***
Среди типичных ангелов одна девушка бросалась в глаза, к примеру так же, как если бы кто-то разговаривал с каменной статуей – она стояла в компании ангелов, и крылья ее напоминали обвисшие, разрезанные полосы бумаги, только эта была очень прочной – не рвалась, а только трепалась ветром, без него безвольно лежа вдоль спины. Девушка хохотала, и ощущение создавалось такое, что никто не замечает ее недостатка. Сейя дернул Харуку: – Что это? Вместо ответа Харука осмотрелась и затащила его в ближайшее кафе, не дав возразить. Несмотря на то, что имелись места под зонтиками на улице, она выбрала битком забитое здание с явно нервной официанткой, которая скрывала усталость приветливой дежурной улыбкой. С трудом найдя свободный столик, Харука предложила сесть и Сейе. – Понимаешь ли, – тут же приступила к объяснениям она, – у нас не принято обсуждать кого-либо прямо на улице – вот здесь самое то. – В куче людей? – не скрывая скептицизма спросил Сейя. – Намекаешь на то, что у ангелов в толпе проблемы со слухом? – Нет, – Харука помотала головой, – просто в каждом приличном кафе (то есть в каждом – технология перестала быть новинкой примерно в год твоего рождения) столики ограждаются защитными полями – они невидимы и неощутимы, но то, о чем мы сейчас говорим, никто больше не услышит, как бы ни старался: как рыбы в воде – рот открываем, а звука нет. Я сейчас тут могу... Старейшину козлом обозвать, и даже выкрикнуть это – никто не узнает. Так что можно и посплетничать. «Интересный уклад», – подумал Сейя и тут же повторил вопрос, показывая, что его интерес его в силе: – Что там была за девушка? Харука усмехнулась: – Вот и пришло тебе время узнать все о Мессии. Эту девушку зовут Минако, она пережила меня на сто лет, ну а тебя – сам суди. Двести лет назад пробил час, сошлись все символы (о них знают только Высшие, мы, простые ангелы, в неведении), наступило время пришествия Мессии. А я тебе сразу скажу: он никакой не Спаситель и не мудрый малый. Уф... надо с самого начала. – Кофе, пожалуйста, – даже не заглядывая в меню, сделал заказ Сейя, когда к ним подошла официантка. Похоже, она была одна на все заведение, но, что являлось примечательным, держалась на один шаг от их столика до того момента, пока Харука не закончила говорить. – Апельсиновый сок. И побольше льда, будьте любезны, – как только официантка удалилась, Харука улыбнулась. – Видишь, какой сервис? Но про наше начальство. Я уже говорила, что Его никто уже долгое время не видел. Или от всех это скрывается. Считается, что Его волю представляет Мессия – тот самый Спаситель, которого мы переизбираем каждые пятьсот лет – и вечно ошибаемся. Эта власть кого угодно сведет с ума, – Харука поморщилась, – хотя не столько власть, сколько бумажки – Мессии их показывают такое огромное количество, что глаза на белый высокий лоб. Так что каждый раз с пришествием Мессии у нас жизнь бьет ключом с адреналином – никогда не знаешь, чего ожидать от этой фронтальной проверки не только Небес. – Ты поверишь, если я скажу, что в жизни бы такого себе не представил? – Поверю, – закивала Харука, и ее голос понизился до шепота. Она привстала, перегнулась через стол и заговорила очень тихо: – Знаешь, какие сейчас слухи ходят? Шевеление там сверху, говорят, что Мессия опять надумал нарисоваться – как бы двести лет уже прошло, можно и... а у нас тут разгром. И всюду. Помимо прочего этот Мессия (причем порой мне кажется, что это качество даруется вместе с властью) – бессмертный нервный: как что ему не нравится – так сразу катаклизм, – Харука несильно ударила его ладонью по плечу. – Идеальное время, чтобы переквалифицироваться в бессмертного. Сейя хоть и понимал, что это, скорее всего, очередная шутка, не удержался от того, чтобы спросить: – А разве так не запрещено делать? Харука засмеялась, садясь