Мертвецы

Когда из прихожей до слуха Джорджа донеслись отчаянные женские крики и не менее громкие увещевания, выпаленные юношеским баском, он вначале не обратил на них никакого внимания. Спорили мама с Гарри. Только когда в разноголосице высоких визгливых ноток и глуховатого бормотания Поттера раздраженно и отчетливо раздалось ЕЁ имя, Джордж подскочил на месте. – Он никуда не поедет, Гарри! Это полнейшее безумие! Я не позволю! – Безумие? Безумие – это гибель слишком многих хороших людей из-за меня! И я действительно схожу с ума, потому что не могу вернуть их близким! Вот это безумие! – голос спасителя магического мира звучал сурово. – Ты не виноват, Гарри! И не должен идти на поводу у всех его капризов! Какой бы ужасной не была потеря! Мы с Артуром тоже потеряли своего ребенка, но нам бы и в голову не пришло… – Вам нравится видеть, как ваш сын на ваших же глазах превращается в привидение? – перебивая Молли, отчаянно выкрикивал Гарри. Его голос вибрировал от напряжения. Чувствовалось, что спорить с Молли Уизли было гиблым делом. – Это пройдет! Это у него просто депрессия! Рядом с Беллатрисой Лестрейндж ему точно не будет лучше! – кричала миссис Уизли. В прихожей понемногу собиралась вся семья. – Решение уже принято, – сухо отчеканил Гарри. – В любом случае у Лестрейндж не будет никакой возможности выкинуть хоть какую-то привычную для неё гадость... – Это не игрушки! Как ты не понимаешь? – не уставала возмущаться миссис Уизли. – Гарри! – наконец, обратил на себя внимание Джордж. – Что происходит? Глаза его светились каким-то фантасмагорическим, совершенно безумным огнем. – Пойдем, – протянул ему руку друг. – Нет! – закричала несчастная мать, пытаясь загородить сыну путь. Её просто колотило от подобной перспективы, которую выбрал её Джордж – проводить дни и ночи рядом с сумасшедшей, с психопаткой, чей помутившийся рассудок был отягощен страстью к насилию и убийствам. Самому Джорджу Уизли повторять два раза было не с руки: он молниеносно устремился вслед за Поттером, принесшим в его жизнь надежду. Они аппарировали к его магазину. Джордж очень удивился такому раскладу. Ему казалось, что спаситель магического мира доставит его прямиком в Азкабан или в тюрьму Министерства. – Пришлось подключить все мыслимые и немыслимые связи, – вещал друг. – Чует мое сердце, я еще поплачусь за это… Они вошли в магазин. У Джорджа екнуло сердце при виде столь удручающей картины. Его любовница стояла прямо перед ним в окружении мракоборцев, низко опустив голову. Она!.. Она самая… по которой, юноша вынужден был признаться себе в этом, он тосковал всей душой. Пусть в тюремной робе, с глубокими синяками под глазами, бледной, почти синей кожей, спутанными грязными волосами… Пусть! Все равно она – самая красивая для него, и никакая другая женщина и даже молодая девушка не сумеет с ней сравниться. Завидев Гарри с Джорджем, мужчины покинули помещение. Беллатриса подняла голову и продолжала стоять, не шелохнувшись. Она, не отрываясь, смотрела на Джорджа своими огромными черными глазами, словно до сих пор не верила, что её господин, её властный желанный любовник, ее нежный мальчик снова рядом с нею. – На ней заклятье, которое теперь никто не в состоянии снять, Джордж, – продолжил Гарри. – Достаточно любого проявления магии с ее стороны, и она тотчас попадет в Азкабан. Даже если обычных бабочек наколдует, понимаешь? Джордж кивнул, не отрывая взгляда от женщины перед собой. Мысли его лихорадочно путались. Ему было невдомек, как воспринимать происходящее. Он так отчаянно желал увидеть её, так хотел быть с нею, а теперь совершенно не мог сосредоточиться на происходящем и понять, как нужно себя вести. Сердце гулко стучало; уши наполнялись странным гулом, не позволяя Джорджу адекватно воспринимать слова друга, который, тем не менее, продолжал: – …и она не может покинуть пределы этого помещения. Один шаг на улицу, любая аппарация, пользование каминной сетью... Да что угодно… Если она не здесь – она в Азкабане. Автоматически, понимаешь? На последнем слове Джордж вновь механически кивнул. Гарри неловко посмотрел на обоих и направился к выходу, напоследок похлопав друга по спине. – Если что пойдет не так, сразу сообщай, хорошо? – тихо проговорил он, перед тем как выйти. – Ну, на крайний случай, просто выстави её из магазина. Поттер скрылся за дверью. Все стихло, и только звуки, доносившиеся с Косого переулка, нарушали это неловкое, волнительное безмолвие. Молодой парень и женщина так и стояли друг напротив друга, не решаясь двинуться или сказать хоть что-то. Джорджа терзали сомнения. Он так хотел оказаться рядом с ней, что совсем не подумал о том, а нужен ли он ей. Он был слишком уверен в ее взаимной благосклонности к нему, а теперь лихорадочно соображал, что мог ведь и ошибаться. Очевидно же, что Беллатриса во многом манипулировала его сознанием, извлекая выгоду для себя. Может, он ей вовсе и не нужен, а находилась она с ним добровольно только от безысходности? Сомнения юноши, терзавшие разум и душу, незамедлительно породили у него в голове новый план. – Ты можешь остаться здесь, – тихо сказал он. – Я могу уйти, ты просто будешь жить здесь. Я помогу тебе с продуктами и со всем, что тебе еще может понадобиться… Тебе же выходить-то нельзя … Беллатриса тяжело выдохнула и опустила глаза. Сердце Джорджа заколотилось еще сильнее, когда он почувствовал, что теряет что-то важное. – Значит, ты уйдешь? – еле слышно проговорила женщина. Юноша чувствовал, что все должно быть не так. Нет, он должен… он обязан узнать всю правду. Он вновь проник в ее сознание, практически не контролируя этот процесс, мельком заметив про себя, что уже почти