Мой ангел-хранитель

      Ну, не наглость ли?       В который раз Сейя ловил себя на ощущении того, что Харука едва не доводит его до степени если не бешенства, то по крайней мере скрываемой ярости – пятнадцать минут назад она появилась в его кухне (такое чувство, что порталы открываются только там) из голубой дыры, с облезшими какими-то крыльями и поблекшей краской на них, в порванной в половине мест блузке, со щекой, запачканной кровью (учитывая, что перед этим она оставила его с белой совой на два дня, поручив заботу о питомце, а сове втихаря шепнула (Сейя услышал), чтобы та нашла до чего «прикопаться»), а теперь...       – Коу, не подсматривай, – возмутилась Харука, медленно расстегивая пуговицы на своей блузке. При всем этом Сейя смутно представлял, как именно в данный момент он мог на что-то заглядываться: во-первых, он стоял почти за спиной, во-вторых, с бутылочкой спирта и ватой, в-третьих, у нее куча ран – идеальные условия, да. – На мне сейчас нет ничего такого, что ты раньше никогда не видел. Помимо ран от демонической магии... – прикоснувшись к алому разрезу чуть пониже груди и скрыв (скорее всего, не нарочно – они же не клоуны, да и не в характере это Харуки) движение полой посеревшей блузы, Харука чертыхнулась. – Зачем мне твой спирт?! Больно только будет, а толку – ноль. Мне магия нужна.       Продолжая стоять, Харука материализовала из воздуха (она просто подставила ладонь – и готово) свой неповрежденный телефон, ловко нашла какое-то имя в списке контактов и стала ждать. Сейе казалось, что у нее есть знакомые на все случаи жизни. Или должники. Ну да, двести лет – это немало.       – Сец? Привет. Да, тоже рада слышать. Сецуна... мне бы тут немного твоей исцеляющей магии... так вышло, – Харука вздохнула. – Да, да. Желательно бы сейчас. Нет, Сец... я отказалась от Нулевого Неба, у меня же подопечный на данный момент есть. Конечно же я с ним в близком контакте! Если бы я не нарушила все эти скучные устои, мне понадобилась бы помощь твоей сестры, которая сидит в психиатрической клинике на Девятом Небе. Да, я бы погрязла. Спасибо, Сец, на твою скорую помощь всегда можно положиться. Жду.       Телефон растворился, на прощание пшикнув, как бутылка только что открытой газировки.       – А теперь все, – заявила Харука, выталкивая его из спальни (Сейя опять всерьез задумался над тем, был ли этот дом когда-нибудь его собственностью... может быть, но только не вот уже две недели!) с такой силой, рвением и энтузиазмом, словно и не было у нее как минимум на верхней части тела кучи ран (она прекратила держать полы блузы, и все повреждения можно было успеть окинуть глазами за пару секунд). – У меня сейчас будут гости.       Сделав вид, что со всем соглашается, Сейя даже не сопротивлялся, закрыл за собой дверь, оставив ключ с другой стороны, громко шагая, попытался создать впечатление того, что с полным равнодушием прошествовал на кухню, затем на цыпочках вернулся, внутренне впервые порадовавшись, что дизайнер квартиры в свое время не стала использовать двери со стеклянными прозрачными вставками, опустился на одно колено и заглянул в замочную скважину. Ключ Харука, как выяснилось, вытащила, и это, разумеется, пошло ему на пользу.       Харука стояла к нему спиной, и под посеревшей блузкой были хорошо видны новые порезы, из двух среди которых продолжала течь кровь. Сейя подумал, что Харука странным образом умудрилась привыкнуть к такому состоянию, раз не обращала на это практически никакого внимания. Она стояла и рылась в шкафу, хотя, как выяснилось, не искала что-то среди его вещей, а будила уснувшую белую сову.       