***
Кот Нуар RE: 2015 2 минуты назад Бонжур, жучок! Хорошо спалось? Я снился тебе? Будет ли сегодня тем самым днём, когда я завоюю наконец твоё сердце? Если нет, то, во всяком случае, я знаю, куда мне стремиться. Тем не менее, что ты предлагаешь мне делать до этого момента? Залезть на самое высокое здание в Париже и прокричать ветру твоё имя? Броситься в Сену? Будь милостива, моя Леди, мои страдания не знают конца!***
Ритмичный стук донёсся со стороны входной двери. Маринетт положила телефон на прилавок и впустила внутрь свою помощницу. — Так влажно на улице, это ужас, — пожаловалась Манон. Загорелая девушка-подросток одной рукой пыталась заплести свои тёмные волосы, держа специальную сеточку в другой, в то время как фартук был перекинут через локоть. — Если сегодня весь день будет так, то… У тебя мука на щеке. — «Так» — это по умолчанию часть нашей работы, — она пожала плечами, следуя за Манон за прилавок, по пути хватая телефон, — ты можешь украсить для меня пирожные? Нужно начать с заказа Лабелль. — Конечно, но ты, в свою очередь, должна мне пообещать, что умоешься перед тем, как тот-ну-ты-знаешь-кто придёт за своим утренним круассаном, — Манон проигнорировала растерянный взгляд Маринетт, и спокойным движением затянула завязки фартука, — Эй, да ты влюбилась! — Да я та, кто ещё тебе и платит, — девушки синхронно усмехнулись. В прошлом всё было совсем наоборот: Маринетт получала деньги за то, что сидела с Манон в лучший период её детства, и спустя каких-то несколько лет между ними образовалась тесная, почти что сестринская связь. Когда уже Манон пришла в поисках подработки на лето, Дюпэн-Чэн была более чем рада взять её в помощницы, пусть даже это и означало, что ей придётся мириться с её бесконечными поддразниваниями. Девушки прошли в кухню, где множество противней со свежими кексами, рулетами, круассанами и печеньем только и ждали того, чтобы попасть на витрину. — Что изменится, если я умоюсь? Я могу сделать причёску, макияж и маникюр, надеть своё лучшее платье, выйти из-за прилавка, и Адриан Агрест всё равно меня не заметит. — Ты симпатичнее, чем думаешь, Маринетт. Хромает только твоя самооценка. Маринетт нравилось думать, что она про это в курсе. Каждое утро она собирала свои иссиня-чёрные волосы в два гладких хвостика, стоя перед зеркалом; наблюдала за своими большими синими глазами и подтянутым благодаря физическим упражнениям телом (она не хотела стать такой же пухленькой, как папа), маленьким, изящным носиком и круглыми щечками, усыпанными веснушками, и оставалась при мнении, что не была уродиной. Иногда даже доходило до того, что она признавала свою внешность милой; и даже не было похоже, чтобы у неё не было парней прежде — к двадцати шести годам Маринетт станцевала танго далеко не один раз. Это было довольно-мило-для-хороших-мальчиков, значит, и довольно-мило-для-Адриана-Агреста — мужской модели, «золотого» мальчика Парижа, сына знаменитого дизайнера Габриэля Агреста и одного из постоянных посетителей пекарни. Маринетт до сих пор помнила первый раз, когда он заглянул к ней. Ранняя суета утреннего завтрака, её отец на кассе, она, сновавшая туда-сюда с пирожными и упаковкой для них. Войдя в рабочий ритм, Маринетт управлялась на удивление хорошо, болтая с покупателями во время фасовки их заказов — чуткость и шарм во всём своём проявлении. Затем в булочной повисла заметная тишина, разбитая пронзительно-визгливым «На что ты пялишься?» В дверном проёме стояла дочь мэра, Хлоя Буржуа, обвившая рукой локоть Адриана Агреста. Маринетт тогда уставилась во все глаза на эту парочку, и не могла заставить себя отвернуться. Солнце, заглянувшее в окно булочной, будто специально светило под таким углом, чтобы лучи коснулись светлых волос Адриана, создавая сияющий ореол вокруг его красивого лица. Он был одет в белую рубашку-поло, дизайнерские джинсы и кеды из линейки Габриэля. Агрест-младший что-то тихо сказал Хлое, на что она ответила громким, недовольным полуизвинением-полуоправданием за свою грубость, начав затем источать неприкрытое презрение по отношению к жизнерадостному интерьеру пекарни. Маринетт