на диске, — поезжайте прямо сейчас, после процедурной. Не надо с этим тянуть. Сотрясение — вещь серьезная. Если ничего не предпринимать, то и ничем хорошим это не закончится. — Понятно, спасибо! — Вадик неловко поднялся и потянулся на выход из кабинета. — Дарья Васильевна, позовите следующего и проводите молодых людей в процедурную. Я сейчас подойду. Сестра молча кивнула дядьке и поманила нас за собой, прихватив какую-то папку с бумагами. В «процедурке» мне опять было нечего делать, поэтому я наблюдал из коридора, как туда-сюда бегал медперсонал. Потом пришел врач, и минут через пятнадцать Вадика выпустили, залепленного пластырем и напоминавшего «недомумию». Под конвоем из медсестры мы отправились к кассе. «Кассой» оказалась все та же самая администраторша на ресепшене, которая сидела сонная, что-то постоянно набирая в телефоне, пока не появились мы. В нашем присутствии администраторша оживилась. Она тут же бросила свой гаджет под стойку, приняла вертикальное положение и дежурно всем нам улыбнулась: — Платить будете по карте? Вадик отошел в сторону и сел на диванчик. Я выложил его визу на стойку — пин запомнил еще в машине. Медсестра, убедившись, что мы не собираемся выпрыгнуть в окно, не оплатив услуг, выложила бланки из папки и отправилась обратно. — С вас четыре двести пятьдесят семь… — Ага, и девяносто девять копеек, — безрадостно пошутил я. — Нет, четыре двести пятьдесят семь. Без копеек, — очевидно, не уловив моего сарказма в ночи, повторила администраторша и прелестно захлопала большими светлыми глазками. — Как скажете, — обворожительно улыбнувшись, сдался я. Отдавая чеки, она игриво поглядывала в мою сторону, интересуясь, все ли обошлось. В ответ я сказал, что вполне, так как лично у меня с самого начала ничего и не было. Девушка хихикнула и спросила — не желаю ли я еще кофе или чаю, но стон Вадика с диванчика заставил меня передумать. Пришлось вежливо отказаться, так как «пациента» надо везти в неизвестном направлении, а уже ночь на дворе, и вообще... Администраторша снова захихикала. — Возьмите нашу визитку, — девушка протянула мне картонный прямоугольник с названием, контактными данными и эмблемой клиники, на обратной стороне которой красовался телефонный номер, наскоро записанный от руки под именем Аня. Я усмехнулся, убрав визитку в карман. Ее звали точно так же, как и мою сестру. Да и возрастом она была не особо старше. Когда я подошел к Вадику, он кинул на меня испепеляющий взгляд сквозь пластырную блямбу. — Что? — приподнял я бровь. — Ехать надо! — рявкнул он, не сдержавшись. — Знаешь, Вадим, для того, чтобы закатывать сцену ревности, у тебя слишком опухшая морда и нетерпеливый член. Вы не в том положении, господин «потерпевший». Вадик поджал губы и проглотил мой ответ. Что характерно, он даже не стал делать вид, что это не так. В машину сели молча. Сам Таубе передвигался уже более-менее нормально, так что опираться на мое «дружеское плечо» не было нужды. — Диктуй адрес, — скомандовал я, захлопывая дверь и пристегиваясь. От громкого звука Вадик поморщился. — Просвирин, пятнадцать. Я нахмурился. Часы показывали уже без двадцати час. На переход в метро я катастрофически не успевал. Похоже, домой придется возвращаться пешком, поскольку достаточного количества «налички» на оплату такси с собой не было. Моя банковская карта вторую неделю подряд валялась у Ирэн, и я никак не мог заехать и забрать ее. Безысходно вздохнув, завел мотор. До дома многострадального «пациента» мы долетели минут за пятнадцать, несмотря на дождь. Вообще, в мои планы входило довезти Вадика до подъезда, махнуть ручкой и отправиться восвояси, но он, выползая из машины, пошатнулся, согнулся пополам и опять попытался выплюнуть кишки. Я выругался и обреченно закинул его руку на плечо. Уже даже мне было понятно, что место его в стационаре. — Надо было хуйней не страдать и вызывать скорую туда! Сунул бы им денег, они б тебя в твою ДМС-ную больницу отвезли. Пошатываясь, Вадик плелся к подъезду, стараясь особо на меня не налегать. Парень он был тяжелый и крупный. Если б его пришлось