«Осколок души. Пробуждение»

Он тяжело дышал мне в шею, а я медленно приходил в себя после ошеломляющего оргазма. Он приподнялся, чтобы убрать вес своего тела, который был тяжел для меня, и вгляделся в мои глаза. Я с некоторым облегчением увидел, что паника в его глазах уступила место собранности и уверенности. — Я не поменял своего решения, — его голос звучал сухо, — ты никуда не идешь и жизнью не рискуешь. Я не позволю тебе погибнуть. Я не могу тебя потерять. Этого я точно не переживу. — Еще как переживешь, — сказал я сердито, — ты, черт возьми, будешь жить дальше и жить счастливо! — воскликнул я, отталкивая его и садясь. Я быстро одевался, не глядя на него. — Я не потеряю тебя! — упрямо повторил он, вставая и даже не думая натягивать одежду. — Это мой долг и я его выполню, — произнес я, стараясь не разглядывать его. Он побледнел и отшатнулся. — Он тоже всегда так говорил, — его голос звучал глухо, — и этот долг убил его. Теперь он убьет и тебя. Если и тебя не станет, Хань, то я тоже исчезну. Навсегда.

***

— Я рад, что вы здесь, что вы живы и собрали все амулеты, — Советник расхаживал по комнате, охватывая всех шестерых неторопливым взглядом. Сехун настороженно следил за ним, на его лице отражалось странное выражение недоверия вместе с печалью и отрицанием. Эти двое совсем не походили на родственников, между ними не было ни связи, ни тепла, только отчужденность. — Ритуал свершится в полночь, — между тем продолжал Советник, — сегодня полнолуние, откуда, и энергия Ханэ, — он кивнул в мою сторону, Сехун крепко сжал челюсти и на его скулах заиграли желваки, — и я будем черпать дополнительную силу для проведения обряда. — Мы запечатаем границу? — голос Чанеля звучал напряженно, с резкими нотками, он крепко прижимал к себе растерянного Бека. В его огромных карих глазах плескался страх, я сжал его руку и он ответил мне вялым пожатием. — Это сделает Хань, — голос Советника был ровным и спокойным, ребята смотрели на меня с ужасом, я опустил глаза, не в силах встречаться с ними взглядом, Сехун судорожно обхватил меня руками. — Что значит «это сделает Хань»? — помертвевшими губами спросил Бекхен. Остальные пораженно молчали. — Он знает, что ему предстоит, — ответил он невозмутимо и Бекхен уставился на меня с изумлением, страхом и осуждением, я по-прежнему рассматривал пол под ногами, его взгляд жег меня как кислота. — Я тем временем исполню свое предназначение, Совет вновь будет созван и мы восстановим баланс, — с удовлетворением закончил он. — Хань не может этого сделать, — голос Вин звучал на октаву выше, чем обычно, — когда Ханэ пытался это сделать, это убило его! — Вы соедините свои силы с силами Ханэ и сделаете это, — Советник сурово нахмурился, а я поежился. — Это все равно его убьет, — прошептал Сехун, но в воцарившейся тишине его голос прозвучал как гром среди ясного неба. Зловещая тишина была разорвана яростными криками. — Нет! — крикнул Чанель, вскакивая на ноги, — мы не станем этого делать! — Он совсем ребенок, — возмущался Исин. — Вы не поступите так с ним и Сехуном, — вторила Вин. Лишь Бекхен молча сидел на диване и смотрел на меня своими огромными глазами, в них отражалась сильная боль, разрывающая мое сердце. Сехун тоже не участвовал в скандале, он знал, что я уже принял решение, он просто держал меня в объятиях. Его обычно горячие руки похолодели, в глазах не было никакого проблеска надежды. Меня затошнило. Как этот правильный выбор мог причинить столько боли самым любимым для меня людям. Я старательно отгонял мысли об остальной своей семье, я не мог думать о том, как переживут мою гибель родители. Если я позволю себе представить это, то моя решимость, и так трещавшая по швам, просто лопнет как мыльный пузырь. Бекхен, все так же не говоря ни слова, вышел через открытые стеклянные двери в сад. Я попытался встать и пойти за