Till I Collapse

Eminem - Till I Collapse Лишь ночь стала свидетелем того, как он убегает. Убегает, не оглядываясь назад. Устал. Хватит. Он усиленно дышит, но воздух словно выкачивают из него. Его не замечают, не слышат, не слушают. И он убегает туда в надежде что-то поменять, бывал здесь пару раз, но случайно. Сейчас же намеренно вбегает в зал, призывно хлопая дверью. Чонгук просит, чтобы его тренировали. Парень хочет стать сильнее, потому что не может так дальше. Хохот бьет под дых, словно хороший удар. Люди со смехом отвечают на его серьезность. Чонгук не помнит, что именно говорил, но помнит с каким жаром. В тот день на слова парень был щедр. Старик, которого можно было так назвать лишь из-за парочки седых волос и морщин на лице, с хорошим телосложением, резкими чертами лица, невысокий и худой, задает Чону вопрос. Единственный правильный. — Зачем тебе это? — голос без доли смеха и чуть грубоватый. Как только человек вышел из тени, весь зал стих, и каждый начал прислушиваться. Чонгук оглядывается и замечает, что все смотрят на старика с восхищением. Кто он такой? — Я хочу доказать, что могу, — бездумно выпалил разгоряченный Чон, цепляясь за последний шанс. Старик сухо засмеялся, заставив впасть каждого в состояние дрожи, а Чона в недоумение. Он смеялся так, словно знал больше, намного больше. — Кому? — сурово поджимает губы. Чон, чуть подумав, непоколебимо отвечает: — Себе. Чонгука заставляют бегать, отжиматься, прыгать, приседать. День за днем он проводит здесь, в зале, всё больше времени, втягиваясь в бои. Ему непросто. Пот льет в три ручья, но он не сдается. Наконец-то, ему дают перчатки и ставят его перед грушей. Стойка — правильное расположение ног и смещенный центр тяжести на носочки. Необходимо следить за ногами. Он всё отчетливее слышит слова старика, заставляющего подчиняться: «Чонгук, четче. Не забывай про блок, работай ногами. Быстрее, быстрее, быстрее…» Сердце пробивает бешеный ритм, свет режет глаза, а громкие аплодисменты бьют по ушам. Чонгук не готов, он задыхается от волнения, его взгляд бегает по залу. Все наставления до единого вылетают из головы. Первый удар пропускает. Скула ноет, а в глазах поплыло — больно. Не может, не готов, уверен — проиграет. Удар за ударом пропускает, но всё еще стоит на ногах. Противник гоняет Чонгука по рингу, но парень помнит, что нельзя загоняться в угол, потому упрямо волочится в бок. Кровь течет по подбородку вниз на черную майку, прилипая к телу, а вены пульсируют на месте ран. Хороший хук, и Чон летит вниз навстречу рингу. Думает, что конец, что всё зря, что он всё также слаб, но поднимает голову и на миг замирает. Видит, как противник уже празднует победу и тренера, что не выражает ни капли сомнения. Встает. Ноги еле держат. Голова кружится. Но Чонгук принимает стойку под язвительный смех и слова самоуверенного противника. Бьет быстрее, быстрее, быстрее, и соперник теряется, не поспевая за ним. Довольная зрелищем толпа выкрикивает что-то непонятное. В скором времени они запомнят имя и станут на него молиться. Рука взлетает вверх под нажимом судьи. Весь в крови, старается не отключиться, но стоит в отличии от своего противника. Эхом проносится очень далёкое «победитель»... Рука все чаще вздымается вверх, его плечи становятся шире, тело красивее, самоуверенность больше, а авторитет крепче. Характер меняется из былого самонадеянного, наивного мальчишки в сурового, амбициозного парня. Он открывает дверь, легонько толкнув, ловит на себе восхищенные взгляды, усмехается. Народ сегодня пополнит карман за счет его победы. И завтра. И послезавтра. Чуть позже старик дает волю и делает своим партнером. — Не могу, — упрямо смотря в глаза, отвечает Чонгук. — Разве я спрашивал, можешь ты или