Больше, чем...

На «Энтерпрайз» царили мир и покой. Корабль дрейфовал в открытом космосе, направляясь к отдаленной туманности, экипаж выполнял рутинную работу, а офицеры разделились, проводя время в исследованиях или отдыхе. Капитан Кирк отчаянно скучал. Он провел парочку тренировок с мистером Сулу, наведался в инженерный отсек к Скотти и распил с ним бутылку виски, по широкой дуге обошел медотсек, чтобы не угодить на вакцинацию, от которой успешно сбегал уже пять смен, и наконец добрался до лаборатории научного отдела. — Споооок, есть идея! Вулканец прикрыл глаза, с обреченной ясностью понимая, что завершение исследования откладывается на неопределенный срок. — Слушаю вас, капитан. — Мы тут будем пролетать мимо одной интересной планетки, и я подумал… — Нет, — оборвал его Спок с ледяной категоричностью. — Это система Сигма, оранжевый уровень опасности, никто не будет высаживаться ни на одной планете данной системы. — А ты-то откуда знаешь? — Доктор Маккой настоятельно просил меня изучить все потенциальные источники опасности, в которые вы, капитан, непременно захотите погрузиться на пути к цели. Я счел его просьбу логичной и с вероятностью двести пятьдесят три процента могу утверждать, что высадка в Сигме закончится для вас внеочередным попаданием в медотсек, а это скажется негативно… — Спок оборвал свою речь, чуть не выдав то, что выдавать совсем не стоило. Кирк расплылся в лукавой теплой улыбке. — И на что же именно негативно влияет моя тушка в лазарете? Спок моргнул. Задумался, как бы так извернуться, чтобы не солгать и одновременно не открыть всей правды. Вот только Джим, к несчастью, за долгие годы успел хорошо изучить своего старшего помощника. — Давай же, Спок, я жду правдивого и прямого ответа. Коммандер чуть слышно выдохнул — наверное, он никогда не привыкнет к удивительному умению своего капитана переть напролом и при этом оставаться в выигрыше, получая все, что ему хочется. Очаровательный. — Угроза вашей жизни снижает функциональность моей нервной системы и приводит к увеличению числа медитаций, которые я вынужден проводить вместо того, чтобы работать. Это… нерационально. — Конечно! — Джим заразительно рассмеялся, откидывая голову. — Ух, твои логические увертки очень будоражат, знаешь? Спок приподнял одну бровь — жест высшего изумления. — Капитан? Кирк снова улыбнулся и обхватил лицо вулканца ладонями, заставив Спока буквально окаменеть. Вглядывался несколько мгновений своими невозможными, нереальными, нелогично волнующими голубыми глазами. А потом впился в тонкие губы коротким жадным поцелуем, толкнул коммандера к столу, прижимаясь к его бедру очень… будоражащей твердостью. — Раз уж ты обломал мне все веселье с Сигмой… Почему бы нам не перенести веселье в мою каюту? — Джим обвел мокрым языком острый кончик уха, вызывая короткое замыкание в восприятии окружающей реальности. Спок вдохнул мгновенно разлившийся в воздухе терпкий запах возбуждения, заглянул в шалые голубые глаза и, мысленно перечеркнув все сомнения, согласно облапил задницу капитана. — Это было бы логично.

