A Whore for Daddy

О том дне, о котором Тэхен не хотел вспоминать.

***

– Да? – Чонгук просыпается посреди ночи от телефонного звонка. И он бы совершенно точно не ответил бы на него, если бы в этот день Тэхен не ушел к другу с ночевкой, которая, как во многих европейских фильмах, подразумевала наличие девушек, алкоголя, большого количества секса и парочку запрещенных веществ. – Юнги~хен? Нет, что такое? Что? Подрался? Говори разборчивее, я не могу расслышать из-за шума, – шатен встает с кровати, потирает глаза, стараясь избавиться от сонливости вовсе, берет из шкафа кожаную куртку и джинсы, которые начинает надевать, стараясь поддерживать разговор. – Ты пьян, говори понятней, пожалуйста. Ага. Я понял, скажи мне адрес, я заберу его. Ты сам то как? Нормально? – услышав на том конце что-то вроде «да, порядок, жив», Чонгук спокойно выдохнул, поправил ремень, кинул последнюю фразу о том, что скоро будет и отключил вызов, убирая телефон в карман джинс. То, что Тэхен любит проводить время с друзьями на подобных мероприятиях для Чонгука не секрет – он нередко встречает еле стоящего на ногах парня, который всегда, независимо от степени опьянения и от времени суток, плетется домой, стараясь спрятаться в комнате Чона от родителей. И самое главное – его никогда не ловят с поличным, а может, просто не хотят замечать очевидного. Но в этот раз все как-то иначе с самого начала – Чонгуку никогда не звонил ни Юнги с подобных ночевок, ни кто-то из других друзей Тэ, обычно он делал это сам и просил встретить его где-нибудь рядом с домом, чтобы потом незаметно пролезть в окно чонгуковой комнаты, с его помощью, конечно же. Но чтобы кто-то посторонний просил забрать брата с вечеринки – такого не было ни разу. Как не было и того, чтобы Тэхен с кем-то там дрался в разгар веселья. Обо всем этом Чонгук размышлял по дороге к дому Ким Сокджина, который находился не так уж и далеко, как оказалось – в двух кварталах, а может, и того ближе. Понять, что Чон не ошибся и пришел по адресу, было не трудно – громкая музыка с нужного дома доносилась, кажется, с любой точки улицы, в сопровождении с какими-то восторженными криками. А когда Чонгук увидел лежащего на зеленом газоне Юнги, который не двигался и смотрел на звезды, то он окончательно убедился в том, что попал, куда надо. –Юнги~хен, я пришел, – шатен садится на корточки, дожидаясь, пока брюнет не обратит на него внимание и не сядет. – Что произошло, Тэхен где? – Мелочь, ты знаешь, почему классно быть выпускником? – Мин шатается даже сидя, поэтому Чон просто спрашивает «почему», чтобы выслушать, а затем поскорее найти брата и увести его. – Тебя все знают, и ты всех знаешь. Любая девушка, которую ты хочешь уже, можно считать, твоя. Если она из школы, конечно. Запоминай и записывай куда-нибудь, как классно быть девятнадцатилетним, чтобы в будущем осознавать всю свою крутость, – Юнги хлопает Чонгука по плечу, а затем старается закончить свою мысль, – сам подумай, как отличается наша с Тэ жизнь от твоей. А все потому, что тебе только четырнадцать. – Шестнадцать, Юнги~хен, – шатен убирает чужую руку со своего плеча и реагирует на ошибку Юнги нормально, потому что этот парень всегда путает даты, числа и все, что связано с цифрами, когда выпивает. –А, срать. – Я учту все то, что ты сказал. А теперь ответь мне, где мой брат? – наблюдая за тем, как брюнет сдерживает рвотные позывы, Чонгук добавляет. – Давай, напряги свой девятнадцатилетний мозг. – Где-то там, – Юнги показывает в сторону дома, а сам пожимает плечами. – Ты иди, а мне по своим взрослым делам надо. Смотри, как хен выходит на охоту! Чонгук встает и наблюдает за тем, как Юнги ползет на четвереньках в сторону каких-то полуголых девиц и кричит им «крошеньки», издавая странные звуки, похожие на рык. – Ух, самец. – шатен разворачивается и идет к дому Джина. Заходит внутрь и там сразу же натыкается на хозяина, который стоит у порога и целуется с какой-то светловолосой девушкой. Чон легонько хлопает Джина по плечу, чтобы тот его заметил. От неловкости ситуации