Доказывать нужно всегда себе. Независимо от того, о чем идет речь. Если вы не можете убедить себя, не зачем пытаться убедить других. Если вы убедили себя, то и надобность в убеждении окружающих отпадет сама с собой.
Придя в себя в тот вечер, Чонгук впал в дикую панику. Собственная боль казалось неощутимой и эфемерной. Он боялся лишь за Валери, слишком хорошо представил себе её прошлую кому. Чонгук сильно корил себя за всё произошедшее, ненавидел местами чертову жизнь, Зарю, наемников, Исина, даже зал и мастерство, которого кропотливо добивался. Его лихорадило, от мыслей о страшном исходе Чонгук давал себе какие-то темные клятвы, душил в себе свет, не замечал надежды, так же не слышал слов и предупреждений Минхёка, который выглядел в разы собраннее и сдержаннее, словно они поменялись местами. В эту секунду Чонгук максимально отстраненно осознавал, что ученик научился некоторым вещам слишком хорошо. Позже он не стал скрывать, что безмерно им гордится. В тот вечер, ему было страшно еще и от того, что по итогу Валери оказалась слишком права. Каждая её фраза угодила точно в цель, поразив еще и его сердце. Он подвергает окружающих опасности. Даже свою маму — Сониль — держит под прицелом, хотя она ничего не знает ни о Заре, ни о зале, ни о Нио, ни собственно о нем. И всех своих друзей, которые никоим образом не причастны к боям и к Заре. Пока есть те, кто хочет ему отомстить, те, кому он просто не нравится, за Чонгуком будут гоняться. И в праве ли он кому-либо запрещать быть на расстоянии, кого-либо уговаривать остаться рядом с ним, быть наперекор всему?
Можно было бы представить ситуацию, где он уходит в официальные бои, бьется по-честному в смешанных единоборствах. Чонгук представлял и криво усмехался. Это выглядело так не реалистично. Его знали все криминальные барыги, да и не только. Но и некоторые весьма влиятельные, падкие на разного рода жестокие развлечения, официальные представители государства. Принесло бы ему это что-то? Еще большую кучку врагов, юридически подкованных соперников, которые обязательно постарались бы упечь его за решетку за интересное прошлое. И ничего полезного. Это не Заря жесткая и бесчестная, а жизнь. Клуб всего лишь играет по правилам, пытаясь выжить. На счет того, в каком направлении надо двигаться дальше соображение пришло Чонгуку уже чуть позже. Для того чтобы спортсмены вновь зажили открыты, необходимо было менять систему. А сделать это в одиночку Чонгук пока был не в состоянии.
Когда на следующее утро Валери пришла в себя, Чонгук уже точно знал, что должен произнести.
— Прости меня, — и горячими губами прикоснуться к пострадавшим ладоням. Не отпускать, пока ему позволяют прикасаться. Она мягко улыбнулась. И появилось в этой улыбке что-то новое, какая-та заковырка, которую Чонгук раньше или не замечал или которой всё же не было. Ни он один штурмовал свою душу разрывающими чувствами, мозг — раздумьями, хотя и времени у него было значительно больше, чем у девушки.
— Не стоит, — до боли знакомая фраза в этот раз греет душу до мелких морщинок возле глаз. У Чонгука красные, полные слез глаза, бледный и нездоровый цвет лица, дрожащие и покалеченные ладони. Валери ведь снова всё понимает.