ним, но у меня не получалось разорвать стальные объятия. — Я должен поговорить с ним, — шепнул я Сехуну, он с удивлением посмотрел на меня и разжал руки, я нежно провел рукой по его щеке, с болью ощущая дрожь, прошедшую по всему его телу, и вышел в сад. Бекхен сидел на кованой скамейке в глубине сада и бессмысленно рассматривал розовый куст. — Бекки, — позвал я его, он не обернулся. Я осторожно присел рядом и положил руку ему на плечо, он сбросил ее. Его красивое лицо было искажено болью, глаза потускнели. — Бек, ты должен меня выслушать. Ты должен понять, — сказал я, он молчал. — Я не могу поступить иначе, — мой голос звучал глухо, — только так я смогу спасти всех вас. Если я не сделаю этого, то весь мир, не только наш, — погибнет. Мне бы очень хотелось, чтобы был другой выход, но его нет. Его просто нет. — Почему ты? — прошептал он, никогда еще его голос не звучал так безжизненно. В нем, как и в глазах Сехуна, не осталось никакой надежды. — Видимо, это моя судьба, — невесело усмехнулся я. — Это убьет тебя, — утвердительно сказал он. — Скорее всего, — выдавил я из себя, сглотнув. Я не смог заставить себя ему соврать. — И ничего нельзя сделать, — все также утвердительно прошептал он. Я лишь покачал головой, смаргивая непрошенные слезы. Он судорожно всхлипнул и сжал меня в объятиях. Барьеры рухнули и слезы теплым ливнем хлынули из глаз. Мы плакали, обнявшись и гладя друг друга по спине. Я вкладывал в эти слезы всю боль, печаль, страх, злость и безысходность. Я оплакивал своих родителей, друзей, Сехуна, все свое возможное будущее, казавшееся таким счастливым. Именно здесь и сейчас я до конца осознал тот выбор, который мне пришлось сделать. Но как бы мне сейчас ни было больно, я понимал, что если бы во мне не поселилась эта таинственная сила, если бы Ханэ по каким-то невообразимым причинам не выбрал меня, то я никогда бы не встретил Сехуна. Я бы никогда не понял саму суть жизни и не почувствовал эту всепоглощающую любовь не только к одному человеку, но к каждому живому существу на нашей земле. Я растворялся в слезах, становясь, будто частью этого мира — каждой травинкой, порывом ветра, догорающим углем в костре. Я был корнем дерева и птицей в небе, я был в каждой морской волне и в каждой капле дождя. Я чувствовал, как страх растворяется в волне жара, рождавшейся у меня внутри. Я ощущал, как она разрастается, больше и сильнее, чем когда-либо раньше, на этот раз она не выплеснулась за пределы моего тела, она горела в груди, наполняя меня уверенностью и лишая страха. Слезы высыхали у меня на щеках, Бекхен изумленно смотрел в мои глаза. — Что? — спросил я, даже голос теперь звучал иначе. Он протянул мне маленькое зеркальце, которое повсюду таскал с собой. Я недоуменно взглянул в него и обомлел. Мои глаза… Мой ореховый цвет изменялся, в нем появились вкрапления жидкого серебра, постепенно заполняя всю радужку, изо рта вырвался вскрик. — Ты готов, — с удовлетворением проговорил Советник, внезапно появившись перед нами, пристально глядя в мои глаза, с удовольствием наблюдая изменения. Все вышли в сад и на всех лицах отразилось одинаковое выражение полнейшего шока, когда они увидели серебро, преображающее меня. Я смотрел только на Сехуна, в его расширенных зрачках я видел дикий ужас и вместе с тем… узнавание… — Смеркается, — проговорил Советник, — нам пора. — Уже? — пискнула Вин, — дайте хотя бы время попрощаться. — У нас нет времени, — резко ответил он, — нечисть будет нас там ждать, вам придется отбивать атаку за атакой, пока я не закончу читать заклинание и нас не укроет защитное поле. Выступаем, все. — Бекхен никуда не пойдет, — разомкнул сжатые зубы Чанель, — я не позволю и ему так рисковать. — Идем все, — отрезал Советник. — Зачем ему идти? — вмешался я, — он ни чем не сможет помочь, так что незачем рисковать своей жизнью. — Я пойду с