Надо было сказать, что без Харуки сова слетела со всех катушек. Сомневаясь в своих догадках, Сейя, тем не менее, подозревал, что ангел и его животное-хранитель как-то связаны: он не мог говорить на счет Харуки, но тот факт, что без хозяйки сова всю ночь чем-то шебаршила по квартире, днем неумно болтая и не давая минуты тишины (вчера во время ужина Сейя чуть не обмотал надоедливому животному клюв скотчем), наводил на нехорошие мысли. Харуку без влияния белой совы Сейя боялся представить...       Растормошив питомца, Харука уселась на кровать, держа сову на руке, и спросила:       – Давай, признавайся, Совка, морили тебя тут голодом два дня, воли не давали. Я вернулась – можешь жаловаться.       Сова взбучила все свои перья, становясь похожей на ком пушистого снега, принялась разминать лапы и после всех этих действий возмутилась, хлопая желтыми глазами:       – Я много раз просила не называть себя так! Я почтенная сова, я тебя на целых десять лет старше, – скорее всего, она говорила в земном эквиваленте измерения времени – Сейя заметил, что все ангелы используют именно это, а не сокращение «десять лет – примерно равно ангельский год».       Харука прищурила левый глаз:       – Серьезно? Какой кошмар.       Они не договорили: шкаф вспыхнул голубым, и на его фоне начал формироваться портал, из которого вышла смуглая женщина с темными волосами, отливающими зеленым оттенком. Крылья у нее были насыщенно-изумрудные и блестящие, наподобие свежего снега, освещаемого солнцем, на траве, – только на такие мысли наводило множество белых крошечных блесток.       Сова поднялась в воздух, шумно махая крыльями, и спряталась в шкафу, дверцы которого самовольно за ней закрылись (но легче всего было списать на магию).       – Опять? – серьезно спросила женщина.       Харука развела руками:       – Сец, ну надо же и мне на что-то жить. Каждый зарабатывает, чем может. Мне повезло на умение создавать хорошие местные смерчи – ладно, согласна.       – Мне ли тебе говорить, что магию можно менять.       – Да сдалось мне искусство создания мечей из ничего! – возникла Харука. – Я не вояка, я... шпион, как этот был в книжках, помнишь... середина двадцатого примерно. О, Штирлиц! Вот я также хожу на вражескую территорию и свожу их там всех с ума. А мечи, копья и прочие прелести у меня есть складные.       – Ложись, – приказала женщина, названная «Сец», растирая руки. В замочную скважину было плохо видно, обзору мешали яркие солнечные лучи, но Сейя был уверен, что между ладоней женщины зарождается какой-то очень горячий (кожа дымилась) свет.       Стащив блузку, Харука улеглась на спину, выругавшись одними губами.       – Можешь сидя, – предупредила женщина, на что Харука отмахнулась.       – Перетерплю. Пережила же я, когда все это получала, сейчас – тем более пройду все.       Разомкнув ладони, женщина провела руками совсем рядом с кожей Харуки, задевая ее светом. Из ран вслед за этим сиянием потянулась какая-то энергия темно-лилового оттенка, она перетекала в сияющие ладони женщины и исчезала в них. Раны стремительно посветлели, переставая кровоточить, в какой-то миг Сейя поймал себя на том, что чуть не дырявит глазом дверь, пытаясь увидеть в маленькую скважину как можно больше. Хорошим сейчас казалось и то, что спальня была небольшой в длину – от этого кровать была ближе и видно было лучше.       Свет на ладонях женщины исчез, и она размяла пальцы, на миг повернув ладонь внутренней стороной аккурат к замочной скважине – все линии на ладони, все подушечки пальцев сияли как-то иначе, словно бы свет теперь уже был не снаружи, а струился, накапливался под кожей.       Выбрав первую рану, женщина прикоснулась к ней пальцами, и Харука закрыла глаза, сжав губы в тонкую линию: кожа вокруг раны задымилась, будто ее поджаривали, стал отчетливо слышен какой-то хруст. Подержав пальцы в одном месте несколько секунд, женщина медленно провела вдоль всей раны – она затянулась.       