нет? — смех доносится до ушей Чона, отчего он позволяет себе внутренне усмехнуться. — Сделай. Я не прошу быть мной, делай, как умеешь. Выходит из прокуренного клуба, который никогда особо не любил. Сбоку видит человека, который, не церемонясь, вышвыривает кого-то на асфальт. Чон слышит девчачье возмущение. — Проваливай, — мужчина, похожий на охранника, удаляется, громко хлопнув дверью. Не удивляет совсем. Такое происходит в этом месте чуть ли не каждый день. Именно поэтому Чонгук застегивает толстовку, накидывает капюшон на голову, собираясь покинуть это не отличающееся особой похвалой место. — Черт, — девчонка поднимается с асфальта и чуть ли не с разбегу врывается обратно. Вроде бы, трезвая. Но ещё никто не поднимался и не заходил туда после такого добровольно, потому что именно у этого места была дурная слава. Любопытно. Чонгук хмыкает, думая над тем, что он совершенно ничего не теряет, разворачивается и направляется обратно, в надежде повеселиться. Вновь заваливается в клуб, чувствует слишком много запахов, среди которых дешевые сигареты. Парень морщится, но продолжает идти. Клуб «Заря» был разукрашен максимально ярко и вызывающе: бордовые, красные, оранжевые, обведенные черными линиями стены, полы, столы, стулья и добавленные узорчатые рисунки полыхающего огня. Бар, за которым и разместился Чонгук, — потому что заметил возле него девушку, — был помещен в углу в виде кольца. За барной стойкой, как в ловушке, находились два бармена в одинаковых бархатных жилетках и штанах, а также алкогольный ассортимент в лучшем виде. Музыка в клубе грохотала, отбивая идеальный ритм для танцовщиц, которые крутились, извивались, подобно змеям, на ринге; для игроков в казино; любителей напиться и развлечься и для тех, кто жаждал заработать денег. Казино, можно было найти по звуку щелкающих фишек и шелестящих банкнот, место, где собирались зажравшиеся богачи, «сливки» общества со своими пассиями, чтобы в очередной раз показать свою жадность, скупость и высокомерность. Напротив ринга принимали ставки, когда проводились бои. Стояло что-то вроде перегородки, за которой находилось несколько человек, принимающих деньги, а если посмотреть наверх, можно было наткнуться на светящееся табло, на котором выводилось время боя, имена бойцов и коэффициенты. Ринг находился в самом центре помещения, на него светило множество разноцветных прожекторов, цвета переливались на откровенно одетых девушках, а по бокам столбом изредка возникал огонь. Тут и там слонялись охранники, представлявшие собой здоровенных мужчин в идеальных черных костюмах с наушниками в ушах. Ринг был виден с любой точки в этом помещение, включая и второй этаж, представляющий собой балкон, на котором сейчас танцевала молодежь. Во время боя, вся эта музыка выключалась, отдавая все звуковые полномочия неугомонной, беснующейся от нехватки жестокости толпе. Поудобнее сев возле бара, Чонгук буквально утонул в капюшоне своей толстовки, потому что не желал быть замеченным. Когда парень находился в клубе, то происходила суматоха. Богачи желали познакомиться со знаменитостью и сделать его своим бойцом, молодежь желала взять автограф и закорешиться, ну, а дамы пытались покорить сердце красавчика. Чонгук же вцепился взглядом в покорительницу асфальта и следил за развернувшейся сценой. Два человека держали за руки светловолосого невысокого мальчишку, который моментально приковал взгляд Чонгука, а за стулом пере ним сидел какой-то богач. Одна золотая цепь на шее чего стоит, не сложно догадаться, что он какая-та шишка. Возле бара, музыка была слышна не так сильно, именно поэтому Чон мог спокойно подслушивать. Подобные разборки были не редкостью и потому мало привлекали окружающих. — Я не уйду без него, — довольно громко