A Whore for Daddy

– Может быть, ты уже впустишь меня? – бормочет Чимин, зарываясь носом в вязаный клетчатый шарф тыквенного цвета; длинное черное пальто с выделяющимися на его фоне белыми пуговицами, доходящее до колен, смотрелось несуразно и слишком велико. Чонгуку даже показалось, что Чимин выглядит еще более худым и бледным, чем в их последнюю встречу. – Хорошее пальто, – шатен отходит, шире открывая дверь и приглашая гостя войти характерным жестом; сейчас Чимин выглядит абсолютно чужим и отстраненным: его растрепанные волосы, некогда розовые, сейчас ярко-рыжие, под цвет шарфа; аромат шампуня перебивается чужим, слишком резким и свежим запахом одеколона, который чуть уловимо напоминает теперешние духи Тэхена, совершенно иначе чувствуемые на чужой коже. Чону кажется, что он отстранятся еще дальше от этого нервно кусающего губы юноши, которого с трудом можно назвать по имени. Все в чимовом образе выглядит кричаще – яркие цвета, жесты, манера речи и даже эти огромные и совершенно некрасивые пуговицы – все говорит о том, что он зажатый в угол ребенок, который всеми силами старается показать, что у него все в порядке. Однако на деле же кричит о том, чтобы его пожалели. – Я одолжил его у Тэхена, – рыжеволосый заходит внутрь, становится напротив высокого шкафа с нелепой наклейкой в форме кролика на нем, оставляет шарф и верхнюю одежду на отведенной для этого вешалке и аккуратно ставит вычищенную до блеска обувь в уголок нижней полки. – Которого, кстати, надеялся тут найти. – Почему-то, я так и думал, – шатен проходит в гостиную, берет телефон с журнального столика, крутит в руках и дожидается, когда Пак зайдет за ним. – Чаю? Чимин вместо ответа крутит головой, садится на диван и не сводит взгляда с чоновой дорожной сумки у дверного косяка. – Уже собираешь вещи? Чону кажется, что напряжение в стенах квартиры становится ощутимо вещественным – разговор как таковой не клеится изначально, но Чонгук старается ответить на попытки Чимина наладить контакт – просто потому что на такого Минни грустно смотреть. – Да, мне пришлось. ТэТэ очень серьезно относится к моей учебе заграницей. Заставил меня уже начать собирать нужные вещи. – Это в его духе… Шатен садится на диван рядом с Чимом, наклоняет голову вбок и аккуратно кладет свою руку на руку рыжеволосого: – За что ты себя так наказываешь? – Пак непонимающе смотрит в глаза напротив. – Если ты хотел показать Юнги, как тебе больно, то хватит. Он все понял. Не нужно убивать себя этим. Ты себя со стороны вообще видел? Котенок Юнги и тот живее выглядит. Чимин удивленно смотрит на Гука, хмурится и негромко спрашивает: – Ты был у него? Ты был у хена? – Ну, конечно, я у него был. Он позвонил мне на радостях, сказал, что котенка завел. А я кошек люблю, знаешь ли. И я приехал. – шатен вздыхает, переводит взгляд на часы, висящие напротив дивана, а затем поправляет челку. – Лучше бы, честное слово, не приезжал. Чимин от этого заявления кривит личико, потому что не глупый и догадывается, что примерно может сказать Чонгук дальше. И все равно давит из себя тихое и робкое: – Почему? – Совсем дурак? – наигранно улыбается и в свойственной ему манере за секунду становится серьезным. – Потому что он ждал не меня. Хен у нас такой. Он ведь понимал, что ты не приедешь, вот и позвал меня. Он одиночества боится. – Чим отводит взгляд и концентрирует его на полу – какой-то непонятной фигуре на ламинате, отдаленно напоминающей прямоугольник, если точнее. – Что, не знал? – Чонгук встает и достает из шкафа у окна белую кофту с каким-то ярким принтом на спине. – Это нормально. Все боятся одиночества. – А ты? Чон накидывает кофту, закрывает шкаф и отбивает кому-то сообщение в телефоне. – А я за хена боюсь. – Чонгук указывает в сторону коридора. – Собирайся. Чимин покорно встает с дивана, смотрит исподлобья на чересчур спокойного юношу, отмечая про себя, что его раздражительность, с которой он в принципе у Пака ассоциировался, пропала