реально тащить на горбу, нужно было бы сооружать тележку из подручных материалов, потому что сам по себе девяносто «кэгэ» я с места не сдвину. Он порылся в кармане и выудил ключ от домофона. Узрев подъезд изнутри, я удивленно присвистнул. Собственно, раньше я никогда тут не бывал, а Анька особо не распространялась о том, как выглядит дом ее бойфренда. У входа сидел охранник, который, завидев нас, строго спросил к кому мы, но потом по каким-то одному ему известным признакам мужик определил, кто именно на мне висит, и весь переполошился: — Ох! Вадим Алексеевич, как вас так угораздило?! Я лифт вызову! Может, позвонить Алексею Степановичу? Вадим отрицательно помотал головой и ввалился вместе со мной в кабину. Отец был последним человеком, которого он хотел бы сейчас видеть. Створки лифта закрылись. Мои наручные часы показывали час ночи. — Ну, блядь, прекрасно! Вадик покосился на меня, но ничего спрашивать не стал ради своего же блага. Он и так понимал, что я с ним провозился весь вечер и теперь «ушел в ночь». Отпирая дверь в квартиру, Таубе сообщил извиняющимся тоном: — У меня не убрано… — Вот это сейчас очень важная для меня информация! — заявил я, переступая порог. Зажегся свет. Ну, если это у него «не убрано», то что такое тогда «убрано»? Ощущение было необычным. Я озирался по сторонам, пытаясь понять, чего не хватило моей сестре в нем, в этом мажоре. Не считая того, что Вадик — идиот, в остальном все было «окей». С Анькой он был заботливым, щедрым, вежливым, конечно, пока она от него не ушла и, насколько я понял, прежде никогда ничего подобного не откалывал. Но можно подумать, внешний вид квартиры мог мне что-то поведать о том, почему моя сестра предпочла Джим! Видимо, женская интуиция все-таки существует, или с Ирэн в принципе тяжело тягаться. — Мне надо вещи собрать, поможешь? — выдернул меня из задумчивости его голос. — Пфффф… — я закатил глаза. Мне ведь чертовски хотелось попасть домой или хотя бы начать двигаться в его направлении. — Тебя проще было убить! Меньше геморроя! Уже жалею, что не бросил тебя на тротуаре. Вадик слабо улыбнулся и хмыкнул: — С моим отцом вы бы явно нашли общий язык. — Оу, он тоже хочет твоей смерти? В ответ Вадик лишь усмехнулся. В ближайшие полчаса мы занимались тем, что собирали ему в больницу всякую фигню. То есть собирал я, а он командовал — мол, ящик такой-то, шкаф сякой-то, — потому что паршиво себя чувствовал и был привычно зеленый. За время сборов меня ждало открытие — квартирка у мажора была двухэтажной. Наверху, естественно, был второй туалет с ванной и огромная спальня с застекленной террасой. Повсюду стояли какие-то экзотические цветочки, фикусы, гибискусы и, судя по идеальной чистоте, тут регулярно убирались. Что он имел в виду, говоря, что не убрано, для меня осталось загадкой. Домработница, на мой взгляд, ходила сюда чуть ли не каждый день. Это уже смахивало на пунктик на чистоте. Никаких таких подробностей от Аньки я не слышал, хоть она и любила прихвастнуть, что Вадим дарит ей дорогие подарки, розочки-цветочки и водит по магазинам — все это были лишь общие фразы, которые запросто можно было применить к любому парню. Сумка была собрана. — Может, останешься до утра? — Вадик серьезно посмотрел на меня, увидев, как я натягиваю куртку. Его морда, залепленная пластырем, не сделала слова убедительными. Желания оставаться не было. — Знаешь, — я дернул молнию, застегиваясь до самого подбородка, — в отличие от тебя, мне завтра еще на работу. На метро я и так опоздал по твоей милости! — Знал, что ты откажешься, но попробовать стоило, — он пожал плечами. — Неужели ты считаешь, что между нами действительно все в порядке, а? Я вот понять никак не могу… — Прости меня, — Таубе неловко поднялся с кресла, на котором сидел. — Я буду повторять это до бесконечности, если потребуется… Извини! — Ой, да пошел ты на хуй, Вадик! Ей-богу! — нервным движением я закинул свою сумку на плечо. Настроение снова было на нуле. — Постой, Дим, я вызову такси… — Уж будь добр. Может, заодно оплатишь? — съехидничал я. — Конечно. Таубе несколько удивленно