для хиленькой девчонки, с виду вовсе школьницы. Мужчина средних лет с черными прилизанными назад волосами, неплохого телосложения, но низкого роста, покуривая сигару, встал и обратился к школьнице, как окрестил её Чон... Его темно-бордовый костюм хорошо сидел в плечах, но брюки небрежно сложившиеся в районе черных лакированных ботинок выставляли его нелепым. Чонгуку приходилось с ним пересекаться. Кажется, господин Донхён. Тип весьма скользкий, «бизнесмен», сделавший себе деньги на махинациях со ставками, которыми собственно и владел, не раз пытался присвоить в ряд своих бойцов Чонгука. — Снова ты, — раздраженно констатировал факт мужчина своим прокуренным и довольно пугающим голосом. — Он должен мне денег, — уже спокойнее добавил Донхён, покуривая, — и плевать я хотел, что он ребенок. — Да, он тут чуть ли не всем должен, дождитесь очереди, — насмешливо отвечает девушка, показывая всем своим видом, что совершенно не боится, — я сказала, что деньги будут, но завтра. Воцарилось молчание, мужчина присел на банкетку, отпил янтарного цвета жидкость из стеклянного бокала и затянулся еще раз. А девушка же смотрела своими необычными глазами только на мальчишку, будто проверяя все ли с ним в порядке. — Вот завтра и заберешь мальчишку, — весь вид мужчины говорил, что этот разговор выводит его из себя. — Я уйду вместе с ним, — без доли страха выдвинула она, прожигая глазами бизнесмена. Мужчина разразился хриплым смехом, со стуком опустив стакан на темную барную стойку. — Ты не в том положение, чтобы выдвигать условия, — Донхён презрительно поджал губы, — у меня нет времени разбираться с детьми. Здесь все по взрослому, — оскалился он, вставая с банкетки и намереваясь покинуть пределы бара вместе с охранниками и парнишей. — Поверьте мне, — сделав пару шагов в сторону бизнесмена, преградив ему путь и смотря на него сверху вниз, прояснила девушка, — мне никогда не попасть в такое положение, поэтому я любезно воспользуюсь этим. Чонгук громко усмехнулся, наблюдая за подобной смелостью, а девушка кинула на него мимолетный взгляд. Чон, лукаво прищурившись, еще раз отметил — любопытно. Бизнесмен желочно улыбнулся, заставляя тем самым девушку отступить немного назад. — Надо было лучше воспитывать братишку. Тебе не стоит забывать, что он находится в моей власти, — Донхён щелкнул пальцами, и телохранители обрушили на ребенка несколько ощутимых ударов. Мальчик опустился на пол, болезненно проскулив и сложившись пополам, но не закричал и в ту же секунду попытался подняться. Девушка испуганно вскрикнула и, злобно посмотрев на обидчиков, точным ударом кулака проехалась по левой щеке мужчины, который подобного вовсе не ожидал. Бармены на минуту застыли, став свидетелями такого инцидента (бьют богатых и влиятельных людей!), но после принялись за свои дела на другой «стороне» бара. Чонгук тут же расширил глаза от удивления, вцепившись взглядом в положение ног девушки. — Доигралась, — рыкнул побагровевший Донхён, один из личных его охранников скрутил руки разъяренной школьницы, которая ни на минуту не переставала вырываться и шипеть. — Смотри внимательно, мальчишка, — начал мужчина, потирая тыльной стороной ладони щеку и подходя ближе к девушке, — что случится с твоей сестричкой из-за тебя. На лице ребенка выразился испуг, и он поддался вперед, но был остановлен телохранителями бизнесмена. — Не трогай её, — мальчика держали за руки, а он отчаянно пытался выбраться, и, не выдержав, надрывно закричал, стараясь сдержать слезы. — Это я! Я должен тебе денег, не она, отпусти её. Музыка в помещение заглушала все крики, не позволяя им распространиться дальше клуба и поднять тревогу. А Чонгук продолжал искоса поглядывать на сцену и, смотря за мальчишкой, он невольно вспомнил себя