***
Голову щекой к полу придавила чужая голая нога, захватом скрутили ему руки, но ничто не мешало Чонгуку смотреть наверх, на стеклянную будку. На маленькую тюрьму, где суд совершал преступник над невиновной девушкой. И медленно его взгляд стала застилать злоба. Чистая смесь ненависти. Чонгук никогда прежде не ощущал такого бурления крови и жажды жестоко расправиться со всеми обидчиками. Четкий размах и удар. По лицу Валери. Размах. Удар. Он не простит ни одного пореза, ни одного синяка, ни одной слезы. Когда он не сделал ни одного даже маленького замаха в сторону своих противников, а Валери получила по лицу, Чонгук выбрал — бороться. Он разберется с этими двумя и убьет Исина за все страдания невинных людей. Месть за месть? Нет, месть за боль ни в чем неповинного человека. Он сам не замечает, как рывком опрокидывает за ногу маленького и проворного бойца. Тот моментально прикладывается к полу, даже не сообразив, что произошло. Толпа испуганно охает, ведь почему-то правила игры внезапно меняются. Его тупой товарищ попытался накинуться на Чонгука, который прямой и твердой рукой перехватил удар, заставив того задуматься. Действительно, бить куклу, неспособную ответить, — просто, а бороться с чемпионом — надо рассудить. Кулак, прилетевший к большому парню, выбивает тому передние зубы и откидывает назад. Чонгук устало дышит, пыхтя как паровоз перед отправкой на пароме. Легкие горят, где-то в носу першит теплая и красная жидкость, но всё это кажется мелочью на пути к цели. Его взор темный и волнительный, как морская гладь ночью, проходится по толпе существ, которые называют себя людьми. Разве это нравится Чонгуку? Разве за это он дорожит той же самой Зарей? Нет. Спорт, азарт, умелые бойцы и честно выбитые деньги — да. Не к жестокости пристрастился когда-то Чонгук. Нет. К контролю, к проверке своих возможностей, к отработке навыков и силы воли. Но сейчас происходит другое. Это не соревнование, это не дружеская потасовочка. Это защита близких людей, это война за себя самого. Поэтому он безжалостно раскидывает двух противников в разные стороны, хотя с каждой секундой отчетливее ощущает подступающее головокружение. Нет, слишком опасно вырубаться теперь, когда осталось немного дожать. Он бросает косой взор наверх, но видит лишь быстро перемещающие силуэты. Внезапную перемену, произошедшую вокруг, Чонгук улавливает лишь частично. Кто-то материализуется рядом с ним. Друг ли, враг ли? Чонгук перестает осознавать реальность, тело двигает программа на уничтожение. Но кто-то становится плечом к плечу и грозно и громко, перекрикивая разъяренное стадо, рявкает: — Бери второго на себя. И Чонгук блокирует удар, пришедший от низкого парня, и концентрирует свою силу на атаках. Скорость его становится невероятной, и противник перестает понимать, откуда прилетают кулаки. Кровь вокруг уже образует темные лужи, её невыносимо много; руки ноют, горят от стертой кожи, которая, сползая ошметками, валяется в ногах. Незнакомец, разбирающийся со вторым, дерется на его стороне. Бок о бок. Кем бы он ни был, уже сейчас чемпион благодарит неба за подарок в виде товарища. Если Чонгук взглянул бы сейчас на ринг со стороны, то увидел бы, насколько синхронны их движения, насколько они похожи, насколько в одном направление скачут их мысли и насколько совпадают стратегические ходы. Он опрокидывает коротышку на ринг и бьет, бьет, бьет, пока лицо того не перестает походить на цельную картину. И усилием воли, какого-то здравого смысла на задворках собственного мозга Чонгук себя тормозит, останавливает свой кулак во время