Я тебя накажу

      День начался просто отвратительно. Сначала у Анастэйши не прозвенел будильник. Никто из «милых братцев», конечно, разбудить хоббитянку не догадался. Более того, они даже не оставили ей завтрак! Ни кусочка!       «Ладно, по дороге перекушу,» — думала девушка, выскакивая из дома.       — Надеюсь, ее собьет машина, — тихо пробубнил ей в след Кили.       Фили лишь легонько качнул головой в ответ, но не сказал ни слова.       Машина Тук, конечно, не сбила, но вот с подругой она поссорилась знатно. И поэтому она сейчас стояла посреди улицы с незнакомым и не очень дружелюбным типом. Как так вышло? Очень просто. Очень просто — из-за одной большой глупости. И имя этой глупости — гордость. Да, Анастэйша, вдоволь наоравшись с подругой, просто схватила за руку первого попавшегося парня. И ушла с ним, куда глаза глядят. Дура.       Парень, кстати, был красивым. Не таким красивым как ее новая родня, но все же. Зато он был опасным. Это хоббитянка поняла, стоило парню приподнять руки. Край куртки тут же задрался, обнажая угрожающего вида складной нож.       — Хей, детка, испугалась что-ли? — парень усмехнулся. — Ну-ну, я тебя не порежу. Помацаю немного и отпущу.       Тук отпрянула. Она легонько улыбнулась, делая вид, что приняла это за шутку. Но парень не оступал. Он уверенно положил ей руку на талию и притянул.       — Руку убрал, — хоббитянка скинула его конечность со своего тела.       «Да что же мне так на уродов-то везет! — только и могла что возмутиться девушка, когда парень вдруг занес для удара руку. — Лучше бы меня Торин прибил. Или Фили. А теперь умру бесславной жертвой труса.»       Сказать, что Анастэйше было страшно, значило не сказать ничего. Она ничего не могла поделать с опьяняющей паникой, захлестывающей ее с головой. Пульс участился. Нет, он просто понесся, гулко отдаваясь в висках. Но хоббитянка ничего не замечала. Все ее внимание сосредоточено было на блистающем на солнце ноже, занесенном ровно над ее головой. От испуга Тук закрыла глаза. Да, пусть это трусость… Но страх хоть немного унялся. Ну, прощай, жизнь. Раз… Два… Три…       Ничего не происходило. И девушка рискнула открыть глаза.        Первым, бросившимся в глаза, был нож. Он лежал у ограды, словно отброшенный.       Второе, что девушка заметила — «опасного» рядом не было. Зато был Фили. Он с каким-то злобным выражением лица потирал покрасневший кулак. Увидев, что Тук на него смотрит, блондин, не говоря ни слова, взял ее за руку и потащил домой. Молча. Наверное, он злился. Но Анастэйше было все равно. Ее разрывали эмоции. Если бы не пресловутая гордость, девушка бы закатила истерику прямо на месте, но… Но при Фили она не могла.       В доме было тихо. Возможно, там было пусто. Но хоббитянке было не до этого. Видимо почувствовав ее состояние, «братец», ни на секунду не останавливаясь, приволок ее к двери комнаты. И так же, не говоря ни слова, развернулся.       — Фили, — силы изменили Анастэйше, и она сдалась. — Спасибо.       Гном остановился. Он впервые слышал свое имя из ее уст. Блондин слегка развернулся и посмотрел на девушку.       — Я… — девушка запнулась. Она не могла поверить в то, что собирается просить об этом гнома, но… Это было сильнее нее. Ей просто нужна была поддержка. — Можно я тебя обниму?       Фили приподнял бровь. Все его естество требовало послать несносную «сестрицу» куда подальше. Но вот ее голос… Эти жалобные нотки на грани мольбы… И гном слегка раскрыл руки, словно приглашая в свои объятия.       Анастэйша аккуратно подошла. Впервые так близко. А потом слегка приподнялась на носочки. Приподняла руки, чтобы скрестить их за шеей блондина. И, наконец, обняла. Сначала робко, едва касаясь. А затем ее словно накрыло. Девушка дрожащими пальцами вцепилась в воротник рубашки и сильно сжала руки, теснее прислоняясь к «брату».       — Эй, ты чего, испугалась? — Фили словно немного оттаял, почувствовав с каким отчаянием прижимается к нему девушка. — Все же уже хорошо.       — Я… я думала, мне конец. Думала, уже не уйду оттуда, — хоббитянка сильно зажмурилась, но все же не смогла удержать слез. Ее голос задрожал. — Фили, спасибо! Если бы не ты!       У Тук начиналась истерика. Настоящая женская истерика. Без пафоса и громких криков. Нет, это был тихий и отчаянный крик о помощи и защите. И Фили его услышал. Почувствовал. — Тихо, — он мягко оторвал ее от себя. — Ты что, плачешь?       Гном открыл дверь комнаты Анастэйши и, впустив ее внутрь, слегка замялся на пороге. Раньше Тук никому не разрешала входить в нее. Но девушка сама потянула его за руку и с ногами забралась на кровать.       — Можно? — Фили взглядом спросил разрешения присесть.       И хоббитянка мигом втянула его на кровать. Рядом с собой.       — Он не стал бы тебя убивать, правда, — попытался успокоить Тук «брат». — Попугал бы и все. Я просто сберег тебе парочку нервных клеток.       Но Анастэйша словно не слышала. Она обхватила себя руками и тихонько покачивалась. Из ее глаз текли слезы.       Фили с легким сожалением взглянул на девушку.       « Такая ранимая… Просто удивительно, — усмехнулся про себя парень. — Поверить не могу, что эта маленькая испуганная девочка — монстр, портивший нам с братом жизнь.»       Тяжело вздохнув, гном притянул к себе хоббитянку:       — Все хорошо, Анастэйша, успокойся.       Но ту уже прорвало. Она стиснула Фили в объятиях и снова заговорила. Ее голос был тихим и порой срывался, но девушка упорно продолжала говорить, словно это было для нее важно. Очень важно:       — Спасибо, Фили. Спасибо, что защитил. Спасибо, что… ну… несмотря на все… И за то, что такой хороший — спасибо. Извини. За все извини: и за твою рубашку, и за щетку, и за синяки и царапины… Мне так стыдно. И плохо. Но я не могу по-другому, понимаешь? Просто не могу. Он, Бильбо, ведь последний, кому я действительно дорога… Нет, мама с папой меня, конечно, любят. Но им не до меня: у каждого из них своя семья. А дядя… Он ведь меня любит. Любил. А потом появился Торин. И вы. И я снова почувствовала себя ненужной. Лишней, понимаешь? Словно я опять тяжелый груз, который никак не скинуть...       — Анастэйша, — искренние слезы девушки заставили сердце Фили екнуть. — Он тебя любит, несмотря ни на что. Иногда мне кажется, что тебя он любит больше чем Торина. Но это не имеет значение. В сердце любого живого существа места достаточно и для двоих, и для троих и… Место не ограничено, понимаешь? Стоит его однажды заслужить, и ты уже там навсегда.       — Правда? — хоббитянка оторвалась от «брата» и по-детски открыто взглянула в его глаза.       — Правда, — Фили ласково убрал за ухо Тук выбившуюся прядку.       — Аулэ, я же сейчас, наверное, страшная как черт! — резко встрепенулась уже успокоившаясь девушка.       — Вовсе нет. Писанная красавица. Впрочем как и всегда, — гном легонько улыбнулся.       — Ну да, как же, — Анастэйша улыбнулась.       — Сделать тебе чай? — предложил Фили. — Какой?       — Полагаюсь на твой вкус, — хоббитянка пожала плечом.       — Чувствую, что на меня возложена большая ответственность, — блондин состроил наигранно сосредоточенный вид. — Эх, а если я сейчас ошибусь, и ты из милой Золушки снова превратишься в злую тыкву?       — Так я тыква? — Анастэйша аж поперхнулась от гнева, чем вызвала у гнома смешок. — Ну, знаешь, братец!       Оба резко замерли. Тук — от неожиданности, что ляпнула. Фили — от удивления, что услышал подобное в свой адрес.       Это был определенный шаг. Лед между хоббитянкой и гномом треснул. Оставалось лишь закрепить полученные успех.