Процесс исцеления выглядел как-то болезненно и очень по-зверски, но порезы исчезали один за другим, как будто кто-то стирал их с кожи ластиком. Не оставалось ни рубцов, ни следов, и Сейя мог лишь гадать, насколько неприятны ощущения от дымящейся кожи и так ли это ужасно, как выглядит со стороны.       Закончив с частью ран, женщина заставила Харуку перевернуться на живот, и лица не стало видно: Харука принялась смотреть в окно, лишь иногда очень-очень тихо ругаясь, чего не было бы слышно, если бы не совершенная тишина.       Минут через двадцать женщина встала, отряхивая руки, и с них посыпался какой-то темно-лиловый пепел, возможно, остатки той энергии, что скрылась в ладонях. Харука пружинисто, бодро поднялась с кровати, обходя портал и доставая из шкафа свободную черно-оранжевую футболку, поблагодарила «Сецуну», дождалась, пока за женщиной закроется портал, взяла ключ, подошла к двери и засунула его в замочную скважину так резко, что Сейя едва успел убрать голову и глаз.       Разумеется, играть в «какая нелепая случайность» сейчас было глупо, однако Харука, похоже, ничуть не злилась. Возвращая ключ, она заметила, явно вспоминая про замочную скважину:       – Жаль, что не в глаз, – и улыбнулась.       Сейя подумал, что однажды точно свихнется от такой компании. Хотя почему?.. Ведь осталось всего две недели от ненавистного месяца, папа недавно вернулся, с радостью обнаружив, что все дела в порядке (как же еще? Странный Умино действительно оказался и гением, и предсказателем), и Сейя с каким-то полным шоком поймал себя на мысли о том, что как-то и не очень уже хочет расставаться с Харукой и всеми дикостями, что она привносила своим присутствием.

***

      Наверное, Сейя мог бы задать себе вопрос типа: «Что я тут делаю?» – если бы сам искренне не любил пушистых ласковых созданий всех мастей, имя которым было одно – коты.       Как выяснилось, на Небесах коты не водились в свободном доступе также (за исключением крохотного измерения с названием Кошачий Рай – очень далекой точки, находящейся за пределами ангельских и демонических земель, куда было крайне долго добираться), а Харука их если не обожала, то любила. Коты ее – тоже. Особенно после того, как в почти пустом (что было несколько удивительно, и можно было бы поверить в случайность, если бы не загадочная улыбка Харуки) неко-кафе она купила коробочку корма стоимостью две тысячи йен за его счет.       Однако злиться Сейе не приходилось: на Небесах он также обитал за деньги Харуки, хотя его запросы вообще были скромными: кофе, которое Харука оплачивала, когда они изредка сидели в кафе, и там завтраки, обеды, ужины (Харука заявила, что ей не хочется даже ничего на дом заказывать, таская его по различным заведениям).       «Ладно, – решил Сейя, – в расчете».       Они пришли в неко-кафе «Kyariko Cat Cafe», где Харука, говоря за его кошелек, не захотела оставаться на четко определенное время – час или три, предпочла заплатить две с половиной тысячи йен и получить возможность сидеть в «замечательном месте с котами» столько, сколько ей захочется. Посматривая на Харуку, Сейя и не сразу поверил, что она может вести себя совсем не нагло и не невыносимо. А уж на гладком коричневом диване с котами на коленях Харука и того сразу стала напоминать ангела. Какая интересная была магия...       Равнодушными к корму из курицы остались только самые ленивые коты, остальные двенадцать штук – рыжие, черепаховые, белые, черно-белые, серые – окружили Харуку так, будто хотели съесть вместе с палочками или хотя бы стать ее второй кожей. Сейя не завидовал – он молча наслаждался урчанием рыжего упитанного кота на собственных коленях.       Харука смеялась как-то по особенному сегодня, пытаясь погладить каждого из котов, подставляющих спины и протягивающих лапы к прозрачной коробке с кормом:       – Эй-эй, – негромко говорила она, сверкая счастливой улыбкой, – меня не хватит на всех сразу.       