напрочь. – Куда? – Мириться. В квартире Юнги пахнет кофе и сигаретами сильнее, чем обычно. Тэхен ворчит и раздвигает плотно закрытые шторы, следя за тем, чтобы Мин следовал его указаниям и высыпал окурки с новой переполненной пепельницы. – Давай еще раз. Чимин приходит, – Ким убирает со светлого дивана две открытые упаковки кошачьего корма и стряхивает оставшиеся от него крошки, – и ты ему все рассказываешь. Все под чистую – что ты дурак редкостный и страдаешь тут без… – красноволосый замечает разбросанные на полу вещи, которые Юнги обычно даже в шкаф складывает в определенном порядке, – хотя можешь на этом закончить. Тут и без объяснений все понятно. – Ты помогаешь или издеваешься? – Одно другого не исключает. Тэхен формирует пальцами небольшое окошко, как часто делают фотографы или режиссеры, осматривает через него практически чистую гостиную, не считая вещей на полу, которые как раз собирает брюнет, и на выдохе произносит : «идеально!». Юнги терпеть не может, когда кто-то лезет в его личную жизнь. Даже, если это Тэхен. Даже сейчас, когда без него ему не справиться точно. Сжимает все свои принципы и обиды в кулак и смотрит на друга – что дальше скажет. Просто потому что теперь это не так важно. В углу гостиной на самодельном лежаке, сделанном из пледа и диванных подушек, спокойно сопит котенок, которого Юнги назвал Зевсом из-за своей любви к древнегреческой мифологии. Брюнет смотрит на него и вздрагивает вместе с этим маленьким созданием, когда слышит стук в дверь. Неуверенно подходит к шкафу с пустой подставкой под зеркало у входной двери, пока Тэхен, будто надзиратель, следит за каждым его движением. Щелчок. И на пороге стоят Чонгук и смотрящий в пол Чимин, который больше напоминает Юнги нашкодившего щенка, нежели сильного парня, которого можно назвать как и раньше : «Чимин~и». Тэхен толкает брюнета в плечо сзади и тот выпаливает первое, что крутится на языке: – Привет. Чимин приподнимает голову, слегка улыбается и отвечает «привет». Тэхен около двадцати секунд смотрит на двух парней, не сводящих друг с друга взгляда, затем не выдерживает и говорит: – Ну, Юнги~я, давай, рассказывай все, как есть, – подмигивает Чонгуку, забегает в гостиную и выносит оттуда сонного котенка, которого прижимает к груди, – и про учебу, и про деньги, и про работу…про все расскажи. А мы с Гук~и пойдем, он с котенком хотел поиграть. Быстро выпаливает эти слова, тянет шатена за рукав из квартиры и с улыбкой закрывает дверь. Юнги сейчас эти лица довольных Тэгуков ненавидит даже больше, чем всю сложившуюся ситуацию. Особенно за то, что Тэхен сейчас если не раскрыл, то хотя бы приоткрыл все карты. – У тебя были проблемы на работе? Хен, ты мог рассказать… – Чимин начинает очень уверенно, потому что понимает, что если не все, то хотя бы большая часть из того, что он надумал себе, разнится с действительностью. И имеет свои причины. Юнги громко вздыхает, подходит к Чиму и развязывает его оранжевый шарф. Янтарные глаза рыжеволосого парня на фоне его ярких волос выглядят еще более красивыми – так Юнги кажется. – Нет, у меня не было проблем. Я просто нашел твой дневник среди книг на полке. Хорошо ты его спрятал, знал, что на чтение моих сил и времени не хватает. – Чимин улыбается уголками губ, но все еще не понимает, как его привычка вести дневник связана со всем, что между ними произошло. – Я и раньше замечал, что тебе нравится танцевать. Как ты владеешь телом и как плавно двигаешься. Но когда прочел о твоей мечте заниматься этим профессионально – понял, что хочу тебе в этом помочь. Чимину кажется, что у него подкашиваются ноги, потому что он начинает догадываться, почему Юнги задерживался на работе, почему уходил рано и почему все чимовы мерзкие подозрения на его счет не оправдывались. – Хен… – Денег мне хватало примерно на год твоего обучения в Америке, но этого все равно было недостаточно. Институт Искусств принимает только закончивших старшую школу с хорошими