Развилка

      Поездка прошла восхитительно, но Марио оставался в Москве недолго. Убедившись в том, что у Филиппа всё сложилось удачно и с, конечно, простившей его Лилей, и с работой, он вернулся в Благин и в первый же день после возвращения уединился на даче. Ему нужно было это одиночество, нужно было отсутствие Филиппа, чтобы не отвлекаться ни на свою, ни на его любовь и спокойно обдумать, что делать дальше. Мысль, которая посещала его в последние дни лёгкими намёками, здесь, в пригородной тиши наконец оформилась в стройный план. Марио хотел привязать к себе Филиппа как можно крепче и сделать эту связь неразрывной, для этого он сделал акцент на семейные узы. Мать Филиппа и мать Марио перешагнули сорокалетний рубеж, но Марио удалось выведать, что менструальный цикл ни у той, ни у другой не закончился. Ему пришла в голову идея произвести у женщин забор яйцеклеток (по одной, ещё лучше — по две, три) и отправить их на хранение в ёмкости с жидким азотом — там они могут благополучно дрожать от холода не один десяток лет без всяких негативных для своих функций последствий. Сам же Марио в ближайшем или обозримом будущем повенчает свой сперматозоид с яйцеклеткой матери Филиппа, эмбрион недельки две посидит в специальной питательной среде, а потом переселится в натуральный инкубатор в лице здоровой, без вредных привычек, ещё молодой, но уже рожавшей женщины (так как Надежда Антоновна рожать на пятом десятке лет самолично, скорее всего, не захочет). Марио убедит Филиппа сделать то же самое, и через девять месяцев у Марио родится сын, который будет сводным братом Филиппа, а у Филиппа — сын, приходящийся таким же сводным братом Марио. Дети сольют их воедино на веки вечные, из плена семьи не вырвется никто, Филипп останется с Марио навсегда. Конечно, таким же способом можно было внедрить сперматозоиды отцов Филиппа и Марио в яйцеклетки матерей Марио и Филиппа — в таком случае родившиеся дети приходились бы Филиппу и Марио теми же сводными братьями, но эта возможность Марио не особенно занимала: только брат всё-таки не сын, а вот первый вариант! Марио счёл находку грандиозной, накурился и завалился спать. Проснувшись поутру и снова накурившись, он стал обмозговывать вчерашнее. О технической стороне «проекта» Марио почти не думал: всё это устраивалось, уговаривалось, находилось, покупалось — сомнения были в другом, и были они даже не в Филиппе, а в самом Марио. Марио не знал, как сильно может привязаться к будущему ребёнку, вернее, к двоим, и если его чувства окажутся сильнее чувств отцовства у Филиппа, то, вырыв яму для пленения Филиппа, он сам, по пословице, в неё попадёт и, возможно, увязнет сильно, глубоко и надолго. Второе соображение заключалось в том, что Марио не любил детей и решительно не знал, куда денет два красных сморщенных плаксивых рыльца и что вообще будет делать с этой обузой. И, наконец, зачем добровольно влезать в кандалы, если всякая любовь когда-нибудь да кончается? Он может разлюбить Филиппа — и останется с приплодом, как глупая, понадеявшаяся на лживые посулы провинциалка. «Конечно, замысел великолепен, — думал Марио. — Даже остыв, Филипп останется со мною, нам нечего будет делить, мы породнимся, станем кровными, не будет смысла обскакивать друг друга, таиться, обстригать, плести что-то своё, скрытое… Но это лишь начало, а нужно ли мне продолжение до конца жизни? Не буду ли я сегодня в постели с Джанлукой так же счастлив, как весной, как неделю назад с Филиппом? Ничего себе развилочка! Должен быть какой-то выход». Он посидел в кресле ещё с полчасика; выход нашёлся. «Развилка? Прекрасно. Пусть развилка, но никто не требует немедленного ответа, никто не говорит, что необходимо сразу же приниматься за дело. Забор яйцеклеток не помешает, а вырастить из них нечто можно и через год, и через два, и через десять — тогда моё отношение к Филиппу наверняка прояснится. Теперь, ныне надо мной ничего не висит. Делай что хочешь — и будь что будет. Поживём — увидим, а пока отправимся мириться с Джанлукой и для успеха миссии по дороге заедем за Андреем». Марио тряхнул головой, цепнул со стола ключи и вышел навстречу итальянским грёзам.