полета. Удар, который мог бы стать для этого парня последним, не достигает цели. Чон кто угодно, но не убийца, поэтому он поднимается с корточек, пробегается стеклянным взором по притихшей толпе и находит выход: проломленную железную дверь. Чонгук шагает туда, смутно напоминая своим видом человека. Вряд ли на нём есть хоть одно живое место сейчас. Он будто восстал из мертвых, чтобы привнести справедливость. И аура силы и злости буквально открывает путь через толпу, которая медленно убавляет свою громкость, под конец вовсе стихая. На этом война еще не закончена, Чонгук смотрит наверх, где почему-то стало слишком много людей. Там явно происходит разборка. Чонгук по наитию вбегает по лестнице, принимается плутать по второму этажу, пытаясь найти эту чертову будку. Сжирает время темнота, в которой слишком тяжело ориентироваться. Чонгук наугад толкает двери, зовет, не ощущая, как срывает голос, надеясь, что кто-либо откликнется, бежит на звук и крики, которые в последний момент становятся его главным ориентиром. И, в конце концов, он попадает туда, куда надо. Двое непонятно откуда взявшихся ребят, которые, Чонгук припоминает, часть компании Джуро, трое вырубленных охранников и потрепанный Исинь, что держит дуло пистолета у виска Валери. Она молчит, гордо приподняв подбородок и вцепившись мертвой хваткой в руку, которая обвивает её шею и не дает двинуться. С её плеча льется слишком много крови (Чонгук уверен, что там порез). Посеревшее лицо настораживает больше всего остального. В воздухе напряжение и тишина. Все ждут, когда кто-либо сделает шаг. Чонгук медленно ступает вперед. — Не двигайся, Чон, — дергано шипит Исин в ответ, — или я выстрелю. Боец замирает в ожидании и хрипит, вскидывая голову и озвучивая волнующий всех вопрос: — И что дальше? — Дальше мы уйдём, — проговаривает Исин, аккуратно продвигаясь к двери, недалеко от которой стоит Чонгук. Все терпеливо ждут, за исключением Валери, которая, несмотря на угрозу, в открытую пытается сбежать, — в последний раз предупреждаю — не дергайся. И Валери слушается. И не потому, что ей страшно, а потому, что в один момент из-за потери крови она начинает терять сознание, заваливаясь в бок. Чонгук тогда и срывается вперед, с выверенной точностью выбивая наотмашь кистью пистолет, последний глухо влетает в стекло, оставляя на нём трещину, и падает на пол, чудом оставаясь в покое. Исин не успевает даже с места двинуться, как парень в веснушках припечатывает ему кулаком по лицу несколько раз подряд, а Чонгук ловит Валери, укладывает на колено, пытаясь привести её в чувства. И разумное начало сдается под натиском подступившей паники. — Валери, открой глаза, — пальцы от боли и дрожи от усталости не слушаются, криво очерчивают щеку, — ты — сильная, ты справишься. Ну же, родная, пожалуйста, — шепчет он, не выхватывая нить реальности и благоразумия. — Братан, хватай подружку, и валим отсюда, — Грег похлопывает чемпиона по плечу и кивком головы призывает Теда идти следом, как замыкающий. Чонгук плохо помнит вторую половину происходящих событий. Ему было страшно. В тот день ему впервые за всю его криминальную карьеру было по-настоящему страшно. За жизнь родного человека. В салоне было душно, но Чонгук обливался холодным потом. Его штормило изнутри. Он не знает, как они оказались в машине, не знает, куда ехали. Переосмыслил ли он что-то, шепча любимое имя и обращаясь к Богу, обдумал ли что-то, когда держал руку на чужом пульсе или когда рассматривал рану на плече, когда пытался хоть как-то остановить поток крови? Он еще не осознавал, но уже к чему-то