— Стоит, — шепчет тихо, но уверенно Чонгук, находящийся на коленях перед её кроватью. Он ни на миг не отпускает ладони девушки, потому что у него больше нет желания терять то, что он с таким трудом приобрел. Ведь точно! Теперь уже наверняка с маленькими страхами, нежели сомнениями, он может признаться, что оно того стоит. Разделять боль на двоих, быть бок о бок, быть рядом, быть союзниками. И под чутким наблюдением дрожащего чистого, самого дорого серебра во взгляде напротив, Чонгук сдерживает слезы собственной слабости и пытается не напугать девушку чувствами, которые разрывают ему грудь, — я…я…
— Тшш, — шепчет Валери, прикладывая указательный палец к его губам, просит замолчать, — я знаю. И ты знаешь, — тихо договаривает, с трепетом наблюдая как расширяются чистые и прекрасные глаза напротив. Как они наливаются какой-то искрящейся силой. Она помнит его взор на ринге, его бессилие и плотно сжатые губы в момент, когда он запретил себе кричать от боли и заглушал свои слабости, топил свою гордость, позволяя над собой глумиться. Ради неё Чонгук вытерпел огонь ада, не пошевелили и пальцам ради собственной защиты, защищая её. Как же теперь не знать?
И утро в тот день было замечательным, и свет, разлитый теплым золотисто-розовым оттенком по комнате, указал на их счастливые лица. Впервые вспыхнувший огонь им что-то обещал.
Разобраться с Исином они решили по закону. Отыскали того самого дотошного следователя, рассказали ему правду и попросили не светить их именами. Получилось так, что До Джунг словил преступника, который мог бы помочь ему запечь за решетку всех толстосумов Зари, а Чонгук обеспечил тем самым себя гарантом, что этот псих больше не станет им досаждать. Взаимовыгодные условия привнесли еще чуть больше радости в простые будни.
Чонгук был в хорошем настроении и через две с половиной недели даже в хорошей форме. Ему было приятно вспомнить разговор с Валери именно сейчас перед боем за титул чемпиона Зари. Факт того, что самое важное — люди, которыми он дорожит — рядом придавал ему спокойствия и уверенности. Ребятам из США вместе с Валери выразили благодарность за помощь и неравнодушие. Да, и в целом они оказались славными парнями. Чонгук даже хает себя за свою слепоту и предвзятость. И встретиться сейчас на ринге с одним из них для него будет честью, потому что они те, кто разделяет его позицию относительно боев. Хороший бой — это спорт. Жестокость, безусловно, часть данного спорта, но ни его основа, ни его цель. Чимину он, конечно же, не скажет, что думает про их компанию. Слишком много будет для этого напыщенного индюка. А в остальном всё превосходно.
Оглушительный рев впервые звучит не только для него, но и для его соперника. Равный бой, равные силы. И Чонгук даже предположить не мог, что так скучал по этому щекочущему чувству предвкушения. Сегодня они не будут друг друга жалеть, но то будет честная битва за победу.
Противник собран и бодр. Его глаза горят таким же пламенем, как и у Чонгука, тем самым огнём, который и заложен в названии клуба. Заря — заход или же восход солнца — искры в сердцах бойцов.
— Не видать тебе короны! — и где-то Чонгук это уже слышал.
— Она уже моя! Попробуй, отбери, — Джуро широко улыбается в ответ.
Рефери взмахом ладони дает начало великому бою, который войдет в историю клуба как один из самых волнительных, как один из самых увлекательных и невероятных поединков. И запомнится не количеством крови, не количеством жестокости, а показателем высшего мастерства, выставленной планкой, которую многие в будущем попытаются переплюнуть, которая еще долго окажется никому не по зубам. То возможно для зрителей было моментом чего-то невероятного, для двух же малознакомых бойцов станет началом вечного соперничества и еще чуточку больше — дружбы.
— Как чувствуешь себя? — спросила с улыбкой Валери, подавая бутылку воды недавно очнувшемуся в раздевалке Чонгуку. Тот снова был до ужаса побитым, но, кажется, не менее счастливым.
— Чувство, словно меня избили, — хмыкнул Чонгук, делая глоток из бутылки.
Валери испытующе прищурилась.
— Что? — непонимающе посмотрел на неё боец, откладывая воду в сторону.