Чонгук даже краснеет, понимая, что своими действиями мешает парочке и, возможно, ломает Сокджину планы на ночь. – Джин~хен, ты не видел Тэ? – шатен резко отстраняется от партнерши, улыбается ей аля все тридцать два, а потом подходит к Гуку, как-то по-дурацки щурясь. Высокий парень с красивыми чертами лица – прошлогодний выпускник школы, которому от девушек отбоя нет. Поэтому совершенно понятно, почему он так охотно тянет за руку Чонгука, отводя его в место потише – ванную. – Привет. Спасибо, вовремя ты. Я думал, что меня та девица съест, слишком уж она… – Джин говорит это, закрывая дверь. – Извини, я очень рад, что помог, но… Джин облокачивается на стену и вспоминает вопрос, который несколько секунд назад ему задал младший. – Он в спальне на втором этаже. После драки его туда какая-то девчонка со школы увела, чтобы, как она сказала «подлатать» его. Не думаю, что тебе стоит им мешать, – старший подмигивает и улыбается, отходя от стены и присаживаясь на унитазную крышку. – Что за драка то, сильно ему досталось? Чонгук наблюдает за тем, как Джин достает сигарету, закуривает, а потом достает вторую, протягивает ее со словами «будешь? Расслабься, в порядке все. Просто Юнги любит все преувеличивать», дожидается, пока шатен не возьмет ее, а затем отвечает на, собственно, сам вопрос: – Подробностей не знаю, сам пришел только под конец, – затягивается и выпускает дым, протягивает Чонгуку зажигалку, – но, говорят, там что-то с Розэ связано. Та она еще… даже не знаю, как назвать. – наблюдает за тем, как Чон закуривает и протягивает зажигалку обратно, а потом продолжает. – Не понимаю, что твой брат в ней нашел. – Сам не понимаю, Джин~хен… – закашливается от сигаретного дыма и вообще от того, что курит, потому что он не любитель, на что Сокджин смеется. – Все же поднимусь за ним, все равно рано или поздно придет домой. – тушит не докуренную сигарету о кран, потому что знает, что в этом доме такое нормально, а затем начинает выходить из ванной. – Что за ребенок, который не может заснуть в чужом доме? – Джин смеется и выпускает дым, провожая Чонгука взглядом. Шатен поднимается по винтовой лестнице, расположенной посредине огромной комнаты, напичканной людьми настолько, что, кажется, Чонгук пробирается сквозь дикие заросли каких-то африканских джунглей. Пройдя мимо парочки явно обкуренных людей, которых парень видел впервые, он сделал вывод, что подобные вещи посещать он не станет – мало ли, чего. Этот вывод подкрепила и девушка, расхаживающая голая по дивану у барной стойки, вокруг которой ни один и даже не два или три парня собрались – даже глупый поймет, к чему это ведет. Шатен часто встречал брата с подобных вечеринок, но никогда не был на них – поэтому для него все кажется диким. Когда Чонгук оказался на втором этаже, он не без труда добрался до нужной спальни, правда, заглянув в три другие и мешая тем, кто был внутри по дороге. – Хен, ты тут? – уже опасаясь увидеть чего-то лишнего, парень спрашивает в темноту, заходя в комнату. – Гук~и? – знакомый голос раздается откуда-то изнутри, и Чонгук заходит, облегченно выдыхая. – Блин, ТэТэ, что за…так все твои ночевки выглядят? Шатен включает свет и замирает в ступоре. Перед ним лежит его брат, абсолютно голый и, не трудно догадаться, что пьяный, а на нем не без удовольствия прыгает девушка, зажимая рот рукой, чтобы, наверное, не привлекать внимания – хотя в такой обстановке это вообще не трудно сделать. Тэхен держит девушку за бедра, насаживая на свой член и при этом постанывая, косясь на брата, который просто стоит и не знает, что сделать – выйти или просто хотя бы выключить свет. – Тебе смотреть нравится? – продолжая скакать на Тэ, девушка поворачивает голову и убирает руку ото рта. – Или поучаствуешь? Чонгук много, с кем спал, несмотря на юный возраст – это были и одногодки, и девушки постарше и, что уж скрывать, младше тоже. Но он никогда не видел того, чтобы девушка, хотя язык бы у Чона сейчас не повернулся так ее назвать, сама предлагала себя, да еще и в групповом действе поучаствовать, если