Решив (возможно, он не размышлял) помочь, Сейя взял из коробки кусочек корма и, показав его котам, отодвинул еду подальше от них. Не на всех сработало (была то любовь к Харуке или же просто утомленность сладкой жизнью), но три создания, гипнотизируя корм одинаковыми желтыми глазами, переползли в его сторону.       – Вот, – заметил Сейя, когда Харука прекратила тихо хохотать, умиляясь котам, – теперь их меньше.       – Спасибо. Я хочу колу.       Сейя не стал возражать.       Напиток принесли очень быстро, и Харука, не особо растягивая какое-нибудь там удовольствие, быстро выпила кока-колу большими глотками, пояснив, что ей не очень хочется надолго прерывать общение с полюбившимися котами и особенно «Рыжиком» – кот с короткой шерстью до такой степени быстро привязался к ней, что ходил по пятам. За время короткого отдыха Харуки Сейя раздал весь оставшийся у него корм.       – Знаешь, – с какой-то блаженной улыбкой сказала Харука, гладя «Рыжика» (на самом деле кличка у кота была другая – Рэон), – у вас, я только не уверена насчет Японии конкретно, считается, что рыжие коты приносят счастье. У нас вообще нет хотя бы подобных примет, но мне кажется, что в этом случае все не так уж и безнадежно.       – Ты не любишь приметы? – поинтересовался Сейя, косо и быстро посмотрев на задумавшуюся Харуку.       – Да как сказать... – Харука хмыкнула. «Рыжик», словно вторя ей, мяукнул. – Просто у нас примет, как таковых, вообще нет, следовательно, я к этому не приучена, ну а вера людей в то, что их судьбы может изменить какой-то там кот или... что еще есть? – Харука замолчала. Она впервые сказала «людей». Не «смертных» и не «вас», а очень обобщенно. Сейе захотелось поверить в то, что это не стечение обстоятельств, а как-то связано с ним. – Я однажды была в Хрустальном Дворце, там, где сидят все самые высокопоставленные. У меня до сих пор в нем есть знакомые, можем побывать. Ну и... в восточном крыле этого дворца сидят те, кто типа вместо знаменитых мойр, настоящие... и вот они мне показали человека, который был уверен до последнего, что в его аварии виновата черная кошка, которая перебежала ему дорогу, когда он из дома выходил. А таково было решение их.       – Они пишут судьбы?       Харука дернула плечом, дабы не позволять и дальше назойливому коту черепахового окраса цеплять на руке материал своего легкого темно-синего свитера в мелкую дырку.       – Наверное. Они предрешают. Каждая линия прописана заранее, вместе с рождением души появляется вся информация, роль... остаются лишь маленькие детали, решаемые в последний момент. Наши «мойры» этим и занимаются. Если вдруг человек жаждал познаний, менял что-то в себе, они могут изменить предначертанное, но не слишком часто – их обязанности очень сложные. Говорят, они единственные знают Его в лицо и часто видят, потому что без Его воли мало какое изменение возможно внести. Каждый Высший видел Его меньше, чем они.       – Моя судьба тоже есть?       – А ты не боишься?       Сейя не удержался и взъерошил волосы на затылке.       – Вряд ли ответ «да».       – Не волнуйся, – внезапно успокоила его Харука. – Это не трусость. Это нормально.       – Никогда не видел тебя такой, – вместо ответа, какого-то продолжения затронутой темы признался Сейя.       – И?       Харука улыбнулась уголками губ, едва заметно. Она посмотрела на Сейю, и ее серые глаза показались ему какими-то... пронзительными, будто от своего настроения внутри Харука умела ощутимо меняться и физически.       – Ты красивая.       – Здорово.       Взбунтовавшись на то, что им стали уделять меньше внимания, коты буквально атаковали Харуку: трое уместились прямо на коленях, еще четверо – вокруг, а остальные двое пытались получить свое, вовремя подсунув головы, на что слышались возмущенные мяуканья тех, кто успел занять выгодное место раньше. Один кот, вертевшийся вокруг Сейи, также ни с того ни с сего предпочел Харуку, присоединяясь к блудной двойке и превращая ее в тройку.       – А что такое Нулевое Небо? – спросил Сейя, негромко засмеявшись от вида раздираемой котами Харуки: она в открытую шепотом пыталась объяснить четвероногим созданиям, что у нее всего две руки. И совсем уж тихо добавляла, что есть еще два крыла, но они – абсолютно лишняя тут деталь. «Ведь никто не хочет, чтобы персонал кафе упал в обморок?» – пыталась достучаться до котов Харука. Конечно, вряд ли она делала это всерьез.       – То есть ты не столько таращился на меня, – почти возмутилась Харука, – сколько интересовался очередными деталями моей жизни? – Харука умудрилась сказать это так, что оставалось неясным: она рада, что целью не являлось исключительно подглядывание, или же в меру оскорблена.       Сейя улыбнулся.       – В общем, – пустилась в ставшие для себя привычными объяснения Харука, – я уже говорила, что часто мотаюсь за границу для заимствования чего-нибудь ценного. Ну и... как бы меня там уже ждут. И пытаются помешать, конечно же. Никто не говорит: «Харука, дорогая, мы очень рады тебя видеть, бери без боя то, за чем пришла». Нет. Зюзя блистает во всем своем умишке. А я получаю, потому что не всегда успеваю что-нибудь провернуть. Вот я возвращаюсь с обязательной победой, отдаю Старейшине «ту самую драгоценную штуку», а он меня сразу в благодарность на Нулевое Небо – это конечная точка любого Рая. Благодать... лежишь целый день в бинтах, вокруг тебя бегает пародия на нимф вашей, людской, древнегреческой мифологии, в коротких белых платьях и крылатых сандалиях – жарко очень на Нулевом Небе и море под окнами. Исполняют любое твое желание и денно-нощно махают опахалом, чтобы ты не запарился. Я там две недели посижу, пока от бинтов основных избавляюсь, и валю последнее время.       – Ты ж говоришь, Рай. Зачем же?       Харука поморщилась:       – Я там после каждой второй миссии бываю. Осточертело все. А Старейшине – ему-то что? Поблагодарил по кодексу – и будет. Люблю я Сецуну – она работает в нашей единственной больнице, лечит – это ее талант. Двадцать пять минут – ноги и на месте. Конечно, пару слоев кожи ей приходится разрушать до заживления, но это не так уж и страшно – боль вполне терпимая. На Нулевом Небе я торчу, когда совсем уж лень что-то делать и хочется вкусить этот... ну... фимиам восхвалений и прочее.       Сейя ответил в ее новой, сегодняшней манере:       – Здорово.       Домой они вернулись через три часа, за тридцать минут до закрытия неко-кафе. По дороге Харука убедила его зайти в гипермаркет папы (отца Сейи, разумеется) и чего-нибудь там прикупить. Как выяснилось, «что-то» свелось к шоколаду, пачке чипсов и двум банкам пива – Сейя не стал отказываться от предложенной (какая доброта) ему порции.       В коридоре квартиры Сейи Харука не стала включать свет, опустив белый пакет-майку на пол. Остановившись у порога двери в гостиную, Харука отчего-то засмотрелась на ночной город, на блик маленького серпа возрожденной Луны, тускло выглядывающий из-за легкого серого тумана, казавшегося пронзительно-синим на фоне черного неба.       Сейя засмотрелся. Он аккуратно взял Харуку за руку, привлекая внимание, вынуждая ее повернуться и посмотреть на него. Серые глаза выглядели поблескивающими темными провалами на светлой коже. Харука вновь улыбнулась самыми уголками губ, точно именно к этому мигу и сводила весь сегодняшний день. Молчаливая романтика момента натягивалась до предела. Отпустив ее руку, Сейя потянулся вперед, чтобы к чему-то привести их переглядки, еле заметные улыбки. Харука прикрыла глаза, явно не собираясь возражать.       Уже около ее губ Сейя как очнулся и его неудержимо дернуло спросить:       – Харука, а если я тебя поцелую, меня превратят в лягушку?