— Ты всё прекрасно понял, — фыркнула она, в недовольстве скрещивая руки перед собой. — То, что тебя избили и тебе не очень кайфово, я и без тебя вижу. Я не о том спросила, — девушка положила ладонь ему на голову и потрепала по волосам. Чонгук бережно перехватил запястье и вздохнул. — Ладно, тогда поехали, — снисходительно произнесла Валери и покрепче взялась за его пальцы, потянула на себя, призывая встать. Но парень не поддался, проворно усадив её на колени, задумчиво склонил к ней голову.
— Я не знаю, — спокойно поведал Чонгук, вглядываясь в черты лица девушки. Любовался — Странно себя чувствую. Это не грусть, не радость. Что-то совершенно иное… Как оно выглядело?
— Очень круто! — совсем не приукрасив, поделилась Тё.
— И достойно? — из-под челки взглянув на неё, поинтересовался. Ей он мог верить.
— И достойно, — твердо кивнула она.
— Стыдно признать, но он чертовски силен и искусен. Джуро — единственной, кто заслужил эту корону, — немного замявшись, поделился Чонгук. Хотя видно было, что самую малость он расстроен тем, как всё закончилось.
Валери легко чмокнула его в щеку. Её нахождение на расстоянии ближайшего метра делало Чонгука в миллионы раз счастливее. Как он умудрялся не придавать этому раньше значения?
— Ты заслуживал её в течение трех лет. Признание собственной слабости…
— Признак силы, — подхватил Чонгук, не сводя с Тё внимательного взора, — так говорит Нио.
— Так говорил мой отец, — добродушно отмахнулась Валери, призадумавшись.
Она успела познакомиться с тем самым Эдом, который должен был быть её спасителем, но тот, честно вне компании друзей признался, что первый спас её самый молодой из них — Тед. Валери хотела с последним поболтать по душам, но после того, как увидела Чимина на ринге и то, как он двигается, многое осознала. Тё решила дать себе времени немного подумать. И пришла к выводу, что пусть прошлое остается в прошлом и ворошить уже привычную жизнь она не станет. Исин для неё неплохое напоминание о том, что нужно отпускать прошлое. Не цепляться за него, потому это не спасительная шлюпка, а мешок песка, которые быстро утащит тебя на дно. Теперь она понимала Чонгука лучше. Когда-то Валери разнесла его за то, что он не желает найти своего отца и так горячо ему что-то доказывала. А теперь поняла. Пусть всё лучше остается как есть. Смиренность перед утратой уже пришла. Искать, разочаровываться, радоваться — зачем? Раз отец не вернулся, значит, тот мертв. Где-то существует Тео Тё, совершенно чужой для них человек.
— О чем задумалась? — Чонгук поинтересовался, вычерчивая носом узоры на её шее.
— О доме? — неуверенно протянула Валери.
— А что с ним? — расслабленно спросил, по-хозяйски проведя ладонью по девичьей спине.
— Хочу поговорить с Хоин о его продаже, — вздохнула она, устремив взор в потолок и словив мурашки от теплого дыхания на шее. — Но есть стойкое чувство, что она меня пошлет, — кривая усмешка сама наползла на лицо.
— Нестрашно, поживет в нем одна и ей надоест, — убежденно произнес Чонгук, отодвигаясь и лукаво заглядывая в глаза девушке, — а у нас будет свой.
— Ты забыл про Минхёка, — посмеялась она, уверенная, что вернула парня немного с небес на землю.
— Не забыл, — улыбнулся легко и просто Чон, — он переедет вместе с нами. Но ты точно хочешь продать родительский дом?
Валери вздохнула.
— Не знаю.
Даже если Хоин останется одна в нём, за ней придется ухаживать. А значит и за домом. Впрочем, пока они не поговорили, тяжело было прогнозировать, как именно она отреагирует. Может, и бабушке уже осточертели траурность и давления родного гнездышка.