шестнадцатилетнего. Такие же отчаянные и испуганные глаза были когда-то у него... — Ну, что, боишься? — Донхён провел тыльной стороной указательного пальца по щеке девушки. — Кого? — она усмехнулась, дергая головой и морщась от прикосновения. — Тебя? — «пленница» презрительно фыркнула, всем своим видом показывая насколько противен ей этот человек. Мужчина, стиснул зубы от накатившего гнева, и замахнулся, намереваясь отвесить пощечину, а «пленница» зажмурилась, пока мальчишка продолжал вырываться и кричать. Поток еле заметного ветра ощутимо прошелся по ее лицу, и девчачье сердце, замерев на секунду, вновь забилось. — Хм, любопытно, — Чонгук в считанные секунды оказался перед девушкой и перехватил руку Донхена, — некрасиво так вести себя с дамой. Отпустите их, — не просьба, приказ тоном, не требующим возражений. — Да кто ты такой? — мужчина попытался выдернуть руку, но попытки оказались провальными, тогда он поднял голову, собираясь узнать, что за ублюдок его прервал, но наткнулся на капюшон, частично скрывающий лицо человека. Чонгук скинул свободной рукой ткань с головы и чуть тряхнул волосами. — Господин Чон, — мужчина судорожно закашлялся, сконфузившись, — я не могу, мальчишка должен мне денег… — Сколько? — Чонгук отпустил руку Донхёна и принялся перекидывать взгляды то на мальчишку, то на девушку, что непонимающе на него пялились, но не решались вмешаться. Мужчина назвал цифру, от которой Чон перевел весьма выразительный взгляд на ребенка. — Две тысячи долларов? — Чонгук недоверчиво выгнул бровь, расстегнул толстовку и, достав пачку денег, перетянутых резинкой, скинул их на стоящий рядом стул и направился к выходу, оставляя в недоумение бизнесмена. Девушку отпустили, и она бросилась к мальчишке, который болезненно морщился, пытаясь встать. Она перекинула одну его руку через плечо и направилась за Чонгуком, к выходу. На улице стояла глубокая ночь, которая разбавлялась цветными вывесками и неброскими фонарными столбами. Несмотря на позднее время ни о какой тишине не шло и речи, грохот музыки доходил даже до улицы, а звуки сирен скорой и полиции не переставали отдаленно звенеть. Выйдя на улицу, девушка принялась спрашивать у Минхёка всё ли с ним в порядке, поверхностно осмотрела его ссадины, небольшие раны и ушибы. А Чонгуку представилась возможность рассмотреть ночных «героев». Девушка очень худая, неестественно бледная и с выделяющимися кругами под глазами, не привлекательная, даже невзрачная. На ней были белый свитшот и серые, напоминающие больше пижамные штаны на белой шнуровке, которые были заправлены в белые носки и открывали вид на потрепанные кеды. Светло алые небрежно собранные в неряшливый хвост волосы на затылке не привлекали настолько внимания Чонгука, насколько должны были. Множество прядей спадали на лицо, выбившись из пучка, губы девушки побелели, теряясь на бледном лице, видимо из-за страха. От былой смелости ни осталось и следа, её голос дрожал, а руки тряслись, показывая Чонгуку что всё, что он увидел в клубе, было всего лишь хорошей актерской игрой. Или же он стал свидетелем минутной слабости, которая пропала, стоило девушке немного прийти в себя. Она усадила брата на бордюр и подошла к Чонгуку, встав напротив него. — Я верну вам деньги, — она, дрожа и немного запинаясь, поклонилась и искренне сказала, — спасибо вам. — Не нужны мне твои деньги, — задумчиво возразил Чонгук и глянул на мальчишку, который сидел позади сестры, недоверчиво щурясь на него. Чон принялся осматривать его, но углубиться в свои раздумья ему не позволили. — Тогда что вам нужно взамен? — девушка совершенно не верила в бескорыстность Чона, что и подтолкнуло его на следующий розыгрыш. Парень, веселясь, облизал губы и как можно пугающе прошептал, делая