результатами выпускных экзаменов. Поэтому мне пришлось много работать, чтобы с помощью связей Тэхена и его отца собрать нужные документы на получение разрешения на твое поступление. В конце концов, Чонгук – хороший выпускник, который также написал рекомендательное письмо на имя ректора, в котором явно дал понять, что без тебя поступать туда он не будет. А в голосе Гука, как ты помнишь, они нуждаются, раз сами пригласили его учиться на бюджетной основе. И в деньгах его отца тоже. Так что ответ мы получили быстро, с четким и ясным «сделаем исключение». – Чимин собирается что-то сказать, но Юнги намеренно игнорирует, продолжая объяснять все то, о чем он молчал ранее. – Я не хотел говорить тебе об этом раньше времени, но все так закрутилось…я вел себя неправильно, не уделял тебе времени. Неудивительно, что ты все понял так. Я был холоден и жесток. Хотел посвящать свое время достижению цели, особенно после того, как узнал, что это, действительно, возможно. Я слишком сильно отстранился от тебя…мне стоило все рассказать сразу. Прости меня, малыш. Я правда люблю тебя. И, если честно, – Юнги отводит взгляд в сторону, приковывая его к тумбе, – такого я еще не чувствовал. Чимин готов расплакаться прямо сейчас от всех смешанных чувств в нем, от этого грустного выражения лица брюнета, от его дрожащих ресниц и слегка хрипящего голоса, выдающего такое желанное «люблю тебя». Внутри Пака все переворачивается, терпят крах все придуманные им мысли Юнги, в которых тот остыл и охладел по отношению к нему. – Хен, я…не знаю, как себя вести сейчас, – для Юнги это совершенно понятно. Неудивительно, что для Чимина никто ничего подобного никогда не делал, если его никогда даже не любили по-настоящему. Гораздо больше сейчас говорят эти наполненные слезами глаза, в которых и без слов можно прочесть «спасибо» и желание кинуться Юнги на шею, но нельзя. Чимин ведь чувствует себя таким виноватым. Юнги обнимает рыжеволосого, крепко прижимая его дрожащее тело к себе. Сейчас Паку хочется многое сказать, но он не может выдавить из себя ни единого слова – так сильно он счастлив и так сильно он сожалеет. Ему сложно принять, что все, что Юнги делал, лишая себя отдыха и желаемых минут с любимым человеком, он делал исключительно для него. Только, чтобы Чимин был счастлив. – Я люблю тебя, – Пак шепчет куда-то в район миновой шеи. – Прости за то, что не позволил тебе объясниться…мне еще надо научиться спрашивать. – А мне говорить, – брюнет смеется и проводит рукой по волосам Чимина. Между ними сейчас все предельно ясно. Юнги немного отстраняется, смотрит на счастливое лицо партнера, ведет большим пальцем по пухлой нижней губе рыжеволосого и улыбается. Дальше нежный, не напористый и не настойчивый, поцелуй. Желанный и по-особенному сладкий. Чимину даже хочется привстать на носочки, как обычно рисуют в какой-нибудь романтической манхве. Останавливает только то, что хен выше всего на пару сантиметров и такой необходимости просто нет. Юнги отрывается от Чимина и ему кажется, что где-то внизу живота все завязывается в какой-то узел, а по телу пробегает дрожь. – Малыш, – шепчет Мин, когда Пак сильнее льнет к широким плечам, – давай съездим к Тэ на старую квартиру и заберем твои вещи? Чимин улыбается, чмокает Юнги в щеку и завязывает шарф вокруг шеи, прячась в него на половину лица. – Так и думал, что ты знаешь, что я там, – бубнит в свой шарф тыквенного цвета Чим и получает легкое касание теплой ладони по щеке. – Конечно, знал. Нашел, кому секреты доверять. У Тэхена язык без костей, хоть и делает вид, будто тайны хранить мастер. Чимин, будто боясь, что Юнги вдруг исчезнет, снова утыкается лбом в чужое плечо, а, когда чувствует сильные руки на своей пояснице, широко улыбается: – Вы друзья или враги? Никак не пойму, – рыжеволосый смеется. Вспомнив сегодняшние слова Тэхена, Мин запускает пальцы в рыжие волосы и чмокает светлую макушку: – Как сказал один мудрец, одно другого не исключает.

