конфеты и секс до утра

— Ну, мне, наверное, пора, — довольно тихо даже для майского позднего вечера, разрежённый воздух которого сильно пропускал звуки, сказала девушка, опуская взгляд на носки нежно-голубых кед, стараясь не смотреть на своего спутника, который, кажется, быстро пролетевшему времени был не рад ещё больше, чем она сама.       Вика в сотый раз прокляла всё, что только можно было: ну как эти чёртовы минуты так медленно тянутся в школе, и так быстро летят каждую встречу с ним?       Парень в очередной раз за вечер притянул девушку ближе, и та, стесняясь, что было видно невооруженным глазом, прижалась к широкой груди блондина, обнимая руками за шею. Вершинин чуть заметно улыбнулся, вдохнув знакомый и уже любимый запах её волос: что-то среднее между ароматом шампуня и её никогда не меняющимися духами. — До завтра, — почти касаясь губами её шеи, шепнул тот, нехотя отпуская брюнетку от себя. Мелкими каплями заморосил дождь, непривычно холодный для этого месяца. Ветрова уже почти пошла к калитке, ведущей на задний двор особняка родителей, но, всё-таки подняв взгляд, обернулась: — А если я хочу «завтра» встретить с тобой? — её голос был чуть с хрипотцой. Дождь усиливался, и девушка запахнула полы светлой тонкой джинсовой куртки, неуверенным движением откидывая растрёпанные ветром волосы назад. А завтра первый день лета. — Твой папа мне башку оторвёт, — усмехается Паша, и усмешка, словно в зеркале, отражается и на её губах. Она и не думает идти домой, снова возвращаясь в его объятья, которые тот охотно для неё открывает. А в окнах её дома горит свет. — А сразу после тебя — мне, — тихо смеётся кареглазая, и, привстав на носочки, целует парня в губы. Целует нежно, не слишком умело — он же, чёрт, у неё первый, пусть и встречаются уже полгода. Она как-то спросила — а она у него? И тут же, понимая, что ответ ей вовсе не сдался, попросила промолчать. Да и сам Вершинин не очень стремился к таким откровениям — всё, что было до неё, стало вдруг каким-то отдалённым и абсолютно неважным.       Ему, кстати, хоть бы немного готовиться к сессии. Только вот он целуется под дождём, улыбаясь, когда Ветрова чуть вздрагивает в его руках от первого раската грома.       У неё звонит телефон — мама, вообще-то, волнуется. Она отключает звук, возвращаясь к таким любимым губам, и про себя надеясь, что никому из родителей не придёт в голову выйти во двор. А дождь, между прочим, превращается в ливень. — Плевать, что он там сделает, — отрываясь от поцелуя, чуть заметно улыбается блондин, заправляя её уже мокрые пряди волос за ухо. — Пойдём встречать лето вдвоём? — на её губах расцветает его любимая улыбка, что без слов понятно — только этого она и ждала, и он, крепче сжимая её руку, тянет в сторону многоэтажек.       Уже в лифте пытаются отдышаться, и темноволосая смахивает рукой капли, бегущие по щекам, что успели задеть тушь и чуть заметные бежевые тени. Смысл был бежать, если они оба не боялись промокнуть? Она улыбается, отослав маме SMS-ку про то, что останется у подруги готовиться к экзаменам. Последний школьный год, на протяжении которого твердили о его важности, подходит к концу. Через пару дней уже первый выпускной экзамен. Из-за Вершинина, между прочим, это её совсем мало волнует.       Синеглазый снова целует её, чуть прикусывая мягкие губы, всегда пахнущие мятой, выводя из лифта, когда тот открывается на нужном этаже.       