— Дай себе время, чтобы убедиться в своём желании и не жалеть потом, — посоветовал Чонгук, совсем расплываясь от внезапно нахлынувших чувств, мягко целуя девушку в губы, поглаживая тонкую талию и едва пробираясь пальцами под край свободной футболку. И Валери вся подтянулась, отвечая на поцелуй и нежно перебирая пальцами волосы на затылке бойца.
— Оу, ребят, — послышался голос со стороны двери, но ни Чонгук, ни Валери даже не дернулись, — ты только взгляни на них. Чон, у тебя совести нет совсем? Мы, значит, ждем, когда эти двое соизволят выйти. А у них тут своя вечеринка.
— Ой, милашки, — возник другой хихикающий голос, — тебя не позвали вот ты и бесишься.
— Не припомню, чтобы я мечтал оказаться в луже розовых соплей, — с иронией произнес Шин.
Чонгук, разорвав поцелуй и улыбнувшись, тихо произнес:
— Эти двое вряд ли отстанут.
Валери тихо засмеялась, облизывая губы и бросая косой взгляд на две головы, торчащие из дверного проема.
— Я тебе больше скажу, эти двое не единственные вас ждут, — хмыкнул Шин, прекрасно всё расслышав.
— Джуро тоже пришел в себя, так что можем ехать на вечеринку, — прощебетала радостно Мирэ, пришедшая в восторг от внезапного увеличения их компании.
— Мы сейчас подъедем, — громко, прочищая горло, проговорил Чонгук, не сводя влюбленного взора с Валери, которая сдерживала свой смех.
— Знаю я твоё сейчас подъедем, — ворчливо протянул Шин, которого усердно выталкивала за дверь Мирэ, приговаривая:
— Им явно нужно побыть наедине.
— А я хочу быстрее оказаться наедине с бутылкой виски, — уже потонуло в шумихе, которая вспыхнула в Заре с приходом нового чемпиона.
Валери громко засмеялась, вставая с колен парня.
— Давай обработаем раны и вколем обезболивающего, — она начала рыться в рядом лежавшей на скамейке аптечке.
— Давай, — он стянул футболку, с ехидно усмешкой продолжив, — сестра, послушайте моё сердце, я, кажется, влюблен.
Отложив шприц, Валери схватила футболку и огрела ею Чонгука в качестве профилактики от глупых шуток и не менее глупого флирта. Тот снова засмеялся.
— Еще пару ударов в голову и не то покажется.
— Я пошутил, — Чонгук сжал губы в полоску, сдерживая хохот и вновь притягивая Валери к себе, — можно не слушать. И без того понятно, что я просто без ума от тебя, — он требовательнее прильнул к её губам, одну руку положив на талию, а другой комкая свою футболку в клубок, который секундой позже запустил в приоткрытую дверь, где сверкали две любопытных пары глаз.
***
— Чтобы духу твоего здесь больше не было! — полетели джинсы на лестничную площадку. — Я тебя ненавижу, — следом пошла футболка. Джуро, стоя в одних трусах в четыре утра на лестничной площадке, с трудом успевал ловить свою одежду.
— Красавица, соседей разбудишь, — посмеивался он, горячими пятками танцуя на холодном бетоне.
Вот нахера под утро рассказал? Нет бы, отоспаться.
— Ты еще смеешь веселиться, совсем обнаглел? — разъяренно послышалось из глубины квартиры. — Ты худшее, что было в моей жизни!
Чимин вновь хрипло засмеялся, ехидно заметив:
— Еще час назад ты убеждала меня в обратном.
