Развилка

      Отдавая должное Филиппу, заметим, что, встав поутру и увидев, как много сделала мать, он дал себе торжественное обещание раздобыть презент подороже и пороскошнее. Годовщина революции, конечно, почти не праздник и совсем не повод — подарить можно и просто так. «Как вступление в новую должность, а посоветоваться надо с Лилей. Звонила же она вчера кому-то — можно разведать и отовариться. Впрочем, всё по порядку». — И Филипп, втиснувшись в автобус, начал сводить в стройное целое свои мысли, журнальные идеи и будущие апартаменты.       Войдя в кабинет, он поразился тому, как явно четыре женщины разделились на две половины: Лилия и Света, блистая взорами и улыбками, оживлённо обсуждали одежду и парфюмерию и пребывали в наидобрейшем расположении духа; Лидия Васильевна и Марина хмурились, уткнув сумрачные брови в бумаги на столе, и в дискуссию не вступали. Сообразно с этим был встречен и Филипп, получив победные кличи и шутливые восхваления от первых и выдавленные сквозь сжатые зубы «здрасс» от вторых.       — По какому это поводу куксится молодая делопроизводительница? — осведомился парень, уловив тихое, но ясно различимое из дальнего угла «заявился, кооператор».       — Молодая делопроизводительница ревнива к чужим успехам, поскольку считает, что они вредят её собственным интересам, — разъяснила Света. — А мы люди неревнивые, независтливые, добрые…       — Но к тому же и чертовски любознательные, то есть любопытные, — подобралась к главному Лиля. — Отсюда вывод: выкладывай подробности вчерашнего вечера.       — Подробности заключаются в том, что после того, как мы отщёлкали свои физиономии в одном фотоателье, мимо которого проезжали…       — А, Марио не забыл о моих пожеланиях. Чертовски любезно с его стороны.       — Точно. Потом мы забурились в один ресторан кавказской кухни, и Марио заказал там жутко вкусный и ужасно дорогой обед.       — А, это вверх по Кировскому?       — Да, у хореографического училища. Ты знаешь?       — Да, была пару раз. Там действительно вкусно готовят.       — А я до вчерашнего дня не был и думал, что кавказская кухня — это только шашлыки и икра, а там такое наворочали! От маринадов и балыка до восточных сладостей.       — У, помню, потрясающие и очень сытные: всё на масле, меду и орехах. Открыли бы они кулинарию по соседству — и не пришлось бы дома возиться с выпечкой.       — Может, и откроют — согласно кооперативному веянию времени. Ведь их мацони намного отличается от нашей простокваши, а шашлык из осетрины — от просто жареной рыбы. Он там со всеми этими… сумах, лимон, нар-шараб, нарезка из лука с зеленью.       — Да, а голубцы не в капустных листьях, а в виноградных. А барашка пробовали?       — Тоже шашлычного. Конечно, барашка жалко, но так уж мир устроен.       — Верно, ничего не поделаешь. Ты лучше нас не соблазняй, когда до обеда ещё долго, а к чаю только бутерброды и булки с маслом. Ведь за застольем, как я понимаю, шла речь…       — О самом главном: что конкретно представляют те тридцать домов, которые строит кооператив, где именно требуется суперначинка, к чему тяготеют будущие собственники. Я взял чертежи. Общий вид, планировка, размеры… Потом мне Марио передал кое-какие журналы по этой теме. Зарубежные: итальянские. Я просто улетел, когда их просматривал: такие материалы, качество, дизайн…       — Что же он сам не занимается тем, что тебе предложил, если даже журналами обзавёлся? — ядовито поинтересовалась Марина.       — Ты так против него настроена, что не даёшь себе труда уяснить, как он занят. Сейчас он, к примеру, не пустые бумажки перепечатывает…       — А полные чертежи просматривает и царственным голосом отдаёт приказания подчинённым. Я на твоём месте держалась бы подальше от этого сомнительного строительства: у приличных людей бешеные деньги на суперремонт не водятся, от них и до криминала рукой подать, а дальше… с кем поведёшься, от того и наберёшься. Сам не заметишь, как твой Марио перекочует из строителей в бандиты и тебя за собой утащит. Наверное, у него уже и план составлен: недаром спаивает тебя в ресторанах, соблазняя шашлыками и икрой. Красивая жизнь и всё такое…       Филипп внимательно смотрел на Марину и вполуха слушал её замечания. Насмешливо-презрительное выражение его глаз скоро сменилось на снисходительное сожаление, не исчезла только саркастическая складка, залёгшая в изгибе губ.       — Не предполагал, что зависть женщин распространяется и на противоположный пол. Ты не волнуйся: я уйду с работы, если мне скажут, что такой сомнительной личности, как я, в нашей конторе не место. — Филипп удовлетворённо заметил, что Марина закусила губу, и продолжил разговор, обращаясь только к Лиле и Свете: — Мои курсовые и диплом тоже были востребованы, когда после ресторана Марио ко мне заехал. Свели воедино все замыслы, и теперь я занятой человек: сначала буду растаскивать свои идеи по чертежам и эскизам, потом будем с Марио объезжать клиентов и уточнять подробности, после — смета, материалы и в конце концов — само исполнение под моим чутким руководством. Только с жалованьем ещё не определился. Марио предлагает еженедельно, ежемесячно или после сдачи проекта. Что посоветуешь, товарищ бухгалтер?       Лиля, задумавшись, подняла голову вверх, Света не удержалась:       — А от чего танцевать?       — От пятисот в месяц, но это низ шкалы. Так сказать, стартовая зарплата.       — По-моему, лучше после сдачи — сразу и много. Ты, Света, что скажешь?       — Не знаю, но ведь и по пятьсот неплохо. Деньги крупные, не то что наши полсотни в аванс и получку. Потом, они обесцениваются всё время, да и Новый год на носу. Подарки, стол…       — Вот именно, туда-сюда, на одно на другое всё и утечёт. А так сразу, — Лиля скорее расставила, а не сблизила большой и указательный пальцы, — банкнотов пачка. Водокачка…       — Ладно, это дело десятое. Заработаем — определимся. Лиля, курить будешь?       — Конечно. Света, мы на выход. За чаем последишь?       — Будет сделано. Кстати, Филипп, с тебя тоже теперь шоколадка.       — За мной не заржавеет. Тронули!       На лестничной площадке Филипп начал откровенничать с Лилией в несколько ином ключе, та слушала, замерев в восхищении, забыв про сигарету.       — Так, так. Yes, я угадала! И что этот Андрей — красив?       — Прелестен, и это меня радует, потому что избавляет от мысли о возможности покушения Марио на мою непогрешимость, и тебя не должно огорчать: как ты говоришь, красота плюс красота… какая разница, чья именно…       — Э, не спеши! Не забывай: Андрей не новое увлечение, а насчитывающее… с какого месяца, ты сказал, они знакомы?       — Что-то с лета. Кажется, июль.       — Так, значит, этой любви четвёртый месяц. Мало, чтоб пресытиться, но достаточно, чтоб перестать изумляться и начать поглядывать по сторонам. Ты думаешь, я просто так ещё вчера завела об этом речь: я же видела, как он на тебя смотрел! Он очарован тобой, спору нет, несомненно!       — К твоему огромному сожалению, даже если это и мелькнуло, то он и виду не подал, потому что понял, что с этим подъезжать ко мне — дело безнадёжное. И во-вторых, у этого прелестника Андрея достаточно цепкие коготки, и он не собирается никому отдавать своего Марио.       — Что у самого Марио только усилит желание отдаться, так как действие всегда рождает противодействие.       — «Отдаться»? Как ты конкретна! А если наоборот?       — Я за универсалов. И ты его, и он тебя.       — И гроб для всех твоих надежд.       — Поживём — увидим.       — Ты лучше скажи, что мне матери подарить. Она за меня так обрадовалась, что по собственной инициативе начала чертежи перечерчивать, засиделась за полночь.       — Аа… а что она любит? Ну, из одежды? Ангорку любит?       — Это с тонким ворсом?       — Ну да, вот на Свете, например. А если процент ангорки большой, так она вообще как облачком окутывает.       — Тогда надо что-то тёмное. Мама полновата, на 48-й потянет.       — Так я позвоню сейчас Вале, которой вчера звонила и про ламу спрашивала. У неё должно быть, в перерыве и махнём. Деньги при тебе?       — Да, а на сколько это потянет?       — Ну, джемпер или кофта — двести-двести пятьдесят, зависит от процента ангорки и от страны, но Валя — человек серьёзный, Индия у неё не водится.       — Договорились. А что насчёт вчерашних обещаний?       — Филипп! Ну будь серьёзен! Голову на плечах имей! Сначала работа, а постель никуда от тебя не убежит.       — И теперь ты так каждый день будешь говорить?       — Да, до утверждения эскизов, а потом уже и баловство.       — Вот жадина!       — Я не жадина — просто смотрю чуть дальше. Будешь бегать за своим членом — никуда не успеешь и ничего не добьёшься, а сейчас как раз тот случай, когда быка надо брать за рога, а не бабу за задницу. Понял?       — Понял, понял, только мне кажется, что для Марио, возымей он на меня виды, ты бы сделала исключение.       — Конечно, это же не отход от темы, а, напротив, глубокое познание тайн строительства, — Лиля изобразила какое-то полуфривольное движение, — причём взаимное. Ну ладно, поехали назад: позвонить надо, да и чай хочу.       Филипп только покачал головой.       — Заметила, как Марина осерчала? Сегодня пуще вчерашнего…       — Это мелочи жизни. Да, и на свидания с ней тоже пока время не трать.       — И не собираюсь, даже обидно, что она в Марио всякие гадости готова увидать.       — Вместе с Лидией Васильевной. Каждый мыслит по степени своей испорченности.       Они уже поднялись на второй этаж. Оправив платье, Лилия вошла в кабинет и сразу же направилась к телефону.       — Валя! Спасай одного красавца! Ему срочно нужна ангорка на женщину — тёмных тонов, 48-го размера, пошукай там у ваших, только с условием, чтобы можно было отдать обратно, если не подойдёт. Устроишь сегодня? Серьёзно? Мм, мася, — Лиля чмокнула в трубку. — Тогда мы в перерыв и завалимся. Жди! — и уже Филиппу: — Вот тебе и неудобства богатства: наш обед переносится на час.       — Вы хотели сказать: «На два»? — холодно поинтересовалась Марина.       — «Переносится на час» значит, что к часу прибавляется ещё час и получается два. По-моему, подсчёт слишком примитивен, чтобы придавать этому внимание. — Лиля пожала плечами и углубилась в работу.       К часу, когда за вышедшим с Лилей Филиппом закрылась дверь, Лидия Васильевна принялась возмущаться на полюбившуюся со вчерашнего дня тему:       — Упёрся, кооператор чёртов. Будет теперь бегать за всякими тряпками. По-моему, ты, Марина, права: у честных людей такие деньги не водятся, больно щедр этот его… спикер…       — Вы хотели сказать «спонсор»? — расхохоталась Света.       — Какая разница: одна дрянь, — обронила Лидия Васильевна.       — И воздыхательницу свою взял, — вступила Марина, — а та и рада стараться. Ждёт, что ли, чтоб и ей что-нибудь перепало, и выслуживается.       — Положим, Лиля в деньгах Марио или Филиппа не нуждается, — независимо произнесла Света. — Лидию Васильевну ещё можно понять: старый человек, к новому не привыкший, спикера со спонсором путающий, хотя и спонсором Марио назвать нельзя: обыкновенный работодатель… Но тебе, Марина, я удивляюсь: в Филиппа влюблена, а волком смотришь. Или на тебя Марио произвёл такое впечатление, что ты выгоняешь из сердца одну страсть, чтобы больше было места для другой?       — У тебя ум за разум зашёл, — возразила Марина. — Я на двоих скептически смотрю, то есть на троих, если прибавить сюда эту пройдошливую Лилию.       — Тогда это от зависти, что тебе вчера шоколадка не досталась. Можешь переделать «троих» в «четверых», так как я за эту троицу обеими руками.       — Что, мужа себе на новой стройплощадке решила подыскать?       — Это не сейчас. Пока эскизы, пока утверждение… Подождём, время терпит.       — Значит, просто рассчитываешь на новую шоколадку? Ну и копеечница!       — Я просто расположена и к тому, и к другому и радуюсь чужому успеху. А, судя по тому, как вы спелись с Лидией Васильевной именно после того, как вышеупомянутая шоколадка вам не досталась, копеечные расчёты — ваша прерогатива. Надо оставить что-нибудь путешественникам. — Света отложила кастрюльку, оставив в ней четыре варёных картофелины, к солёным огурцам, водрузив на крышку пару бутербродов. — Голодные ведь вернутся с холода. Интересно, притащат что-нибудь?       