нормально: – Вообще-то, да... но мой папа был великим полководцем, а такого шпиона за чертями, как я, они будут долго искать, так что мы договоримся. Ровно на сотую долю мига в глазах Харуки проскочило, как очень быстрая молния, вспышка, что-то такое, из-за чего Сейя усомнился в том, что она это говорит несерьезно. – Ну и про Минако, – разрушая внезапное очарование, продолжила Харука. – Двести лет назад нарисовался этот красавец без белой бороды, а ее сила (Минако, то есть) в очаровании – вот она и очаровала не того, совершенно ни о чем не подумав. Мессия этот и влюбился на полную катушку, а Минако-то он даром не нужен: зачем муж или любовник, который целую вечность торчит неясно где? Она ему и отказала – а он не оценил то ли формулировку, то ли саму суть. И осталась Минако без крыльев. Только знаешь... позора не вышло – главное то, что внутри, а Минако не унывала даже когда Вавилон в руинах лежал. Это у нас типа в значении «очень долго, никогда». Ну и сейчас, если идет такое шевеление, она особенно счастлива – ее заклятие длится до следующего прихода Мессии. Кстати, этот должен быть новым, у предыдущего срок годности уже истек. Сейя засмеялся: – Вот и мечтай о том, чтобы попасть в Рай, – официантка принесла заказ, и, посмотрев на Харуку, Сейя задумался. – Да, Харука... – А? – мгновенно отреагировала Харука, отвлекаясь от красивых разноцветных зонтиков, которыми был украшен ее стакан с соком. – Ты говоришь, что вы, ангелы, бессмертны, но о своем отце упоминала как-то... в прошедшем времени, что ли. Что с ним случилось? Твой отец – он вообще жив или нет? – И да, и нет, – вытащив светло-желтый зонтик, Харука пожала плечами. – Как бы это... представь, если наше число будет всё расти и расти, во что превратится город – ничего не хватит. Тоже начнется Хаос. Конечно, можно сократить популяцию за счет войн, но они были давно, а по собственной воле я одна шастаю в демонические земли, чем-либо рискуя. Нарисовалась-то картина? Сейя кивнул. – Поэтому формально наше бессмертие оканчивается после тысячи лет существования – на пятьсот лет мы обязаны отбыть в место, которое называется Небытие. Это выше Ада, Рая, всех уровней Небес – измерение черноты, вместилище ангельских душ. И не только... правда демоны всячески пытаются от этой участи отъюлить. Пятьсот лет мы отдыхаем, а потом получаем право вернуться. Можем им воспользоваться, можем остаться на еще один срок – никто ни к чему не принуждает, каждый вправе сделать свой выбор. Это определенным образом поддерживает численность и позволяет успешно балансировать на всех гранях. Когда я родилась, моему отцу было уже девятьсот лет, – он был погружен в сражения и не особо мечтал о детях – ну, вот чуть больше ста двадцати я уже без него, а он – без меня. Но отношения у нас с ним были хорошие. – А твоя мать? – Сто девяносто, – отрапортовала Харука. – У нас нет проблемы неравных браков – кому как везет просто. Кстати, – она улыбнулась, и Сейя отчего-то уловил в этом желание уйти от темы Небытия и похожей на эту, – хочешь, расскажу тебе кое-что невероятное про Мессий в целом? – Ну?.. Сдерживая хохот, Харука зашептала: – В Мессию можно баллотироваться... кампании всякие и всё в таком ключе. Пятьдесят лет назад были выборы, кандидатов – около тысячи, я и попыталась выдвинуть свою личность – забавы ради, – на миг посерьезнев, Харука всё-таки расхохоталась, – так Старейшина меня не пропустил, сказал, чтобы сидела на месте и не смела никуда убегать – тогда он впервые, пусть и в своей манере, продемонстрировал, как я важна для него, из-за чего он и терпит все мои выходки. Хорошо иметь такую лапу!***