***

Сотрудники медотсека разом ослепли и оглохли, бесшумными тенями проскальзывая мимо офиса СМО, где доктор Маккой от души и не стесняясь в выражениях высказывал свое мнение капитану Кирку. Это было обыденным явлением, но не отменяло той осторожности, с которой экипаж крался мимо логова разъяренного, плюющегося ядом дракона медика, после того как капитан снова попал в переплет. — Я откручу тебе голову, Джим, и приставлю к заднице, раз все равно мозгами не пользуешься! — Ну Боунс! — Не нукай, не запрягал! Нахрена тебе зеленокровный гоблинский компьютер, если ты не в состоянии просчитать последствия высадки на планету с «условно безопасными параметрами»? Сам ведь знаешь, что все эти «условно безопасные» означают одно — если повезет, будет что хоронить. В конце-концов, парень, сколько можно бросаться вперед очертя голову? — Хорошо-хорошо, мамочка, я обязательно в следующий раз надену подштанники! — расхохотался неунывающий капитан, и Маккой чуть не растерял весь свой запал, глядя на веселящегося мальчишку. Как ребенок, честное слово. Дверь медблока открылась, являя привычно невозмутимого коммандера — единственного, кто не опасался попасть под острый язык Маккоя и не отказывал себе в удовольствии понаблюдать, как чихвостят капитана. Эта картина вселяла в вулканца умиротворение. — Спок, спасай, Боунс мне нотации читает! — Учитывая возможные последствия высадки, которых удалось избежать, негодование доктора Маккоя вполне обосновано. Также я полагаю, в дальнейшем вам стоит осмотрительнее оценивать степень риска на «условно безопасных планетах». — Вот! Даже твой ушастый калькулятор со мной согласен! — Боунс торжествующе упер руки в бока, одним глазом подозрительно косясь на Спока — с чего этот тот с ним согласился? уж не заболел ли? — Злой ты, Боунс, уйду от тебя. К Споку уйду! — Джеймс соскочил с биокровати и направился к коммандеру, разворачивая его к выходу. — Пошли, Спок, меня тут обижают. Я вот что придумал… — Умрешь — на корабль не возвращайся! — фыркнул вслед Боунс, провожая взглядом неразлучную парочку. Спок что, чуть не улыбнулся? Джим приобнял коммандера за плечи, увлеченно рассказывая об очередной гениальной идее, и дышал почти в острое вулканское ухо. Вечно неунывающий, яркий — до рези в глазах, — улыбчивый и такой… блядский. Спок чуть склонил голову в его сторону, внимая, серьезно глядел большими темными глазищами — будто в черную дыру смотришься. Холодная ледышка, бесчувственный компьютер. Сильный и надежный. И эти чертовы глаза… Маккой с удивлением диагностировал у себя аритмию.

***

На капитанский мостик ворвался радостный и слегка взъерошенный Джим. Спок тут же уступил кресло, взглядом сканируя Кирка на предмет возможных повреждений. — С возвращением, капитан. Вижу, впервые за длительный период времени высадка прошла без непредвиденных осложнений. — Ага, точно. Спок, ты Боунса не видел? — Нет, капитан. Мне стоит послать ему вызов? — Не стоит, это не срочно. Если увидишь, скажи, я для него чумного телларита притащил, сплошная медицинская аномалия! Коммандер нервно дернул бровью и с трудом