***
После второго раза Джисон смелеет, а после пятого и вовсе теряет остатки самоконтроля: он вваливается к Марку тогда, когда считает это нужным, и знать не желает, что думает об этом сам Марк. Происходит это раз в день-два и совершенно бессистемно, поэтому-то и застает каждый раз врасплох. Но, тем не менее, как бы занят или не настроен на физический контакт Минхён не был, отказать не может, потому что под напором макнэ мысли о проблемах и недовольстве тают как утренний туман над Сеулом. Малой приходит утром, когда Ли чистит зубы в ванной; днем, когда тот по каким-то причинам остается в комнате, а не сидит с остальными; прижимается к спине, заползая под одеяло, когда он уже почти заснул. А уж тот день, когда они по чистой случайности остались в общежитии наедине, Минхён вспоминает с ужасом. Нет, день они провели относительно неплохо: прогулялись и зашли в магазин, потому что Марк, поддавшись на нежности, еще утром пообещал купить что-нибудь вкусненькое. Но вот вечером, после возвращения домой, малой не отлипал ни на секунду: сначала просто подлизывался, дергая его за пальцы и рассказывая о том, какой у него хороший хён, а потом дождался, пока Минхён окончательно растечется от умиления, и тогда уже полез со своим возбуждением. Казалось бы, о чем печалиться: прекрасный мальчик в полном распоряжении и регулярный секс. Могло бы звучать неплохо, если бы не одна значимая деталь: заканчивалось все каждый раз тем, что Марк терпеливо доводил Джисона до крышесносного оргазма и сбегал, оставив его одного, чтобы самому получить хоть какую-то разрядку. Он и сам не мог объяснить, почему не мог кончить при макнэ, хотя и думал, водя ладонью по члену, именно о нем. Момент, когда девушки потеряли всякую значимость (ну почти), был упущен. Марк и сам не заметил, как начал пускать слюни на коротко остриженные, колючие волоски на загривке; на узкие, крепкие бедра и руки; на небольшую, кажущуюся почти плоской со стороны, но на самом деле приятно округлую и упругую задницу. Пожамкать ее хотя бы немного хотелось ужасно, но он не мог решиться, потому что боялся, что Джисон посмотрит на него, как на идиота (клинического). Может быть, дело было в том, что складывался макнэ из мелких деталей, и каждая из них постепенно приобретала в глазах Минхёна значение фетиша. Неловкая, испуганная улыбка, тонкие пальцы с крупными костяшками, тени в ямках ключиц, челка спадающая на глаза, стоит ему наклонить голову, корочки засохшей крови над резинкой гольф. А уж если вспоминать об этом… Проще будет сказать, что если бы Марку предложили выбрать между изящными женскими ножками в кружевных чулках и разодранными коленками Джисона (вкупе с его же мощными икрами под белой тканью), он бы без сомнений указал второе. Хотя чулки с кружевными подвязками Минхён тоже оценил с удовольствием, если бы они были надеты на макнэ. Самое обидное в ситуации то, что Джисон никогда не пытается удержать Марка, ну или хотя бы поинтересоваться потом, куда тот убегал. А смысл беспокоиться? Хён уже сделал все, что требовалось, теперь и на себя может время потратить. Теории противоречат только милости и нежности, которых макнэ постоянно требует. Он тянется за короткими поцелуями или сам неловко тыкается губами в щеку, тут же заливаясь краской до кончиков ушей. Часто лезет обниматься, и не только тогда, когда они с Минхёном наедине, что остальные, к счастью, воспринимают нормально, потому что образ Марка прочно укрепился в ассоциации со словосочетанием «мамочка Джисона». Попытки заботиться о хёне выходят неловкими, но от этого не менее умилительными, и Марк охотно поддается. Зачем бы макнэ стал делать это, если ему настолько все равно и требуется лишь удовлетворение потребностей? Задачка решается