Харука не сидела на взмыленном коне и не приближалась к крайней степени ярости, но маленькая белоснежная бумага, появившаяся из воздуха, ее явно взбесила: это было письмо от того самого Старейшины, который потребовал явиться к нему «немедленно!» – цитата из письма. – Он слишком мало мне платит, чтобы предъявлять такие требования, – бушевала она, роясь в своем шкафу и пытаясь найти одежду. Удивительно, но Сейя заметил, что, нервничая, Харука переставала уметь быстро ориентироваться, будто вымещала свои эмоции на всех предметах вокруг: перебирала и бросала. – Немедленно, – язвила она, находя какую-то блузу с рукавом три четверти. Сейю, благо, все это не заботило: во второй же день его незаконного отдыха на Небесах он вернулся с Харукой к себе в квартиру и взял пару комплектов одежды. – Этот старикашка умеет садить меня на коня как никто другой. Что, боится? Мессия узнает – и придется ему двести лет без крыльев ходить? Эти предрассудки... хоть ты сейчас вали в Небытие от этого сумасшествия. Через два часа и девять минут после прибытия «молнии» Харука, упакованная в одежду более-менее делового стиля (серые брюки и та самая блузка), притащила Сейю к красивому двухэтажному зданию бледно-голубого цвета с большими арками, заменяющими окна. С каменным лицом она показала охранникам у входа письмо, и их пропустили внутрь. В холле было холодно и пусто, потолки, стены, пол – все было выточено из белого мрамора, а главный коридор отмечали две красивые ангельские статуи по обе стороны от входа в него: глаза и крылья их полностью состояли из прозрачного хрусталя. Направляя его как раз в ту сторону, Харука шепнула, проигнорировав белую вазу с белыми же розами, – от однообразия цветов место начинало выглядеть все более одноликим. Хотя за четыре дня нахождения на Небесах (так странно звучало) Сейя успел понять, что тут палитра оттенков достаточно ограниченна: – Старейшина любит подчеркивать свою важность. Как только они вошли в длинный коридор, в незастекленных окнах которого отлично было видно небо (по крайней мере, голубой фон, ибо небо на Небесах... это почти как женщина с усами), Сейя ощутил, что его тело стремительно становится легким – растворялись руки, вверх, исчезая в белом потолке, улетали какие-то золотистые шарики. Первое, о чем он подумал, так это о страшной каре, потом – о том, что его сейчас депортируют обратно на Землю, как нарушителя, и все, а уже почти исчезнув Сейя услышал голос Харуки: – Старейшина, Вы ох... – на этом фраза оборвалась. Либо Харука не договорила, либо он исчез на секунду раньше. Как ни странно, через мгновение пустоты Сейя вновь почувствовал... свое существование, и осознал, что все еще находится на Небесах – однозначно. Эти светлые стены, арки, выводящие на большой пустой балкон, всюду украшения из золота и сверкающие магией светильники, горящие несмотря на то, что был день. И огромный широкий стол, имеющий свободный от стопок бумаг клочок где-то в центре своей нижней части. Он был в кабинете того самого Старейшины? Похоже, да. Пожилой мужчина отошел от арки, возвращаясь в помещение, – и Сейя убедился в своих словах. Харука с самого начала сказала, что все соглашения заключаются с проекцией Старейшины – по памяти внешность старика из сна и того, кто стоял сейчас перед ним, сходилась один в один. – Сейя, сынок, – обратился к нему Старейшина, посверкивая нимбом, – я заставил тебя поволноваться, но мне очень не хотелось беседовать с тобой при этой Харуке Тено. Как сказала Харука (и в чем лично убедился сам Сейя за четыре дня), ангелы не любили блистать нимбами – смысл? Они у всех были одинаковыми, не красились, только жгли волосы на голове своим сиянием. В силу всех этих причин нимбы возвращались на законные места в самом крайнем случае, когда необходимо было что-то доказать, или у Высших Ангелов в моменты каких-то сложных заклинаний (раз в какую-нибудь вечность), при очень важных встречах и различных собраниях (уже гораздо чаще). До всего этого нимбов просто не было – волей