сдержался от того, чтобы совершенно по-человечески хлопнуть ладонью по лбу. — Стоит ли воспринимать речевой оборот «чумной телларит» в буквальном смысле, и вы провели на корабль потенциальный источник заражения? — Не знаю, но чихает он громко. Я его в комнату карантина отвел. — Капитан… — Спок не стал заканчивать, опасаясь, что просто не сдержится и прикует Джеймса к капитанскому креслу, чтобы тот никуда больше не лез. — Я найду доктора. Сбежав с мостика, коммандер направился в медотсек, но на полпути вспомнил, что сейчас не смена Маккоя и тот, вероятнее всего, находится в личной каюте. Сменив направление, Спок гадал, насколько громко будет ругаться Леонард, какие новые обороты придумает (обладая безграничной фантазией, доктор крайне редко повторялся — Спок вел статистику) и сколько времени у него уйдет, чтобы поймать капитана и всадить в него парочку гипо для профилактики. Погрузившись в свои мысли, коммандер Спок, живое воплощение логики и здравого смысла, не успел затормозить и впечатался в дверь каюты доктора. Дверь отозвалась глухим «бам», и изнутри раздался раздраженный голос: — Джим, мать твою, научись стучать нормально! Входи! Спок только открыл рот, чтобы сообщить об ошибке, как дверь отъехала в сторону, и коммандер замер, проглотив все слова, а в голове воцарилась оглушительная тишина. Леонард Маккой стоял спиной ко входу в одних штанах, низко сидящих на бедрах, и вытирал мокрые волосы полотенцем. Сильные мышцы, обычно скрытые под форменкой, гипнотизирующе перекатывались под смуглой кожей. Тонкие штаны облепили не до конца высохшее тело и возмутительно дерзко привлекали внимание к поджарым округлым ягодицам. Влажные капли чертили по спине соблазнительные дорожки, вызывая нелогичное слюноотделение и выдавливая из горла недостойный вулканца и офицера Звездного флота звук. Маккой отреагировал мгновенно, разворачиваясь к дверям — мокрые волосы растрепались, спадая тонкими змейками на глаза. — Спок, ты охренел?! Спок? Что случилось? Отчаянно зеленеющий и бестолково моргающий вулканец не на шутку встревожил доктора. — Так, давай-ка, — Маккой двинулся к замершему на пороге коммандеру, аккуратно беря его под руку. — Давай сядем, я тебя осмотрю, и ты расскажешь, что случилось. Прикосновение сильных уверенных рук разбило оцепенение, и Спок отшатнулся. — Нет-нет, все в порядке, доктор. Я просто зашел сообщить… — Спок на мгновение замер, вспоминая, зачем же он сюда шел, — сообщить, что капитан привел на борт потенциально зараженного неизвестной болезнью телларита и разместил его в карантинной зоне. Маккой замер, распахнув зеленоватые с карими прожилками глаза. Как космические облака. — Это его подарок. Для вас, — уточнил старпом в ответ на непередаваемую пантомиму доктора. Умением распознавать целые тирады, которые Леонард умудрялся передавать одним лишь лицом, Спок чрезвычайно (и втайне) гордился. По коридорам корабля пролетело разъяренное: «ДЖИМ!», и доктор, на ходу натягивая форменку, ринулся в медотдел. Провожая взглядом широкие плечи и крепкую задницу Маккоя, Спок решил, что ему срочно нужна медитация.