отвык от этого ощущения. В голове Беллатрисы особенных мыслей и не было, ощутимы были одни только чувства. Море чувств. И они, эти самые чувства, заставили юношу ринуться к ней, подлететь, сжать в объятиях крепко-крепко и никогда уже не отпускать от себя. – Нет, я не уйду, – прошептал он, целуя ее волосы. – Если ты не захочешь, я не уйду. Только если ты… – Я не захочу, – выдохнула в ответ Беллатриса. Это было так потрясающе – просто чувствовать ее рядом. Все нервные окончания в теле точно обострились. Кожа, которой он ощущал ее, горела от каждого прикосновения. Он неистово вбирал в себя ее запах, шумно сопя при этом, и сам прислушивался к её дыханию. – Ведьма, – прошипел он. – Околдовала меня… – Так тебе и надо, – не осталась в долгу Белла. Джордж был уверен, что после того как об его тайне прознали слишком многие, передавая эту потрясающую новость всем встречным и поперечным, в магазин больше никто не зайдет. Однако его опасения не подтвердились. События разворачивались с точностью до наоборот: осмелевшие за отсутствием войны волшебники то и дело приходили в магазин Джорджа в надежде хоть одним глазком увидеть бывшую Пожирательницу Смерти, укрощенную, точно тигрица этим смелым и отчаянным юным волшебником. Первые дни Джорджу было очень тяжело. Беллатриса почти ничего не говорила и дико паниковала, когда он отдалялся от нее. Джордж, разумеется, готов был добровольно все время находиться рядом с ней, но постоянные вынужденные дела и непредвиденные необходимости не давали юноше такой возможности. Каждый день ему приходилось отбиваться от визитов многочисленных родственников, считавших своим прямым долгом переубедить несмышленого сына и брата, взвалившего на свои плечи непосильную ношу. К тому же он теперь обязан был заниматься бизнесом. Прежние денежные сбережения подходили к концу, и их уже катастрофически не хватало. Первой появилась мама. Беллатрису пришлось запечатать сложными заклинаниями в спальне, чтобы у нее не было возможности встретиться со своей несостоявшейся убийцей. Миссис Уизли была вне себя от недоступного её пониманию поведения Джорджа. – Чем ты думаешь! – кричала она. – Этот монстр принес столько бед и несчастья людям, а ты используешь доброту Гарри, его чувство вины и спасаешь ее от справедливого ответа за содеянное! Как ты будешь смотреть людям в глаза? Хорошенькое дело! Пригрел эту змею у себя на груди, словно так и надо! Что ты скажешь Гермионе и Рону? Как будешь оправдывать ее перед ними? Джордж еще не думал об этом. Впрочем, для него всё это, по большому счету, не было столь уж важным. – Мама, – Джордж уже в сотый раз пытался усмирить Молли, повторяя одно и то же, – она уже понесла наказание. Хватит. Она не причинит никому вреда. Я могу поклясться тебе в этом. Мать была неумолима в своем праведном гневе. – А как же быть с людьми, которых она заставила страдать? Их чувства для тебя ничего не значат?! Что ты скажешь Невиллу? Как будешь смотреть ему в глаза? Может, ты забыл, как она издевалась над нами, смеясь над гибелью Фреда? Это, конечно, твое право – забыть о брате из-за этой мерзкой твари, но я… – она задыхалась от негодования, – …я помню всё! Подумай хотя бы обо мне! Я никогда ее не прощу! – Мама, Беллатриса не нуждается в твоем прощении, – устало ответил Джордж. – Просто оставь ее в покое. Оставьте нас все… Разве я прошу о многом?.. Молли ничто не могло переубедить. Она рвалась к спальне, в которой была заперта любовница сына. Джорджу ничего не оставалось делать, как почти силком выпроводить мать из квартиры при магазине. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться и не нагрубить матери. Молли, в свою очередь, не собиралась пускать все на самотек. Она приходила почти каждый день, приводила с собой родственников и друзей, рассчитывая, что хотя бы они сумеют повлиять на ее непутевого ребенка, который тоже, похоже, выжил из ума на пару с этой гадиной. Однажды она привела Гермиону. Девушка явно тушевалась и чувствовала себя крайне неловко. Джордж уже даже не пытался спорить с матерью и что-то доказывать ей. В присутствии Молли он просто молчал, сурово закусив губу. Ему оставалось только надеяться, что его Запирающие заклинания еще в силе, и Беллатриса, сидя там, наверху, не услышит сонма проклятий в свой адрес. Пока Гермиона молчала, миссис Уизли продолжала причитать, время от времени поглядывая на будущую невестку, словно ища у нее поддержки. Наконец, Молли притихла, видно, исчерпала все имеющиеся у нее на сегодня аргументы и просто возмущенно взглянула на сына, беспомощно разведя руками. – Я хочу увидеть ее, – в полной тишине внезапно раздался громкий голос Гермионы. Эти слова были первыми, сорвавшимися с уст девушки за весь визит, не считая скомканного приветствия. Джордж посмотрел на подругу с сожалением, пытаясь представить, что Гермиона чувствовала под пыткой Беллатрисы. Сам он никогда не испытывал на себе заклятия «Круциатус», но мог себе представить, что это такое. – Нет, – тихо сказал он. Ноздри Гермионы гневно раздулись, а глаза засверкали. Джордж взял ее под локоть, провел через гостиную и усадил на диван для посетителей рядом с собой. – Послушай, Гермиона… – осторожно начал он, прямо глядя ей в глаза. – Эта встреча ничего не изменит. Может быть, когда-нибудь вам и доведется столкнуться друг с другом… Когда-нибудь, но не сейчас. Тебе не станет легче, это факт. А ей… – он тяжело вздохнул, понимая, что вряд ли человек, почувствовавший на своей шкуре Круцио Беллатрисы Лестрейндж, сможет понять то, что он сейчас скажет. – Она уже очень долгое время страдает за все, что сделала. Поверь, ей не лучше, чем было тебе. Я же рассказывал все в