поднял на меня глаза от программы в смартфоне. Такси уже ехало. Похоже, ему и в голову не могло прийти, что во мне взыграет гордость и я пафосно откажусь от столь «широкого» жеста. Но я не отказался. Мое чувство вины не распространялось так далеко, его было гораздо больше и распространялось дальше. Пока ехал в машине и смотрел, как за окном мелькают огни опустевшего в ночные часы города, все прокручивал в голове этот дурацкий вечер. Такой поворот событий в мои планы никак не входил. Ублюдка надо было бросить там посреди дороги, истекающего кровью, спокойно поехать на метро домой, поужинать и завалиться в кровать. Но я поступил иначе. «М-да, прислуживаю более сильному самцу, который нагнул меня и указал место в стае», — мысль была совершенно идиотской, но она хотя бы объясняла «стокгольмский синдром» не с точки зрения всякой подсознательной лабуды с идентификацией и хер знает чем еще, а давала хоть какое-то логическое объяснение. Я плохо разбирался в этом дерьме. Аналогия с животным миром меня вполне устроила. Кое-что в этой всей истории я все-таки понял — с папашей отношения у Вадика никогда не складывались, несмотря на все то «бабло», что он имел благодаря отцу. Я думал сотню раз, могу ли простить Таубе на самом деле. Даже перелом его аккуратного носа был временной мерой. Порой из глубин так любимого психоаналитиками подсознания поднималась черная волна ненависти и стойкое желание его убить, расчленить и, видимо, еще сверху нассать на останки. Чувство было настолько темным и неотвратимым, что я его пугался. А с другой стороны, вид мокрого Вадика, того самого, что на голову меня выше и раза в два сильнее, стоящего в грязи на коленях будет мне сниться в мокрых снах. Я уверен! Поэтому не стоило ему мое спокойствие путать с дружественностью. То, что я в его присутствии держался, означало лишь, что мироздание — сраное и несправедливое место, где таким, как я, приходится делать вид, что все в порядке, а таким, как Вадик, что они нормальные люди и не заслуживают того, чтобы им выкрутили руки на дыбе. Спать мне оставалось несколько часов. Телефон и скайп были привычно пусты. Время от времени я проверял их на предмет новых сообщений, скорее по инерции, чем в надежде после недельного молчания получить хоть какое-то объяснение от Алекса. Алекс — моя главная головная боль. Я не знал, что и думать, поэтому решил, что так тому и быть… Не этого ли я хотел с самого начала, чтобы ко мне никто не лез? Вот только уверенности в том, что, увидев Александра, мне хватит сил продемонстрировать тот же самый пофигизм, не было. Привычным жестом выудил из тумбочки блокнот с карандашом и уселся на кровати, подобрав под себя ноги, но почему-то вместо Алекса в виде козла или барана (мои любимые образы последнее время) карандаш выводил совершенно другого человека. Я ахнул, поняв, что нарисовал Вадима в том самом пальто, костюме от Dolce&Gabana и очках за штуку баксов. Он стоял посреди условной улицы, поправляя очки за дужку, а на заднем фоне летал такой же условный зонт в три штриха — тот самый, которого я лишился на дороге. Конечно, картинка грешила неточностями. Зонт отправился летать уже после того, как Вадим получил в лицо. На картинке же видимых повреждений у Вадима не было. «В конце концов, таково видение автора», — утешил я сам себя и с раздражением швырнул блокнот с карандашом обратно в ящик. Сука, почему он?! Может, потому что я сегодня весь вечер и полночи грохнул на травмпункт? Успокоив себя таким образом, вырубил свет и нырнул под одеяло. Спал я, скажем прямо, плохо. Снилась мне какая-то редкостная ахинея, котороую и не запомнил. Наутро чуть не разбил телефон, заливавшийся на все лады уже пятым по счету будильником, ибо я никак не мог вынырнуть из своего полуобморока. И почему состояние бреда некоторые люди сном зовут — понятия не имею! Тем не менее на работе оказался вовремя, хотя и весьма в помятом виде. Совершенно забыл о том, что на мне висел дебильный проект Астафьева, и это в одну секунду сделало мое утро из поганого совершенно ужасным. Сроки сдачи — этот придурок, мой