— Какая же я дура! — она носилась по дому, как сумасшедшая, с растрепанными волосами в одной майке и трусах, выискивая вещи этого нахала, сначала крутившего ей голову красивыми речами и поступками, потом затащившего постель, а теперь решившего свалить обратно в своё США. — Сукин сын, — материлась Наён, вспоминая с каким невозмутимым лицом, он об этом рассказывал. Неужели даже никакого сомнения или сожаления не ощутил, только уверенность, что поступает правильно, оставляя её одну? И это после двух месяцев сказки, похожей на идеальные отношения? Хотя официально и даже на словах они никем друг другу не приходились. Как-то ментально условились не гулять на стороне и попробовать что-то человеческое. Но разве этот ублюдок способен на что-то человеческое? И Наён знает, знает, что сама виновата, потому что настроила в голове своей какие-то замки и радужное будущее. Хотя кто её просил? Кто обнадеживал? И осознание того, что сглупила сама и винить стоит только лишь себя, злило еще больше. — Проваливай отсюда, кобель, — кидая поочередно найденные носки, проорала Мин. — Видеть тебя больше не хочу! — в сердцах воскликнула девушка, выискивая мужские кроссовки.
А ведь наверняка знал всё с самого начала и гаденько посмеивался, предвкушая, как наиграется с ней и бросит одну в Корее с разломленной гордостью. Самое страшное — с разбитым сердцем. Ведь успела, успела привязаться, размечтаться, в чем-то даже признаться (не вслух, живой и «разговорчивый» взор поведал всё за неё).
— Как я могла тебе верить? — со всего размаху запустив в дверной проем кроссовок, вопрошала Наён, тяжело и свирепо дыша.
— Если тебя утешит, мне было очень хорошо с тобой, — натягивая джинсы и хитро щурясь, раззадоривал бестию Чимин, всё шире улыбаясь.
— Еще бы тебе было плохо, скотина, — второй кроссовок, кажется, развил такую скорость, что даже немного разгорелся во время полета. Джуро чудом успел увернуться.
— Мимо, моя хорошая! — ласково протянул Чимин, в ту же секунду пропустив полет собственного телефона, экран которого эффектно разлетелся по бетонному полу. — Ну, еб твою, милая, — раздосадовано промычал Джуро с тоской смотря на мобильник. Жалко, еще не старый был.
— Так тебе и надо, козел! — без капли сожаления завопила Наён, подлетела к двери и взглянула полыхающими глазами на парня своей мечты. — И я больше не твоя, — с громким выдохом припечатала она,— и никогда ей не буду. — И только Чимин хотел сделать шаг к ней, как железная дверь пролетела перед его носом и громко захлопнулась. Всё — конец.
Джуро, прикусил губу, с какой-то не присущей тоской смотря на поверхность железной двери. Но его девочка сильная, не должна плакать. Лучше пусть злится и рычит. Если понадобится, он еще сотню раз приедет сюда и сделает её своей. Спустя годы, Чимин уверен, что жизнь их обязательно сведет, если они предназначены друг другу судьбой. И тогда неважно, где она будет, с кем и при каких обстоятельствах, он снова сделает всё, чтобы была с ним. Миллионы раз отвоюет права называть Наён своей.
Но сентябрь наступил. Время истекло. Пора возвращаться домой.
***
Каждый делает свой выбор. Никто заранее не знает к чему придет, но всё равно вступает на шаткий лёд в надежде не провалиться. Чаще всего проваливаешься, иногда переходишь на дальний берег. Порой, мечтая провалиться, вдруг встречаешь человека, который тебя сломя голову спасает. Результат всегда неожиданный, но, делая выбор, ты точно что-то решаешь в своей дальнейшей судьбе. Иначе, зачем еще нужна эта возможность «выбирать»?
Минхёк продолжил тренироваться. Сразу же, как только сняли лангету, он в тихую стал дозировать нагрузку. Не пугала Валери, обещавшая отвесить звиздюлей за неповиновение, не пугал Чонгук, обещавший поддержать сестру, не пугала даже Им Юно, заверившая, что будет трещать без умолку на протяжении всего выпускного класса, если он не будет заботиться о своем здоровье. Конечно, Минхёк послушно ходил на все виды терапии, слушал наставления дока и в целом внимательно относился к организму, который в свою очередь отчаянно жаждал тяжелых и изнурительных тренировок. Но приступить основательно к ним получилось только через две недели после прощания с костылём. Тогда и пошла настоящая жара, по которой Минхёк, оказывается, невероятно скучал. Теперь он жадно учился, точно наметив дальнейшую жизнь. Тё высматривал все возможные фишки у других бойцов, проводил тренировки с разными учителями (хотя основным и ведущим всегда считал Чонгука), много разговаривал с Нио о различных приемах и официальных боях. Даже как-то попросил Валери немного с ним повозиться и поделиться парой только ей известных от отца хитростей. И верхушкой стало то, что Минхёк обратился к разного рода литературе. Он желал как можно больше успеть, как можно большему научиться.