пришел. Страх потери открывал глаза. Чонгук понимал, что разбирался там, где разбираться нужды не было. Когда машина подъезжала к больнице, Грег, бывший в роли водителя, обратился к чемпиону: — Соберись! Возьми себя в руки. — Он — конченый, — обернувшись, хмыкнул сидевший на переднем сидение и единственный не терявший хладнокровия Джуро, понимая, что Чонгук сейчас ни черта не понимает; даже больше — не осознает. Так кем-то дорожит, что немного вызывает уважение в душе Чимина. Самую малость. — Чимин, а! — возмутился Грег. — Ей помощь нужна. — Да, ладно! — сделал наивно удивленные глаза Чимин и, перетянувшись назад, влепил Чонгуку отрезвляющую пощечину. — Ну, начал соображать? — дружелюбно поинтересовался. — Чимин, блять, его без тебя мало били, да? — зашипел нервно Грег, ударяя по рулю. Хотя удар кажется вернул Чону ясности во взгляде. — Слушай сюда, — обратился он снова к Чонгуку, припарковавшись на приличном расстоянии от больницы. — Дальше мы тебе не помощники. Ты отнесешь её в больницу и придумаешь какую-нибудь басню, в которой нас нет совсем. Ясно? Чонгук послушно кивнул. — Почему я как всегда решаю все ваши проблемы? — спокойно произнес вслух Тед, сидевший всё это время рядом с чемпионом. И всю дорогу с интересом наблюдавший за ней. За чертами её лица. Грег с Чимином обменялись сомневающимися взглядами. — Иди, Чонгук, Минхёк и Тэиль ждут тебя возле дверей, — произнес он, кивнув в сторону больницы. Грег с Джуро удивленно на него посмотрели, ожидая объяснений, — в отличие от вас я знаю, что такое телефон. И Чонгук, не теряя больше времени вылетел из машины. Его сбитое дыхание считало секунды. Он увидел ярко горящие огни, два силуэта, лестницу. Потом темнота и легкость.***
Eminem — Not Afraid Пару раз палец поднимался, чтобы надавить на черненький звонок, но подлетая к поверхности, останавливался. И Минхёк продолжал неуверенно топтаться перед воротами. Он до сих пор сомневался в том, правильно ли поступил, решившись прийти. Имел ли право в целом приходить и заявлять о себе? Минхёк не знал точного ответа, зато был уверен, что шанса ему более не представится. Уже неделя прошла с тех пор, как сестра снова оказалась на больничной койке. Тот день заполненный страхом и запахом стерильности Минхёк отчетливо помнит и сейчас. Было тревожно за здоровье Валери, которую вновь приводили в чувства, собирали из осколков; за тренера, который распластался перед дверью бледнее сестры. На них без слез было не взглянуть. И если в первый раз, когда они стали жертвой наемников, Минхёк запомнил разбитую сестру, ужас перед потерей близкого человека и уверенного в хорошем исходе Чонгука, то в этот раз всё произошло слегка по-другому. Он не рыдал и крепко держал нервы на привязи, но пришедшего в себя чемпиона было не узнать. Чонгук словно съежился, стал совсем маленьким и на вид таким слабым. Весь в ссадинах, ранах и перевязи, с красными впавшими глазами. Он нервничал, что-то как припадочный бормотал, ходил, прихрамывая, из стороны в сторону, шумя капельницей и раздражая мельтешением Минхёка. В этот раз в коридоре, кроме страха перед неизвестностью, витала еще и вина. Чонгук раскаивался в чем-то, сожалел о чем-то содеянном. Но достоверно о том, что произошло в тот день, мальчишка узнал много позже. А Валери пришла в себя уже следующим утром. Что происходило перед её глазами в тот момент известно лишь ей одной. Тем не менее, все понимали, что тогда память медленно и мучительно возвращала боль. Слезы, не иссыхая, прокладывали по щекам дорожки. Первое, что она сказала в этот раз, стало: «Чонгук». Минхёк