***
— О Иллах, я не верю что ты это сказала! — Ямурайха звонко рассмеялась, выслушав всю историю. Я сидела в ее кабинете медленно пережевывая удивительной вкусности персики. Рядом сидела Писти, старательно сдерживающая смех, и ее милые округлые щеки покраснели от стараний. Рассказав все, что произошло за эти два дня, сама не заметила симпатию, что тянулась к этим двум девушкам. Сама я зашла к Ямурайхе за бинтами: Тревожить нашего лекаря не хотелось. Я была уверенна, что Ямурайха не отказала бы мне в небольшом количестве ткани. И я оказалась права! Она не только одолжила мне перевязки, но и намазала лечебными кремами. Писти тоже сидела у Ямурайхи и рассказывала той о своих проблемах: Отсутствии груди и детской внешности. Как я была удивленна узнав настоящий возраст генерала! Я то думала, ей лет десять, если не меньше, а как оказалось, ей пятнадцать! С моего выражения лица смеялись обе. — Да нет, как раз и сказала, — уныло протянула, уже представив все вытекающие последствия, что могут произойти после моих не особо лестных слов. — Ты очень смелая, — важно покачала блондинка головой. Стукнувшись лбом об стенку, тяжело вздохнула. — Я не знаю как вы, а мне кажется я еще и отхвачу сполна за свою самодеятельность, — я уже сто раз пожалела, что высказала все это. Я ведь не только оскорбила Намиду, но и в какой-то степени Синдбада. И если мои слова он посчитает за оскорбления, то у меня будут большие проблемы! А они мне нужны? Нет, конечно. Мне хватает недоброжелателей в рабочем крыле, хватает самого короля, что так часто ошивается рядом, будто у него нет работы… Да всего мне хватает! И хорошо, что этот человек не жестокий, казнить не будет, но он может устроить какую-другую пакость. Загрузить работой или в лобовую, за свое оскорбление, потребовать чего. — Чтоб тебя, — процедила, ощущая покалывающую боль в голове. — Как ты умудрилась по носу получить? — тонкие пальчики Писти провели еле ощутимую дорожку по красному следу на носовой перегородке. Я не буду удивленна, если они засмеются, услышав как я получила гематому. — Когда мы ругались с Намидой, я пригнулась. Сама не знаю зачем. В итоге, когда король вошел в покои, он прописал мне дверью по лицу, — и, всплеснув руками, не выдержала. — Какого хрена, называется? И почти сразу по кабинету прокатилась еще одна волна смеха, которую я все же подхватила. Не смотря на всю абсурдность ситуации, я и вправду получила по носу дверью, которую король открыл, входя в комнату. Увидев торжествующий взгляд Намиды и ее премерзкую улыбку, схватила рядом валяющиеся персики и кинула в нее, попав по лицу. А после уже и завязалась потасовка, где нас разнимали и Синдбад, и Шарркан. Меня взбесило, что эти двое полезли в наши разборки, и не поленилась расцарапать шею короля, чего он не ожидал. До сих пор в голове прокручиваю его шокированный взгляд. Я следила за девушками, что сейчас казались мне такими простыми, как в моем мире. Где нет магии, джинов, волшебных лабиринтов. Где есть бабушка, по которой я скучаю. Мама, пусть я ее и не люблю. Брат, которого я, откровенно говоря, ненавижу. Даже их я вспоминаю, и появляется та робкая тоска, что сразу же забывается, под моим сознательным напором отторжения. — Алекс, откуда ты? — я вскинула голову и посмотрела Ямурайхе прямо в глаза. Плескавшаяся там решимость, загадочная мудрость и понимание… Расскажи я ей свою настоящую историю, она только улыбнется и понимающе кивнет. Словно она могла трезво осмыслить мою сущность, мой мир! Словно могла понять, кто я, приняла бы правильно! Эти эмоции, отразившиеся в ее голубых озерах — подкупали. — Не помню, — через силу улыбнулась, смотря как ее решительный настрой гаснет, подобно тлевшим уголькам. Медленно и красиво. Я ведь хочу жить более менее спокойно… Или нет? — Мне кажется, ты еще вспомнишь, — Писти резво