Убийство на брудершафт

Гарри просыпался утомленным. Это происходило всякий раз. И сегодня было что-то не так. Его тело приятно ныло. Его тело приятно утопало в мягкой перине, в мягких простынях. Его тело окутывало мягкое, слишком мягкое одеяло. В нос ударял запах кокоса и апельсина. Сладко. Он глубоко дышал, обернув руки вокруг подушки, прижимаясь к ней щекой. Позже на ней обнаружатся полоски-отпечатки. Полоска солнца скользила по его лицу, заставляя жмуриться. Он отвернулся. Мягкий звук доносился из другой комнаты. То был голос Луи, который рассказывал о кофе. — Нет-нет, без сливок. И без сахара. Лучше используйте Бристот, он любит, когда кофе бодрит. Гарри не рассказывал мне, но однажды случайно обмолвился. Так, пустяки. Да, густой. Используйте небольшую чашку. И положите миндальное печенье, вдруг ему захочется. Гарри вдыхал горький аромат кофе. Дорогого кофе. Кофе, которого не подают в кафе. Достаточно было дышать, чтобы проснуться, взбодриться, почувствовать себя живым. Что не требовалось, ведь сегодня он чувствовал это по пробуждению. Это, конечно же, пугало. Но не так сильно, чтобы вылезти из постели и отправиться в кафе по пути. — Гарри, ты проснулся? — Луи забирался на постель на карачках, поставив чашку на прикроватную тумбочку. Едва приоткрытыми глазами Гарри увидел его в чистом свитере с растрепанными чистыми волосами. — Доброе утро, Гарри. Я уже позавтракал и принял душ. Твой кофе. Ты хорошо спал? У тебя... у тебя отпечаток на щеке. — Доброе. Гарри сел и принял чашку. Кофе пах восхитительно. Кофе будил сознание, остывая в руках. — Папа привез его из Испании. Как-то принес в эту квартиру и сказал, чтобы я сделал подарок преподавателю, или ректору, или заместителю ректора. Но я не стал. Мне не особо нравятся эти люди, так что кофе остался на полке. А сам я люблю чай и соевое молоко с разными вкусами. Ты первый, кто пьет этот кофе. Скажи, вкусный? — Вкусный. — Я очень рад, — мальчик достал из тумбочки пятизубчатый гребень. Он был украшен виноградными листочками, на них же поблескивали камни. Луи стал расчесываться. — Это подарок от подруги мамы. Я зову ее Лола, хотя ее полное имя Лолита. Оно ей не подходит. Лола знает меня с самого рождения и всегда дарит прекрасные подарки. Этот она приобрела на аукционе. Тогда проводились торги вещей конца девятнадцатого века. Это так завораживает. Мне очень нравится эта вещица. Гребень. Его можно вплести в волосы и пойти в театр. Или в ресторан. На свидание. Но меня никогда не приглашали на свидание, поэтому лучше в театр. Я люблю театр, пьесы и балет. Оперу не очень, но в детстве мама брала меня с собой каждый раз. А ты любишь оперу? — Только некоторые постановки. — Хочешь, я принесу еще кофе? — Нет, лучше иди сюда. Гарри перетащил мальчика к себе на колени. Луи растерянно тыкался руками, прятал глаза и краснел. Утром все казалось другим. Утром на все открываются глаза. Тело уже не раскрепощалось навстречу прикосновениям. Тело замирало в полосках солнца, которые пропускали шторы. Тело дрожало, холодело. Гребень застрял в волосах. Гарри не говорил ничего. Его взгляд не успокаивал, движения рук не успокаивали тоже. Утро отличалось от ночи, когда он мог себе позволить быть чуточку нежнее. Когда он мог себе позволить быть медленным и безответственным за утро. Сейчас было утро. Сейчас Гарри просто хотел быстрого секса. Кофе бодрил. — Мне будет больно, — решился сказать Луи, когда его дырочки коснулись чужие пальцы. — Я использовал крем, чтобы уменьшить боль, но... Все утро болит. Гарри, можно не... Мы можем сделать что-то другое, пожалуйста. — Что? — Не знаю, — Луи знал. Его рот наполнялся слюной. Его дырочка в попе также наполнилась бы слюной, если физиологически это было возможно. Его рот был полон слюны, взгляд затуманивался от предвкушения. Он закусил губу и посмотрел вниз. Туда, где между его телом и телом Гарри были зажаты оба члена. Крупный более темный с напряженной веной и поменьше нежный розового цвета. Они выглядели хорошо рядом. — Я возьму его в рот? Пожалуйста. — Ты сможешь? — Я постараюсь. Так хочется попробовать. Луи пришлось выпустить член изо рта, когда ему позвонили. Он облизывался, вытирал слюну с подбородка и тянулся к тумбочке. Луи впускал член в свой рот, когда его мама сообщила о смерти Лолы. Лолита, бедна Лолита. Завтра ей должно было исполниться сорок. Завтра она должна была задувать свечи на своем праздничном торте. Она шла в кондитерскую, чтобы продегустировать