тогда тактично вышел, оставив их наедине. Хотя из любопытства все же всмотрелся в приоткрытую щелку двери и то, что он увидел, затронуло особенное в душе. Чонгук топтался на коленях возле кровати, бороздил губами чужую ладонь и то ли клялся, то ли в чем-то заверял. Болезненный блеск в его глазах, словно он пережил лихорадку, даже немного настораживал. И комната вся светилась благодаря лучам раннего солнца. У Минхёка не получилось позаботиться о сестре, потому что он не обладал силой, но Чонгук тоже не уберег, несмотря на всю свою мощь. Это наводило на определенные мысли. На следующей неделе Валери уже окажется дома, тогда его снова посадят под надзор. С беспечностью прогуляться по делам уже не получится, поэтому мальчишка собрал всё свое мужество в кулак, вернее в указательный палец, и устремился к звонку. Только нажать не успел, дверь раскрылась. Перед ним стояла светловолосая женщина в лазурном легком платье. У неё были черные живые глаза, заостренный нос и округлившийся живот. — Здравствуйте, — прощебетала она, — вы курьер, да? — Здравствуйте, я не, — Минхёк начал мямлить, смущенно потирая шею ладонью, — дело в том, что… — Подождите вы не из доставки? — она выжидающе посмотрела на мальчишку. — Я не…нет, — он начал судорожно шарить в карманах и выудил оттуда листочек, на котором по его просьбе Нио наколдовал адрес. Минхёк протянул его женщине, которая бегло пробежавшись взором, кивнула. — Адрес наш — да. А вы по какому вопросу? — Мм, простите, — Тё отступил на шаг назад, — наверное, я всё же ошибся. Откуда-то из-за спины беременной женщины послышался возглас: — Дорогая, кто там? Она обернулась, чтобы бросить слова, кипятком прошедшие по сердцу мальчишки: — Кажется, ошиблись адресом. Минхёк отчего-то не двигался с места, ожидая чуда или своей решимости. Но появившийся позади светловолосый молодой мужчина не был похож на джина. Он внимательно всмотрелся в гостя, но промолчал, мальчишка отступил, склонив голову и виновато улыбнувшись: — Извините… — Подождите, а вы не Тё? Минхёк тревожно вскинул голову, и надежда вылилась на семейную пару. — Да. Я пришел, эм. Вы Югай Ёнки-ши? Меня зовут Тё Минхёк. — Моя супруга — Ёну. Рад знакомству, проходи в дом, — широкая и добродушная улыбка засияла на лице у мужчины. Мальчишка прихватил костыль, который он отложил, прислонив к бордовым воротам, и двинулся вслед за хозяином дома. Такая квадратная небольшая постройка белого цвета, вроде типичных европейских зданий. Но выглядит весьма уютно, а в цвете солнечного дня и вовсе по-домашнему. Его пригласили в гостиную, где он немного осмотрелся. Много фотографий. Кто-то в их семье весьма сентиментальный. Жена сказала, что нальет чаю и растворилась где-то в недрах дома. Чутье хозяйке подсказало, что этим двоим нужно немного времени на тет-а-тет. — Как вы узнали, что я Тё? — поинтересовался Минхёк, рассматривая снимки. Возможно, внутреннее желая что-то найти среди чужих лиц. — Я хорошо знал твою семью. Ты прямо какой-то пазл: глаза у тебя матери, брови отца, волосы бабушки и улыбка сестры, — Енки засмеялся и с теплотой поинтересовался, — он не вернулся? — Отец мертв, — посмотрев мужчине в глаза, спокойно оповестил Минхёк. — Искренне жаль, что так вышло, — улыбка его померкла, но теплая тоска и грусть лишь засияли сильнее. — Вы не тренируетесь? — перевел тему мальчишка, рассматривая огромную фотокарточку с такой же огромной собакой. — Уже давно нет. Лет пятнадцать ни разу не вставал на ринг. — Почему? Вам разонравилось? — допытывал Минхёк, ощущая себя всё более комфортно в чужом доме. Он ведь пришел