A Whore for Daddy

Тэхен вышел из душа, вытирая мокрые волосы полотенцем. Алкоголь еще дает о себе знать, вызывая изредка головокружение, заставляющее входить в ступор. Как Чимин может столько пить – вопрос, на который нет ответа для Кима. Посмеявшись пришедшему в голову «возраст у меня уже не тот», Тэхен выключил свет в гостиной, оставив только включенную настольную лампу, и пошел проверять дверь – закрыл или нет. К своему великому удивлению, Тэхен и правда оставил дверь открытой, поэтому начал закрывать ее, но услышал шорохи, доносившиеся из подъезда. И будь бы на месте ТэТэ кто-то другой, то он совершенно точно закрыл бы дверь, не обратив на это никакого внимания. Но любопытство – второе имя Тэхена. Красноволосый парень дернул ручку, заставляя дверь распахнуться, и увидел силуэт, сидящий на ступенях недалеко от его квартиры. Не много времени понадобилось Тэхену, чтобы понять, что перед ним Чонгук – его выдавала манера сидеть и одежда. – Малой, ты что тут делаешь? Холодно, заходи. Чонгук послушно встает и заходит – он не надеялся, что каким-то образом брат его обнаружит, он даже не понимал, почему пришел к нему, просто заходит, пока он зовет. – Ты же мокрый весь, на улице дождь? – Тэ подходит к окну, убеждаясь, что никакого дождя на улице нет. – Чонгук, не молчи, что случилось? Шатен стоит, опустив голову. С его волос капает вода, смешиваясь с каплями с одежды на тэхеновом паркете. Ким протягивает полотенце, которое снимает со своих плеч, но Чон стоит неподвижно. – Вытри меня, хен. У Тэхена глаза округляются, он собирается отказать и оставить полотенце где-нибудь на тумбе у зеркала прихожей, но Чонгук добавляет шепотом: – Как в детстве. И у Кима в глазах плывет – вспоминает этого маленького беззащитного мальчика, который всегда приходил к нему с такой просьбой – и не может отказать. Послушно накидывает полотенце на голову Чонгуку, нежно водит им по волосам, стараясь не задеть лицо, и чувствует, как Чон весь дрожит. Тэ все понимает – прислоняет ладошку к холодному носу Гука и убеждается в догадках – брат, действительно, продрог. – Замерз весь. Ночь на улице, не удивительно. Идем, у порога тебя держать как-то не гостеприимно. – красноволосый разворачивается, видит отсутствие реакции со стороны брата и добавляет: – Гук~и, идем, говорю. Чонгука бросает в жар сразу же, как только он слышит это ласковое «Гук~и»; в глазах загорается печальная радость, непонятно кидающая надежду в чонгуковы мысли; и шатен быстро хватает рукав чужого халата, заставляя Кима повернуться. Тэхен в ступор впадает, не знает – то ли отмахнуться, то ли просто проигнорировать, как всегда. – Давай поговорим, хен, - парень сжимает в своей руке уже запястье брата, – мы так давно просто не разговаривали. Ким, понимая всю сложившуюся ситуацию, освобождает свою руку из руки Чонгука, накидывает влажное полотенце уже на чужие плечи, а затем говорит тихо: – Хорошо, только переоденься, простынешь. Чон плетется следом за Тэ, не сводя глаз с его красной макушки. – Здесь возьми халат, а свою одежду кинь в корзину для белья. Постираю утром, если тебе никуда не надо, – Ким открывает встроенный шкаф в гостиной, включает свет, выключенный не так давно, и выходит. – Поставлю чайник. Юнги нависает над спящим парнем, елозя бедрами туда-сюда, касаясь чужого члена. Садится сверху и наклоняется к уху блондина: – Просыпайся, малыш. – в ответ сопение, сбитое попытками проснуться. – Просыпайся, давай. – Сколько времени, хен? Чимин приподнимает голову, пытаясь понять, что происходит – слишком темно для утра, чтобы вставать и провожать Юнги на работу, а других причин просыпаться нет, тем более, когда на улице глубокая ночь. Блондин замечает, что Мин в одних только боксерах сидит на нем сверху, разместившись на животе снизу. Чимин с удивлением пытается разглядеть отчетливее выражение лица Юнги, но ему трудно это дается – глаза совсем не привыкли к темноте. Мин начинает переваливаться с одной стороны на другую, перенося вес с одного бока Чимина на