К тому же теперь в зале стало народу немного больше. Чонгук принялся за тренировки парня по имени Юто, с которым Минхёк как-то смазано познакомился. Тот выглядел не очень-то дружелюбным. Или всё было с точностью наоборот? Уже и не вспомнить.
Чаще стали видеться с Тедом, играли в приставку, гоняли с местными пацанами в футбол. Минхёк даже умудрился познакомить его с Юно (а больше, впрочем, было и не с кем). Их трио покоряло Сеул, и в целом вместе им было весело. То время Минхёк обещал себе никогда не забывать.
Каждый делал выбор: бороться или опустить руки, смирившись со своим положением. Бабуля боролась с болезнью; Валери долгое время боролась со всеми, потом еще столько же билась за родных, пытаясь их защитить; Чонгук боролся за свои принципы, ради своих принципов, потом стал бороться за сестру. Они все старались ради чего-то, у них была цель, для осуществления которой они не жалели ни сил, ни времени, ни даже каких-то близких сердцу радостей. И это самое важное. Где же цель Минхёка? Задаваясь такими вопросами, он и пришел к некоторым выводам. Так же пришел и сентябрь.
С Юно он поговорил лично. Мало что толком объяснил, конечно, потому что не понимал, как такое рассказать на понятном языке, не переворошив всю семейную биографию. Вышло прощание корявым, но зато искренним. Он рассказал на её дне рождение, которое удачно выпало на конец августа. Минхёк растрогал девчонку неожиданно теплыми словами о том, что она его первый друг за все его семнадцать лет. Тот момент неловко вспоминать, ведь по итогу они простояли полчаса в объятиях у неё в саду. И Минхёк стыдливо прятал мысль о том, что Юно не только первый друг, но еще и первая любовь.
Бабуле, родной, самой лучшей, хоть временами и суровой, заменившей ему мать и отца, Минхёк так и не смог сказать, смотря в глаза. Пытливый ум подсказывал, что тогда велик риск передумать. Перед отъездом они провели вместе весь день. То, что ей становилось лучше, мальчишка воспринял как хороший знак. Вечером в почтовый ящик, который Хоин проверяла каждое утро, Минхёк положил письмо, где честно ей исповедовался, надеясь не разбить откровенностью ей сердце.
Всё вышло довольно спонтанно и смазано. Он рассказал Теду о своём желании полететь вместе с ними. Тот лишь громко посмеялся, оценив шутку, а когда понял, что тот серьезен, обвинил в идиотизме. Хотя позже, конечно, Тед остыл и много говорил о всевозможных трудностях, которые непременно возникнут, и что ему лучше закончить учебу, сделать загранник, стать совершеннолетним (в расчет, что сам Тед был на полмесяца младше, никто не брал). Но Минхёк твердо стоял на своем, поэтому на свой страх и риск попросил «аудиенции» у главного шайки американцев — корейца Чимина. Тед тогда сказал ему, что он не просто идиот, а куда больше — душевнобольной. Тем не менее, у Минхёка был козырь, который тот и предоставил Джуро, раскрыв перед его глазами свой черный ничем не примечательный рюкзак.
— Сколько здесь?
— Много, — заверил спокойно Минхёк, потому что успел за все многочисленные бои скопить интересную сумму. Еще и с Тедом на разные ринги ходили. Скопили, в общем и целом.