министерстве, ты же знаешь… – И ты веришь ей? – Гермиона смотрела в его глаза серьезно и выжидающе, словно требовала от него предельно откровенного ответа. – Как себе, – тихо ответил Джордж, глядя девушке прямо в глаза. Гермиона нервно сморгнула и кивнула. – Джордж… – нерешительно начала она. – Я не только… из личных побуждений хотела ее увидеть. Дело в том, что у нас с Кингсли состоялся серьезный разговор, и мы подумали, что возможно, в силу обстоятельств и твоих показаний, эту… женщину можно поместить в Святого Мунго и всесторонне обследовать её психику, чтобы... – Ни за что! – отчеканил юноша, мгновенно взбеленившись от злости. – И еще, не имейте моды решать такие вопросы за моей спиной! В конце концов, это не ваше дело. – Джордж, ты не понимаешь! Ведь лечение может пойти ей во благо! – быстро заговорила Гермиона. – Ей там помогут, возможно… Она же не в себе, это очевидно! – Я сам помогу ей! – Джордж распалялся с каждой секундой. – Вы ничего не знаете о ее состоянии! – Ты же сможешь навещать ее, когда захочешь! – Нет! – Я читала твои показания, – спорила Гермиона, не желая сдаваться в силу привычки всегда и во всем оказываться правой. – У вас обоих проблемы. Пойми, Джордж, ваши отношения… Они же ненормальны. Вы – и ты, и она – взаимозависимы. Каждый из вас – точно наркотик для другого. Так же нельзя… Юноша пару секунд смотрел на нее, стараясь унять раздражение, уже начинающее глухо бередить все старые душевные раны, затем отпарировал твердо: – Мне все равно. В больнице ей станет только хуже, я точно знаю, – он посмотрел в глаза своей собеседнице, изо всех сил пытаясь донести до нее то, что считал единственно правильным. – Здесь ее нездоровое состояние только усугубится. У нее проблемы с восприятием действительности, – не желая сдаваться, кипятилась Гермиона. – Ей же постоянно нужен кто-то, вроде лидера, предмета обожания, которому она могла бы поклоняться и за которым готова была бы идти, куда угодно… И делать все, что он ей прикажет. Ты просто заменяешь ей… Джордж вздрогнул. – Это не совсем так, – тихо сказал он. – Я могу дать ей больше, чем этот… – Тебя просто терзает чувство вины, Джордж, – поглаживая его по плечу, продолжала Гермиона. – Ты был очень жесток с ней, ты надломил и искалечил эту женщину. И потом, постоянное общение с ней заполняет важную пустоту в твоей жизни, позволяет тебе не думать ни о ком другом рядом с ней… Какого черта? Она намекает на то, что Белла может заменить ему Фреда? – Что за бред? – грубо поинтересовался юноша, нервно дернув плечом и отбросив от себя ладонь Гермионы. Гермиона, кажется, опомнилась и поняла, насколько невразумительно прозвучали ее слова. Желая загладить собственную неловкость, она затараторила скороговоркой: – Нет, я не это имела в виду, Джордж, дорогой. Просто она нужна тебе, чтобы ты мог жить как бы… в другом мире – иллюзий, грез, надежд… Я не знаю, как объяснить тебе это… – Вот и не лезь, куда не просят. Слушай, Гермиона, а ты часом не заделалась психоаналитиком? – сурово спросил юноша, стараясь не сорваться. – Да, она нужна мне. Меня не волнует, что ты там надумала по поводу этого, уж не знаю, сама или на пару с Кингсли… Даже если в твоих словах есть капля здравого смысла, и я на самом деле чувствую вину, а Беллатриса зависима от меня, мне все равно плевать на все ваши доводы. Все уже решено, я ни за что не отдам ее вам или в больницу… И, вообще, куда бы то не было. – Это не любовь, Джордж! – лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет в отчаянии заломила руки. – А у тебя с Роном любовь? – вызывающе посмотрел на нее юноша, потом обернулся, взглянув на мать, пристально следящую за ними, и склонился к уху девушки. – Если хочешь знать, я читал твое письмо Фреду. И я знаю, что это была ты. – Он дал тебе прочитать мое письмо? – еле слышно проронила ошеломленная Гермиона. Её щеки густо покраснели. – А кто, ты думаешь, написал тебе такой деликатный ответ? – многозначительно ухмыльнулся Джордж. – Да, Фред не так идеален, как ты считала. Как, очевидно, что и твои отношения с Роном – это тоже не образец для подражания. – Это наше с ним дело, – опустила глаза девушка. – А это мое дело! – отрезал Джордж. – И моя женщина! Молли, потерявшая после этого случая всякую надежду вразумить своего непутевого ребенка, долго не показывалась у Джорджа. Вновь приходить проведывать его она начала только после того, как сын окончательно наладил свой бизнес и открыл магазин на постоянной основе. Ей очень хотелось тайком повидать любовницу Джорджа, но он слишком хорошо знал свою мать и был крайне предусмотрителен во всем, что касалось Беллатрисы. Лишь однажды Молли удалось застать их врасплох. Женщина появилась без предупреждения и вошла в магазин как раз в тот момент, когда Джордж не видел её. Молли, сообразила, что сын не догадывается об ее присутствии, и это дало ей возможность для маневра. Она на цыпочках прошлась по магазину и, заметив, как Джордж направился в неприметную боковую комнатку, осторожно последовала за ним. Он оставил дверь приоткрытой, и потрясенная мать смогла, наконец-то, увидеть всё, что происходило в комнате. Беллатриса стояла перед её мальчиком в совершенно нелепом облачении. Она явно пыталась без колдовства создать себе платье из имеющихся в ее распоряжении тряпок. Что такое нитка с иголкой, ведьма понятия не имела, поэтому связывала куски ткани веревкой, создавая из остатков веревочных нитей нечто походившее либо на странные цветы, либо на ее собственную прическу. Платье выглядело столь забавно, а она была так горда собой, что Джордж не выдержал и расхохотался. Глаза Беллы широко распахнулись, и тогда юноша прижал ее к