предельно просто: нежности обожает сам Минхён, а мальчишка достаточно умен, чтобы заметить, насколько проще склонить к физическому контакту хёна, когда он умилен и расслаблен. Если раньше Марк боялся того, что макнэ в него влюбится, то теперь отчаянно желает того, чтобы тот хотя бы понял, насколько хён стал от него зависим. Вдвойне больно от того, что он понимает: на самом деле даже лучше, если все будет без этих вот лишних чувств, достаточно того, что сам он повернут на мальчишке, у того же должен быть шанс на нормальную жизнь. Марк устал себе это повторять, но вбить в голову простой факт не получается: стоит только Джисону приблизиться, Ли забывает напрочь. Минхён вздрагивает, когда на плечо ложится рука и оборачивается. Часы на прикроватной тумбочке показывают без пятнадцати три, а сосед по комнате преспокойно стоит у его кровати, и, видимо, как всегда. Надеясь, что вывод ошибочен, парень тянется к ночнику: все-таки Джисон никогда еще не приходил к нему так поздно, но тот разрушает сомнения коротким прикосновением к ладони. — Не включай свет, пожалуйста. Усталость давит на веки, Марк уже которую ночь не может выспаться, потому что часами думает о взаимоотношениях с макнэ, и поэтому ни говорить, ни делать что-либо не хочется. Он послушно кладет руку на кровать и безвольно растекается по матрасу. — Чего ты хочешь? Видимо, состояние Минхёна слышится даже по его тону, иначе как объяснить то, что Джисон кладет руку ему на лоб, перед тем как объяснить. — Я кое о чем думал и не мог заснуть. Ты тоже ворочался, да и дышишь по-другому, когда спишь. Плохие мысли? Может, поговорим? Стоит ли сопротивляться, если это именно то, чего Марк так хотел: просто поговорить, разобраться с недопонятостью и недосказанностью? Стоит, если он не знает, что именно имеет в виду макнэ. Может, это просто одна из уловок, направленных на то, чтобы забраться к нему в постель, а это еще ни разу за все время их совместного существования ничем хорошим не заканчивалось. Пока Марк напряженно думает, пытаясь выбрать лучший сценарий, Джисон просто толкает его в бок и забирается под одеяло. — Холодно в комнате. А ты теплый, Марк-хён. Мальчишка утыкается носом ему в ключицы, складывает руки между их телами, и Марк, спящий без футболки, чувствует, что они на самом деле ледяные, как и ступни, прижатые к его ступням, да и, вообще, весь он дрожит с головы до ног. — Почему ты не спал? Джисон вошкается, пытаясь заглянуть ему в лицо, но в их положении сделать это весьма проблематично, поэтому Минхён, пытаясь угомонить, гладит его по волосам. — Выкини из головы, ничего страшного. Лучше расскажи, что у тебя случилось? Тот пару раз зевает и застенчиво шепчет: — Я же говорю. Холодно. Заснуть не мог. Оказывается, спать рядом с макнэ невероятно спокойно и замечательно, но об этом Ли узнаёт только утром, когда просыпается от того, что его осторожно пихают в плечо. Он приоткрывает глаза, видит перед собой сладко спящего мальчишку и только собирается упасть обратно на подушку, как начинает медленно осознавать, что Джисон его толкнуть не мог. Марк поднимает взгляд и едва не падает с кровати, потому что прямо перед ней стоит Рэнчжун. Нельзя сказать, что парень выглядит слишком удивленным. Прежде чем Марк успевает хоть что-то сказать, он прикладывает палец к губам и делает знак идти за собой. Встать с кровати, при условии, что Джисон обернут вокруг него руками и ногами не так уж и просто, но Минхён справляется. Только они с Рэнчжуном оказываются в коридоре, Минхён пытается начать оправдываться, но тот, по-видимому, не настроен слушать. — Ты уже взрослый Марк и сам знаешь, что делать, не мне тебя учить. Я не хочу ни вмешиваться, ни разбираться в том, что увидел, потому что шансов понять неправильно слишком много. Просто хочу, чтобы ты знал: вы еще ни разу не опаздывали, и за вами собирался прийти менеджер, но я вызвался сбегать, чтобы не задерживать репетицию. Так что можешь считать, что вам повезло, иначе бы по первое число влетело. Что бы там ни было, будьте аккуратнее, ладно? Я не хочу, чтобы из-за ваших проблем все рухнуло. — Спасибо. Рэнчжун, не дослушав, уносится по коридору, а Марк дергает за дверную ручку: «повезло» — слабо сказано. Что-то он, действительно, забылся.***