Вика останавливается у двери, пока Вершинин открывает ту, запуская её в свою квартиру, и, войдя, она в первую очередь скидывает леденящую промокшую насквозь куртку, оставшись в тонкой белой майке, которую дождь тоже не пощадил. Стянув кеды, Ветрова, улыбаясь, почти мурлычет, уговаривая его пустить её в душ первой. Она-то знает, что могла и не спрашивать — ради неё, он, чёрт, что угодно сделает, пусть и сам стоит в футболке, с которой на ламинат капает холодная дождевая вода. И даже перед тем, как наконец скинуть с себя противно прилипающие вещи и согреться, брюнетка останавливается в дверном проёме, ещё раз обняв парня и шепча только ему слышное «спасибо», параллельно смахивая с его волос капли воды. «Спасибо», естественно, не за душ. А ливень за окном, как назло, уже закончился.       Когда она выходит из ванной в его майке, курьер уже приносит заказанную Пашей еду. Мало кто знает, как она любит фаст-фуд, а он в том числе. Вика ведь следит за своей фигурой ровно настолько же, как за своим поведением. Именно поэтому она очень редко ест пиццу и именно поэтому она столько раз искала отмазки, лишь бы не оставаться у кого-нибудь дома наедине. Вершинина это, конечно, немного напрягало — ровно до того момента, пока тот не пообещал её и пальцем не трогать, если она не захочет сама. Откуда же было знать, что от её стеснения не останется и следа, когда та сядет рядом с парнем, абсолютно не обращая внимания на спустившуюся лямку майки, оголяющую плечо с бархатной кожей и тонкую бретельку чёрного лифчика?       Они разговаривают до половины двенадцатого. Вика шутит, бывает — невпопад, а Паша смеётся над шутками. Она ест картошку-фри исключительно из его коробочки, и под усмехающимся взглядом только чмокнет в щёку, аргументируя это тем, что у него вкуснее. Вполне привычно для Ветровой, учитывая, что картошка одинаковая. — Паш, ты любишь меня? — улыбаясь, почти смеясь, и смотря в глаза, внезапно спрашивает брюнетка, переплетая свои пальцы с пальцами парня. — Ты сидишь у меня дома в моей майке и ешь мою картошку — ещё вопросы будут? — усмехается в ответ синеглазый, зачем-то уходя от прямого ответа. Разве она не понимает, раз его нисколько не пугает, как к нему относятся её родители, раз ему нисколько не важно, с косметикой она или без, раз он просто всегда рад, когда она рядом?       Ночью, им, конечно, не до сна. Вершинин курит на застеклённом балконе, а кареглазая сидит рядом, вдыхая дым. Ровно в двадцать три-пятьдесят девять они целуются. Протяжно так, не спеша, до сладкой нехватки воздуха, и вот на дисплее новенького Айфона Ветровой уже первое июня. Вика плавно поднимается с прохладного пола, куда удобнее устраиваясь на коленях своего парня, пока тот, убирая её мокрые после душа волосы на одно плечо, целует её шею, заставляя Вику откинуть голову назад и машинально прогнуться в спине. Девушка неуверенно приподнимает майку, что вполне сошла бы за платье, обнимая парня за торс ногами, лишь бы чувствовать его каждой клеткой, прижимаясь ближе.       Вершинин возвращается к её губам, уже чуть припухшим. Их поцелуи со вкусом красных Marlboro и мармеладных конфет, что блондин с недавних пор всегда держит дома ради неё. Даже не понятно, что Ветрова любит больше — фруктовый мармелад в шоколаде или воровать чужую картошку-фри.       Надоедливая майка путается между телами, и через пару минут уже летит в сторону — прямо в тот же угол, где уже валяется футболка Паши.       На улице снова идёт дождь, попадая через открытые окна на лоджию. К чертям и дождь, и окна, когда Ветрова в одном нижнем белье тянет его в спальню, выключая единственный источник света – ночник на тумбочке.       И когда утром она сонная прижимается к блондину, пряча лицо у его шеи, тот может утверждать: она любит конфеты и секс до утра... но дело не в этом. Она любит тебя.