замдиректор, его «козлячество» Атаниэль установил мне нереальные! Я открыл макет, и больше меня никто не видел. Даже на обед пришлось не ходить. До сдачи работы и до возвращения этого придурка оставалась неделя. Несмотря на все мои крики при секретарше Алекса, я прекрасно понимал, что совсем забить на задание не могу, а обязан сделать все возможное и даже больше, и вот только тогда говорить, чтобы он шел вместе с издательством в жопу, и что выполнить такие требования нереально. Оставаясь каждый день в офисе почти что до десяти вечера, пока не начинал охранник греметь ключами и выгонять меня домой, на голом энтузиазме в одиночку сделал почти две трети работы, что само по себе уже являлось чудом. Коллеги странно поглядывали на меня, когда по той или иной причине я попадал в поле их зрения, но меня это ничуть не трогало. Я не хотел знать, что за слухи ходят по издательству… Также из общей картины мира выбивались «смски», которые начали приходить мне от… Вадика. Уж не знаю, откуда он достал мой номер, но, наверное, в этом не было ничего сложного. Таубе особо не надоедал — написал пару раз о том, что уже в больнице и что останется там дней на пять-семь. Ему давали какие-то препараты от сотрясения, дышать было невозможно, а на фотке, которую он мне прислал, под глазами красовались отменные синяки и нос все так же оставался залепленным. Нездоровое стремление делиться со мной этими подробностями меня несколько удивляло, и в ответ я черкнул скупое «Выздоравливай». А потом настал тот день, когда из поездки вернулся Алекс. Правда, о его возвращении я узнал лишь придя на работу, потому что у меня дома он так и не появился. Вызов в кабинет замдиректора застал меня не то чтобы врасплох, но, скажем так, не вовремя… Я подхватил материалы по делу Астафьева и пошел к нему «на ковер». Секретарша сообщила, что меня ждут уже минут пятнадцать и смерила презрительным взглядом, дескать, негоже опаздывать, когда начальство вызывает! Алекс восседал в кабинете за своим рабочим столом и что-то печатал, не обращая на меня никакого внимания. Все те же светлые волосы, старательно убранные в хвост, пшеничные ресницы и закусывание красиво очерченной губы. Даже несмотря на все то, что он наделал, гад был так же прекрасен, как и прежде. Минут через пять моего топтания у двери он соизволил поднять на меня глаза: — Дверь заприте и присаживайтесь, Дмитрий. Замдиректор нажал на кнопку, сказал секретарше, что она может идти на перерыв, и снова углубился в чтение на мониторе. Прекрасно! Эльф заговорил на «вы» и не дрожал, как трепетная лань, не вскакивал при виде меня, как школьник. Я понял, что меня ожидает «веселый» разговор, подвинул стул и устроился напротив него, положив на стол смартфон, ключи и папку с флешкой. — Что по проекту Астафьева? — поинтересовался он, переплетая длинные пальцы в замок. Я собрал всю волю в кулак и как можно спокойнее ответил: — Все, что успел сделать — на флешке. Мне так и не дали второго человека в помощь, а вам прекрасно известно, что сроки, которые установлены, нереальны. — И тем не менее, — он отложил в сторону очки в тонкой оправе, и я почему-то вспомнил сломанную оправу и разлетевшиеся вдребезги линзы Вадика. О как мне сейчас хотелось точно так же вмазать и эльфу за все его позерство! — Вы должны были сегодня сдать работу, насколько мне известно. Вы этого не сделали, Мечник. Мечник, значит. Не Сон, не Дима, а так — хуйня какая-то с работы. Какой там объясниться насчет того, что командировка плавно перетекла в отпуск, о котором я узнал по чистой случайности, впрочем, как и все остальное. Я на секунду прикрыл глаза и глубоко вздохнул, затем открыл их и понял, что Алекс сверлит меня взглядом так, будто хочет прожечь дыру. — Если бы вы уделяли больше времени рабочему процессу, а не всякой ерунде, — процедил он сквозь зубы, — вы бы вполне успели! Я открыл было рот, чтобы возмутиться, но в этот момент мой телефон, как назло, настойчиво завибрировал от входящего звонка. Прежде чем я успел взять его и отбить неведомый звонок, Алекс бесцеремонно выхватил телефон у меня из-под носа