себе. – Я же говорил, что могу купить тебе платье, какое захочешь, – сквозь смех, проговорил он. – Тебе не нравится? – голос женщины, притихшей в его руках, был тихим и робким. – Ты неподражаема, мышка, – смеясь, заверил ее юноша. Тут Беллатриса заметила Молли. Она нервно содрогнулась в его руках и напряглась. Джордж, ощутив изменения в поведении любовницы, мгновенно обернулся в сторону двери. Две женщины, самозабвенно любившие Джорджа Уизли, в полной тишине смотрели друг на друга, и ни одна из них не решалась первой прервать зрительный контакт. В глазах Беллатрисы плескалось полнейшее безумие. К своему ужасу, Джордж осознал, что взгляд матери мало чем отличался от неистового взора Беллатрисы. Он сделал шаг вперед, закрывая собой Беллу, и посмотрел на мать. Боль, промелькнувшая в глазах Молли, объяснила ему многое: его поведение выглядело так, словно он выбирал между ними двумя любовницу, предпочитая её самому родному на свете человеку. Вот только Белла была безоружна и потому находилась в крайне невыгодном положении. Молли несколько секунд укоризненно смотрела на них, затем неожиданно резко развернулась, и до юноши донесся звук торопливо удаляющихся, чуть шаркающих шагов матери. Джордж повернулся к Беллатрисе. Она тяжело дышала и не могла оторвать взгляд от двери. Тогда юноша поднял ее лицо за подбородок, заставив посмотреть на себя. – Я нужен тебе? – серьезно спросил он. Женщина, казалось, не совсем понимала, что он у нее спрашивал, но, тем не менее, нерешительно кивнула. – Ты же адекватная, да? Ты способна понимать то, что я тебе говорю? – задал он еще один вопрос серьезным тоном. Беллатриса уже полностью вышла из прострации. Теперь, когда в ее глазах явственно читались проблески разума, она кивнула чуть более уверенно. – Так вот, запомни, ты – это ты, но она – моя мать. Ты поняла меня? – угрожающе спросил он. Беллатриса преданно заглянула в его посуровевшие глаза; через пару мгновений дыхание ее выровнялось, плечи расслаблено опустились. Она сделала спокойный глубокий вдох и уверенно кивнула. – Вот и хорошо, – слабо улыбнулся Джордж, после чего покровительственно сжал ее плечи и направился вслед за матерью. Он нагнал Молли уже на улице. Она медленно брела по Косому переулку. Когда Джордж повернул ее к себе за плечо, то увидел, что глаза женщины полны слез. Нет, этот замкнутый круг нужно разорвать как можно скорее. – Мамочка, – он порывисто обнял ее. – Пожалуйста, пойми меня, пойми... Я не могу бросить ее. Я совершил по отношению к ней страшные вещи. Я изменил ее жизнь. И изменился сам. Пожалуйста, прошу тебя... Миссис Уизли отстранилась от сына и внимательно посмотрела ему в лицо. Ах, до чего же ей непривычно было видеть эти черты в одном-единственном экземпляре, но пускай уж все будет так. Один так один, судьбу не изменишь. Главное, что хотя бы он у нее остался. – Ты только улыбайся почаще, сынок, – нежно сказала она, проведя рукой по его лицу. Рон, к удивлению Джорджа, вновь предложил свою помощь в магазине. Старший брат колебался некоторое время, но потом все же согласился, поскольку отчаянно нуждался в подмоге. Беллатриса не выходила из квартирки до закрытия магазина, да и Рон старался находиться только в магазине и не бывал у Джорджа в гостях, чтобы не столкнуться нос к носу с Беллатрисой. Его совершенно не вдохновляла перспектива встретиться с этой чокнутой. Мало ли, что у нее на уме… Может, она жаждет поквитаться с ним за то, что во время памятного пребывания всей гриффиндорской троицы в Малфой-мэноре, он отобрал у нее палочку из грецкого ореха... Рональд все время держался начеку и потому время от времени резко оборачивался, вызывая легкую усмешку Джорджа. Как бы то ни было, но все-таки их встреча была неизбежна. Как-то раз Рон несколько задержался после окончания рабочего дня: необходимо было внимательно пересчитать выручку, чтобы на следующий день доставить деньги в Гринготтс. Джордж, расставлявший в это время перевернутый товар на полках, сквозь них заметил Беллатрису, бесшумно кравшуюся к своему юному возлюбленному босиком из боковой комнаты. Она всегда так делала, когда магазин закрывался. Юноша притих, наблюдая за ней, и решил не мешать развиваться происходящему. Все равно нужно было дать возможность им увидеться. Рано или поздно это произошло бы, так почему не сейчас?.. Рон вскинул голову, когда женщина оказалась немногим более чем в ярде от него, и от потрясения сделал неловкое движение рукой. Неуклюжесть Рональда никуда не делась: кассовый аппарат с грохотом полетел на пол. Беллатриса, кажется, тоже не ожидала увидеть здесь в это время кого-то, кроме Джорджа, и застыла от неожиданности на несколько мгновений, точно статуя. – Что тебе нужно? – стараясь кое-как совладать с собственным голосом, пробасил Рон. Беллатриса почувствовала волнение парня и, явно взяв себя в руки, подошла еще ближе, ничего не отвечая. Рон не сдвинулся с места. Женщина остановилась от него в нескольких дюймах и, вскинув руку, провела пальцами по подбородку младшего брата. Рон сглотнул, а Джордж едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. – Ты… – прохрипел Герой войны, не в состоянии закончить фразу. Беллатриса смотрела еще несколько мгновений прямо ему в глаза, а потом разразилась диким хохотом. Рон оторопел: этот смех будил в нем очень неприятные воспоминания. – Ты недооцениваешь своего брата, мальчик, – смахивая слезинки, выступившие на глазах в приступе веселья, выдавила она и похлопала обескураженного Рона по щеке. Джордж не смог удержаться от хохота, выходя из-за полки. Ну, конечно, какая у него еще может быть женщина? Только вот такая – бывшая Пожирательница, разгуливающая