Регрессия (Regresiones)

На седьмую ночь Стив впервые сам искал Тони среди простыней, обычно все было наоборот. Шесть ночей, которые они провели вместе, открыли в Стиве новые ощущение. Теперь он чувствовал, что такое доверие, чувствовал желание к этому человеку. Все было ужасно странным, ведь Тони, очевидно, знал о Стиве больше, чем он сам, и поэтому приходилось учиться на ходу. В любом случае, раньше именно Тони притягивал Стива к себе, окутывая его своим пьянящим запахом. В эту ночь Стив сам сделал первый шаг. Простая мысль о том, что скоро он должен был вернуться к Говарду и Пегги, в его время, заставила его почувствовать себя беспомощным ребенком. Стив вздохнул, положив голову на грудь Тони, чувствуя руку, перебирающую его волосы. — Ты чем-то взволнован, — спокойно заметил он, сердце Стива пропустило удар. Он почувствовал это. Никогда прежде он не встречал человека, который бы так его понимал. Что он скажет Говарду, когда вернется? Что влюбился в его сына? В его единственного сына, который еще даже не родился? Что он скажет Пегги? Нет. Он не мог так поступить, он знал, что это ужасно, а Пегги, к тому же, всегда знала, как заставить Стива говорить. Он закрыл глаза, напрягаясь всем телом. Стив почувствовал теплую руку на своей спине, и мерное дыхание на затылке. — Я не хочу уходить, — шепотом сказал он, стараясь быть абсолютно честным. Он всегда старался не врать людям, которые ему нравились, тем более, Тони был тем человеком, которому не нужно было что-то долго и сложно объяснять, да и внутренний голос Стива подсказывал, что так будет правильно. — Ты не уйдешь, это факт. То, что эффект сыворотки рано или поздно ослабевает — еще не означает, что ты умрешь, — тихо сказал Тони, мягко целуя его щеку. — Мне бы хотелось остаться с тобой навсегда, — признался Стив, пытаясь утонуть в груди Тони. — Ты помнишь первый раз, когда ты об этом сказал? — спросил тот, улыбнувшись. Стив, впервые за все время, поднял лицо, смотря в карие глаза, которые будто сверкали в темноте. — Нет. — Мы оказались взаперти в горящем здании, которое, к тому же, рушилось, моя броня была полностью разбита. — Не самое лучшее время для подобных фраз, — признался Стив, чувствуя, как сковало внутренности, от одной только мысли, что такое происходило на самом деле. — Напротив, это было прекрасно, — улыбнулся Тони. — И где же тут логика? — вскинул бровь Стив. — Мы были одни, я почти умер, и мы впервые не спорили. Ты сказал это, и тут же меня обнял. В тот момент я не был Железным Человеком, даже Тони Старком не был, да и ты не был Капитаном Роджерсом и Капитаном Америка. Мы были. Просто ты и я. Стив рассмеялся, проведя рукой по его шее, притягивая к себе, коротко целуя. — Ты настоящий романтик, — сказал он, на что Тони закатил глаза. — Я был с детства безнадежно в тебя влюблен, чего ты ожидал? Стив снова засмеялся, устраиваясь поудобнее, обнимая Тони. Тот, прикрыв глаза, замолчал, а вскоре и вовсе заснул, его дыхание выровнялось, стало более глубоким. Стив нежно поцеловал его в висок, сильнее прижимая к себе. Он не хотел возвращаться. Как остаться здесь навсегда? Стив очень хотел разбудить Тони и все ему рассказать. Он знал, что тот гений, даже умнее Говарда, он знал, что тот что-нибудь придумает, но… если Тони узнает о том, кто он — он отвергнет его. Ведь Стив не был тем мужчиной, на котором он женился. Нет, так делать было нельзя. Он бы не выдержал. Но как обо всем рассказать Пегги? Говард бы его возненавидел. Нужно отменить свадьбу? Нет. Он не мог этого сделать, он не мог допустить, чтобы за семь дней разрушилось все то, что он так долго выстраивал. Но если бы он вернулся, стал жить как раньше, женился бы… если бы он делал вид, что ничего подобного не было, и просто бы жил, мечтая о Тони каждую ночь? Что бы было? Смог ли он обнимать Пегги так же, как делал это всегда? Смог ли он быть перед ней таким же открытым? Сомнения просто накрывали его, а часы, тем временем, беспощадно отмеряли положенный ему срок. Он должен был сохранить эти моменты в своей памяти, это все, что ему осталось. А