свой прищур хищным и даже слегка опасным: — Ты. Девушка расширила от удивления глаза (в которых открыто читалось "ты больной?"), а Чонгук, пока она находилась в замешательстве, вытянул руку, чтобы к ней прикоснуться. — Даже пальцем её не тронешь, — мальчишка отбил руку Чона, который вовсе не заметил его приближения, и встал перед сестрой, выплевывая эти слова, совершенно забывая, что перед ним стоял его спаситель. — А ты мне нравишься, — Чонгук засмеялся, не впервые вводя в замешательство своих собеседников, которые смотрели на него как на сумасшедшего, — как тебя зовут? — Минхек, — он недоверчиво покосился на Чона, а девушка приобняла брата за плечи, пододвигая к себе поближе. Парень стоял, не мигая и не сводя взгляда с мальчишки. В голове у Чонгука назревал план действий, который выстроился за одну секунду. Он хочет в ученики именно этого ребенка. Изначально Чон искал особенного человека, потому что он не может втянуть в бои, кого попало и не может выйти на контакт с обычными подростками, которые живут обычной жизнью. Совсем не то время и не то место для обычных людей. В глазах Минхека плещется осознанность и жажда силы. Слишком долго он искал кого-то подобного. Человек, заставляющий Чонгука окунуться в прошлое и увидеть сверкающие решимостью глаза, может стать его учеником. Словно шестое чувство ему подсказывало, что именно Минхек тот, кого он так давно искал, и терять возможность Чон не собирался. — Взамен, говоришь, — осведомился Чонгук у девушки, всё еще не отходя от своих раздумий, растягивая слова и на автомате застегивая толстовку, — приведи завтра Минхека в зал возле парка. Молчание заполнило пространство, накаляя обстановку летнего дня. Чонгук словил ошалелый взгляд девушки, которая при последних словах заметно дрогнула. — Что, прости? — ошарашенная сестра перепрыгнула на неформальное общение, вздергивая руку в воздухе в нелепом жесте. — У тебя нет выбора, — ответил Чонгук, зная, что всё она правильно услышала и прекрасно поняла. Другой реакции он не ожидал, но, к счастью, Чонгук оказался в нужное время в нужном месте, что позволило ему получить определенное преимущество. — Никогда Минхек, — девушка сменила свой тон на тот, который преподнесла Донхёну и угрожающе наставила на Чона указательный палец, — не станет в это ввязываться. — Он уже ввязался, — моментально отбил Чонгук, насмешливо оглядывая брата девушки, который стыдливо опустил взгляд и сжал кулаки до того, что побелели костяшки. Девушка оскалилась, как пушистый кот, который намерен зашипеть и укусить, и открыла рот, чтобы вновь заговорить. — Хорошо, — Минхек перебил сестру, вновь вставая перед Чонгуком, и закивал головой, решаясь на подобный поступок, — я приду. И спасибо, — он протянул руку для рукопожатия. Минхек не может по-другому. Вся эта ситуация сложилась из-за него. Только он виноват в том, что сестра теперь должна этому человеку деньги. И странный парень подарок судьбы, если бы не он, то все могло закончиться иначе. Намного хуже. — Другое дело, — усмехнулся довольный Чонгук, который приобрел ещё большую уверенность в своем выборе, и пожал протянутую ладонь. — Нет, — вклинивается сестра, вопросительно смотря на братика, а после минутного зрительного боя, раздраженно вздохнув и, кажется, смирившись, пинает какой-то камешек ногой в надежде выпустить пар, и направляется в неизвестном направление. Минхек поклонился Чону и отправился догонять сестру. Чонгук усмехнулся, смотря на удаляющиеся спины сестры и брата. И остановил свой изучающий взгляд на идущей впереди девушке, которая вызвала в нем невероятное любопытство. — Идем, — доносит легкий ветер шепот сестры. Тишина и лишь её дыхание — все то, что слышит Минхек. Ведь это он виноват во всем. Он виноват, что