и, прищурившись, глянул на экран. Уж не знаю, что он там увидел, но лицо его вытянулось и он нажал принять звонок. — Да! — рявкнул в трубку вконец охуевший эльф. — Представь себе, я! Сегодня приехал! С тобой разберусь позже. Он бегло просмотрел мои сообщения, затем отключил телефон и швырнул его себе в стол, так грохнув ящиком, что раздался жалобный треск дерева. С подобным выражением лица «училки» в школе отбирали телефоны у Аньки на уроке. От эдакой наглости я просто потерял дар речи и сидел, хватая ртом воздух. Алекс подскочил ко мне быстрее, чем я вообще сообразил, что делается, и буквально сдернул со стула за грудки. Все мое возмущение по поводу того, какого хрена тут вообще происходит, сменило дикое удивление, потому что эльф был в ярости. В чистейшей, искрящейся, самой натуральной ярости, от которой пахло озоном. Меня бы, наверное, сдуло его дыханием, если б он не выкручивал в кулаках несчастные лацканы пиджака, удерживая меня чуть ли не на весу. — Ты совсем охренел, Алекс! — гаркнул я, наконец-то обретая дар речи и пытаясь вырваться. — Шлюха! — против всякой логики прошипел эльф. — Так вот значит, что тебе нравится?! С этими словами он резко развернул меня и швырнул животом на стол. Я понял, что рабочий день перестает быть томным, то есть нормальным, и творится какой-то адский пиздец. — Сука! Ты ёбнулся! — заорал я, пытаясь отбиться и перевернуться обратно. Пару раз я локтем куда-то въехал, но не настолько ощутимо, чтобы Алекс меня выпустил. Похоже, начальство решило меня трахнуть без подготовки прямо у себя в кабинете, а дверь запер я сам, собственными руками, что называется. Кстати, по его указке. Была слабая надежда на то, что кто-нибудь услышит и позовет охрану, но, увы, секретарши в приемной не было, а это значит, что на кровавые разборки есть ровно час, и от коридора и цивилизации нас отделяют две двери и одно пустое помещение. Пока я матерился и трепыхался, Алекс сдернул с меня пиджак и потянул вниз штаны. Ткань трещала, пуговицы отлетали, со стола сыпались карандаши, ручки, летели какие-то бумаги с дисками. Кажется, разбился рабочий ноутбук. Содранная рубашка пришлась очень кстати, когда я почувствовал, что вывернутые за спиной руки скручены именно ею. Находчивости Алекса не было предела! Он тяжело навалился на меня грудью, и я увидел перед глазами на фоне черной столешницы пряди светлых волос, выбившихся из его хвоста и свисавших теперь передо мной невесомой паутиной. «Какой красивый все-таки цвет», — совершенно не в кассу подумал я. Странные мысли, учитывая, что лежал под ним с раздвинутыми ногами, спущенными штанами, связанный собственной рубашкой в обеденный, сука, перерыв! — Лежи, не дергайся! — услышал над ухом его горячий шёпот. Алекс, милостиво заламывая меня одной рукой, второй, судя по звукам, вытащил откуда-то презерватив, открыл его зубами, выудил из упаковки и раскатал по члену. Не так я представлял себе нашу встречу. Я даже нашу ссору представлял иначе. В любом случае, эльф не казался мне теперь равнодушным. Он, сука, казался мне тяжелым и излишне агрессивным! Алекс приставил свой налившийся агрегат к моему входу и на удивление аккуратно и медленно потянул мое бренное тело на себя. Правда, одной рукой за волосы, а второй за бедро, но это были издержки форс-мажорной ситуации. Я все равно зашипел от боли, так как без дополнительной смазки дело шло тяжеловато, а та, что была на презервативе, не компенсировала моей зажатости. — Шлюха, — миролюбиво прошептал замдиректор мне на ухо, — он всегда тебя так трахает? — Пошел на хуй, — резонно отозвался я срывающимся голосом, не совсем улавливая, кто именно тот самый «он», о котором упомянул Александр Владимирович. — Как скажешь, — почти пропел Алекс и начал двигаться внутри меня так, что я почти при каждом толчке влетал лицом в стол. Сердился. Не помогала даже рука, удерживавшая мою голову за волосы. Я хрипел, матерился, но к собственному ужасу чувствовал, что член начинает твердеть. Таким Алекса я не знал, впрочем, меня сей факт не удивил, судя по количеству вранья, которое окутывало