босиком и в его рубашке по магазину, дразнящая его младшего брата. В этот день Джордж вымотался больше обычного. Посетителей было море. Приближался новый учебный год в Хогвартсе. Когда, наконец, двери за последним счастливым мальчишкой закрылись, в помещении магазина тут же показалась Беллатриса. – Все ушли? – спросила она. Джордж кивнул и подозвал к себе женщину легким движением руки. Его любовница улыбнулась своей дикой дерзкой улыбкой, после чего быстро преодолела расстояние до юноши и обвила его шею руками. Джордж несколько секунд смотрел на ее лицо, затем невесомо провел пальцем по губам, словно пробуя, уверяясь в том, что они настоящие, что она – не миф, не видение, потом, едва касаясь кончиками пальцев, погладил подбородок. Беллатриса не удержалась и порывисто поцеловала его. Джордж ответил с готовностью. Ему сейчас вдруг очень захотелось заняться с ней любовью; это всегда снимало с него усталость, делало счастливым и сильным. Взять бы ее прямо здесь, на полу магазина. Беллатриса, словно догадываясь о желании, поласкала возлюбленного через ткань брюк. Ее ласка была столь порочной и, в то же время, такой нежной. Этим Белла так и нравилась Джорджу. Она умела быть для него слишком разной, непредсказуемой: робкой и, одновременно, цельной, напористой, подобно стихии. – Моя развратная мышка, – прошептал он ей на ухо и запустил руку под юбку ее очередного нелепого платья. – Как пожелаешь, – продолжая дерзко ухмыляться, сообщила Беллатриса. В следующее мгновение она откинула голову назад, наслаждаясь откровенным вызовом своего мужчины. Вторую руку Джордж положил ей на грудь и погладил, ощущая сквозь ткань, как напрягается ее сосок. Когда раздался звонок в дверь магазина, Джордж с досады глухо зарычал в шею Беллатрисы. Кто еще вздумал пожаловать и посмел оторвать его от бесконечно развратной и такой желанной женщины? Беллатриса нехотя, медленно отодвинулась от него. Печально взглянув на любовника, она уже собиралась уйти, но Джордж удержал ее за руку. – Останься, хватит прятаться. Беллатриса недоверчиво покосилась на дверь. – Не бойся, – ободряюще улыбнулся ей юноша, направляясь к входу магазина. На пороге стояла Анжелина. Джордж подумал, что, возможно, сейчас самое время извиниться и расставить все точки над «и». Он пригласил бывшую сокурсницу пройти. Глаза девушки сразу же остановились на Беллатрисе. Бывшая Пожирательница не шевелилась, лишь внимательно следила за вошедшей темнокожей красавицей ревнивым взглядом. Гостья нарочито близко подошла к Джорджу, остановившись в дюйме от него, и пытливо посмотрела на молодого мужчину. – Ты хорошо выглядишь, – заметила она будничным тоном, словно ее лицо и не находилось совсем рядом с его. Такое поведение Анжелины здорово нервировало молодого человека. Он сделал шаг назад. – Спасибо, ты тоже, – неловко пробормотал он. – Слушай, я должен… – Не надо, – остановила его девушка. Она вновь бросила взгляд на заложницу этого магазина, которая смотрела на Джорджа и Анжелину из-под сурово нахмуренных бровей. – Значит, ты отверг меня ради нее? Джорджу это все уже совсем не нравилось. Извиняться больше не хотелось. Он с опаской взглянул на свою любовницу, всем существом ощущая исходящий от нее гнев. Если Белла сейчас не сумеет сдержать всплеск стихийной магии, здесь мгновенно окажутся мракоборцы, и она попадет в Азкабан, откуда уже никогда не выйдет. Надо удержать ее во что бы то ни стало, но и с Анжелиной объясниться тоже было необходимо. Раз и навсегда. – Тебе нужен был не я, ты сама это прекрасно знаешь… – Почему ты так уверен, что я видела в тебе именно Фреда? – девушка подалась к нему и провела пальцами по подбородку. – Ты никогда не допускал мысли… Ему показалось, Беллатриса тихо, но опасно зарычала. – Нет, – быстро ответил Джордж, не дожидаясь пока Анжелина закончит вопрос, затем стремительно шагнул к своей любовнице, обхватил ее обеими руками и крепко прижал к себе. – Тише, тише, – нежно зашептал он ей на ухо. – Тише, моя мышка. Беллатриса смотрела на него сурово и отчаянно. Дыхание ее было тяжелым. Грудь порывисто вздымалась. – Что за детский сад? – поморщившись, спросила Анжелина. Джордж еле удержал в руках свою обезумевшую любовницу. – Белла… – предупредительно строго произнес он, прижав к своей груди ее голову. Женщина подавила порыв броситься на соперницу, но все еще тяжело дышала, уткнувшись в его грудь. – Анжелина, этот разговор не имеет смысла, поэтому тебе лучше уйти, – тихо сказал Джордж. – Нет, не поэтому, а потому что ты не в состоянии сдержать инстинкт убийцы в этой женщине, – отпарировала бывшая сокурсница, уязвленная его отношением. – Она же совершенно ненормальная. – Если ты не прекратишь провоцировать ее, то инстинкт убийцы проявится у меня, – зло прошипел юноша, прижимая к себе бывшую Пожирательницу еще сильнее. – Зачем тебе это нужно, Джордж? Она же просто использует тебя, чтобы спасти свою жизнь. – Я тоже использую ее, чтобы спасти свою жизнь, – проронил Джордж, поглаживая Беллатрису по волосам. – Вы оба ненормальные, – раздраженно выпалила девушка и направилась к входной двери. – Извини, если что не так… – тихо проронила напоследок бывшая сокурсница, прежде чем выйти. – Ты думаешь, что я использую тебя? – дрожащим от подступающих слез голосом, спросила Белла, цепляясь за плечи Джорджа. – А ты используешь меня? – он обхватил ее лицо руками и заставил посмотреть себе в глаза. Она не ответила ему, зная, что легиллименция сделает свое дело. Конечно же, Беллатриса Лестрейндж знала, что этот мужчина может проникнуть в ее сознание в любой момент и докопаться до правды, узнать о любом ее чувстве, о любой эмоции. Знала и была счастлива