Ожидания Светы сбылись: Филипп и Лиля вернулись, прихватив от третьего часа десять минут, с двумя пакетами.       — У, оперативно! Такси взяли?       — Нет, на метро быстрее: это же всего в трёх остановках. — Лиля посмотрела на часы: — Практически уложились.       — Ну давайте показывайте. Филипп, быстрее: я же неисправимая барахольщица!       Филипп раскрыл пакет, из которого сразу же полез наружу пушистый чёрный джемпер, увенчанный сверху белым узором, чьи нижние пики, в свою очередь, были украшены белыми жемчужинками:       — Вот, посмотри и оцени!       — Ой, класс! — Света приложила ангорку к груди. — И процент большой, сразу видно, и узор красивый, а жемчужинки — просто прелесть. Самое главное — чёрный, подо всё подойдёт. У тебя мама какой… 48-й, да?       — Да, на номер полнее тебя. Тебе тоже идёт.       — Это цвет такой: и на любой возраст, и под любой тон кожи, и полноту скрадывает. Небось капстрана?       — Австрия.       — Да, не ширпотреб. Индийские вон открыто на прилавке лежат, и никто не берёт.       — А, у рынка? Я видела, — вспомнила Лиля. — Действительно, ерунда: и полоска дурацкая, и ангорки не больше десяти процентов.       — Точно… — Света всё любовалась. — Сколько отвалили?       — Двести пятьдесят.       — Дорого, но стоит, тем более в сезон и Австрия. Даже складывать не хочется. — Света с сожалением отняла джемпер от своей груди. — Эх, хорошего понемножку. Чёрт побери, поважней моей будет. Ну, носи на здоровье. То есть, тьфу, перепутала: твоей маме на здоровье.       — Спасибо, — улыбнулся Филипп.       — Лиля, а себе вы ничего не взяли?       — Да она костюм ищет с валиками на плечах, а эта Валя ещё не раздобыла.       — Это она сама продаёт?       — Ну да, только под тем соусом, что в соседней лаборатории у спекулянтки разживается.       — Скорее всего, они на пару. — Лиля отогревалась, прижав руки к печке. — Если бы к Зое пришли, она бы наплела, что у Вали взяла, и разложила бы у себя.       — Я вам картошку оставила с огурцами и бутерброды. Ешьте быстрей, пока тёплая. Еле отложить успела, а то Марина с Лидией Васильевной из вредности бы всё умяли.       — Молодец! Услуга за услугу! Держи, только нам парочку оставь. — И Филипп протянул Свете второй, маленький, пакет.       Света раскрыла и чуть не запрыгала:       — Ой, трюфели! Мои любимые! Какая прелесть! Держите! — Света выложила несколько конфет на стол Лилии, одну отправила себе в рот и всё остальное — в сумку: — Ням-ням, наемся вечерком. Теперь, Филипп, для моего полного счастья с тебя только приличный мужик из будущих подчинённых.       — Постараемся, но это к декабрю, не раньше.       — Ничего, я подожду.       Возможно, Филипп и Лиля со Светой чуточку играли, возможно, это было несерьёзно и по-детски, но именно конфеты, пролетевшие мимо, как и вчерашняя шоколадка, расстроили Лидию Васильевну и Марину даже больше, чем прекрасная ангорка. Марина уже не надеялась на то, что Филипп сам предложит встретиться, не надеялась и на то, что её предложения будут приняты, и спросила скорее для успокоения совести, чтобы не плутать после в возможностях разных «а если»:       — Теперь ты так заработаешься, что и на праздники никуда не сможешь выбраться?       — Да, никуда.       Марина попыталась спрятать огорчение за недоумением:       — Не понимаю, какой смысл в работе, если работать каждый день и ничего, кроме этого, не видеть.       — Видеть рождённое в мозгах воплощённым в реальность лучше, чем слоняться по бестолковым танцулькам, — парировала Лиля.       — Не замечала в вас раньше подобного альтруизма. Теперь вы не учитываете свои собственные интересы?       — Ещё как учитываю, но не собираюсь выносить личные соображения на всеобщее обсуждение.       — Вчера вы были более откровенны.       — Возможно, — обронила Лиля и подошла к Филиппу: — Держи картошку, огурцы, бутерброды и конфеты. Подкрепляйся, творец!