до этого видела Адриана лишь в журналах, её лучшая подруга Алья частенько поддразнивала её, говоря, что его снимки, скорее всего, ретушировались под чутким надзором Габриэля Агреста, так что никто никогда не узнал бы, что его настоящий сын выглядит словно горбун из Нотр-Дама. Но в булочной был настоящий Адриан Агрест, направлявшийся прямиком к прилавку. Это был Адриан Агрест, и он был великолепен. — Привет, — у него был такой тон, который заставляет матерей плакать от счастья, что у их дочери есть такой парень, а отцов — называть их по имени. Маринетт продолжила пялиться. Чуткость и шарм улетели куда-то в далёкие края; мозг был неспособен заставить рот произносить хоть что-то под взглядом его глаз, самых зеленых, что она когда-либо видела, глаз, которые бы подняли поэтов девятнадцатого века из своих могил и заставили бы петь в свою честь дифирамбы. Хлоя щелкнула перед её лицом пальцами, и девушка, наконец осознав, что она делает, захотела провалиться на месте. Она таращилась на Адриана Агреста. — Когда перестанешь глазеть и начнёшь наконец нормально работать, дай мне пять клубничных макарон и кофе на вынос, — раздражённый голос Буржуа был похож на собачий лай. Понадобилось несколько секунд, чтобы Маринетт смогла распутать комок, в который превратились её голосовые связки. Она снова взглянула на парня, который всем своим видом выражал робость и смущение. — А.. А вам? — Ох, мне, пожалуйста, ватрушку с сыром. Маринетт даже умудрилась молча кивнуть в ответ, и затем обернулась к витрине, ища самую лучшую сырную ватрушку, а потом, когда пошла за кофе для Хлои, обнаружила, что её маму, как любого хорошего управляющего, сразу выманила из кухни резко сменившаяся в пекарне атмосфера. Сабина Чен оценила ситуацию менее, чем за две секунды, и мигом переключилась в режим «владельца». — Какая честь видеть вас, мистер Агрест и мисс Буржуа, в нашей пекарне! — она неспешно прошла к посетителям и протянула Хлое её пакет с макаронами. — Вы случайно к нам заглянули, или же… — Нам посоветовали это место, — Адриан ответил за спутницу, рассматривавшую свой безукоризненный маникюр так, словно бы к ней никто и не обращался, — мне захотелось чего-то новенького, и мой друг сказал, что эта пекарня является самой лучшей во всём Париже. — Скорее всего, так оно и есть, — согласно прогудел из-за прилавка Том. Маринетт никак не могла совладать со своими трясущимися руками; лишь после нескольких попыток она смогла закрыть стакан кофе крышечкой и вытереть упорно лезущую по краям пенку. Наконец, принеся в зал заказанный напиток, она увидела, как её родители, сформировав непобедимую команду, воспользовались своим самым смертельным оружием — гостеприимностью и дружелюбием. — Гарантируем, что вы вернётесь до конца недели, — заверила Сабина, сияя лучезарной улыбкой. — Ах, не думаю. Адриану нужно следить за фигурой… — зевнув, ответила Хлоя одновременно с Адрианом: — Жду с нетерпением. Маринетт недвижно застыла около кофейника, всем сердцем желая слиться с обоями и стать незаметной, но красивейшие зеленые глаза Агреста словно не обращали внимания на её неудачную маскировку. — Спасибо, — и Адриан одарил её дружелюбной улыбкой. А затем исчез, оставив после себя лишь разворошённый рой папарацци. Он пришёл раньше, чем закончилась неделя. Заглянул в пятницу, заставив Маринетт разлить кофе мимо чашки и обжечь себе пальцы. Вернулся в следующий понедельник, чтобы попробовать бисквитный рулет. В среду с ним была Хлоя, а его водитель — с нежным прозвищем «Горилла» — в пятницу. Как только по городу разнеслось, что пекарня стала излюбленным местечком Адриана Агреста, она сразу ощутила на себе наплыв посетителей. Даже Алья пришла, чтобы глянуть одним глазком на него около Маринетт, которая не то что бы не хотела, не могла говорить с ним, без разницы, был он постоянным покупателем или нет. И это воспоминание вернуло её в сегодняшний день. Она предполагала, что у него довольно жёсткое расписание, поскольку он появлялся в одно и то же время — 8:15, в одни и те же дни — понедельник, среда, пятница; в более редких случаях он задерживался в пекарне подольше