вами, — твердо сказал Бек, — я хочу быть с тобой и Чанелем. — Бекки, — воскликнул я. — Нет, Хань, — вспылил он, его щеки раскраснелись, на лице застыло упрямое выражение, — это мой выбор. И мне его делать, как и ты сделал свой. — Мой выбор был единственно возможным! — возразил я и сжал кулаки. — Я пойду! — Нам некогда спорить, — прервал нас Советник, — пусть парень сам решает, что ему делать, — он протянул ему руку и Бекхен с готовностью ухватился за нее. Сехун крепко прижал меня к себе, и я обнял его обеими руками. Все Воины сгрудились вокруг Советника, только Чанель пытался оторвать от него Бекхена, но в следующий момент нас сжало тисками и с дикой скоростью понесло сквозь пространство. Меня ослепило вспышкой и я поспешно прикрыл глаза. Небо было темным и мрачным, тут и там виднелись всполохи молний, небо сотрясалось от громовых ударов, оглушая нас. Ветер усиливался, сгущая тьму вокруг. — Немедленно отправь его назад! — вопил Чанель, но из-за буйства природы его было еле слышно. — Он останется, — ответ Советника я смог лишь прочесть по губам. Я тоже хотел, чтобы Бекхен оказался как можно дальше от этого места, где ад вот-вот полезет наружу. — Приступаем, — прокричал Советник, подойдя вплотную, — Воины, рассредоточьтесь, не дайте им прорваться сюда, используйте все, что нужно, призывайте помощь. Но не подпускайте их к нам. Он потянул меня за собой, я схватил Бекхена, но наш паровозик был нарушен Чанелем и Сехуном. Они одновременно схватили нас за плечи. Я вдыхал знакомый запах его кожи и волос, и на мгновение меня окутал полный покой, словно тишина накрыла нас непроницаемым куполом. Здесь были только он и я, но боль и мука в его глазах напоминали мне о том, что это наше прощание. Он принял мой выбор и от этого стало лишь хуже, какая-то часть меня страстно желала, чтобы он силой увел меня отсюда и защитил. Но другой я, более сильный и самоотверженный, тот, что был порожден энергией Ханэ, шептал мне, что все верно, и страх вновь рассеялся, уступая место уверенности и спокойствию. Я позволил себе утонуть в его обжигающем поцелуе, но очарование момента нарушил Советник, бесцеремонно вырвавший Бекхена из плотного кольца рук Чанеля, который старался телепортировать его в безопасное место. Меня охватило глухое раздражение из-за его вмешательства. Бекхену здесь не место! — Я буду бороться за тебя, пока бьется твое сердце, — прошептал Сехун, — я люблю тебя. — Я люблю тебя, — ответил я, проводя пальцами по его щеке. Я медленно отступал, а он держал мою ладонь, пока пальцы не выскользнули из его руки. Его лицо исказила боль, я отвернулся, чувствуя соленые дорожки слез на своих щеках. Я последовал за Советником, держа Бекхена за руку, он дрожал, но лицо сохраняло сосредоточенное и упрямое выражение. Советник разложил амулеты в ему одному известном порядке и вдумчиво посмотрел на небо. — Луна взошла, — он удовлетворенно вздохнул, — как только я закончу, — прокричал он, — начнешь ты. — Вы должны будете читать и второе заклинание, — откликнулся я, прорываясь сквозь шум, все усилившегося ветра. — Тебе подскажет сила Ханэ, тебе нужно лишь довериться ей. Она горит в тебе, ожидая момент, чтобы прорваться наружу. Я и сам это чувствовал, мои глаза пылали серебряным огнем, кровь тоже будто плавилась, превращаясь в жидкий метал. Я ощущал силу, к которой мое тело не было готово, оно лишь могло удержать ее ненадолго. Советник начинал читать заклинание на незнакомом мелодичном языке, его голос раздавался над полем, которое я только смог оглядеть. Внезапно я испытал приступ боли — я знал, что именно здесь погиб Ханэ. Ханэ, который, не желая рисковать друзьями, принял смерть, так и не выполнив своего предназначения. Очевидно, все должно завершиться там, где началось много лет назад. Сквозь, ставшую почти осязаемой мглу, я с трудом различал друзей, они расположились