сестре пришлось всё это пережить. Но Валери лишь молчит, а лучше бы бросила его в клубе. Минхек бы понял этот её поступок, но он не понимает, почему она молчит. Единственное чего он хочет — извиниться. Но хотеть — слишком мало. Вместо этого он лишь с трудом выдавливает жалкое: — Куда? — Домой, — сестра идет впереди, гордо держа свою осанку, красиво расправив маленькие плечи. А все, потому что она сильная, настолько, что ни каким гигантам её не сломать. Даже обстоятельства, которые бьют по коленкам в надежде, что она рухнет, стараются зря. Трещина в дамбе дает протечь воде. И в этот раз трещиной стали поступки Минхёка. Эгоист, поссорился с сестрой, накричал, обвинил в том, в чем она не виновата вовсе. Все капризы, все до единого исполняет, дает всё, что Минхёк попросит. А он совершенно невнимателен. Просто потому что у него всё ни так, как у всех остальных подростков, Минхёк вспылил. Но разве Валери живет по-другому? И раньше мальчик не замечал мелочей, совсем не обращал внимания. Словно сегодня он прозрел, повзрослел и увидел реальность, от которой старательно уберегала сестра. Увидел то, насколько уставшей выглядит Валери. Увидел, какие круги под её глазами, бледность и очень потрепанные, старые вещи, когда он ходит в новой паре кроссовок из новой коллекции. Минхёк будто только сейчас увидел, какая она худая, то, сколько кофе она пьет, то, сколько она работает, то, что ничего не ест, и то, сколько она волнуется и переживает. Сейчас, стыдливо опуская голову и намереваясь заплакать, мальчишка вспоминает все те грубые слова, которые говорил, то безразличие, которое щедро подарил сестре. Злится ли она сейчас? Испугалась ли тогда, в этом пропахшем человеческой гнилью месте? Почему он не увидел этого раньше? Раньше у него перед глазами была какая-та пленка, которая старательно укрывала от всего этого и обманчиво выставляла сестру виноватой. Но сегодня она порвалась, резко, внезапно, открывая совсем неготовому ребенку правду, в ту самую секунду, когда Донхён намеревался ударить Валери. Как ему теперь перед ней себя вести? Может ли он хотя бы пальцами её коснуться, не то, что обнять? Если тогда с Валери что-либо случилось, Минхек умер бы там же. Если увидел бы хоть одну слезу на её щеке, то разбился бы вдребезги, понимая, что именно натворил. Именно поэтому она держалась как боец. Снова и снова Валери старалась ради брата, боясь, что сломается он. Минхек, решив, что сестра ему не нужна, захотел пожить по-взрослому. Пятнадцатилетний мальчишка стащил у сестры все деньги, все до единой копеечки, все те, что она копила на новую жизнь, все те, что Валери заработала сама. Всё поставил на какого-то крепкого паренька, желая подзаработать, но его уделали в первом раунде. А Минхек проиграл не просто деньги, а новую жизнь сестры… И тогда он совсем не жалел, даже тогда ему было плевать на эти чертовы две тысячи долларов, он только думал о том, что сестра отягощает его жизнь, что она ему мешает, что она виновата во всех его несчастьях. Поэтому все больше стал ввязываться во весь этот криминал, погряз в долгах и пропал. Валери пыталась спасти, уберечь, прощая и ни на что не злясь. Настолько слабый, что не смог защитить единственного родного человека — сестру. Если бы он только мог дать отпор, если бы он только наводил страх и вожделение так же, как спасший их парень. Тогда бы все было бы совершенно иначе. Все было бы намного лучше. ...Глупый, глупый мальчишка не догадывался, что его действия, как цепная реакция, потянут за собой череду событий, огромную тележку личностей. Минхек запустил реакцию, которая ко многому приведет. Именно он был той дощечкой, что стояло перед дощечкой сестры. Но кто сказал, что за его сестрой больше нет фигурок? Следующим стал Чонгук.