что было бы, если бы Тони родился в его времени? Он бы не простил себя, он бы не смог уйти от жены и детей. За всеми этими тревожными мыслями, Стив не заметил, как заснул. *** На восьмой день он с ужасом открыл глаза, напрягаясь всем телом, резко выпрямляясь. Повернув голову, он заметил Тони, мирно спящего на своей половине кровати. — Тони! — взволнованно воскликнул он, вскакивая с кровати. — Что, что случилось? — вздрогнул он, открывая глаза, сонно оглядываясь. Стив, покраснев, быстро подошел к нему, целуя, с упорством безумца. Тони ответил, но вскоре отстранился, улыбаясь. — Доброе утро, да? — игриво спросил он, касаясь эрекции Стива, смущая того до предела. — Гм… это случайно вышло, — смущению не было предела, Стив попытался получше сформулировать свою мысль, но все разбивалось об озорную улыбку Тони. — Охотно верю, — сказал он, толкая Стива на кровать, забираясь сверху, покрывая его тело поцелуями. Стив, гладя его руками, в очередной раз поразился тому, какой же он идеальный. Если в первый раз, он боялся, что сделал что-то не так, то в этот раз — все определенно встало на свои места. *** Шли дни, разбавляемые прогулками с Питером, и важными собраниями Тони, на которых они обсуждали какие-то свои дела. Каждый день, страх от того, что он проснется в другом месте — уменьшался. И, в конце января, Стив подумал, что возможно, Говард допустил просчет в своих формулах. Возможно он больше никогда не вернется назад. Пегги, наверное, узнав об этом, безутешно плакала, а Баки, правительство, да даже вся страна, скорее всего, пожелали бы убить Говарда. Поначалу, Стив чувствовал себя немного виноватым, а потом он смотрел на человека, которого, с уже большей уверенностью называл «мужем», танцующего под AC/DC в своей лаборатории, держа в одной руке хрустальный бокал. Чуть расстегнутые джинсы и голая грудь, вкупе с каштановыми волосами и глубокими морщинками, залегшими вокруг глаз — делали Тони каким-то невероятным. Стив улыбнулся, склонив голову. Он все еще не понимал, почему Тони любил его, но не было ночи, чтобы он не молился, благодаря Бога за подаренную ему возможность. Послышались легкие шаги, и Стив обернулся, замечая Питера. Тот был облачен в светлую пижаму, и застыл на пороге, изучая обстановку пристальным взглядом, и слыша доносящуюся музыку. — Все в порядке? — спросил он. — Да, ты ж его знаешь, — улыбнулся Стив, поднимая Питера на руки, и неся его к Тони. — Питеру пора спать, — заметил он, и Джарвис, несмотря на недовольство Тони, тут же выключил музыку. Тот развернулся, широко улыбаясь, подходя к ним, забирая Питера на руки. — Почему ты так радуешься? — спросил тот. — Потому что твой папочка гений, — сказал Тони, и Питер улыбнулся, кивая. — И какой повод для радости? — спросил Стив. — Я поставил двести миллионов на акции, которые два дня назад упали на 28%, а сегодня эти акции выросли до 72. — И зачем ты сделал эту ставку? — спросил Стив, пытаясь понять. — Потому что я все рассчитал. Это серия, понимаешь? Инвестиции, акции, это все игра в облигации, ипотечные кредиты, займы и так далее. Несколько дней назад я делал тысячи расчетов, и моя предполагаемая ставка повышалась до пяти к одному. И теперь на моем счету лежит триллион, — улыбнулся Тони. Стив заинтриговано склонил голову, он никогда не слышал, чтобы Тони говорил о деньгах, Питер, похоже, тоже. — Нам нужны деньги? — спросил он. — Совсем нет, — покачал головой Тони. — Просто твоей отец был очень занят и не обращал на меня должного внимания, поэтому я начал играть на Уолл-Стрит. Питер улыбнулся, а Стив невольно закатил глаза. — Твой айкью переваливает за двести, это была явно не честная игра, — с почти досадой заметил он, на что Тони удивленно поднял брови. — Я не виноват, что этот мир слишком медлительный для меня. Стив на это лишь сердито фыркнул, забирая Питера, и поднимаясь в спальню, оставляя его фразу без ответа. После традиционной сказки на ночь, (на этот раз «Красавица и Чудовище»), Стив осторожно вышел из комнаты, и, почти на цыпочках, пошел в спальню, замечая Тони, пьющего кофе из фарфоровой