за разговорами. — Травма, — похлопал он себя по колену, — а потом уже и не тянуло. Год был упущен, а моего тренера уже в зале не было… А кто тренирует тебя? «Какой-то странный хён» — пошутил про себя Минхёк и сам себе улыбнулся. — Ученик Нио. — Ученик Нио, — удивился Ёнки, почесав макушку, — уже другое поколение. Время летит. А Валери? Как Валери? — в глазах его, кажется, бежало цветное кино из прошлой далекой, но такой родной жизни. Ностальгия тронула мужчину. — Она еще тренируется? — с какой-то загоревшейся надеждой спросил Югай. — Да, — зачем-то соврал мальчишка, — она до сих пор одна из самых быстрых бойцов. — Удивительной силы человек твоя сестра, — он засмеялся, зажмурившись. Минхёку на секунду показалось, что глаза его блестят от слез. — Как-то раскровила мне бровь, — засмеялся он, помня всю ситуацию как сейчас. Минхёк хмыкнул. Валери «могёт» и не такое. — А человек по имени Бо? Вы знаете его? — Бо Ким? — он кивнул. — Отличный был боец, слышал, что уже в свои юные годы стал известным тренером. Его ждало светлое будущее. — Был? — тихо переспросил Минхёк. — Автомобильная катастрофа, насколько я знаю, — пояснил мужчина. — У него была семья? — Жена и сын. Болезненно поморщившись, мальчишка замолчал, обдумывая услышанное. Как всё повернулось. Он со вздохом легкого разочарования отвернулся от разглядывания снимков и сделал то, ради чего, вероятно, пришел. Ради ответа на один единственный вопрос. Мальчишка присел напротив мужчины в кресло и посмотрел прямо на него. — Расскажите мне, почему согласились биться в Заре? Ёнки заметно вздрогнул и нахмурился. Видимо, не думал, что Минхёк настолько осведомлен. — Ты…боец Зари? — Если я скажу, что да, вы выгоните меня из дома? — Минхёк остро ощутил перемену. Это постоянно преследовало Чонгука? Недоверие окружения, сквозящий оттенок презрения. Мужчина помедлил с ответом, но, в конце концов, неохотно выдал: — Нет. — Да, я боец Зари, но выбыл из турнира из-за травмы, — Минхёк постарался, чтобы ответ прозвучал не эмоционально, хотя сердце до сих пор замирало от мысли, что он мог, мог победить, но не дотянул. — Я был молод, — это не прозвучало, как оправдание, скорее как констатация факта. — А Нио умел уговаривать. Прельщали перспективы, быстрый рост, да и самооценку мою постоянно подкармливали, называя лучшим учеником главного тренера. Хотелось проверить свои силы, твой отец ведь редко разрешал устраивать бои ради потехи. — Жалеете? — Минхёку было искренне интересно. — Нет, — он слабо улыбнулся, — разве, что возможно не продолжил тренироваться после травмы. Видно не был я бойцом в ином понимании этого слова. Травма — это перелом внутри для любого спортсмена, — Тё скользнул взором по своему костылю. — Тем не менее, я доволен тем, как сложилась моя жизнь, — и по интонации мальчишка понял, что это действительно так. В гостиной появилась супруга с подносом, на котором покоился чай и сладости к нему, мужчина помог всё донести и расставить. Женщина разрядила обстановку. Минхёк с благодарностью согласился выпить чашку жасминового чая. Разговор протекал мирно, Тё держался молодцом, несмотря на то, что в начале беседы был сильно смущен. Наверное, потому что сейчас один вопрос не давал ему покоя, и он слегка отстраненно вел беседу. Они еще немного поговорили о том, что из себя теперь представляет зал, какие произошли в нём изменения, в присутствии Ёнсу-ши, мальчишка тактично избегал упоминания Зари и в целом какого-либо криминала. Супруга оказалась очень активной и позитивной женщиной. С ней было легко и приятно разговаривать. Потом, когда Тё стал