совсем уж мягко… шатен стоит в ступоре, смотрит на лицо брата, видит эти ссадины и разбитые губы, а еще рассеченную бровь и запекшуюся кровь на ней – сердце сжимается, но не только от этого. Все перемешивается в какой-то блядский коктейль, добавляя вместо мяты странное выражение лица брата как последний штрих. Похоть смешивается с какой-то печалью, читаемой в глазах, которые прикованы к пришедшему Чонгуку. – Простите, – вдруг очнувшись, шатен старается выйти, но светловолосая девушка останавливает его где-то совсем на грани выхода. – Оставайся, – тянет на себя и смотрит на оставленного на кровати Тэхена, который гладит себя по члену. – Будет весело, обещаю! И Чонгук как кукла какая-то, которой оторвали голову – просто стоит, пока блондинка выключает свет и запирает дверь, теперь уже совсем закрывает – с щелчком замочной скважины и скрипом повернутой ручки. Потом она тянет парня на себя и целует. Жадно, страстно и как-то очень уж возбуждающе. Однако вместе с возбуждением к Чону приходит какое-то невероятное чувство отвращения – а мало ли, кого она, а кто ее. И он сразу осторожно от нее отворачивается, старается найти брата во всей этой темноте и находит – спасибо выключенному свету во всем доме и горящим прожекторам за то, что долго всматриваться и привыкать к темени не приходится. Тэхен неизменно лежит на спине, но уже не трогает себя, просто наблюдает за происходящим. Девушка быстро опускается на колени перед Гуком, он даже не понимает, как это происходит. Дальше звук расстегивающейся ширинки, а затем причмокивающие звуки откуда-то снизу да чонгуковы постанывания. Блондинка так умело работает ртом, что шатен забывает о мыслях по поводу ее развратности, пришедшие пару минут назад, а еще про брата и, вообще про его присутствие здесь. – Лиса, вы там одни что ли? – парень подает голос с кровати, по которому Чон сразу понимает, что он ух, как пьян. По одному «Гук~и» этого нельзя было понять, а теперь вполне ясно. – Прости, оппа, – тянет за собой Чонгука, прыгает на кровать, и он вслед за ней тоже…вроде бы, прыгает. Блондинка запрыгивает на Тэхена, подставляет его член к своей киске, водит им по половым губам, а затем вводит внутрь, издавая хриплый стон. И снова все как и было вначале : девушка скачет на Тэхене, будто наездница, а Чонгук стоит на коленях на кровати рядом, растерянный и не знающий, что ему вообще делать. Только теперь свет выключен – вся разница. – Гук~и, ты тоже давай, иди сюда, – Тэ тянет брата за руку, заставляя его оказаться ближе, чем дозволено. – Хен, ты собираешься… Парень взволнованно спрашивает, наблюдая, как брат приподнимается, грузно выдыхая от действий девушки, а потом приближается настолько близко, что Чонгук может чувствовать запах алкоголя вперемешку с запахом сигарет и горячее дыхание на своих губах. – Да. И Тэхен целует губы младшего, жадно кусает их, посасывает, оставляя синие пятнышки - засосы, которые пока незаметны из-за темноты. Он проникает своим языком в чужой рот, по-хозяйски посасывает язык брата, прикусывает его. А Чонгук стонет – внизу живота будто завязался какой-то узел, давящий, сковывающий и отвратительно стесняющий любые движения. В голове ничего абсолютно – просто пустота. По телу бежит дрожь, сопровождаясь невероятным стуком в груди, отдающим в уши, в шею, голову – куда только можно. Чонгук понимает, что это неправильно, что нельзя, что потом что-нибудь обязательно изменится и в нем, и в Тэ, и в их отношениях, но ничего не может сделать – только тянет ручки и отчаянно хватается за чужую шею. Тэхен вдруг отстраняется от брата, приподнимается и скидывает с себя блондинку. – Выйди, Лиса, – девушка смеется, но парень абсолютно серьезен. Толкает ее с кровати, пока она непонимающе разводит руками. – Выйди, я сказал. Услышав недобрый тон, девушка засуетилась, собирая одежду по полу, а затем вышла, кинув на прощание «ну и пожалуйста». Тэхен встал следом, закрыл дверь и вернулся на кровать. – Ложись, – грубо пихает Чонгука, заставляет его прямо вжаться в подушку. – Я так много раз