***

Боунс увлеченно препарировал «инопланетную поебень», которая чуть не проглотила разом капитана, коммандера и, что бесило больше всего, самого доктора. Так что теперь Леонард отыгрывался за мгновения страха, когда он чуть не распрощался с жизнью, мурлыкая что-то под нос и вскрывая грудную клетку твари, закапываясь внутрь по самые локти. — Выглядишь жутко, Боунс. Маккой оторвался от своего занятия, поднимая глаза на самоубийцу, который осмелился нарушить его покой. — Кто бы сомневался. Что ты тут забыл, Джим? — Боунс бросил взгляд на часы. — Середина земной ночи и не твоя смена. Разве в это время ты не должен красться со Споком в свою каюту? — А ты ревнуешь? — Джим лукаво улыбнулся, подходя ближе. — В твоих мечтах, — привычно огрызнулся Боунс, настороженно следя за тем, как в глазах Кирка ликуют и отбивают чечетку черти. — На самом деле, — Джим протянул руку и легко коснулся скулы доктора, стирая каплю инопланетной крови, провел большим пальцем по губам, — в моих мечтах ты не ревнуешь. Ты присоединяешься к нам. — Ты уверен, что это хорошая идея — делать неприличные намеки человеку с лазерным скальпелем в руках? — Боунс прищурился, пытаясь разгадать, чего на самом деле хочет его личная заноза в заднице №1 (второе место по праву занимал остроухий гоблин). Капитан соблазнительно — вот блядь! — улыбнулся. — Я ведь не дурак, пусть ты и уверен в обратном. Если передумаешь — ты знаешь, где искать. Мы будем рады. — Вы? — Маккой сильнее сжал в ладони лазер. — Да, Боунс, мы. Дверь с тихим щелчком закрылась за капитаном, а Маккой так и остался стоять, вцепившись в стол и стискивая в руках погасший скальпель. — Вот сссукин сын. Боунс скрипнул зубами и попытался вернуться к прерванному занятию, но настрой безвозвратно пропал. Мысли разбегались, руки подолгу замирали на каждом действии, а настойчивое «мы» нервно скреблось и зудело изнутри черепа. — Сукин ты сын, Джеймс Тиберий Кирк! — Маккой отбросил лазерный скальпель, понимая, что больше работать не может. Чертов капитан и чертово «мы». Сам себе доктор давно признался, что хочет их обоих — и звезданутого на всю голову Кирка, и занудную остроухую колючку. Но хотеть — это одно, а получить… Боунс здраво оценивал свои шансы, умел смотреть по сторонам, а потому ни на что не надеялся. Не после того, как видел Спока и Джима рядом. О нет, ничего неприличного — на первый взгляд. Лишь проникновенные глубокие взгляды — чуть более долгие, чем бывают между друзьями. Лишь осторожные, нарочито невинные касания — чуть чаще, чем это можно списать на случайность. А еще Маккой прекрасно знал про вулканские поцелуи и как ведет себя Джим, когда собирается с кем-то трахаться, но не хочет, чтобы об этом стало известно всем вокруг. Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного. Маккой запрещал себе стремиться. Желать — сколько угодно. Вбиваясь в собственный кулак в запертой каюте и закусив подушку, чтобы сдержать ненужные слова. Принимая душ и позволяя фантазиям разгуляться, представляя, что в маленькой тесной душевой он не один. Просыпаясь с каменным стояком и воображая, что это не его ладонь обнимает член, что чужие губы обжигают дыханием. Но стремиться — нет, нет и нет. Маккой слишком дорожил дружбой Джима и странным равновесием, установившимся со Споком, чтобы что-то предпринимать. И вот теперь наглый, невыносимый, потерявший всякий стыд мальчишка одним своим появлением разрушил все бастионы, которые так долго и старательно возводил Маккой. Нестерпимо хотелось выпить. — Дьявол! Он все равно знал, чем это кончится.