другой, заставляя парня округлять глаза, когда чужие бедра так уверенно касаются его оголенного паха. Пак не понимает, что происходит, но искренне радуется такой неожиданной прыти со стороны Юнги, который, в свою очередь, продолжает елозить туда-сюда бедрами, заставляя Чимина чувствовать невероятное возбуждение, а его член реагировать. – Чимин~а…ты хочешь хена? – Юнги чувствует, как в него упирается чиминово возбуждение, поэтому спрашивает в лоб. Блондин смущенно ерзает под Мином, пытаясь унять свое удивление хоть каким-то способом, потому что из-за него достаточно трудно говорить отчетливо, а уж тем более трудно говорить что-то, что хочет слышать Юнги. В голове пульсирует «хочу», отдаваясь легким вздрагиванием члена под попкой брюнета. – Хочешь? – повторяет вопрос, поднося к губам палец, вульгарно облизывая его, посасывая. Чимин видит это, потому что глаза привыкли к темноте – отчетливо видит. Прикусывает нижнюю губу и смотрит жадно на это тело, пока Юнги шепотом добавляет: – Ну? У Чимина все путается – в голове, в словах, в действиях…он гладит худые ноги, грузно сглатывая, покрываясь испариной от желания. – Хочу, хен. – Чим подтягивает к себе расслабленное тело парня и начинает целовать выпирающие ключицы, наблюдая за тем, как Мин откидывает голову назад. – Хочу, но не могу, хен. Юнги возвращает голову в свое прежнее положение, видя, как Пак отворачивается, избегая зрительного контакта, даже, несмотря на темноту. – Если ты переживаешь по поводу Чонгука, то я знаю, – Чимин с ужасом поворачивается, ожидая дальнейших слов Мина, – сам виноват, что позволил этому случиться. Забудем, хорошо? Я чувствую себя виноватым не меньше твоего, правда. – говорить о том, что все это, в какой-то мере, было подстроено, и что Юнги не просто грызет совесть, а съедает, он не стал. – Прости меня, малыш. Чимин улыбается – в груди жжет от переполняемых чувств, а руки трясутся от нежности и взаимности партнера. Он виновато опирается лбом о чужую грудь, вдыхая миндалевый запах миновой кожи. Голова кружится то ли от алкоголя, так или иначе еще немного бьющего в голову, то ли от бури эмоций, заставляя теряться где-то в этом бледном и худом теле. – Возьми меня, Чимин~и. Юнги шепчет так сладко, что у Пака в голове переклинивает все клапаны и рычаги, заставляя крутиться неведомые ранее шестеренки, скрипя желанием и любовью, переходящей в похоть и страсть. И Чимин поддается этому, как-то вдруг неумело тычется в Юнги носом, проводя языком по впадинкам у ключиц, нежно покусывая кожу вокруг, заставляя Мина постанывать, а его член упираться в живот блондина через мешающую ткань боксеров, которые летят на пол через пару минут. Чимин жадно целует шею, прикусывая кожу сильно, до кровоподтеков, доводя Юнги до слепоты от темноты, бьющей в глаза реакцией на боль; оставляет засосы, грубо оттягивая темные волосы, заставляя Мина изгибаться и корчиться от такой хамской манеры Чимина, но позволяя ласкать себя : обводить пальцами свободной руки твердые соски, покручивая их, сжимая сильнее или слабее. – Хен… - парень виновато выдыхает в шею брюнета, понимая, что такие действия могут задеть его или обидеть. – Все хорошо. Сделай это, Чимин~ и. Я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной, – Юнги расслабляется, обхватывает руками чиминову шею, тычась членом в напряженный пресс, показывая свою покорность, согласие на грубость. Скажи кто Юнги пару месяцев назад, что он будет вот так в чьих-то руках сидеть и умолять взять его – он, наверное, рассмеялся бы, послав говорящего куда подальше, указывая на явное психическое расстройство или что-то вроде. Но сейчас все было иначе. Юнги желал Чимина, хотел всего его – тело, душу, сердце… поэтому в такой момент брюнет не то, что не мог думать ни о чем, кроме этого парня, он вообще не мог здраво мыслить, поддаваясь эмоциям, так цепко закрепившимся во всем его теле. – И последним, хен. – Чимин чмокает парня в щеку, а затем проводит языком по чуть распахнутым от наслаждения губам, подразнивая. – Кого