Нежеланное сбывшееся (рабочее название)

— Господи, да схожу я на этот концерт, вместе с Даниилом, — я смачно хлопнула себя по лицу ладонью, с особым нежеланием смотря на впереди стоящую женщину. — Он твой брат, к твоему сведению, младший… — продолжила вещать моя маман, не обращая внимание на такую бедную меня, — и ты обязана пойти с ним. — заключила, сложив руки на груди. Я только перевела взгляд полный отчаяния со шкафа на потолок и выдохнула, как заведенная в мыслях повторяя: «Просто согласись со всеми ее словами». — Хорошо, мама, я сделаю так, как ты сказала. Я схожу с этим прыщавым уродцем на его охренительно-важный концерт в школе и, в конце концов, пригляжу за его несносной задницей, — фыркнула, совсем не обращая внимания на недовольство родительницы. Та в ответ хмыкнула, пригрозила пальцем и вышла из комнаты, не закрыв дверь. — Не в пещере родилась, — бросила уходящей скорее по привычке, нежели по желанию, показывая неприличный жест средним пальцем. Не сказать, что с матерью у меня хорошие отношения. У меня этих отношений и нет. Поэтому я отношусь к ней так непрезентабильно, как говорится на обычном русском языке: «Идите-ка вы в трех буквенное эротическое турне». Она сама виновата, что я отношусь так к ней. Нечего ей было забирать меня с бабушкиного дома после десятилетнего отсутствия в моей вонюченькой семнадцителетней жизни. Спрыгнув с насиженного места на диване, подошла к почти пустующему столу. На нем лежал только ноутбук с зарядкой, а также переходник, в который я и втыкала вилку от зарядного устройства. — Через два часа начнется концерт, я не хочу опоздать на него только потому, что моя сестра является балдой, — на пороге моей серой, ничем непримечательной комнатушки стоял парень пятнадцати лет с копной каштановых волос и противно болотно-зелеными глазами. Как у меня. — А мне плевать, я не соглашалась идти с тобой сразу к началу, — открывая плеер с плейлистом любимых песен, лениво протянула, продолжая пялиться в монитор. — Иди зачесывай свой хохолок на башке, а то не сможешь впечатлить местных куриц, — усмешка заскользила по губам, и все-таки я обратила свое внимание на отпрыска. — Тоже мне, королева моды и красоты. Ты в свои семнадцать ходишь девственницей и смотришь Май литл Пони, — он насмехается? — Тебя что-то в этом смущает? — я саркастично приподняла левую бровь, полностью оторвавшись от содержимого ноутбука. — С твоими гормонами и частыми похождениями под юбки ваших местных шлюшек стоило бы наведаться к урологу. Мало ли, — я развела руками, довольно смотря на разозленного парня. Не смотря на то, что я не видела в нем особи мужского пола, а скорее принимала за надоедливый прыщ в филейной части, некоторые дамы сами призывали его к половому акту. Почему-то при мысли о «шпили-вили» и «джохон-похон» меня всегда передергивает. — Не порть мне настроение своей тупой физиономией, вали в свою «холостяцкую конуру» собираться, через час выходим. Высокомерно взглянув на меня, Даниил покинул порог моей комнатушки, а я со спокойной совестью прикрыла дверь, изнутри подперев ее стулом. Как бы то ни было, а личное пространство я любила и уважала. Как свое, так и чужое. Открыв дверцу старенького шкафа, заглянула в зеркало, которое там висело. Оттуда на меня смотрела обычная среднестатистическая девушка ростом метр шестьдесят шесть-семь с не особо выдающимися формами, за исключением накаченных ног, маленькой груди и широкой талии. Светлые каштановые волосы чуть ниже лопаток были собраны в пушистый хвост на затылке, а болотно-зеленые глаза чуть презрительно поглядывали на отражение. Узкие губы были плотно сжаты едва ли не в белесую полосочку, а чуть крупноватый нос был покрыт черными точками. Единственной моей гордостью были брови. Практически идеальной формы: широкие, густые, черные. Ими гордились все родственники, и каждый причитал, что дедушкины. Татарские. На что я фыркала, но в душе радовалась: не каждый мог таким похвастаться. Их даже выщипывать практически не надо было. Надев джинсы с высокой талией и футболку-поло, я отправилась на выход. В коридоре встретилась с маленьким заносчивым ублюдком, толкнула его и прошествовала в ванную. А