***

На разворошенной постели сплелись в едином обжигающем пламени три тела. Жажда пропитала воздух, делая его тяжелым и вязким, как патока. Вздохи, шорохи, сдавленный шепот и звуки соприкасающейся плоти наполняли каюту мелодией страсти, единой и бесконечно разнообразной с древних времен. Маккой не отрывал взгляд от греховной, сногсшибательной картины — такое ему даже в грязных фантазиях не могло привидеться. Джим под ним выгибался кошкой, принимая в себя Спока и одновременно заглатывая, облизывая член Боунса. Покрасневшие влажные губы, стекающая по подбородку слюна и шалый блядский взгляд возносили доктора к неведомым доселе вершинам удовольствия. Кирк покорно и с видимым удовольствием подавался вперед и назад под ритмичными толчками коммандера, стонал и цеплялся пальцами за бедра Леонарда, оставляя мелкие царапины короткими ногтями. Все так ослепляюще реально: и стонущий Джим на его члене, и сосредоточенно зеленеющий Спок, который растерял привычную непроницаемость и представлял собой чудесное видение с наконец-то растрепанной шевелюрой, глубоким дыханием и бездонными колодцами зрачков. Всего это было невыносимо много — гораздо больше, чем Маккой позволял себе вообразить. — Охуеть… Спок поднял голодный темный взгляд на доктора, жадно вглядываясь в его лицо, упиваясь видом раздувающихся крыльев носа, взмокшими волосами и блуждающей неверящей улыбкой, будто Боунс никак не мог осознать, что это не сон. Спок смотрел на жилистые руки, зарывшиеся в волосы капитана — эти руки всегда так осторожны и бережны, они приносят облегчение, какие бы ругательства ни изрекал прекрасный, грязный-грязный, искушающий рот. Встретившись с таким же голодом в ответном взгляде, вулканец протянул руку, коснувшись Маккоя, с удовольствием впитывая заполошное биение пульса под кожей — не от злости или тревоги, а от удовольствия. Боунс подался вперед к ласкающей руке, и Спок по инерции качнулся навстречу. Они встретились посередине, впечатались, впаялись губами и языками, жадно поглощая дыхание друг друга. Взрывной темпераментный Боунс, как оказалось, целовался так же, как и ругался — с полной самоотдачей и знанием дела. Он кусал и облизывал, толкался гибким языком в том же темпе, в котором член Спока ходил в хлюпающей заднице Джима. А потом Маккой притянул его еще ближе, лизнул щеку и… укусил кончик уха, впиваясь крепкими зубами в нежный хрящик. Спока будто прошило разрядом фазера: тело напряглось в последнем судорожном движении, с губ сорвался почти животный рык, и он кончил глубоко в Джиме, который отозвался неудовлетворенным стоном. Коварный Маккой ухмыльнулся, вытаскивая член изо рта Кирка, счастливый от того, какой Спок чудесный и соблазнительный, когда кончает, и как замечательно будет однажды… Но это чуть позже. Потом — если оно у них будет. Сейчас нужно удовлетворить одну капризную принцессу, которая возмущенно пыхтит и распускает шаловливые руки. Боунс переместился, отодвинул Спока на свое место, а сам устроился перед заветной задницей, которую так часто хотелось то ли отшлепать, то ли оттрахать, то ли все вместе. — Мечты сбываются, — радостно провозгласил Маккой и отвесил Джиму звонкий шлепок, одновременно погружаясь в растянутый, раскрытый анус. В отличие от методичного даже в постели вулканца, Боунс брал то, что ему нужно яростно и бессистемно: то практически останавливаясь, чтобы полюбоваться, как плотно мышцы обхватывают его член, то срываясь на бешеный беспорядочный ритм. Спок завороженно смотрел на отпустившего контроль доктора, на Джима, который жалобно подвывал и тянулся к коммандеру в попытке удержаться в реальности. — Очаровательно, — решил Спок и извернулся змеей, проскальзывая под Кирка и дотягиваясь ртом до мокрого налившегося кровью члена. Джим беспомощно застонал, оглушённый двойным удовольствием, и вцепился в бедра Спока, зарылся лицом в пах, заставляя плоть коммандера снова крепнуть. — Давай, Джим, устрой нашему компьютеру короткое замыкание, — прохрипел Боунс, бесцеремонно хватая капитана за волосы и насаживая ртом на член старпома. Кирк согласно поперхнулся и принялся с энтузиазмом сосать, виляя бедрами от рваных глубоких толчков Маккоя и старательного языка Спока. Спустя всего пару минут Боунс почувствовал, как по телу Джима прошла первая волна накатывающего оргазма. Маккой ускорился, яростно втрахивая Кирка в кровать и рот Спока. Еще несколько точных и сильных ударов по простате заставили Джеймса с коротким криком кончить, изливаясь в горло вулканца. Чувствуя прокатывающиеся по дрожащему телу спазмы, Леонард отпустил себя, спуская в ох-какую-горячую задницу. Спок печально вздохнул. Его член благодаря стараниям Джима все еще оставался болезненно твердым, но от измочаленного Кирка сейчас было мало толка — едва Маккой вышел из него и разжал хватку на бедрах, тот откатился в сторону, тяжело дыша и таращась бессмысленным взглядом в пространство. Коммандер потянулся к себе, чтобы закончить дело вручную, но его ладонь оттолкнули и Боунс продемонстрировал новую грань владения языком — как и во всем остальном, в умении сосать у доктора были безграничные способности, которые он обычно предпочитал не демонстрировать. Но это же Спок и Джим, незачем что-то скрывать. Тем более, когда в голову не хуже крепкого виски бьет понимание, что именно он, Леонард Маккой, довел мистера-я отключил все эмоции-Спока до рваных вздохов, судорожно рвущих простынь пальцев и горящего умоляющего взгляда. — Ты полон сюрпризов, Боунс, — пробормотал Джим, когда они, уставшие, уместились на кровати, тесно прижавшись друг к другу. — Иди на хуй, Джим, — лениво отозвался Маккой — он был слишком благодушно настроен, чтобы ругаться. Кирк захихикал и уткнулся носом Споку в подмышку: — Только что оттуда, знаешь ли. И мне там ооочень понравилось! — Это ведь был не разовый акт любопытства, Леонард? — к коммандеру вернулась логика и желание разложить все по полочкам. Маккой помолчал, дождался, пока беспокойно завозится Джим, почувствовал, как на бедре сильнее сжались пальцы Спока, и лишь тогда ответил: — Одного «акта» мне явно будет мало, остроухий. Придется ставить кровать побольше. В конце концов треугольник — фигура устойчивая.