чашки. — И почему ты злишься? — спросил Тони, на что Стив вяло вздохнул. — Я не злюсь. — А что же тогда было внизу? — скептически спросил он. — Ты знаешь мою позицию относительно денег. — Дело было не в деньгах, я тебя знаю. Дело было в том, что тебе не понравилось, что я такой высокомерный. — Ну, в этом-то точно нет ничего нового, — хмыкнул Стив, собираясь идти в гостиную, как вдруг Тони схватил его за руку, разворачивая. — Что? — По-моему, я все понял иначе, не находишь? — сказал он, низким, соблазнительным голосом, отчего Стив тяжело сглотнул. — Да… и как же? — вздрогнув, спросил он. Тони широко улыбнулся, он точно знал, что надо говорить, чтобы Стив просто поплыл. — Мне кажется, что как только я сказал, что ты не уделяешь мне внимания, ты должен был подойти ко мне, сдернуть с меня штаны, толкая к стене, я бы выгнулся, открываясь для тебя. Ты бы заставил меня обнять тебя ногами за талию, а твой член… ох, он был бы таким твердым, — он улыбнулся, зная, что попал в цель. Стив притянул его за талию к себе, осторожно толкая к стене. Фарфоровая чашка с тихим стуком упала на пол, разбиваясь, и недопитый кофе растекся по поверхности пола. *** — Тони, нам нужно кое-что обсудить, — сказал Стив уже после, рассматривая Тони, взмокшего, раскинувшего ноги, по кровати, и что-то промычавшего в ответ. Наверное, он был не против. — Я присматривал школу для Питера. — Нет, — тут же сказал он, принимая сидячее положение. Лунный свет, идущий из окна, невероятным образом подчеркивал его силуэт. — Ему необходимо узнать этот мир. — В этом нет нужды. Ему четыре года и он миллиардер, мы можем учить его дома. Держать в безопасности, пока не поймем, кем он хочет быть, — отчеканил тот, Стив покачал головой. — Тони, будь реалистом. Мы не можем навсегда закрыть его от всего мира. — Мир — крайне негостеприимное место. Ему нечего ему предложить. Мир жесток, Стив, ты и я это знаем. — Поэтому я считаю, что он тоже должен узнать об этом. Мы будем рядом, мы будем поддерживать его. — Они причинят ему боль, Стиви. Они будут показывать на него пальцем, мы не имеем права так с ним поступать, — с каждым словом Тони выглядел все более поникшим, а Стиву с трудом удавалось сохранять спокойствие. — Тони, давай будем честны, Питер рано или поздно узнает этот мир, и я предпочел бы, что он сделал это, когда мы еще живы и могли бы его поддержать, а не когда мы умрем. — Ты Капитан Америка, ты точно проживешь еще лет сто, — раздраженно сказал Тони, Стив лишь снова покачал головой. — Но я не хочу жить век Тони, не хочу жить без тебя, — это получилось так естественно, что он сам удивился, насколько это искренне. — Я боюсь, — после некоторого молчания сказал Тони, откидываясь на кровати. Стив старался сохранять спокойствие. Он тоже боялся, но он знал, что Питер не мог общаться только с людьми в балетном классе, с ним, с Тони, с садовником и их дворецким. Да и то, все они (кроме Стива и Тони, конечно), смотрели на него, словно тот был каким-то экзотическим животным. Это было очень больно. И он знал, что по мере того, как развивалась жизнь, все больше людей будут смотреть на него именно так. Часть Стива была в курсе этой проблемы, но он понимал, что транссексуальность — это биологическое состояния. А еще одна часть его, та, о которой он не говорил Тони, считала, что Питер — не был транссексуальным, и всему виной был их брак и девушки в балетном классе. А еще подарки, который дарил Тони, он ведь наряжал его, словно Питер был куклой. Стив очень верил, что когда Питер родился, они показывали ему синий и розовый не потому, что хотели навязать мнение, а потому что это было частью воспитания, развития. А теперь, когда Питера в основном окружали женщины, он был в замешательстве? За полтора месяца, что он его знал, Стив ни разу не увидел у него игрушек для мальчиков. Что если они ошибались? Стив посмотрел в глаза Тони, и постарался убрать все свои сомнения, сейчас важно было другое, важно было вытащить Тони из этого почти болезненного отрицания. И Стив даже не представлял, что это был только первый этап.