загадочным ореолом фигуру дорогого Лжеатаниэля. Толчки внутри становились все резче. Я тихо вскрикивал в такт ударам бедер о свой зад. Перед глазами стоял туман. Пока меня возили лицом по столу, вообще перестал соображать, что к чему, целиком и полностью сконцентрировавшись на острых ощущениях глубоко внутри. Член входил под очень правильным углом и проезжался постоянно по простате, доводя меня буквально до ручки. Алекс чуть ли не рычал в голос. Спина моя была вся мокрая от пота, причем, не уверен, что это был мой пот. Рука на бедре скользила, и он часто перехватывал меня поудобнее, чтобы, не дай бог, не «уехал» вперед. Минут через десять таких «упражнений» Алекс так исступленно задвигался, что я понял — он на грани. Глухо зарычав, эльф вцепился зубами в мое плечо, вжимаясь так, что я сомневался, удастся ли его отлепить от себя. Еще секунда, и он излился, вздрагивая всем телом. Его кожа была горяченной. Щека, которой Алекс прислонился к моим лопаткам, пылала. Я чувствовал, как с него по бокам моей спины стекают струйки пота. Стояк у меня был каменный, но я почему-то решил, что спонтанный секс, инициированный Алексом в одностороннем порядке, так и останется односторонним. Не тут-то было! Перестав вздрагивать, «многонеуважаемое» начальство потянулось рукой мне между ног и крепко ухватило за член, сорвав благодарный стон с губ. — Ну давай, — он задвигал рукой в бешеном ритме, очень правильно сжимая меня, — кончай уже, шлюшка, кончай. Вот сейчас! Давай! — приказал мне Алекс в ухо и, выпустив из захвата волосы, отвесил отменный шлепок по заду освободившейся рукой. Я резко дернулся, вскрикнул и обильно выплеснулся ему в ладонь, попав заодно на стол и на пол, и, по-моему, везде, куда только можно было. Пытаясь отдышаться, почувствовал, как резким движением Алекс переворачивает меня. На сей раз я оказался на спине. Руки ныли от боли, и кулаки, связанные рубахой, оказались аккурат под ягодицами. И тут эльф сделал нечто совершенно неожиданное. Он подхватил мои ноги под колени, закинув себе на плечи, и опустился лицом в промежность. Я задохнулся. Член дернулся, приходя в боевую готовность, несмотря на то, что я только что кончил, потому что язык Алекса стал проникать в мой растраханный зад, стараясь дотянуться до простаты. — Сука, руки развяжи, агрхххх! — я взвыл, и больше ни одного членораздельного звука издать не смог. Не знаю, сколько раз, помимо этого, я кончил в тот обеденный перерыв. Кажется, эльф взял меня еще лицом к лицу, но к тому моменту я был уже такой затраханный, что все плыло перед глазами. В общем, на разговор, выяснение отношений, как цивилизованные люди, и последующие разборки сил не осталось. От слова — вообще. Останки одежды с пола я собирал молча. Уходил из кабинета весь всклокоченный, прихрамывая, накинув на голый торс пиджак без пуговиц и рукой придерживая штаны. Дабы не ударить в грязь лицом, выпрямился, насколько это было возможно и, преисполненный достоинства, проковылял мимо молчаливой секретарши, которая давным-давно вернулась с обеда. Бедная девушка с посеревшим лицом замерла перед монитором и даже боялась смотреть в мою сторону, а когда раздался по громкой связи возглас Алекса: «Лена! Зайди!» — подскочила на стуле, больно врезавшись коленями в стол. На дрожащих ногах я ковылял на рабочее место, игнорируя потрясенные взгляды и гробовую тишину. Нет, безусловно, сотрудники снаружи скорее всего считали, что замдиректор меня как минимум избил за то, что я не сдал в срок проект, но в блаженном неведении они пробудут недолго. Секретарша Лена скорее всего постарается донести до общественности правду, почему именно не стоит работникам издательства выбиваться из графика и злить начальство. Усевшись за стол, я тупо уставился на экран компьютера, где крутилась заставка. Мозг мне отказывал. Сидеть было больно. К тому же обнаружилось, что забыл телефон в столе у Алекса. Ну уж нет! За ним не пойду! Мироздание, иди на фиг! Минут через пятнадцать тупого оцепенения я все-таки пошевелил мышкой и снова открыл файл по текущим заказам. На автомате начал делать правки, не