и уходил лишь через полчаса. Маринетт всё это время пряталась в кухне или изображала бурную деятельность, показывая всем своим видом, что занята. Если заходил какой-либо еще другой постоянный посетитель, то Дюпэн-Чэн выходила в зал и болтала с ними обоими, радуясь возможности открыто изучать Адриана без страха, что он будет смотреть только на неё, но когда родители уехали… избегать его стало всё сложнее и сложнее. Она работала без передышки с самого открытия, подготавливая все сто пятьдесят кексов из заказа Лабелль. Приём, к которому готовилась выпечка, начинался в одиннадцать, но заказчик хотел, чтобы всё было готово к девяти, так что ещё оставалось много времени, чтобы без спешки всё покрыть глазурью и украсить. Маринетт только-только закончила наносить последние штрихи на один ряд кексов, когда Манон ворвалась в кухню: — Иди в зал! — Хорошо, — ответила она, — только дай мне закончить с этим пакетом глазури, и… — взглянув мельком на наручные часики, показывавшие приблизительно пятнадцать минут девятого, она с шумом втянула в себя воздух, — Манон! — Это срочно, — Шамак говорила преувеличенно медленно, словно на что-то намекая, и затем скрылась за дверями в зал. Колокольчик на входе в булочную звякнул, извещая о посетителе. О посетителе. — Ох нет, нет, нет-нет-нет, — она сорвалась с места и побежала к раковине, вглядываясь во все глаза в небольшое зеркало над ней. Мучное пятно всё так же белело на её щеке, поэтому, вооружившись намоченным водой бумажным полотенцем, она остервенело стала тереть щёку до тех пор, пока белизна не исчезла, но теперь на смену ей пришла краснота. Не то что бы это было заметно под бешеным румянцем, поднимавшимся от шеи — ох, почему Манон выросла такой интриганкой, почему она не могла вести себя как миленькая девушка, находившаяся в блаженном неведении о мальчиках? Глубокий вдох. Она могла сделать это, ведь она же разговаривала с Адрианом прежде, хоть даже и её участие в беседе ограничивалось парой слов, в которых она всё равно путалась. Сегодняшний день не будет исключением. Всё, что ей нужно сделать — это отдать пакет с выпечкой и пробить на кассе чек. Всё просто, Маринетт, ты сможешь сделать это даже во сне. Вытерев руки о фартук, она облачила в сталь каждый нерв своего тела и, выпрямив спину, чопорным маршем вышла из кухни. Никого в зале не было. Туго закрученная, напряженная пружина в груди расслабилась, оставив после себя лишь пустоту. Маринетт дёрнула бровью в недоумении — на часах восемь пятнадцать, только что звякнул колокольчик на входной двери… Может, кто-то ушёл? И тут Адриан Агрест внезапно появился из-под витрины с выпечкой. От неожиданности она вскрикнула, и он тут же удивлённо отпрянул от стекла. Маринетт зажала рукой рот, поймав на себе пристальный взгляд сидящих за столиками посетителей. В кафе воцарилась неловкая тишина. Очень. Неловкая. — Воу, прости. Я не хотел испугать тебя, — выдохнул Адриан. Конечно, не хотел, он всего лишь, присев, рассматривал пирожные на нижней полочке витрины. Маринетт взмолилась, чтобы она тотчас же провалилась сквозь землю. Ну или молния бы ударила в неё. Любая быстрая смерть. Серьёзно, сейчас она не стала бы привередничать. — В-всё хорошо, — сердце, словно бы стремясь наверх, продирало горло. — Точно? — неуверенная улыбка коснулась его губ, и Маринетт кивнула, доставая одноразовые перчатки. О, она точно задушит Манон. — Что могу предложить? Как только Адриан указал на слоёный яблочный штрудель, посыпанный тонким слоем сахарной пудры, Маринетт, взяв фарфоровую тарелку и пластиковые щипцы, открыла витрину, неясно бормоча что-то себе под нос. Чтобы найти самый большой, самый пышный, самый-самый кусочек, девушка учинила пристальный досмотр всему лакомству. Она не могла продать Адриану ничего, кроме самого лучшего, после того, как наорала на него, словно слетевшая с катушек сумасшедшая. — Маринетт? Задохнувшись, она ослабила хватку на подносе, но успела поймать прежде, чем он разбил бы стекло и разметал бы штрудель по всей витрине. Её имя. Он назвал её по имени. Он знал её имя. Ох, а мгновенная смерть может быть отложена до того