***

Чонгук заходит в зал, не спеша, как обычно — пораньше. Солнце еще недавно проснулось, освещая зал и выставляя заведение в лучшем свете. Снаружи это место выглядело как истерзанное временем двухэтажное красное кирпичной здание с несколькими большими окнами, оно покоилось на углу улицы, недалеко от парка. Внутри кирпичные стены не были ничем обделаны (потому что так было задумано) и имели коричнево-желтоватый цвет. Напротив входной двери находилась железная лестница, ведущая на второй этаж, и возле стены скамейка, обтянутая альтернативным вариантом кожаной ткани. По краям стояли два кирпичных столба, являющиеся опорой здания, на которых были развешены различные расписания, заметки и вырезки из газет. Посередине зала стоял огороженный канатом ринг, на котором частенько проводились тренировочные бои. Остальное место помещения занимали тренажеры, груши, маты, а под лестницей была установлена шведская стенка. В самом дальнем углу было три двери, две из которых от мужской и женской раздевалок, а третья от тренерской. На противоположной от скамейки стене, висели некоторые медали, грамоты, защищенные стеклом. В зале было свежо и пахло кожей, чуть-чуть маслом и немного цветами, которые находились на втором этаже. Для Чона это место никак не пахло, потому что он проводил здесь очень много времени и привык к витавшему аромату. В зале Чонгук проводил действительно очень много времени. Этот зал его дом. Желание стать сильнее на всех парах привело его сюда, и он не знает, почему его к себе в ученики взял главный тренер и просто потрясающий человек. Раньше зал и весь этот криминальный мир немного пугали Чонгука, а теперь он с удовольствием проводил всё свободное время здесь, наблюдая за людьми, тренируясь и беседуя со стариком. Здесь он получил множество незабываемых эмоций и стал сильнее. Чон рассчитывал, что сможет сегодня отдохнуть, но вчера он творил добрые дела, из-за которых слил весь свой выигрыш. Теперь было необходимо выиграть ещё один бой, чтобы припеваючи жить всю неделю. Чонгук направился в раздевалку и, переодевшись в свою обычную форму для тренировок (черная майка, шорты и кроссовки, из-за которых выглядывали черные носки), направился разминаться. Стандартная разминка Чонгука: отдельные упражнения для шеи, рук и ног, небольшая пробежка. Дальше основная часть тренировки — отрабатывание ударов, а после силовые нагрузки. Первую часть Чон выполнил довольно быстро и приступил к груше. Не надевая перчатки, потому что руки совсем привыкли к боли, и как всегда привлекая внимание девушек, Чонгук принял стойку и начал ускоренно выполнять комбинацию ударов. Немного побаливало левое плечо, недавно парень его потянул, и оно все не могло прийти в норму, но, не смотря на эту боль, ни на секунду он не сбавлял высокого темпа. Потому что Чонгук так привык. Для него тренироваться в зале означает выкладываться на полную. Его именно так «воспитал» старик, и так Чон хотел воспитать своего ученика. Дверь открылась с громким ударом, подобным образом оповещая о гостях. Вошел тот самый мальчишка из ночных приключений Чонгука. Чон засиял. Он предполагал, что мальчишка вовсе не придет ( а если нет, то зачем ему тот, кто не держит слов), но ошибся, чему был невероятно рад. Этот ребенок был просто кладезем необходимых человеческих качеств, чтобы понравиться Чонгуку. Теперь Чону представилась возможность рассмотреть его более детально. На первый взгляд худой, но как-то по-юношески и широкоплеч. Блондинистые волосы находились в беспорядке, и, казалось, иногда переливались сероватым цветом. Низковат, но не слишком, а в меру. В отличие от сестры цвет его кожи был не болезненно бледный, а обладал естественной белизной и выделял большие зеленые глаза, такие насыщенные и с карим отливом возле зрачков. Прямой нос выдавал упрямый характер хозяина, а алые губы родство с розоволосой девушкой. Идеально выглаженные, что совсем было не типично для подростков, черная футболка с надписью «Звездные Войны», шорты, и на нём были дорогие кроссовки. Чонгук оценил вкус. — Здравствуйте, — обращается вежливо, но с плохо скрываемым пофигизмом. Вчера он находился в критической ситуации и выплескивал всё наружу, а сейчас умело скрывал свои чувства. Чонгук усмехается и собирается ответить, но тут слышит ещё один голос и замечает ещё одного гостя.