обращая внимания на окружающую действительность. Руки дрожали. Первой здравой мыслью, которая посетила мою голову — это позвонить кому-нибудь, например, Джимми и упросить ее приехать, привезти мне карту. Тогда можно зайти в соседний торговый центр и купить хоть какую-нибудь майку и пару булавок, потому что в таком виде до дома просто не доеду. Но все мои планы разбивались о реальность, потому что наизусть ее номера я не помнил, а в сети Ирэн, как назло, не было. Гребаный придурок. Говнюк чертов! Между прочим, телефон — моя собственность! Какого хера, что за сраная конфискация имущества?! Пока придумывал эльфу очередной унижающий честь и достоинство эпитет и судорожно соображал, что же делать, к моему столу подошла секретарша Александра и тихо сказала: — Дмитрий Сергеевич, вот, — она сунула мне в руки пакет с надписью «H&M» и почему-то покраснела, хотя краснеть, по идее, должен был бы я, — Александр Владимирович просил вам передать… Я сделал над собой великое усилие, чтобы не ответить ей, что этот пакет стоило бы засунуть многоуважаемому Александру Владимировичу в жопу и желательно поглубже, бегло глянул внутрь и процедил сквозь зубы: — Спасибо! — И служебная записка, — она замялась, но потом решительно положила передо мной на стол бланк, — Александр Владимирович просил заполнить до завтра, если вам необходимо задействовать в текущем проекте дополнительные кадры, а также предоставить ему расчеты и обоснования по срокам. Я вскинул на нее оторопелый взгляд и скривил рот в ухмылке: — Ле-наа?.. — Да, Дмитрий Сергеевич? — со всем возможным участием переспросила она, глядя на меня чистыми, точно горные озера, глазами. — Нет, ничего, — я, вконец офигевший, покачал головой. Секретарша банально сделала вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло! Хотя сочувствие ее было искренним. — Хорошо, я заполню… — И еще, — воодушевилась она, — господин Коперин сказал, что вы можете взять отгул на день. — Какая забота! — все-таки не удержался от комментария, и секретарша Лена, пробормотав «извините, мне надо идти», испарилась. В пакете были сложены новенькие брючки моего размера и джемпер из «H&M». Чеков внутри не обнаружилось, а все бирки были аккуратно срезаны. На дне в плотном бумажном конверте лежал мой телефон, связка ключей и рабочая флешка. Точно, как в аптеке — всё, что я «потерял» в кабинете замдиректора, вернулось ко мне. Что касалось одежды, то хорошо себе представляю, как дело было. Наверняка, «заботливый», сука, Алекс, вызвав секретаршу к себе, распорядился сходить в соседний торговый центр и прикупить брюки с джемпером моего размера на всякий пожарный случай. Причем, не любого, а конкретного фасона. Я мрачно посмотрел в бланк с надписью «Служебная записка». Заполнить, значит? Ааааа-кейй! Сейчас тебе ее так заполню, мало, бляха-муха, не покажется! Но сначала… сначала переоденусь. Встал из-за стола и отправился в туалет. Сменив испорченную одежду, свернул вещи, запихнул в пакет и скептически поднял бровь, увидев собственное отражение в длинном ряде зеркал над раковинами. Брюки облегали задницу, делая ее моим достоянием номер один, таким образом, что даже мне самому захотелось себя трахнуть. С моими бесформенными брючками от рабочих костюмов не шло ни в какое сравнение. Джемпер рельефной вязки мягко прилегал к телу, демонстрируя в круглой, излишне широкой горловине не только шею, но заодно и ключицы. Я вообще не понял, что это за «декольте» такое развязное! Рукава были длинными и закрывали большую часть кисти. Создавалось такое впечатление, будто джемпер мне одолжил «старший брат», а самому мне лет семнадцать. Внешне столь игривым и юным я лет сто не был. В таком виде мои полусырые кудри, которые я тщетно пытался привести в порядок с помощью воды из-под крана, не выглядели всклокоченными, а необыкновенно гармонировали с образом, придавая мне воистину блядский вид! — Сссссссука! — прошипел я в отражение и треснул кулаком по краю раковины. Крепление в стене «керамически-характерно» хрустнуло. — Урою гада!!! — пообещал на весь сортир и вышел, шарахнув дверью.