этим: по крайней мере, ничего не нужно объяснять и тратить слова на ненужные объяснения. – Ты должна быть сдержанной, – сказал ей Джордж. – Они все время будут провоцировать тебя. Она была похожа на куклу, совершенно необычную старинную фарфоровую куклу с огромными черными глазами и круглым личиком. – Я буду сдержанной, – покорно согласилась женщина и вновь прильнула к нему, добавив: – Я буду стараться изо всех сил. – Пойдем наверх? – тихо спросил юноша. – Ты же хотел меня прямо здесь, – едва заметно улыбнувшись, ответила ведьма. Джордж очень устал, она чувствовала это, поэтому женщина решила устроить ему отдых, хотела помочь ему расслабиться. Она игриво стянула с себя импровизированное платье и предстала перед ним обнаженной, давая своему мужчине возможность окинуть беглым взглядом своё тело. – Что же мне с тобой сделать сегодня? – подняв брови вверх, спросил Джордж. – Говори, бесстыдница… Беллатриса хищно и, вместе с тем, призывно ухмыльнулась. – Всё, что захочешь. Я же твоя… Полностью твоя, – тихо проронила она, прежде чем прильнуть к его шее губами. – Моя, – подтвердил Джордж, прислонившись к стене. Давая ей возможность стягивать с себя одежду и ласкать губами кожу. – А я твой. Любовница подняла на него удивленные глаза. – Чему ты удивляешься, мышка? – улыбнулся юноша. Она не ответила, продолжая изумленно смотреть на своего бывшего мучителя, а нынче – самого близкого человека, который у нее остался. Живя здесь, в небольшой квартирке при магазинчике, она совершенно позабыла о сестрах и о племяннике. Не вспоминалась Белле и племянница, собственноручно убитая ею; о своем двоюродном внуке она, похоже, понятия не имела, да и вряд ли захотела бы считать своим родственником сына оборотня. Сейчас смыслом ее существования, центром ее Вселенной был только этот высокий рыжеволосый юноша с голубыми глазами и слишком взрослым для двадцатилетнего парня лицом. Тогда Джордж просто подхватил ее на руки за бедра и посадил на прилавок. Он легко проник в нее; она давно уже была готова. Юноше всё это показалось удивительно правильным: слишком комфортно ему было внутри этой женщины, словно они всегда должны были находиться в таком положении, слишком велико было его желание. Когда он немного ускорил темп, Беллатриса жарко выдохнула в его шею. – Мой, – бормотала она, гладя руками его скулы, выводя пальцами узоры на лбу, запуская руки в волосы. – Мой мальчик. Обещай, что никогда не бросишь меня. – Никогда, – сквозь сбивчивое страстное дыхание отвечал Джордж. Он не лгал. Юноша действительно был уверен, что сможет прожить с ней всю свою жизнь. Его душа была столь надломлена, а мироощущение – исковеркано, что другие отношения – нормальные, естественные, общепринятые, с правильной хорошей девушкой, вроде Анжелины – казались ему чем-то противоестественным, пресным, прогнившим... И он чувствовал ответственность за женщину, с которой занимался любовью сейчас. Все метаморфозы, которые произошли с Беллатрисой, были лишь его заслугой, и он теперь обязан быть с ней рядом. Они слишком похожи: оба искалечены всем тем, что с ними произошло, оба малость сбрендили, но, главное, отчаянно нуждались друг в друге. Кроме того, Белла так самозабвенно и преданно каждый раз отдавалась ему, так покорно и самозабвенно позволяла утверждать ему власть над собой, что он уже просто не мог обходиться без этого. Чувствовать ее оргазм было райским блаженством. Стенки, окружавшие его плоть, резко запульсировали и сжались. Беллатриса зажмурилась, быстро и тяжело задышала, буквально сводя с ума этими звуками своего любовника, затем в изнеможении уронила голову ему на плечо. Он дождался последнего судорожного сокращения и дал себе возможность разрядиться в нее. Некоторое время они так и лежали, не покидая друг друга, а Джордж покрывал поцелуями белое фарфоровое личико возлюбленной. – Я приготовила тебе ужин, – тихо сообщила женщина, когда они немного отдышались. Джордж отодвинулся от нее и с подозрением покосился. – Опять? Ты уверена, что твою стряпню можно есть? – Уверена, что в этот раз все получилось, – улыбнувшись, ответила Белла. – Думаешь, стоит рисковать? – вопросительно поднял брови юноша. – Мне казалось, ты оставила попытки… Она заткнула его рот поцелуем. – Просто попробуй. Пока они поднимались наверх, Джордж неожиданно с силой прижал к себе женщину, обхватив за талию. – Поженимся? – просто спросил он. Беллатриса застыла на месте и несколько мгновений изучала его лицо. – Чтобы я стала миссис Уизли? – прочистив горло, хрипло спросила она. – Какие-то проблемы? – вызывающе поинтересовался Джордж. – Но я же Блэк… – пробормотала его любовница, и юноша почувствовал, что ее испугал его тон, поэтому спустя мгновение заговорил гораздо мягче. – Похоже, у тебя проблемы с памятью, дорогая, – вкрадчиво сказал он. – Моя бабушка Цедрелла, между прочим – урожденная Блэк, так что и ты тоже как-нибудь это переживешь, – он говорил серьезно, но глаза его смеялись. Беллатриса поджала губы, а потом кокетливо улыбнулась. – Ты прав. С семейным древом не поспоришь. Я могу подумать, по крайней мере? – А в этом есть смысл? – нахмурился юноша. – То есть, у меня нет выбора? – изящно приподняв бровь, спросила женщина. – Ну, хорошо, думай, – усмехнувшись, сдался Джордж. – Это даже интересно, что ты там надумаешь. Запах на кухне не слишком впечатлил юношу, но он покорно сел за стол и решился-таки попробовать жареные овощи своей любимой женщины. – Скажи честно, ты умеешь источать яд и добавляешь его в еду каждый раз, да? – серьезно спросил он после первого кусочка. Беллатриса вздохнула, забрала у него тарелку и обреченно выбросила ее содержимое в мусорное ведро. Джордж