пробный вариант ее праздничного торта. Она шла, пока ее не сбил грузовик, который вез свежие ингредиенты для ее праздничного торта. Луи застыл с членом во рту. На свежей выпечке прилавка кондитерской, среди шоколадных канноли и фирменных десертов раскинулся труп Лолиты. Ее фиолетовая туфля повисла на хрустальной люстре. Люстра эта до сих пор подсвечивала витрину. А член все стоял. Завтра по полудню состоятся похороны. Приглашения не отменены, но переотосланны с поправкой: кладбище такое-то, быть в черном. А торт? Почему бы нет? Ведь Лолита так любила сладости, стоит почтить ее, употребляя заказанный десерт. В кондитерскую отправлена поправка: любимая дочь, подруга, мать. И дата жизни. Луи больше не станет пользоваться гребнем и другими подарками Лолы. Луи положит их в коробку и спрячет в гардеробной комнате. Он добавит новую коробку к остальным поменьше. В них также хранятся подарки людей, которые он больше не использует. Они слишком влияют на него, они доказывают ему, что в жизни нет смысла. В жизни нет смысла. В жизни нет смысла, разве что — смерть. Луи собрал коробку, пока Гарри принимал душ. Это не заняло много времени, потому что он помнил каждую вещь от каждого человека. Где она лежит, как она лежит, есть ли она. Коробка стояла в гардеробной комнате, когда Гарри пообедал разогретой в духовке лазаньей. Луи сидел на подоконнике и пил молоко. Его кружка упала наружу, когда Гарри коснулся его и потянул к себе. Они занимались сексом до самого вечера. А после Гарри ушел на группу. — Подожди, Гарри. Я не успеваю. — Куда-то собираешься? — Да, с тобой на группу. — Нет, Луи. Я говорил тебе, что ты не подходишь. — Но почему? Почему я не подхожу? — Не подходишь. — Моя собака... Мы гуляли, когда это случилось. Он-он стал для меня смыслом жизни, — Марк плакал, как и в первый день своего пребывания здесь. Люди часто плачут, когда очередь говорить доходит до них. Они слушают всех по кругу, не испытывая ничего, думая, что они-то справятся! Но ревут навзрыд. Ревут подстреленной душой. — Чья-то кружка упала ему на голову. Завтра состоятся похороны. К-кто... кто хочет, приходите, я распечатал пригласительные. Каждый говорил о своей проблеме. Гарри слушал и задавал наводящие вопросы, клещами вытягивал из них боль. Пятое кресло было занято Луи, который пришел сам в середине группы. Он зашел тихо и так же тихо сел. Спустя пару минут он встал и подошел к столу, где налил себе чай. Его губы блестели после использования бальзама. Нового бальзама, который он купил по пути. — Приве-ет, меня зовут Луи. Я не знаю, как зовут вас. Удалось запомнить только некоторых. Гарри обращался к вам по имени. Вы не представляетесь? Или уже знаете друг друга? Я стараюсь всегда представляться при встрече. Люди могут просто не знать или не узнать меня. К тому же раньше моим именем было Максимилиан. А теперь я Луи. Мой психолог посоветовал мне сменить имя. Еще два года назад Крис запер дверь каюты. Мои родители устраивают вечеринки, которые длятся несколько дней. Два года назад мой папа, он купил для меня квартиру возле университета, чтобы мне не нужно было просыпаться слишком рано. Так вот, папа предложил мне посетить вечеринку, и я согласился. Помню, я тогда выбрал голубую рубашку. Мои глаза голубые, и она очень подходила. Но Крис порвал на ней пуговицы, когда раздевал меня. Пуговицы можно и пришить, но порвалась и кромка в некоторых местах. Хм, я просто купил новую рубашку. Папа дал мне карточку. Я купил еще разные свитера. Они мягкие и удобные. Крис порвал и джинсы. Они были тонкие и узкие. Он легко их порвал. А потом порвал и меня. Мне бы щипало кожу в воде, если бы я не был так напуган и... Все горело болью. Это ничего. Прошло уже два года. Мой психолог сказал, что смена имени поможет восстановиться. Луи не станет резать вены и плакать по пустякам. Ну и что, что кто-то умер. Все умирают. Все бросают друг друга. И все делают больно друг другу. Не стоит плакать. Я всегда думал, что не причиняю людям вред. Старался быть добр ко всем. К моей бабушке. Она пьет кальций. К моим родителям. Папе и маме. Они так много сделали для меня. На яхте родители отдыхали на палубе. Мама носила маску и корсет. Так она чувствует себя красивой. А папа кутался в простыню, как Цезарь. Они очень красивые. Они так смеялись, и Крис смеялся тоже. Я люблю своих родителей, они замечательные. Я люблю и Ребекку. Отчасти. Не всегда получается любить человека, который недавно появился в жизни семьи. Я