они исчезали. У него нимб не появился вообще из-за того, что он и не ангел вовсе – это Харука тоже объяснила. Но Старейшина выбивался из ряда однозначно: нимб над его головой казался отполированным до... невероятной новизны, и он держал голову очень ровно, гордо, будто бы обладал какой-то святыней, которая не была доступна другим ангелам. – Прости меня, что доставил тебе столько проблем, – продолжил Старейшина. – Я не мог проигнорировать твое желание, а из всех ангелов-хранителей осталась только Харука. Я знаю, что ты ничем не заслужил себе ее, ее невыносимого характера, поэтому, чтобы как-то изменить все к лучшему, я разрешаю тебе остаться до истечения срока соглашения на Небесах – после того, как указанный месяц окончится, ты вернешь силы Харуке – и все твоя жизнь станет прежней. Нахмурившись, Сейя чуть не бросился защищать Харуку – он не то чтобы удивился такому желанию, но решил не перечить Старейшине, потому что не имел никакого арсенала для того, чтобы ему противостоять. – Старейшина, – заявила Харука, входя в зал, – я понимаю, что сила есть... – она проглотила слова, – однако Вы могли дождаться меня. Что это за перемещения такие? Сначала Вы швыряетесь Сейей, как неясно кем, потом делаете мне выговор за то, что я что-то там просмотрела – схема, несомненно, интересная, но в чем-то тут имеется существенный перебор. «Запомнить: не доводить Харуку до такого состояния», – решил Сейя, поставив воображаемую галочку. Наблюдая за Харукой, которая без страха повышала голос, говоря со Старейшиной, он не мог понять лишь о ком она больше печется сейчас: действительно защищает его или пытается избежать проблем для себя? Второе, скорее всего, хотя хотелось и засомневаться. – Харука, я очень рад тебя увидеть, – совершенно другим тоном, абсолютно не таким, каким говорил он о Харуке с ним наедине, сказал Старейшина. – Я всего лишь разрешил твоему подопечному остаться на Небесах. И да, кстати, раз уж ты здесь, я бы хотел с тобой поговорить... Старейшина вывел Харуку на балкон, и Сейе удалось услышать только жалкие клочки разговора: – Понимаешь, складывается такая ситуация... ... мне нужно... ... я знаю, ты одна можешь с этим справиться, – а также явную нахальную усмешку Харуки. – Будет исполнено, сэр. После этого их быстро отпустили.***
– Странные у вас тут привычки в отношениях, на Небесах, – поделился размышлениями Сейя, самолично затащив Харуку в какое-то кафе – он решил, что, возможно, на эту тему безопаснее поговорить даже здесь, – вдруг это станет для тебя новостью, но за твоей спиной Старейшина тебе чуть ли не глотку готов перегрызть. Харука расхохоталась: – Уж чем-чем, а новостью точно не стало. – Так как же так? – Ну никуда не денешь воспитанную в тебе идеализацию Небес, ежели они существуют. В последнем ты убедился, а вот от первого еще не отошел, – чуть более серьезно начала говорить Харука. Видимо, опять должны были последовать объяснения – Сейя научился улавливать этот ее особый тон. – Старейшина меня не любит. И никогда не любил. За то, что я своим положением нагло пользуюсь, за то, что меня фиг переломишь – как сядешь, так и слезешь, что называется. Однако он без меня не может: Старейшина – ужасно скряжистый, жадный и противный старикашка, повернутый на правилах, но, – Харука сделала паузу, подчеркивая интонацией важность следующей детали, – жадный. Он постоянно заглядывается на какие-то штуки, которые имеют при себе черти, хочет их, жаждет за их счет выглядеть еще круче, прислуживает начальству путем поставки таких вещей. Кто ему их может добыть? Я, разумеется. Вот и приходится ему со мной находиться в вечном творческом, – Харука хохотнула, – контракте. – М-да уж... – выдал единственную оценку Сейя. Харука невозмутимо пожала плечами: – А что ты хотел? Ангелы – те еще люди. Это у нас что-то вроде поговорки.