— Хочешь купить меня? — вопросительно изогнул бровь Чимин, хотя не стал скрывать, что заинтересован мальчишкой.
— Не, — отбил Минхёк, — это на поддельные документы. У вас ведь такие же.
— Тед растрещал? — спросил Джуро, не спуская взора с содержимого рюкзака.
— Никто не трещал. Просто пошел ва-банк, — улыбнулся широко Тё, осознав, что угадал.
— Соображаешь, — усмехнулся чемпион Зари.
На том и условились. Джуро обещал со школой решить вопрос уже на месте, а здесь попросил забрать документы (с которыми могли возникнуть большие проблемы). Минхёк знает, что у Чимина есть какие-то свои соображения на его счет, поэтому тот молчит и не спешит жаловаться сестре на него. Но Минхёк старается шибко об этом не думать. Он уверен, что ребята они надежные.
Для него отец — миф какой-то. Ведь чувств к фотографиям и воспоминаниям возникнуть не может. Для сестры же папа — родной, самый лучший. Потому что чувств к людям, не к вещам. Но мальчишка многое слышал о Тео Тё хорошего и хотел бы знать всю историю непосредственно из первых уст. Тем более изучив всю подноготную корейских боев, Минхёк подметил, что американцем есть, чем поделиться.
Оставалась попрощаться только с одним человеком — горячо любимой сестрой, о которой теперь точно есть кому позаботиться.
— Привет, — поздоровался Тё, когда на его настойчивый звонок ответили.
— Минхёк, привет! — радостно поприветствовала сестра, — почему не предупредил, что задержишься? Ты на учебе?
— Валери, — тот криво усмехнулся, собираясь с мыслями. — Я очень люблю тебя, — неожиданно для себя произнес Минхёк, ощущая, как встает ком в горле.
— Я тоже, что-то случилось? — заподозрив неладное, тихо поинтересовалась сестра. Они редко вели такие откровенные разговоры, предпочитая словам и признаниям действия.
— Нет, ничего, — поспешил заверить и успокоить Минхёк. — Только ты не перебивай меня, ладно?
— Х-хорошо, — от волнения запнувшись, неуверенно промямлила Тё.
— Вся наша семья просто невероятные люди. Валери, ты когда-то выбрала свой путь и никому не позволила тебе помешать. Даже самым родным. Я знаю, что тебе будет тяжело выполнить мою просьбу. Но прошу, пожалуйста, отпусти меня. Ты ведь знаешь, что отец жив? Я знаю, что ты тоже заметила. Тебе сложно представить, что он, оказавшись целым и невредимым, не вернулся, — выбивает соображениями почву из-под ног Минхёк. — А я хочу познакомиться с Тео Тё, с великим тренером и с бывшим претендентом на титул чемпиона.
— Я ничего не понимаю, что за шутки? Где ты?
— Ваш посадочный талон, пожалуйста? — прошелестел женщина в форме, отвлекая мальчишку от звонка.
— Конечно, вот возьмите, — прижав динамиком телефон к груди, ответил Тё.
— Твою мать, Минхёк, какого черта?
— Держись Чонгука, ладно? Помни о моей просьбе. Я не исчезаю. Скоро вернусь. Буду писать вам и звонить, — Минхёк улыбнулся, протер рукавом толстовки внезапные слезы, завидев в салоне самолета возящихся возле кресел Теда и остальных ребят, — до скорой встречи, Валли.
И взволнованный голос сестры был прерван нажатием пальца на экран. Минхёк уверен, что она переживет. Тем более с Чонгуком они уже об этом говорили. Это навсегда, конечно, останется их тайной, иначе Валери может тренера никогда в жизни за такое «предательство» не простить. А кому надо, чтобы они там по отдельности разложили Сеул по кирпичикам? Лучше пусть вместе строят новый мир для бойцов.
Минхёк же будет бороться за своё будущее и за утраченное прошлое до тех пор, пока не потерпит крах.
Till I collapse (С) Eminem
