Зазеркалье

Последнее, что помню — это полный рот крови, сильную тошноту, стойкий вкус железа. Осколки стекла жгут ладони и все лицо, будто сотни пчел впились в меня. В дверь звонят и тарабанят одновременно, на заднем фоне много криков. Но и они быстро утихают. Меня накрывает. Сначала красным, пульсирующим и разрывающим. А потом все погружается во мрак, в котором уже ничего нет. Я лежу в этой темноте и думаю о том, какая странная субстанция — бог. Когда ты маленький, и весь мир для тебя — огромный открытый океан, бог есть. Он все видит и слышит. Если ты вдруг заблудишься, то стоит только попросить его. Тогда он превратится в путеводную звезду, которая поможет тебе найтись. Позже вдруг узнаешь, что таких, как ты, бог ненавидит. Он выжигает целые города с такими, как ты. Но ты все еще держишься наплаву, давно сбился с курса, потому что все звезды одинаковые, но не тонешь. Думаешь, что раз он отвернулся от тебя, значит, и ты волен идти, куда захочешь. Идешь, бродишь, ищешь. Иногда даже находишь. А потом забирают все, что тебе дорого. И дают то, что ты ненавидишь больше всего. И ты понимаешь: бога нет. А наш мир — вовсе не прекрасный океан, наполненный жизнью. Падая на дно, видишь, сколько нас таких там, потерявших все. Видели всех тех уродливых тварей, обитателей океанского дна, которые живут только во тьме, там, куда никогда не проникал солнечный свет? Я один из них. Чем дольше находишься там, тем быстрее забываешь, что было наверху. И свет звезд, и свежий воздух, и радость просто от того, что ты есть и можешь удержаться на поверхности. Впрочем, я не думал. Это, как оказалось, были лишь обрывочные образы и картинки в процессе отхождения от наркоза. Один цветной тоннель, в котором я летел со скоростью света, сменялся другим, и так до бесконечности, как в смоделированных компьютерных заставках. Каждый из них напоминает сумасшедший калейдоскоп, с яркими кричащими цветами и узорами. В них так мучительно и невыносимо. От бешенной скорости тошнит, глаза болят, не успевая разглядеть хоть что-нибудь, в горле пересохло. Я понимаю, что происходит, только не знаю, почему. Прошу пить. Дайте же мне воды! У меня сейчас зубы от засухи начнут крошиться. Но все несется снова по бесконечным тоннелям. Хочется остановиться, очнуться, выбраться, но я ничего не могу поделать, меня несет и несет. Против моей воли. Кто-то говорит мне: «Отдыхай». Где-то очень далеко от меня. Я не различаю голоса, мужской или женский, нежный или грубый. И тоннели обрываются. Я снова мягко проваливаюсь в блаженную темноту. Там было хорошо и спокойно. Я ничего не помнил, не видел и не слышал. И это меня очень радовало. Почему-то, каким-то неведомым чувством знал, что если меня выдернут отсюда, то будет очень нехорошо. Откуда-то помнились боль и страх. И мерзкое чувство невозврата, невозможности вернуться и исправить. Самое страшное случилось. И лучше навсегда оставаться здесь, в покое и тишине, чем снова открыть глаза и узнать собственную реальность. Но, помните, бог забирает у нас все, что нам дорого, и дает то, что мы люто ненавидим. Самое трудное — это открыть глаза. После всех этих изматывающих «в себе» и «не в себе», здесь и там, я не хотел приходить в сознание. Не хотел, чтобы меня топило в черноте своего настоящего. Но этого не произошло. Меня почему-то не затопило, не разорвало от боли. Может быть, я перестал чувствовать? Хорошо бы. Все мутное. Я практически ничего не вижу. Медленно размышляю о том, стоит ли мне попытаться встать или лучше провалиться в небытие. Шевелю пальцами на руках. Больно. На ногах — больно. Вдыхаю глубже — снова боль. Меня выпотрошили? Скашиваю глаза в сторону. Слезятся. Трубки. Смотрю еще по сторонам. В чем я? Губы жжет. По-прежнему хочется пить. Мне хочется ощупать свое лицо, но я не решаюсь поднять руку, потому что боюсь боли. Сейчас я просто встану и все узнаю! Пришел Ванька. Плачет. Под глазами синяки, которые уже начали желтеть, на лице множество мелких царапин. Он говорит, что все — суки и мрази. И снова плачет.