подскочил к ней и обнял сзади за талию. – Ну, что ты, это же шутка, – зашептал он, целуя ее висок. – В этот раз у тебя получилось гораздо вкуснее, чем в прошлый. – Ты каждый раз так говоришь, – хмуро буркнула Беллатриса, пытаясь увернуться от его легких поцелуев. – Я приготовлю нам яичницу, – примирительно сообщил он, напоследок чмокнув ее в волосы. – Давай я! – у Беллы загорелись глаза. – Я же говорил тебе, что не люблю скорлупу, – поморщился юноша. – И такое количество соли мой организм переварить не в состоянии. Женщина вновь погрустнела. Джордж поджал губы. – Ладно, давай вместе. Иди сюда. Юноша подготовил все ингредиенты – яйца, масло, соль, зелень, затем поставил любовницу перед собой и положил ее руки на свои. Всю процедуру они проделывали вместе, как если бы готовил один человек. – Это же так просто, – недоуменно восклицала Беллатриса, поднося ко рту на вилке аппетитный дрожащий, словно желе, кусочек яичного белка. – Разумеется, – ухмыльнулся Джордж, поглощая ужин. – На мне проклятье, – убежденно заявила Белла. – Вполне вероятно, – пожал плечами юноша в ответ. – Хотя я склоняюсь к тому, что во всем виновато твое воспитание. Когда они доели, он собрал посуду в мойку и заколдовал ее, чтобы она сама, как следует, отмылась, после чего взял Беллу за руку и повел в спальню. – У меня на тебя сегодня большие планы, – сообщил он женщине, когда они оказались около кровати. – Мне только на минуточку в ванную, – тихо пробормотала она, жарко поцеловав его губы. – Не задерживайся там, не своди меня с ума, – выдохнул Джордж ей в ухо. Беллатриса ухмыльнулась, выскользнула из его объятий и направилась к маленькой двери. Она заперлась, и через несколько секунд до него донесся её испуганный голос. – Джордж! То, как Беллатриса за дверью выкрикнула его имя, не на шутку взволновало юношу. Он, не раздумывая, тут же бегом бросился к ней, ногой выбив дверь. – Ты ходил в подвал? Джордж вздрогнул. Да, он ходил в подвал, чтобы забрать там некоторые полезные вещи и книги по зельям и колдомедицине. Для него самого спуститься туда было не просто: слишком много в той мрачной комнатке осталось тяжелых воспоминаний, и он боялся окружать Беллатрису вещами, которые она изо дня в день видела в своем заточении. Поэтому притащив все необходимое наверх, он сложил добро в дальний шкафчик в ванной, которым она не пользовалась. Сейчас она, судя по всему, зачем-то полезла туда и теперь стояла, прижимая к груди одну из книг, принесенных им. В ладони она стиснула какую-то маленькую вещицу. – Да, нужно было забрать некоторые вещи, – Джордж вопросительно смотрел на Беллу, еще не догадываясь, из-за чего весь сыр-бор. Она была напряжена. Конечно, любое упоминание о тех днях отзывалось у обоих противоречивыми, но все-таки болезненными чувствами; не нужно ей было ползать туда. Ведь никогда раньше она этого не делала. Джордж уже собрался открыть рот, чтобы попенять её за излишнее любопытство, но тут что-то привлекло его внимание. Конечно же! Камень в ее руке. Он еле заметно мерцал. – Постой, что это? – он приблизился и, взяв ее руку в свои ладони, попытался разжать пальцы. Усилий прикладывать не пришлось. «Беременность. Три недели». Зеленоватые, едва брезжившие на черном буквы расплывались перед глазами. Как реагировать на такую новость? А ведь она тоже прочла диагноз и теперь стояла, широко раскрыв глаза, чуть приоткрыв губы, и смотрела на Джорджа. – Белла… Он попытался приблизиться, но женщина резко выставила вперед руку, показывая, чтобы он пока этого не делал, потом выронила из рук камень, и юноша увидел, как слезы ручьями хлынули из ее глаз. – Но мы же все делали ради этого… – пробормотал Джордж, слегка озадаченный ее реакцией. – Разве ты не хотела, чтобы у нас всё получилось?.. Беллатриса пулей вылетела из ванной комнаты. Юноша среагировал молниеносно: бросился за ней, нагнал ее в комнате и прижал к себе. – Ну, что с тобой, плакса? Женщина ревела навзрыд на его плече. Он не хотел сейчас проникать в ее сознание: слишком уж очевидной была причина её рыданий, и ему совсем не улыбалась перспектива переживать вновь все прежние терзания Беллатрисы. Джордж положил ее на кровать, лег рядом и принялся тихо шептать какую-то успокаивающую пустячную милую чушь, целовал ее лицо, собирая слезинки языком. – Прости, прости меня, – еле слышно бормотал он. Наконец, ее прорвало. Никогда еще Беллатриса Лестрейндж не говорила так много в его присутствии за один раз. – Мой мальчик, – бормотала Белла, проводя тонкими пальцами по рыжим прядям Джорджа. – Мой милый, любимый, маленький мальчик. Я никогда, никогда не сумею отблагодарить тебя. Я думала… была уверена, что не могу иметь детей… Родольфус кричал, что это я бесплодна... Надо было просто убить этого идиота… Пока не появился ты… Ты – мое спасение, мое счастье, моя жизнь… Джордж молчал и только смотрел на ее лицо, залитое слезами – такое трогательное, по-детски забавное, и ему казалось, что сейчас он сам возьмет и заревет белугой, настолько неподдельным было ее искреннее счастье, отдававшее сейчас горечью общих воспоминаний об обстоятельствах, что свели их вместе. – Он же появится? – задыхаясь, спрашивала женщина. – Он же появится у нас? – Клянусь, он появится, – шептал Джордж. – Я сделаю все для этого. Если понадобится, отдам жизнь, чтобы он родился, слышишь? Беллатрису время от времени настигали рыдания, она задыхалась в них, не в силах сдерживаться. – Эмоции, моя мышка… – шептал ей юноша. – Держи под контролем эмоции. Ты должна быть спокойной и счастливой, чтобы он родился. Она лишь судорожно всхлипывала в ответ, кивала головой и размазывала слезы по щекам. – Я сделаю для тебя