зубы я почистить забыла. Пусть брат и был младше меня на два года, но умом он мог превосходить только тринадцатилетнего ребенка, да и те казались умнее него. Человек, который зависит от общественного мнения, поддается стадному инстинкту. Я конечно не говорю, что я полностью независима от мнения окружающих, но всегда старалась следовать своим убеждениям. Не пила (только по праздникам и чуть-чуть), не курила и не общалась с глупыми компаниями, которые думали, что мир вертится вокруг них; я за ЗОЖ. У меня есть две подруги, пусть они на дух не переносят друг друга, это не мешает мне с одной общаться в учебном заведении, куда я поступила, и со второй проводить время, когда я приезжаю к бабушке. Увы, она на год младше меня, и если я ушла с девятого класса, боясь ЕГЭ, то она перешла только в девятый и собирается сидеть до одиннадцатого, так как ее мама — учитель. Я смотрю мультики и ем сладкое, я не люблю взрослую жизнь и мечтаю вернуться в садик… — Саша, шевели булками, — недовольно проворчал брат, уже одетый в ботинки и зимнюю парку. — Даниил, надевай шапку — на улице минус двадцать семь, — мама выглянула из кухни, придирчиво оглядывая брата. — И ты, Саш, возьми варежки. Не стоит застужать руки, — лишь бы она не придиралась, я схватила черные варежки и вышла на площадку. — Достала, — недовольная ее заботой я пошагала вниз по лестнице, совсем не обращая внимание на рядом идущего родственника. — Какого хрена я должна идти в школу, еще и сопровождать тебя? — фыркнув на все происходящее, посмотрела бело-серый снег. — Мамочка хочет, чтобы я ночевал дома. У себя дома, а не у кого-то из друзей. — Детский сад. Мы шли около десяти минут по тропинкам и дворам, пока не вышли к большому голубому зданию. Мою прежнюю школу додумались выкрасить в голубой цвет и нарисовать на стенах белые колонны. Недалекие дети с мизерной долей ума успела изрисовать их всякими мужскими частями тела. Ну, по крайне мере, частью. — Я пошел, а ты вали куда хочешь, — я, уже разозленная с самого утра, схватила брата за капюшон парки и дернула на себя. — А теперь слушай меня сюда, дружок, если ты сейчас не перестанешь вести себя как хуй пойми кто, я изобью тебя прямо в этой долбаной школе, тупой ты кусок говна. А ты уже проходил это — сходил один раз к стоматологу. Всосал? — я тяжело уставилась на чуть побледневшую морду Даниила, который выглядел уж очень подавленно. — Понял я, понял. Отпусти, — недовольно дернувшись и стряхнув мою руку, брат посмотрел на экран нового айфона за тридцать с лишним тысяч и поплелся к парадным дверям. — Показушник. Я отвернулась от опротивевшего здания и побрела назад, пиная замерзший снег, который я отколупывала. Проходя мимо давно знакомых улиц, я с наслаждением всматривалась в стены строений. Бабушки в поселке не было: она заболела, ее положили в городскую больницу, которая находилась в трехстах километрах от нас. Приезжать мы бы к ней не смогли, и нам пришлось ехать в ее квартиру — присматривать за хозяйством. Мама оккупировала бабушкину спальню, брат хотел лечь в моей, но какое-то странное чувство, похожее на чувство собственника и обиды за маму, которая разрешила ему занять МОЮ комнату, затопило мое сознание, и я яро подралась (причем впервые) с братом за свою спальню, заехав кулаком ему по челюсти. Ор был знатный, я же Даниилке зуб расшатала. На что я хмыкнула и с гордостью развалилась на своей кровати, втянула давно забытый аромат дома. И единственные, кто портил всю картину, были мама и Даниил. Даниил в итоге спал в зале, я в своей комнате, а мама в бабушкиной. Я чувствовала страшное неудовольствие, находясь рядом с ними в бабушкином доме. И упрямая мысль билась в голове: «Она не должна быть здесь, вместе с этим паршивцем». — Ох-ох-ох, — заходя за поворот на покрытой льдом тропинке, увидела бабушку с тростью и пакетами. Та стояла на коленях, опираясь на свою палку, и со слезами на глазах смотрела на свои продукты. — Я вам помогу, — кинулась к старушке, помогая встать. Та улыбнулась, но не оторвала взгляда от рассыпавшихся продуктов. — И как я это унесу? — чуть ли не заплакала незнакомка, а я, бросив на лету, что все организую, кинулась в рядом стоящий