стараюсь быть добр с ней. Она нюхает кокаин, когда присматривает за младшими детьми моих родителей. Они любят проводить с ней время. Просто... им весело, она делится порошком и с ними. И Лотти. Она так красива. Все так говорят, но... не знаю, она выглядит совсем не естественно. Большие ресницы и губы. Иногда я пугаюсь, но это ничего. Наверное, я просто мало что понимаю в женской красоте. Ей исполнилось шестнадцать недавно. Папа предложил и ей посетить вечеринку. Кажется, все прошло хорошо. Я не уверен, мы еще не разговаривали после. Мама сказала, что Лотти тоже была в маске, только без корсета. Может быть, если бы и я был в маске, все прошло хорошо?.. Я стараюсь быть добр к людям. Стараюсь не доставлять дискомфорт, и я никогда не думал, что убью кого-то. Моя кружка упала на собаку. Я видел фото в интернете. Фото смотреть проще, чем наблюдать все вживую. Череп собаки размозжило по асфальту. Страшное зрелище. Страшные вещи может совершить кружка с молоком, упавшая с двенадцатого этажа. Никогда бы не подумал... Но убивать, оказывается, не так страшно. И тяжести нет на душе. В суде люди говорят, что им жаль, что они убиты горем. Но почему? Человек умер, это же... облегчение. Мой дедушка целый год пролежал в больнице. Я ненавидел его. Я не мог гулять и слушать музыку, не мог радоваться и говорить громко, потому что дедушке плохо. Целый год семья была в трауре. Но почему? Почему нужно поддерживать чью-то жизнь препаратами, если он уже умер? Он почти умер. Он ничего не понимает и не хочет понимать. А я не мог проводить время с друзьями. Тогда у меня было много друзей. После смерти дедушки они не звали меня гулять. Я так радовался этому писку аппарата для сердца. Я так радовался! Лола умерла. Это тоже к лучшему. Она всегда дарила подарки, она так хорошо знала меня, но и она была не так уж и важна. Я не знаю человека, который важен так, чтобы не умирать. Никогда-никогда! А смерть! Когда кровь вытекала из меня, все стало таким красивым. Чистым. Я чувствовал, что людям станет легче без меня. Что моя депрессия всех мучает. Она мучает не только меня, но и мою семью. Папа купил мне квартиру два года назад, чтобы я не просыпался слишком рано. Он дал мне карточку. На нее зачисляются деньги каждый месяц. Я бываю в гостях у родителей в конце каждого второго месяца. Я их не мучаю. Лотти хорошая дочь. Она красивая и любит вечеринки. Я сосал член, когда мне сказали, что Лола умерла. Я слушал и продолжал сосать. Это приятно. Он такой большой во рту. И приятно скользит по языку. Горячий. Мама плакала, когда Гарри кончал мне в рот горячей спермой. Я глотал ее, когда мама просила записать время похорон. Я сглотнул и попросил прислать его сообщением. Секс не так болезнен, как мне показалось в первый раз. Но он может быть грязным, если хорошенечко не подготовиться. Папа научил меня перед вечеринкой на яхте. Я делаю это уже быстро, что даже не замечаю. Я делаю это просто так. Но вот вчера пришел Гарри, три раза мы занялись сексом. Было мило, мне понравилось. Я даже повторил бы. Можно и здесь, когда вы все уйдете. Ваша депрессия так тяжела. Она давит на меня. Мой психолог был не прав. Здесь не становится лучше. Только хуже. Я люблю разные мелочи для ванны и свитера, люблю канноли и бальзам для губ, но говорю о смерти. Это потому, что она тут повсюду. И вы умрете, и я умру. Мы сделаем это сами, или нас собьет машина, когда мы пойдем за тортом для своего дня рождения. Чужая собака прокусит ногу, и из-за заражения ее отрубят, будет осложнение, и вы умрете. Вы умрете на унитазе от сердечного приступа. Или ваш ребенок подсыплет вам крысиного яда в чашку чая. Друзья будут плакать о нас неделю. Семья пару дней. Никто не вспомнит нас через месяц, когда включит музыку и заговорит громче положенного. Сорок дней тишины и скорби после кончины отвратительны. Мы отвратительны в эти дни. Мы слушаем музыку и не помним об умершем. Мы занимаемся сексом. Кто-то из вас покончит с собой, а мы займемся сексом. Меня зовут Луи, прошу, не называйте меня Максимилиан. Я съем сегодня парочку канноли и куплю новую бутылку пены с блестками, потому что вчера Гарри истратил всю. Столько воды было в ванной. Кристен убирала сегодня так долго, пока мы занимались сексом на кухне. Вы тогда кричали под окнами квартиры, которую купил мне папа. Ваша собака была мертва. Подумать только, что может сделать кружка с молоком, упавшая с двенадцатого этажа. — Лучше бы твой дедушка умер до рождения вашей семьи.