все, что угодно, мой хороший. Все, что ты только пожелаешь. Мы поженимся, ты будешь звать меня миссис Уизли, я могу… не знаю… я, кажется, все могу! Чего бы ты хотел? Беллатриса резко приподнялась и уселась рядом со своим юным возлюбленным – отцом её ребенка, такого желанного, такого долгожданного. – Мышка, я бы хотел, чтобы ты успокоилась, – Джордж нежно обхватил ее лицо ладонями. – Я научусь готовить, правда. И не буду сыпать столько приправ, – неожиданно ее лицо озарилось, словно в голове у нее созрела какая-то невероятная идея: – Я могу каждое утро будить тебя оральным сексом. Как тогда… Хочешь? Она так серьезно и взволнованно смотрела на него, что юноша не удержался и хихикнул. – Звучит заманчиво, моя маленькая развратница, – протянул он, – но я хочу, чтобы ты высыпалась. – А я все равно буду, – убежденно заявила женщина. – Я же знаю, что тебе нравится. – А тебе? Беллатриса посмотрела на него. Джордж изумился. Он редко видел столь серьезное и осмысленное выражение на ее лице. Она сглотнула и поджала губы. Ну, что за метания опять одолевают эту сумасшедшую? – Я должна признать, что ты горячий любовник, – наконец заявила она. Джордж нахмурился. Он знал, что ей нравилось заниматься с ним сексом. В первую очередь, потому, что он имел возможность читать ее мысли и делать все так, как хотелось бы ей. Сейчас же ее глаза говорили другое. Неужели в их интимных отношениях главным для нее была жажда получить ребенка? Или здесь налицо болезненная зависимость от него после всего пережитого? И почему она выбрала такую форму изложения, чтобы сообщить ему об этом? В чем сомневалась? Беллатриса внимательно следила за его реакцией. – Я просто пытаюсь сказать, ты меня заводишь сам по себе, без всех этих твоих ухищрений, – слегка улыбнувшись, сказала она. – Пусть даже вначале тебе пришлось через силу доказывать мне, насколько ты хорош. Джордж почувствовал, что его тело откликается на эти ее слова совершенно неуместной сейчас реакцией. Он закусил губу и набрал в легкие побольше воздуха, лишь бы немного отвлечься от навязчивых картинок, которые уже нарисовались в его сознании. Юноша понимал, что с возлюбленной сейчас нужно быть особенно бережным и осторожным, но не дотронуться до нее он не мог. Его пальцы осторожно прошлись по груди, вниз к животу, и остановились там. Гораздо правильнее сейчас будет уделить внимание тому, что они уже создали. Они проговорили большую часть ночи. Беллатриса временами успокаивалась, потом опять плакала, после чего принималась строить планы на будущее, потом вообще начинала болтать о самых разных и довольно странных вещах. – Не могу поверить, что моим уделом станет плодовитость Уизли, – полусонная ворчала она. – Ты уснешь сегодня? – смеялся Джордж. – Честное слово, ты не была бы собой, если бы не гугнила тут по поводу нашей плодовитости в блэковском духе. Она сегодня слишком много говорила, но он готов был позволить ей такую мелочь. За то, чтобы почти физически ощущать ее счастье, упиваться им вместе с ней, он готов был позволить ей почти все, что угодно. Черт возьми, опять, кажется, плачет. – Его будут ненавидеть в школе и дразнить из-за меня, – хлюпала носом Беллатриса. – Все с ним будет хорошо. Все Уизли попадают на Гриффиндор, а там за него постоят, – почти засыпая, отмахнулся Джордж. – Что? Ты хочешь сказать, что мой ребенок попадет на Гриффиндор? – с подозрением покосилась на него возлюбленная. – Ага, он будет рыжим гриффиндорцем, – ласково поддразнил ее юноша. – Я научу его таким заклинаниям, какие вашим гриффиндорцам и во сне не снились! – с воодушевлением сообщила Белла. Вот тут теперь встрепенулся Джордж. Сила магии Беллатрисы, пока еще Лестрейндж, внушала ужас многим волшебникам. – Позволь-ка мне всесторонне проконтролировать такие вещи. Иначе, знаю тебя, беды не оберешься. Беллатриса сдавлено хихикнула. Он взял ее подбородок в руки и заставил посмотреть в свои глаза. Взгляд Джорджа казался суровым, но Белла прекрасно знала, что где-то в глубине его уже принялись трепетать теплые смешинки. – Мне не будет покоя, пока ты рядом, да? – спросил он. *** Вместо эпилога Рано утром приходят в скверы Одинокие злые старухи, И скучающие рантьеры На скамейках читают газеты. Здесь тепло, розовато, влажно, Город заспан, как детские щеки. На кирпично-красных площадках Бьют пожарные струи фонтанов, И подстриженные газоны Размалеваны тенью и солнцем. В это утро по главной дорожке Шел веселый и рыжий парень В желтовато-зеленой ковбойке. А за парнем шагала лошадь. Эта лошадь была прекрасна, Как бывает прекрасна лошадь - Лошадь розовая и голубая, Как дессу незамужней дамы, Шея - словно рука балерины, Уши - словно чуткие листья, Ноздри - словно из серой замши, И глаза азиатской рабыни. Парень шел и у всех газировщиц Покупал воду с сиропом, А его белоснежная лошадь Наблюдала, как на стакане Оседает озон с сиропом. Но, наверно, ей надоело Наблюдать за веселым парнем, И она отошла к газону И, ступив копытом на клумбу, Стала кушать цветы и листья, Выбирая, какие получше. - Кыш!- воскликнули все рантьеры. - Брысь!- вскричали злые старухи. - Что такое - шляется лошадь, Нарушая общий порядок!- Лошадь им ничего не сказала, Поглядела долго и грустно И последовала за парнем. Вот и все - ничего не случилось, Просто шел по улице парень, Пил повсюду воду с сиропом, А за парнем шагала лошадь... Это странное стихотворенье Посвящается нам с тобою. Мы с тобой в чудеса не верим, Оттого их у нас не бывает... (Давид Самойлов, 1958) _______________________________________________ Музыка к фанфику: Cinema Bizarre – My Obsession От Беты: David Usher – Bleak heart И тяжелый вариант: Dark Tranquillity – Lethe