по кругу, защищая нас со всех сторон. Очевидно, стратегию они обсудили раньше, когда мы с Беком рыдали в саду. Мгла окутывала нас со всех сторон, ослепляя и забиваясь в глаза и горло. Голос Советника не смолкал, Одал горел на его шее синим светом и тьма не касалась его. Я разобрал название одной из рун, кажется, Ансуз, алмаз вспыхнул, разбрасывая яркие блики вокруг себя, тьма вокруг руны будто зашипела и расползлась. Я подтянул Бекхена поближе к амулету и продолжал вглядываться во тьму. По знакомой промозглой темноте мы оба догадались, что Аббадон и армия уже на подходе. Тьма в центре поляны приняла человеческие очертания и отступила — черный балахон демона развивался на ураганном ветру, мы не видели его лица, чему я был рад. Он произнес что-то своим мерзким голосом и на нас наступали демоны. Первой волной хлынули тени — проклятые людские души, понял я. Я не знал, откуда пришло знание, да и было все равно. Воины собрались, окрестности осветились залпом огня, врезавшимся в кучу наползающей тьмы. Я слышал знакомое шипение и воздух наполнился запахом горелого. Аббадон не стал дожидаться результата первой волны, сразу отправил вторую. Это были… кони, на которых восседали всадники. Они были похожи на скелеты обтянутые кожей. «Отверженные», услужливо подсказал голос у меня в голове. Это были обитатели Светлого мира, преступившие закон, вот, что с ними сделали тьма и отсутствие надежды. Отверженные пришпорили коней и бросились в атаку, Сехун вскинул руки и всадников смело с животных, кони, присмотревшись, я понял, что у этих существ были крылья и рога, бесновались и топтали своих бывших наездников. Я понял, что Сехун использовал свою власть над животными, о которой когда-то упоминал. Я быстро оглянулся на Советника, горели уже все светлые руны, он не открывал глаза и был полностью сосредоточен. Бекхен не сводил широко распахнутых глаз с Чанеля и мертвой хваткой сжимал мою руку. Я вернулся к происходящему на поле. Аббадон послал следующую группу нечисти — демоны, я содрогнулся, увидев их. Таких я наблюдал в своих постапокалиптических снах — монстры разной величины и видов выстроились в ряд. Я судорожно сглотнул — их видов тут не меньше дюжины! Чанель тем временем заканчивал добивать тени, а Сехун боролся с оставшимися Отверженными. В игре оставались лишь Вин и Исин, а если они уйдут из-за наших спин, мы останемся без защиты на неопределенный срок. Я чувствовал, как энергия во мне разгорается, грозясь вырваться наружу раньше времени. Я постарался успокоиться, с надеждой оглядываясь на Советника — ему осталось активизировать последний амулет… «Ну же, скорее!», молил я мысленно. Монстры тем временем надвигались на нас, они распределись, и примерно пятеро из них заходили с тыла. Сехун добил последнего Отверженного и молниеносно выхватил меч из ножен на спине. По черному стеклу пробегали электрические искры, он с ревом кинулся на ближайшего ко мне монстра, чешуйчатую огромную тварь с короткими ногами, широким туловищем, острым как бритва хвостом, морду его венчали желваки, как у паука, с них что-то капало, и я боялся, что это яд. Сехун, словно гимнаст, перелетел его в воздухе, протыкая мечом бронированную кожу, меч вошел, словно нож в масло, и чудовище издало крик боли. Оно замахало своим хвостом, но Сехун, будто читая его мысли, перемещался перед ним так, что он ни разу не смог его задеть. Я чувствовал, что за нами тоже закипела битва, но не мог обернуться. — Взять его! — раздался знакомый мерзкий голос неожиданно близко, и склизкие щупальца с острым наконечником, как у копья, потянулись ко мне, я подскочил от неожиданности. В пылу сражения все упустили из виду Абаддона, и он смог подобраться достаточно близко. Я быстро соображал, как отбить атаку, как использовать энергию Ханэ в малой степени. Сехун видел, как ко мне потянулся монстр, его рот