момента, как он позовёт её снова? — Да? Агрест ухмылялся словно мальчишка, только что выигравший какую-то игру. Так по-детски. Так очаровательно, что отправляло просто на седьмое небо. — Я знал, что тебя зовут именно так. Маринетт… Дюпэн? — Дюпэн-Чен, — от голоса не осталось ничего, кроме шёпота, — Двойная. У ме-меня двойная фамилия. — Маринетт Дюпэн-Чен. — Да, — и оставалось только удивляться, как сохранилась способность стоять прямо, когда её ноги превратились в пудинг. Каким-то непостижимым образом ей удалось водрузить штрудель на тарелку и донести его до прилавка, не выронив ничего и не запнувшись о собственные ноги. Пробивая чек, она скользнула быстрым взглядом по его одежде. Сегодня Адриан был в однотонной чёрной футболке, шортах-карго и лоферах. Господь, какие же у него были классные ноги. — Передавай своим родителям от меня привет, хорошо? — парень протянул несколько купюр, и Маринетт молча кивнула. Потом проводила его взглядом до его обычного места — второго от двери столика — и продолжила пялиться, пока не услышала, как кто-то старательно прочищал горло. Манон стояла в дверях на кухню и махала ей, подзывая к себе. Еще одно покашливание — и Маринетт была уже рядом. — Ну что? — Шамак слабо мотнула головой в сторону Адриана, — Как всё прошло? — Я накричала на него. — Это была ты? — Но он знает моё имя, — ужас на лице Маринетт сменился сиянием чистого и неприкрытого счастья, — он знает моё имя. И чуть позже каждый присутствовавший на приёме Лабелль мог поклясться в том, что кексы Маринетт были красивейшими на свете, потому что Адриан Агрест знал, как её зовут.***
Ледибаг RE: 2015 2 часа назад Кот, Даже не знаю, что тебе и делать во время ожидания. Может, холодный душ поможет? Пожалуйста, не кричи моё имя с высоток. Голубей расстроишь. Со мной случилась сегодня самая странная и самая замечательная вещь, но не буду вдаваться в подробности. Всё же ты склонен к внезапным вспышшшкам гнева, когда я говорю о парне, не являющемся тобой.***
Адриан Агрест выпустил из рук телефон, который с характерным шлепком плюхнулся ему на лицо. Рядом с ним пискнул его чёрный кот Плагг, но не проснулся, судя по его закрытым глазам. Адриан оставил телефон там, где он приземлился. Двадцатишестилетняя успешная модель, мастер контроля над своими эмоциями — и вот он, раскинувшись в самой нелепой позе на своей кровати, хихикает как мальчишка. Вспышшшки гнева, значит. Вот она и закаламбурила. Адриан вытянул ноги, все еще сохраняя улыбку от уха до уха, как вдруг конец предложения залепил ему ментальную пощечину. — Погодите-ка, — он резко подскочил на месте, словно молнией пораженный. На этот раз Плагг был испуган достаточно, чтобы излучать недовольство пристальным взглядом ярко-зелёных глаз. — Что она имеет в виду под парнем, не являющемся мной? Соскользнув со своей элегантно-современной кровати, Адриан начал измерять шагами комнату. Грустное выражение отражённого стеклом лица молча следовало за ним по каждому панорамному окну, исчезнув, когда парень остановился у стены, увешанной снизу доверху книжными полками. И чего он так удивляется? Знал же, что Ледибаг влюблена в кого-то, только был ли это тот самый её бывший? Тот, кто улетел в Америку, бросив её? Нет, скорее всего не он. Она никогда не говорила о нём. Ледибаг почти никогда не посвящала Адриана в свою личную жизнь, лишь однажды она вскользь упомянула о загадочной влюблённости — у Агреста-младшего была отличная до абсурда память на всё, что хоть как-то касалось Леди. Тяжёлый вздох, сверление имэйла пристальным взглядом, затем поворот – и со смачным стуком его голова ударяется о ряд книг. С ума сошёл, не правда ли? Влюбиться в кого-то, кто случайно отослал ему имэйл в прошлом году. В кого-то, чье лицо он никогда не видел — он даже не уверен до сих пор, девушка ли это или парень. В человека, проверенного временем, и, опять же, не имевшего к нему каких бы то ни было романтических чувств. Как же это звучало дико, даже для него. Плагг наблюдал за ним, развалившись на уютной кровати. Адриан проверил время на мобильнике — 22:30. Ледибаг послала письмо два часа назад, а он знал, что она ложилась рано. Только не спала ли уже?***