представлял это, что даже не знаю, что мне делать сейчас. Шатен ерзает под братом, потому что боится – понимает, что происходит и произойдет, поэтому спрашивает: – Представлял? Тэхен стягивает мешающие ему сейчас джинсы с Чонгука, кусает его в попку и улыбается, когда слышит вскрик неожиданности. – Да. Ты всегда такой хороший перед всеми, что аж противно. Такой правильный, что блевать тянет. Из таких тихонь, знаешь ли, самые лучшие шлюхи получаются. Я же прав? Ты даже не сопротивляешься, а ведь не тупой и знаешь, чего я хочу. Шатен молча лежит, послушно выполняя все, что ему говорит брат после этих слов – переворачивается на спину, по приказу старшего издает какие-то уж совсем девчачьи звуки, водит по своему члену так, как сказано Тэхеном, и наслаждается. Уже по своему желанию наслаждается. Ему, действительно, нравится, что сегодня все иначе. Ему приятны прикосновения рук на своем теле, такие нежные, но в то же время грубеющие от малейшего незапланированного братом движения шатена. И Чонгуку кажется, что он тонет. Тонет в этих сильных руках, растворяется в этом слабом запахе парфюма, смешанного с алкоголем и сигаретами, словно сахар в горячем чае; Тэхен ничего еще не сделал – он просто гладит ляжки брата рукой, целует соски и покусывает их, спускаясь затем ниже и обводя языком вокруг пупка – но Чону кажется, что он уже на грани. Все тело дрожит от эмоций, чувств, переполняемых с ног до головы, а дров в огонь добавляет этот звенящий и грудной голос, которым не произносится ничего абсолютно, кроме тихого и протяжного «Гук~и» во время поцелуев в шею. Тэхен жаден как никогда ранее – сжимает тело брата в своих руках до побеления костяшек на пальцах и таких же белых отметин на чонгуковой коже; кусает выступающие ключицы, вместо поцелуев спускается вниз укусами, останавливаясь у бедер, потому что это вызывает ранее не слышанный Тэхеном стон брата; шатен стонет, ерзает туда-сюда на этой белой простыни, как-то неосознанно и случайно хватает волосы Тэ, прижимая его лицом к своему телу, а вернее к животу, который он расцеловывает, зализывая места недавних укусов. Тэхен не дурак – понимает, что сейчас брату хорошо и очень, поэтому решается добавить к тем дровам еще и масла в огонь, да побольше – спускается ниже и берет в рот член, сразу же облизывая его и пихая за щеку, проводя им по зубам, чтобы услышать более пошлые стоны, которые Чонгук не без радости дарит брату. Тэхен возбужден до такой степени, что в глазах темно, а виной всему этот глупый парень, который даже не может закричать или оттолкнуть его. В какой-то момент, когда Ким вдоволь насладился чужим членом, прикусывая головку и водя языком по основанию, он отстранился и встал над Чонгуком, поднося свои бедра ближе к его лицу. Шатен посмотрел на него снизу вверх и то выражение лица, которое показал ему брат, он, наверное, никогда не забудет – чуть распахнутые дрожащие губы, такие полные похоти и желания глаза и эти кровоточащие ранки, сливающиеся с тэхеновым образом воедино, подкрепляющие некую атмосферу чарующей страсти. – Соси. Говорит грубо и тут же тычется членом в лицо шатена, начиная двигать бедрами и водить органом по щекам, подбородку и даже лбу, но, не поднося к губам – как какой-то последней шлюхе. Чонгук об этом не думает совершенно, ему даже все равно на то, что делает брат, пока это делает он. Чон послушно открывает рот, обдавая горячим дыханием головку члена, а потом ловит бедра Тэ, чтобы тот перестал попросту тратить время, и начинает легонько касаться губами пульсирующего от возбуждения органа. Дальше – лучше. Высовывает язык и осторожно касается головки, точно котенок, которого впервые в жизни кормят из пипетки; колени Тэхена начинают дрожать сразу, как только Чонгук приподнимает голову и позволяет члену проникнуть чуть глубже, располагаясь на языке. Парень причмокивает так пошло, что Тэхена накрывает – он в полуобороте замирает и сразу вводит два пальца в попку брата, заставляя того прикусить кожу на чужом члене от неожиданности. Нравится ли это Тэ? Да не то слово. От