немного суетливее, решив, что не стоит злоупотреблять гостеприимством, кажется, по каким-то невербальным знакам муж и жена условились о чем-то, и женщина снова оставила их наедине. Идиллия семьи. Минхёк не сдержал усмешки. Ёнки что-то продолжал говорить. — Каким был мой отец? — не сдержался, не удержал вопроса и интереса. Он ведь имеет право знать хоть что-то? — Что ты о нём знаешь? — задал встречный вопрос мужчина, совсем не удивившись тому, что мальчишка проявил любопытство. — Что он был главным тренером, — как-то растерянно выдал Тё, не зная, что еще может добавить. — А как он им стал? — мальчишка, опешив, помотал головой из стороны в сторону. — Подожди минутку, — мужчина ушел в другую комнату, по возвращению в его руках покоилась вырезка из газеты, которая позже перекочевала в ладонь Тё. Минхёк пробежался взором по пожелтевшей бумаге, чудилось, что она пропиталась духом прошлых времен. Стало ясно, что это подарок судьбы. Старая газетная бумага с черно-белой фотографией, на которой был запечатлен отец. Совсем молодой, самонадеянный, славный парень с серьезным взором сестры. На ринге. — Мой дед фанат хорошего боя, он меня и записал в зал. А когда я стал сомневаться, что хочу заниматься боями, дедуля показал мне эту статья. — Отец был бойцом? — тихо спросил Минхёк, восторженным взором вглядываясь в сосредоточенно насмешливое лицо на фотографии, пробегаясь по строчкам, напечатанным много лет назад. — Одним из самых лучших, — подтвердил Ёнки, — это уже достаточно времени пролежало у меня, оставь себе. — Спасибо, — еще тише обронил Минхёк, сканируя острым и чутким взором прием, запечатленный на фотографии. Определенно. Подарок. Судьбы.***
Минхёк сидел на гальке под мостовой и смотрел на то, как разволновалась река, как ветер метет пыль с высоток. Воздух казался свежим, приятным, каким-то даже соленым. Волны накатывали белой бугристой пеной, казавшейся горячей на ощупь. О берег и обратно. Мальчишка неторопливо распивал газировку, поглядывая на зарю. Багровая полоска разлилась вдоль дальнего берега и разбросала в небе розовые копья. Воздушные нежные облака сегодня завораживали, и внутреннему восторгу вторили крикливые и неугомонные чайки. Сзади послышался скрежет консервной банки, которая послушно сделав круг, прикатилась к ногам мальчишки. — Неожиданное приглашение, — честно признался подросток, кутаясь в объемной толстовке черного цвета. Расслаблен, но внимателен ко всему происходящему вокруг. И, возможно, он даже чем-то и опасен, тем не менее, Минхёк больше не боится. — Я так и не успел поблагодарить тебя за то, что ты и твои друзья тогда помогли сестре, — хмыкнул Минхёк и внезапно бросил в сторону Теда не пойми откуда взявшуюся вторую банку газировки. Тот дернул лишь рукой и поймал маленький презент так легко, будто изначально предвидел полет. Сосредоточен. — И поздравляю с титулом. — Пару дней назад состоялся заключительный этап юношеской лиги, Минхёк специально пришел посмотреть на бой. И было, честно говоря, скучно, хоть и любопытно. Сейчас под капюшоном собеседника тяжело рассмотреть увечья. Но Минхёк знает, что на лице этого парнишки всего лишь одна маленькая ссадина, потому что бой за титул походил на избиение младенца. Тед каким-то своим соображениям усмехнулся. — Забей, мои ребята любят неприятности, — сказал он и упал рядом на гальку, разглядывая пейзаж. — Моя сестра, к сожалению, тоже, — хохотнул Минхёк. — Да и титул какой-то плюшевый оказался, — наморщившись, пробормотал Тед и запустил камешком в реку. — Жаль, что нам не удалось встретиться в финале, — честно