ларек. Купив пакет, вернулась к старушенции. — Вот так, — полный пакет, забитый крупами и булкой хлеба, свисал вниз немалой тяжести. Но я, привыкшая к такому, спокойно ждала, пока бабушка обратит на меня внимание. — Спасибо, внуча, помогла старой неумехе, — на последнем я в шоке уставилась на эту даму. — Давай сюда, — и потянула сморщенную руку, да к тому же без перчатки или чего другого. — Не, вы ведите, я донесу, мне не сложно, — мы направились вглубь двора, проходя мимо подъездов. Как оказалось, ее зовут Мария Степановна, ей около семидесяти двух и у нее больные ноги. Родственников она не имела, за исключением дочки, которая жила в Нижнем Новгороде. Она не хотела забирать мать из старой потрепанной жизнью квартирки и оставила собственную родительницу на произвол судьбы. Я ведь тоже относилась к собственной матери безразлично, но у меня есть железные доводы. — Эх, внуча, добрая ты, — покачала седой головой старушка, а я улыбнулась столь приятным словам. — Я, конечно, понимаю, сейчас такое время, где добро видит не каждый человек, но если тебе не сложно, пока ты на каникулах, заходи ко мне. Скрась мое одиночество. Я только кивнула, собирая кружки со стола, а после ополаскивая в прохладной воде. — Есть ли у тебя мечта? — неожиданно теплый взгляд заискрился странной решимостью вперемешку с азартом. — Вижу, ты милая, очень мечтательная личность. — Знаете, есть у меня несбыточная мечта, — усмехнулась, присаживаясь на стул. — Быть там, где никто меня не знает, где есть что-то необычное, чтоб, взглянув на это, мурашки бежали по коже. Но это мечты, а я живу в жесткой реальности. — Ну почему же, — сухие потрескавшиеся губы растянулись в жуткой усмешке. Я шагала по затоптанному снегу и вспоминала Марию Степановну. Безусловно странная бабуля со своими причудами. Советовала продолжать верить в мечты и не окунаться в жестокий мир. Со стороны выглядит странно, но мало ли… Люди разные бывают. Хлопчатый снег бил в лицо с каждым порывом ветра, и мне пришлось плотнее закутаться в шарф, тканью прислоняя его к щекам и скулам. Мороз щипал кожу, от неприятных ощущений приходилось жмурить глаза. Замерзшие ресницы слипались, и я совсем ничего не видела. — Девушка, осторожно! — услышала голос позади себя, но, решив, что не мне, пошагала дальше. И это было большой ошибкой. Противные ботинки подошвой заскользили по льду на асфальте и, потеряв равновесие, я упала на спину. Почему так голова болит? — Боже, у вас кровь, — словно сквозь вату я слышала различные звуки, но это меня совсем не интересовало. Я ярко чувствовала ноющее чувство в затылке и странный шум в ушах, словно находилась в вакууме, и странное тепло разливающееся от головы к позвонку. — Не теряйте сознания… А дальше я не слышала, полностью погрузившись в дрему. Было так необычайно тихо и спокойно, что я даже почувствовала необычайную радость. — Женщина, ваша дочь просто потеряла сознание. И от небольшого сотрясения она не умрет. — Когда она должна очнуться?.. Мама? Где я? Почему так тепло? Я же была на улице в минус тридцать. У нас в поселке зима, летом там еще пахнуть не будет месяцев пять. — Давай, вставай, тупая сука. Начинается новый день! — я чуть приоткрыла глаза и в полуденном солнце увидела незнакомца. В нос ударил запах помоев и соли, а под собой я почувствовала жесткий дощатый пол. — Вставай, я сказал! — странный мужлан схватил меня за волосы и без труда поднял над полом. И уже полностью открыв глаза я увидела страшного мужика. Тот смотрел на меня презрительным взглядом карих узких глаз, обнажая желто-зеленые зубы. А позади него простиралось море. Огромное нескончаемое синее море с белыми разводами на поверхности, отражающие блики солнца. Сердце в груди заходило ходуном, и на мгновение мне показалось, что оно пробьет ребра и выскочит наружу. Живот скрутило в болезненном спазме, а в глазах заплясали мушки. — Боже, — тихо пропищала, с шоком рассматривая мачту, паруса и палубу. — Бойся меня, шлюха, я тебя в любой момент могу поиметь, — эта свинья дыхнула мне в лицо своим ароматом изо рта, и новая волна шока сделала свое дело. Последнее что я увидела, так это грязные покрытые чуть ли не плесенью сапоги.