возбуждения у него происходит снос всего, чего только можно – крыши, дома, фундамента, кирпичей…и он уже не понимает, что делает. Изначально он считал, что поиграет с мелким, подразнив его волшебными ощущениями, но все пошло как-то по пизде. Да, именно по ней. Поэтому Ким вводит третий палец в Чонгука, начиная наращивать темп, несмотря на болезненные вскрики брата; а затем и того лучше – входит в горло шатена так глубоко, что, отстранившись, Чон начинает кашлять и задыхаться, стараясь сдержать рвотные массы. Но Тэхену все мало – он снова разворачивает его лицо и снова повторяет те же действия, только теперь двигаясь и, буквально, вдалбливаясь в горло, наблюдая за тем, как лицо Чонгука корчится от боли и обиды, а по щекам ручьем текут слезы. Когда Чон начинает бить брата по ляжке, умоляя тем самым перестать, Тэ понимает, что заигрался, поэтому подходит к упругой попке и подставляет к ней свой член. Смотрит на дрожащего парня под собой и, ничего не говоря и не спрашивая, врывается внутрь, входя сразу до конца, заставляя Гука закричать и выгнуться в спине. – Черт…лучше всех моих девочек. Ты такой узкий, малой, – сразу наращивает темп, хватает брата за горло и тем самым вызывает кашель и отчаянные попытки наглотаться воздуха. Чонгук уже не просто плачет – он рыдает, да так, что усугубляет положение – воздуха становится совсем мало, и он, наверное, потерял бы сознание, если бы Тэ не убрал руки с его шеи, переставая душить. – Хватит, – Гук шепчет в надежде, что что-нибудь в голове у брата щелкнет, и он снова станет нежным, как в самом начале. Но нет. – Хен! – Еще чего? Ты сейчас моя шлюшка, – ускоряя толчки и получая невероятное наслаждение от этих грязных хлюпающих звуков, Тэхен стонет теперь уже сам. Старший смотрит в глаза брата, старается запомнить это выражение боли на лице, смешанное в дикий коктейль с похотью и истерикой. – Ты сейчас такой жалкий. Давай, – еще грубее толкается в кровоточащее отверстие, заставляя Чонгука кричать уже в полный голос, бьет по ягодицам ладонью и наблюдает, как меняется лицо партнера с каждым ударом, –говори, как ты меня ненавидишь. Тэ нависает над парнем, снова и снова шепча это «говори» и «шлюха», не сбавляя темп ни на секунду, понимая, что близок к развязке. По телу бежит дрожь, и Ким кончает прямо внутрь брата, смешивая свою белую сперму с каплями крови. В этот же момент Чонгук подает голос: – Хен, я люблю тебя. – шепчет и наблюдает, как Тэхен дрожит от достигнутого наслаждения, а затем чуть громче добавляет. – ТэТэ, я тебя люблю. И у Тэхена все в груди сжимается. Он уже не различает – реальность или алкогольные бредни, но замирает и пристально смотрит в чуть заметно мокрые глаза напротив. У него сейчас все возвращается на место, и он понимает, что переборщил, что сделал то, чего не стоило делать. А Чонгук лежит на кровати, грузно дышит и вытирает слезы. – Одевайся. Иди домой, – грубо командует и начинает одеваться сам, пока брат встает с кровати. – Я домой сегодня не вернусь. И Чонгук подчиняется. Делает, как говорит старший – наступает себе на горло, душит сам себя, но уходит, ничего не выясняя, не спрашивая и не додумывая. Идея списать все на алкоголь – лучшее, что приходило в голову Кима. Он изначально собирался сделать это – сказать, что перебрал и извиниться. Но после совершенно ненужного и неожиданного признания пути назад нет, и никогда не будет. Тэхен знает это, понимает и всем телом чувствует – как раньше уже никогда не будет. Вообще ничего не будет. С того дня отношения братьев поменялись совсем. Нет больше в голове Тэхена ничего, кроме этого грязного секса, так давно терзающего его душу и совесть. Нет больше этого милого и ласкового Гуки, просящего помочь с домашним заданием – только это выражение лица, полное похоти, всплывающее в голове Тэ каждый раз в момент встречи с братом. Он сам виноват. Знает и принимает это, но все равно сейчас гладит каштановые волосы Чонгука, лежащего на плече и понимает, что когда он проснется – все будет также больно для них обоих. По-другому никак нельзя.