***
Команда возвращается на родину, и тренер приставляет к Тоору и Бокуто подопечных. — Их взяли в резерв только что, пусть наблюдают. Если будут задавать вопросы — отвечайте развёрнуто и доходчиво. Надо вырастить в этих ребятах аса и связующего. Полагаюсь на вас. — Поняли, — в один голос отвечают мужчины и смотрят на младших. Новое поколение игроков, что сменят через пару лет почти весь стартовый состав нац. сборной, собрался со всей Японии. Кто-то только-только закончил спортивную школу, кто-то уже играл в резерве, были и взрослые парни, которые играли за другие команды, но перешли из-за большего количества получаемых денег. Ойкава сканирует всех их, по каждому проходится и в голове делает пометки, у кого какие недостатки, с которыми придется разбираться. Желание пойти в тренерский состав все усиливается. — Дружище, ты же помнишь про наш с Акааши год? Бокуто крутит мяч на указательном пальце, внимательно наблюдая за вращением. — Такое забудешь, — Ойкава накидывает на шею полотенце и подбирает бутылку с водой. — Она на следующей неделе, и я уверен, что вы захотите отметить это вдвоем. — Ну, так-то да, но потом мы бы хотели посидеть где-нибудь с тобой и Куроо. Так сказать, дружеские посиделки за бокалом пива, — Котаро бросает мяч на пол, оборачиваясь на звук свистка. Тренер оповещает о конце тренировки. — Завтра у нас дружеский матч с Сантори Санбёрдс, выезжаем в девять утра, к восьми чтобы все были здесь! Со всего зала слышится дружное «Да», и команда скопом плетётся к душевым. Ойкава идёт почти последним. Его ноги передвигаются медленно, словно на них груз. Он смотрит в спины товарищей и никак не может заглушить в себе странную поглощающую его пустоту. Она давит, напирает на грудную клетку и, кажется, хочет выплеснуться слезами. Тоору в этот самый момент как-то разом понимает, что у него, по сути, ничего, кроме волейбола, нет. Он живёт им каждую минуту своей жизни, смотрит новости о статистике и новых командах, в голове строит теории по атакам и связкам. И всё. — Бро, ты чего? — Котаро хлопает друга по спине, и Ойкава словно просыпается. — Ты странно смотришь. — Всё нормально. «Нет, не всё нормально», — думает мужчина. Он вот-вот покинет сборную, потому что с его травмами играть дальше — значит стать в дальнейшем инвалидом. Врачи в один голос трубят, что пора на покой. Но что делать дальше? Куда ему идти? Неизвестность пугает.* * *
Год назад Акааши Кейджи и Бокуто Котаро связали себя узами брака и пару дней назад отметили первую годовщину. Ойкава смотрит на друзей и отчетливо понимает, что завидует. Очень сильно завидует их счастью. И нет, это не чёрная зависть, ведь он рад за влюблённых, это — чувство серого оттенка, с грустью, наполненной одиночеством. Ему вскоре стукнет тридцать один, а у него нет даже домашнего животного, не говоря уже о семье или любимом человеке. Тоору ни с кем не встречается, ибо элементарно нет времени, да и не хотелось как-то. Но вот Котаро целует мужа и прижимает ближе к себе, а Кейджи расслабляется в объятиях, даря мужчине лёгкую улыбку. Это так по семейному тепло, что Тоору чувствует себя третьим лишним. — Я так и знал, что в итоге эти двое зависнут в своем каком-то мире, мда. Куроо, мать его, обхватывает шею Ойкавы и притягивает к себе, вещая прямо в ухо: — Может нам тоже стоит уединиться? И тут же огребает локтем в бок. — Совсем с катушек поехал, идиот! — Тоору ударяет ещё и по ноге, так, для профилактики, из-за чего Тецуро шипит и отпускает друга. — Я же пошутил! — возмущённо орёт Куроо. — Не смешно! — вторит Ойкава. — Вы такие милые, — пьяно булькает Бокуто и растягивает губы в улыбку, а Ойкава бросает ему в лицо кусочки сушёной рыбы. — Ненавижу вас всех прямо сейчас, — говорит Тоору и опрокидывает в себя стопку соджу. — Пиздишь, друг мой, пиздиииишь! — Куроо хихикает и делает глоток пива, уворачиваясь от попытки Ойкавы вмазать ему по голове ладонью. И вроде всё не так плохо, жизнь идёт своим чередом, наполняя смыслом каждый день. У Тоору есть парочка