открылся в беззвучном крике, и он рванулся ко мне, но был пригвожден к земле летающей тварью, смахивающей на птеродактиля. Он отбивался ожесточенно и отчаянно. Мне казалось, что прошла уже вечность, хотя на самом деле, лишь удар сердца. Еще один удар, и я перестану существовать… Бекхен с пронзительным криком бросился между мной и монстром. Я видел его расширенные от удивления и боли глаза, когда наконечник проткнул его спину и вышел из груди. Темно-красная кровь капала на землю, унося с собой его жизнь. Внезапно круг вокруг нас вспыхнул радужным светом, щупальце отрезало, словно лазером, и монстр завыл, а Воины оказались в круге, с нами, в безопасности. Я обессилено упал на колени перед Бекхеном, слезы застилали мои глаза, рыдания разрывали мою грудь, чувство вины придавило к земле. Чанель с перекошенным от ужаса и боли лицом, трясущейся рукой вырвал остаток щупальца из раны. — Вин, — прошептал он, — пожалуйста, — она подошла к Беку и приложила дрожащие ладони к кровоточащей ране. Тело Бекхена конвульсивно дергалось, глаза закатились. Я не отпускал его руку «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», повторял я, не зная, к кому обращаюсь. — Простите, — Вин отняла руки от раны, кровь продолжала литься, — слезы прочертили дорожки на ее запыленном лице, — наконечник был отравлен. Он… — она судорожно вздохнула и замолчала, не сумев подавить рыданий. Я чувствовал горячие руки Сехуна на плечах, но они не приносили облегчения — он мертв из-за меня! Я опустил голову ему на живот и полностью погрузился в горе. Я не знаю, сколько прошло времени, но суровое прикосновение вернуло меня к действительности. Советник с непроницаемым лицом стоял надо мной. Воины с яростью смотрели на него. Чанель и я по-прежнему были на земле около остывающего тела Бекхена, я не хотел, не мог отпустить его руку, это было равносильно признанию того, что он мертв. — Если вы оба сейчас не поднимитесь, — то его жертва будет напрасной, — проговорил Советник бесстрастно, мне хотелось испепелить его. — Посмотрите вокруг, — жестко потребовал он, я машинально огляделся опухшими от слез глазами. На наш защитный круг наползали монстры всех мастей и размеров, меня захлестнуло яростное желание уничтожить каждую из этих тварей. Разорвать их на мелкие кусочки и сжечь на медленном огне! — Амулеты скоро наберут полную силу и отправятся к новым владельцам, — сказал Советник, — нам нужно спешить, пока круг не нарушен. — Что я должен делать? — мой голос звучал равнодушно, я встал и потянул Чанеля за собой. Он поднялся, не осознавая, что делает. — Иди сюда, встань. Воины, и ты, Сехун, если все же решился, займите места вокруг него. Доверься силе, Хань, она поведет тебя. Я легко прикоснулся к губам Сехуна, ощутив его горечь, и занял свое место. Усилием воли я постарался отогнать скорбь и горе, и сосредоточиться. В конце концов, эта боль скоро исчезнет, избавление теперь казалось мечтой. Я прикрыл веки и позволил серебристым нитям энергии Ханэ опутать мое сознание, я ощущал знакомую волну жара у себя в груди, она нарастала, заставляя все мои органы плавиться, а кровь вскипать в венах. Я отстраненно воспринимал эту боль, она была физической и дарила забвение. — Я снимаю печать, и призываю четыре стихии, — слова приходили сами собой, выплывая из глубины сознания, я почти с радостью подписывал себе смертный приговор. — Вода, Огонь, Земля, Воздух, — четыре символа, олицетворявших стихии один за другим появились около меня, когда Воины друг за другом произнесли, присущие им стихии. — Я снимаю печать и призываю четыре планеты: Меркурий, Марс, Венера, Юпитер. Символы планет также заняли свое место в этом хороводе. — Я присоединяю энергию Земли, и силу подаренную предками и земным родом, — раздался спокойный голос Сехуна, я судорожно вздохнул. Он не должен был этого делать, кричало