признался он, вертя в руках газировку. — Мне нисколько, — спокойно произнес Минхёк, словив заинтересованный взор, — я бы выглядел хуже, чем твой соперник. — И если раньше подобное признание собственной слабости вызвало бы в сердце Тё целый сгусток отвращения к себе, то теперь вызывал что-то вроде самоуважения. Потому что больше не пугает. Сейчас он бы ни за что не одолел парня, который сидит рядом, но в будущем, однажды — обязательно. — Признание собственной слабости — признак силы, — изрёк Тед, а Минхёк согласно кивнул, потому что и сам начинал так считать. Пшыкнула банка колы, распивали под крик птиц, каждый думая о своём. Молчаливый собеседник порой один из лучших. В случае Тё даже потенциальный друг. Немного помолчали, и Минхёк вновь заговорил, прощупывая почву: — А что приехали сюда? Зачем? — Так я тебе и исповедовался, — усмешка растянулась во весь рот парня. — Исповедь себе оставь, грешник, — фыркнул Тё. — Мне же просто другое стало интересно. — А мне что с того, что тебе интересно? — перебил его Тед, странно на него посмотрев. — Кто твой тренер? — Минхёк, пропустив вопрос с недовольством мимо ушей, полюбопытствовал. Тед замолчал и внезапно переменился, тяжело вздохнул. И этот вздох совсем не понравился мальчишке. — У нас с Чимином один тренер, — немного погодя, зачем-то пояснил Тед. — Это я понял, — кивнул Минхёк. — Как? — осведомился, потому что, правда, не понимал. — Проанализировал ваши приемы, — не утаив, поведал Тё, повторив движение собеседника и кинув в реку гладкий камешек. Тот плюхнулся в воду. — Круто, — безэмоционально прокомментировал юноша. Минхёк хорошенько замял опустевшую банку и закинул в карман олимпийки. Пора бы уже и идти. Закат совсем скоро, а за ним и новый рассвет. — А как зовут твоего тренера? Широкая и детская улыбка осветила лицо собеседника: — Не поверишь, но я не знаю. — Как так? — не доверительно сощурился Минхёк. — А вот так. Возможно, Чимин знает. Мне известно только его нелепое прозвище. — Поделишься? — вскинул вопросительно брови юный боец. — Бабочка. — Ясно, — Минхёк поднялся, отряхнулся, улыбнулся ярко, осматривая алый горизонт. — На счет прозвища я серьезно, — зачем-то добавил Тед. — Верю я! — насупился Тё и протянул ладонь. — Спасибо, что пришёл. Свидимся как-нибудь? Тед схватился за ладонь и произнес, не теряя надежды: — Смахнемся как-нибудь? — Вряд ли, не люблю бои ради потехи, — признался Тё и предложил альтернативу, — но можем в приставку погонять. Собеседник насмешливо на него уставился, но то был добрый знак. И Минхёк зашагал вдоль берега. Да, помотала жизнь, конечно. Но Минхёк должен был там оказаться, чтобы в итоге добраться сюда*. Ему многое стало понятнее. Жестокость — не спорт. Бои не всегда жестокость. Бои — это семья, дружба, любовь. Даже если ты среди грязи, то не обязательно в неё рядиться и пытаться быть кем-то, кто не ты. И важно никогда не сдаваться. Биться в тот момент, когда страшно, биться, когда нет сил, биться до тех самых пор, пока не рухнет крыша над головой или твоя собственная не съедет, пока полыхает свет впереди и не гаснет огонь в душе. Биться, пока кто-нибудь не потерпит крах. Ведь твоя борьба обязательно к чему-то приведет. В кармане, где не валялась банка от газировки, покоилась вырезка из газеты. Совсем пожелтевшая и обветшалая, словно само время сохранило её для него. Но важнее, что не стерлась фотография — на ней отец; не стерлось имя — Тео Тё, не стерся заголовок: «Боец или бабочка — Тё претендент на титул чемпиона». *I guess I had to go to that place to get to this one — это цитата из песни Eminema.