***

Юнги сидит на диване в гостиной и напряженно смотрит на экран телевизора. Грубый мужской голос объявляет номинацию и тех, кто на эту самую номинацию претендует. Нервы не к черту, Мин трясет ногой, будто он сбежавший из зоопарка кролик. Еще и декорации на сцене отвратительные. Тэхен ведет себя еще хуже – ходит по квартире туда-обратно, затыкая руками уши и говоря: «крикни, когда уже объявят». Это раздражает Мина так сильно, что он еле сдерживается, чтобы не покрыть матом семенящего перед глазами парня. А еще и этот мужчина, будь он неладен, тянет кота за одно место, выдерживая, так сказать, интригу. У Юнги от этого всего возникает желание прийти и показать этому дядечке, как сейчас трудно ждать, однако он просто переводит взгляд на спящего на другом конце дивана большого пушистого кота, но ненадолго – все внимание Мина все-таки отдано сейчас заслуженному артисту, «как его там». Он, наконец, достает из конверта белый небольшой листок, который выглядит меньше тетрадного и вызывает у Юнги много вопросов к своей важности. Секундная тишина, в которую Мин слышит и чувствует, как сердце бьется уже где-то в горле, а за ней тот самый момент награждения. Юнги отчетливо слышит каждое слово, быстро встает с дивана и бежит к Тэхену, разворачивает его за плечи и с трудом из-за эмоций говорит: – Взяли, Тэ! Они Дэсан взяли! У Кима непроизвольно получается какой-то девчачий писк, он берет друга за рукав рубашки и ведет его к телевизору. На экране два юных парня под громкие аплодисменты выходят на сцену и встают у микрофона. И надо что-то говорить, но что тут скажешь? Оба стоят и вытирают слезы с щек, заставляя двоих старших в квартире тоже плакать. От счастья, и то хорошо. Еще три года назад никто из парней о таком не мечтал, а сейчас Чимин и Чонгук берут Дэсан на главной сцене страны – год, проведенный в Америке и усердие в два последующих года дали о себе знать. Тем временем на сцене Чимин, все-таки взяв себя в руки, подходит к микрофону и поправляет в свойственной ему манере свою длинную светлую челку: – Спасибо, хен. Юнги на этом моменте уже сидит в объятьях Тэ, который хлопает его по плечу, чтобы тот держался. Очень трогательный момент, трудно сдерживать эмоции, особенно, когда слышишь слова благодарности. И не только за тексты к песням. Вообще за все. – Иди, – брюнет шмыгает носом. – Куда? – Тэхен не сводит взгляда с уходящих со сцены парней. – За тортом, куда. И выпивкой. Они Дэсан взяли. Когда Тэхен уходит, Юнги пишет смс с поздравлением, потому что знает, что расплачутся прямо в момент разговора по телефону оба. Пару минут ждет и улыбается, когда получает ответ: «Можно я сегодня сверху? В качестве подарка вполне сойдет», потому что что-то внутри ему подсказывает, что этот подарок Чимин получит.