Кот Нуар RE: 2015 10 минут назад Моя Леди, ты правда думаешь, что парижским голубям есть какое-то дело до того, что я накричу на них? Ты видела, как они увиливают от несущихся на них машин? Можно выстрелить из пушки по этим птицам, и всё, что они сделают — возможно, лишь немного ускорят шаг, чтобы избежать попадания. Расскажи мне больше о том парне, кто не является мной. Я бы хотел вызвать его на дуэль.***
Ледибаг RE:2015 17 секунд назад Видишь, что я имела в виду? Вспышшшки гнева. На самом деле, практически нечего сказать. Он невероятно красив и слишком крут для меня. Как прошел твой день?***
Кот Нуар RE:2015 5 минут назад Невероятно красив? А ты уверена, что это не я? Потому что я должен сказать тебе, жучок, что, если ты когда-нибудь встретишь меня вживую, я кот-егорически уверен, что ты не сможешь держать свой рот закрытым. Знаешь, что мне нравится в тебе? Ты всегда спрашиваешь меня о том, как прошёл мой день, хоть даже никогда ничего хорошего сказать не могу. Это день. Я прожил его. К завтрашнему дню он растает и станет частью расплывчатого пейзажа прошлого. Неразличимого. Несущественного. До тех пор, пока ты не ощутишь своё желание признаться в своей вечной любви ко мне?...***
Ледибаг RE:2015 3 секунды назад Собственно говоря, не ощущаю. Послушай, Кот Нуар. Кем бы ты ни был. Я знаю, что ты чувствуешь, пусть так и не кажется на первый взгляд. Жизнь —рутина, в которой всё безопасно и знакомо? Никогда не рискуешь в угоду собственным амбициям? Так душно, не правда ли? Иногда я еле-еле могу дышать. Но странные и замечательные вещи всё еще происходят с лунатиками вроде нас. Я случайно написала тебе, и несмотря на то, что могла забить, рискнула, и мы стали друзьями. Теперь настало время и тебе рискнуть, Кот. Сладких снов.***
Адриан перечитывал сообщение Ледибаг до тех пор, пока не выучил его наизусть. Риск. Если бы она знала о его настоящей личности, то не стала бы так легко бросаться словами. На что может пойти такая публичная фигура, как он, чтобы не попасть на следующий день в заголовки таблоидов? Более того, что он может такого сделать, о чём бы не узнал его отец? Он мог бы попросить у неё номер телефона, но Адриан был на девяносто девять процентов уверен, что Леди бы его отшила. Агрест сел рядом с Плаггом, снова задремавшим после того, как стало ясно, что хозяин из комнаты не уходит. Хорошей новостью было то, что Ледибаг считала их дружбу чем-то странным и замечательным. Рискнув, она вырвалась из оков рутины своей жизни. (Он не мог представить вместе Ледибаг и рутину, казалось, что у неё была захватывающая работа и выходные, полные скалолазания, скайдайвинга и пробежек по улочкам Парижа). Она должна была знать, что чувство было взаимным. Что одна маленькая ошибка вдребезги разбила его прошлую жизнь, перевернув всё, что только можно: бесконечный парад работы и публичных мероприятий наполнился какой-то мистикой и возбуждённым волнением; телефон стал проверяться гораздо чаще, даже улыбки стали искренними. Адриан наконец почувствовал себя парнем: не ребенком на постерах отца, не любимой куклой Хлои, не усладой глаз публики. Кто-то в мире знал его. Не как Адриана Агреста-супермодель, но как Адриана Агреста-Кота Нуара: саркастичного, каламбурящего Казанову, который говорил всё, что хотел, без единого ощущения скованности и зажатости. Было ли это возможно? Мог ли он в стиле Кота Нуара принять брошенный Ледибаг вызов? Ему сейчас так чертовски было необходимо чудо. Но надо было начинать с чего-то малого. Ничего слишком радикального. Точно не смена цвета волос, не объявление об уходе с подиума, не татуировка, не попытка найти в Хлое что-то хорошее. Что бы это ни было, оно должно быть непредсказуемым и ничем другим. Чёрт, он был голоден. Яблочный штрудель из пекарни Дюпэн-Чен этим утром был просто спасением. То, что имело восхитительный вкус и не разрешалось ему часто есть, следовало бы давно признать незаконным. На губах заиграла ухмылка. Агрест знал, что будет делать завтра.***
Кот Нуар RE:2015 9 часов назад Моя Леди, Твоё желание для меня закон.