все внутри меня. Он пытался спасти меня, предлагая мне взять его силы, это было рискованно. Никто не знал, как изменится обряд! Отступать было нельзя, я чувствовал, что энергия вот-вот вырвется наружу из моего сердца, он знал, что я не смогу прекратить! — Я снимаю печать и выпускаю на волю энергию Луны, замкни цепь, запечатай границы Lucis Tenebrae во имя Света! — закричал я, ощутив, как жаркая волна вырывается из моей груди. Мои глаза распахнулись, я знал, что сейчас они горят серебряным огнем, из моего тела вырвались золотые и серебряные лучи, они смешивались с символами остальных, их энергии образовывали несокрушимую силу. Все Воины стояли закрыв глаза, из их сердец струйками вытекала энергия. Мое же изливало ее водопадом, я ощущал, что теряю жизненную силу, слабею, становлюсь простым человеком, каким я и должен был быть, но никогда уже не стану. Когда все ушло до капли, я как подкошенный рухнул на землю, с трудом наблюдая, как наша смешавшаяся сила несется по земле, растворяя оставшуюся нечисть, как она проходится по мертвому полю и запечатывает истончившуюся границу намертво. Я слышал разъяренный крик Короля Тьмы и визг его армии, и все стихло. Ветер унялся, небо расчистилось, открывая взгляду далекие звезды, рассыпанные на темно-синем бархате. Воины пришли в себя и опустились на колени. Чанель вновь подполз к Бекхену, а я тянулся к руке Сехуна. — Спасибо, — прошептал Советник, глядя на меня с печалью и почтением. Амулеты, один за другим, словно падающие звезды, растворялись в ночи, отыскивая путь к новым владельцам. Значит, баланс будет восстановлен, границы запечатаны, я удовлетворенно вздохнул и грудь перехватила ужасающая боль. — Это должно было сработать, — прошептал Сехун, бессмысленно глядя мне в глаза. Я попытался улыбнуться, но боль не позволила. Я смотрел на скорбные, но полные благодарности и любви лица Вин, Исина и Чанеля, который смотрел на меня со слезами на глазах. Я был так благодарен судьбе за встречу с ними. Несмотря ни на что, даже на то, что я умирал. Я чувствовал острую пронзительную боль в груди, пытался дышать, но боли было слишком много. «Нет», прошептал он, почувствовав, как по моему телу прошлась судорога. Он дрожал всем телом и хриплые всхлипы вырывались сквозь отчаянно сжатые зубы. «Нет. Только не это. Только не снова», слова вырывались из его рта урывками, словно причиняя ему немыслимые страдания, я из последних сил, превозмогая адскую боль, положил свою ладонь на его руку и сжал, пытаясь успокоить. В моих ушах стояла тишина, в моем мире существовал лишь он, я так хотел сказать ему, что это не его вина, что он сделал все, что мог, и даже больше; я так хотел утешить его и пообещать, что буду с ним, хотел сказать, что люблю его — в последний раз. Сознание путалось, а слова не шли с языка, я чувствовал соленый вкус крови во рту и из горла вырвалось лишь тихое бульканье горячего потока, который было не остановить. Я знал, что ничего не поможет — эти раны невозможно исцелить. Я не желал оставлять его, но я сделал свой выбор и ничего нельзя было изменить. Слезы орошали мои щеки и я слышал, как он повторяет, словно в бреду «Не уходи. Останься со мной. Пожалуйста»… Мое угасающее сердце разрывалось от боли, звучащей в этом едва различимом шепоте. Я ускользал… Мне нужно было лишь взглянуть в его глаза, утонуть в них в последний раз. Словно отвечая на мою молчаливую просьбу, он посмотрел на меня, а я цеплялся за его волшебные глаза, смотрящие на меня с такой любовью и мукой, но я исчезал… Все вокруг темнело, и когда-то четкие очертания размывались, унося меня в небытие… Оставались лишь его глаза, которые я упрямо не хотел отпускать. Но боль начала притупляться и исчезла совсем, я все глубже погружался в неизвестность, не имея сил бороться с ней… Его глаза померкли и я, не удержавшись, рухнул в бархатную темноту…