«If you»* слишком прекрасна, чтобы не подпевать, но Марк в ванной, а слушать шуточки в свою сторону в ближайшее время не намерен, поэтому лишь прокручивает слова песни в голове и наслаждается мотивом. Возможно, не стоило затыкать уши вакуумными наушниками и еще куча всяких «не», но пальцы, неожиданно принявшиеся почесывать его волосы, становятся неожиданностью. — Джисон? Минхён распахивает глаза и выдергивает вкладыши из ушей, но сделать уже ничего не успевает, потому что Джисон, абсолютно обнаженный, забирается к нему и преспокойно ложится сверху, улыбаясь в самые губы. В любой другой день Марк умер бы от счастья на месте, но сегодня он еще не успел отойти ни от утреннего инцидента с Рэнчжуном, ни от последующей (уже совместной с Джисоном) беседы с менеджером, поэтому и ванну с пеной набрал, чтобы успокоиться. А вот у мелкого, судя по всему, свои методы восстановления душевного равновесия. — Ты хоть соображаешь, что творишь? А если кто-то зайдет? — Я запер дверь. А кто еще кроме меня будет ради тебя учиться этот замочек взламывать? Джисон седлает его бедра (места в ванне не очень-то и много, но для этого как раз хватает) и шепчет: — Ты ведь меня не выгонишь, правда? На самом деле, Марк рад бы, но процесс уже запущен. Они никогда еще не оказывались так близко, никогда не были настолько открыты друг для друга (о чем говорить, если Марк ни разу дальше рубашки не обнажался), и это делает свое дело. Однако мало того, что встает у него почти мгновенно, так еще и Джисон впервые обращает на это внимание: смущенно закусывает губу, опускает взгляд и тянется рукой вниз. Смазка из воды просто отвратительная, но макнэ либо знает это, либо просто не может решиться, и просто пробегается пальцами от пупка до основания члена Марка. Видно, что он борется с желанием отдернуть ладонь, и парень, успокаивая, опускает ладонь ему на поясницу. Он и сам бы был смущен, если бы не видел, насколько возбужден мелкий, а потому склоняется к его губам, и Джисон поддается на провокацию, приоткрывая рот. За то время, что они проводили вместе, мальчишка понабрался опыта и даже не сидел больше, не дыша, как каменная статуя, а пытался осторожно отвечать на поцелуй, все время дергаясь от боязни сделать что-то не так. Сегодня же макнэ просто сходит с ума, вытворяя языком нечто мало поддающееся описанию, и Минхён балдеет от того, что мальчишке, наконец, удается перебороть себя, от того, что тот, кажется, наконец, входит во вкус и, отстранившись, смотрит сияющими глазами. — Марк-хён… Хён немного занят его ключицами, а потому лишь мычит что-то невразумительное, но, тем не менее, похожее на вопрос, и Джисон продолжает. — Ты знаешь, я доверяю тебе. Может мы… Парень ощутимо, но не настолько сильно, чтобы оставить следы зубов, прикусывает тонкую косточку, и макнэ, не сдержавшись, стонет его имя, а потом утыкается губами в ухо и горячо шепчет. — Я хочу тебя. — Что? Отстранившись, Минхён заглядывает в лицо мальчишки, чтобы понять, правильно ли понял просьбу, но тот не дает ему время на раздумья и притягивает обратно к себе. Они застывают глаза напротив глаз, губы напротив губ, и у Марка сердце ухает вниз круче, чем на американских горках, потому что Джисон поясняет: — В том самом смысле, хён.