ты лучше меня найдешь? – Идиот… – на выдохе говорит Мин, растворяясь в горячем теле напротив. Чимин смеется, приподнимает тело брюнета и вставляет в его анус палец, двигая вперед-назад, как ему самому нравилось бы. Юнги пыхтит с непривычки, бубня под нос что-то неразборчивое, но покорно терпит неприятные ощущения даже тогда, когда блондин вставляет второй палец, наращивая темп, несмотря на реакцию Мина. У Чимина уже шарики за ролики заходят, он прикусывает губы от возбуждения, сжимает пальцы на ногах, подгибает колени настолько, насколько позволяет ему сидящий сверху брюнет; он хочет так сильно, что не может четко контролировать свои движения…но терпит, чтобы вдруг не сделать любимому больно. Когда Юнги начинает сам насаживаться на пальцы, издавая такие дикие стоны, что у Чимина, кажется, мозг спускается в зону паха, он незамедлительно целует розовые губы, жадно кусая их, врываясь языком в чужой рот, проводя им по небу, щекам и зубкам, не давая Мину даже возможности перевести дыхание. Брюнет начинает гладить возбужденный член Чимина, водя вдоль основания вверх-вниз, останавливаясь пальчиком на головке и размазывая по ней смазку, заставляя блондина громко выдохнуть и высунуть из него пальцы, подставляя затем член к его попке. – Я вхожу, хен. Запомним этот день хорошенько, ладно? – Пак получает кивок согласия со стороны партнера и вставляет член сразу наполовину одним резким толчком. Юнги начинает извиваться, корчась от смешанных чувств боли и удовольствия, подчиняясь последующим толчкам. Чимин обхватывает бедра брюнета, насаживая его на себя, чтобы член входил полностью. И Юнги стонет. Уже от наслаждения, сжимая смуглые плечи напротив, оставляя белые следы от пальцев. Чимин тянет руку к члену брюнета, но тот не позволяет ему дотронуться. Пак лыбится – знает, что это значит, поэтому ускоряет темп, заставляя Мина переходить на крик и прикусывать собственные губы. – Больше не могу, Юнги… Блондин быстрее и грубее входит в Мина, затем еле успевает вытащить член, кончает на их животы, пачкая их липкой жидкостью. Чимин начинает дрожать от только что прошедшей волны наслаждения, но все равно приподнимается, отодвигая Юнги, и встает на колени перед ним, кладя голову на подушку, пытаясь унять дрожь в ногах. Пак смотрит на брюнета, который начинает пристраивать свой член сзади, готовя к дальнейшим действиям, и начинает раздвигать попку руками, двигая бедрами туда-сюда. У Юнги от этого переклинивает и он без предупреждения входит, заставляя Чимина издать громкий стон, сразу же двигаясь в такт, снова возбуждаясь. – Хен, сильнее, - шепчет Пак в подушку, пока Юнги целует его накаченную спину. Чонгук лежит в объятьях брата, который старается согреть его, понимая, что чай бессилен. В гостиной все также горит настольная лампа, теперь уже только она. Честно признать, Тэхен вообще редко, когда ее выключал – в доме, где никто не ждет, это, наверное, необходимо. – Тэхен~а, скажи…то, что ты так изменился – все из-за меня, да? Ты холоден ко мне из-за меня же, да? – шатен упирается холодным носом в грудь парня. – Тут ты холоден ко мне, погляди, какой ледяной. Айсберг прямо. Надо же было так замерзнуть… – Не переводи на шутку. Я правда хочу знать. Тэхен чувствует, как сердце начинает заходиться, поэтому он немного отодвигается от брата, чтобы он не заметил. – Плохой из меня брат, Гук~и. Прямо никудышный. Давай спать. Завтра поговорим. Чонгук вздыхает, снова льнет к Тэхену, зарываясь под одеяло с носом, прижимаясь своим телом к братскому. – Обещаешь? – шепчет куда-то под одеяло, но преданно смотрит в ожидании. – Обещаю. Тэхен нежно проводит рукой по волосам брата, чуть взбивает подушку и поворачивается на спину, накрывая свое тело одеялом. Чонгук прижимается теперь уже к плечу Тэ, вовсе кладя свою голову на него и быстро закрывая глаза, в надежде, что брат не оттолкнет. И он не отталкивает, потому что полностью погрузился в свои мысли – мысли о том, о чем он не хотел вспоминать. О том дне, когда они с Чонгуком переспали.