вскочила с тахты и протянула мне яблоко. Благодарно улыбнувшись, вкусила сладкую и сочную мякоть. Желание рассказать о моем настоящем здесь появлении не раз просыпалось, но словно по наитию, я чувствовала, что нельзя. Я опасалась Синдбада, и не зря. Он оказался человек, со своими скелетами в шкафу, и не дай Бог их кому увидеть! Он хитрый провокатор и манипулятор в одном флаконе, и даже я не могу обвести вокруг пальца этого мужчину. Обладая сильным духом и опытом, он без труда манипулирует людьми. Собственно, мной тоже. Больше, кстати, неожиданных обмороков не происходило, и мой дух больше не покидал тело, что по себе было очень хорошо. Но после рассказа Масрура, Синдбад увеличил количество охраны во дворце и заставил Ямурайху сделать еще несколько магических барьеров над островом. О них я узнала совсем недавно, и то случайно. И смогла выловить о какой-то Аль-Сармен, которая много кому угрожает. Эта баба походу очень опасна, если Синдбад так серьезно к ней отнесся, что, увидев его мельком в кабинете среди других генералов, собранного и на пределе настороженного, я чуть не выронила стопку белья, которую несла в его покои. И король думает, что Аль-Сармен решила отправить шпионов в его королевство, поэтому-то и увеличил охрану. Но он не знает, что шпионила я, пусть и по факту я не шпионила. Стояла-то прямо напротив Масрура, это он меня не видел и не слышал! Главное, чтобы никто не узнал, что тогда произошло на самом деле. До вечера я маялась всем чем можно, но к работе не притронулась. Ямурайха и Писти рассказывали мне о жизни в стране, дворце. Я окунулась в комфортное для себя состояние, совершенно забыв о не вымытых полах, не расстеленных покрывалах в королевских покоях. И с удовольствием отметила, что не видела короля весь день, что не могло не радовать. Вся работа, что была поручена мне, как-то да была связана с первым красавцем Синдрии. Каждый день, работая во дворце, я видела короля несколько раз на дню. И мне это не нравилось! Да, вот так по-детски, капризно, но я не хотела видеть короля, предпочитая делать вид, что его в мире не существует. Так было проще. Не нужно подбирать каждое сказанное мною слова, не нужно следить за поведением. Он не смотрит на тебя своим колким и цепляющим взглядом карих глаз, мастерски скрывая интерес за маской дружелюбия. Хотя почему маской? Синдбад и вправду был добродушным мужчиной. Да, со своими заскоками и тараканами, со своими тайнами и темными уголками, но у кого их нет? Никто не идеален. Король был готов помочь каждому нуждающемуся, протянуть руку помощи… Как-то мне приказали принести фрукты, в королевские покои, и я потащила корзину с виноградом и персиками в покои Синдбада. Запнувшись об один из множества ковров, я полетела вперед носом, и упала, ударившись им о пол. Минут десять лежала на полу, проклиная мир и свою неуклюжесть. Подняться мне помог зашедший в свою комнату Синдбад. Кареглазый помог мне собрать фрукты, а потом еще долго смеялся над моим полетом. Как оказалось, он слышал все ранее сказанные мной ругательства. И я подметила его простую натуру. Ремешок полетел на пол, а вслед за ним и платье. Каменный пол жалил холодом ступни, и потоптавшись, поспешила залезть в горячий источник. Вода приятно обволокла тело чуть выше груди, вызывая бурную стаю мурашек, прошедшую от ног к макушке. Я почувствовала как на руках мелкие волоски встали дыбом. Над водой ветвился пар, взвиваясь к потолку, оставляя влажные следы на каменных стенах. Собираясь в пятна, пар преобразовывался в капли, что ритмично капали обратно в источник, наполняя пространство мерным капанием. Кап. Откинула голову на бортик небольшого бассейна, вдыхая влажный воздух. Кап. Руками провела по лицу, смывая остатки грязи и пыли. Вода мутной струйкой стекла к уху, капая на бортик. Рука потянулась к светящейся сфере, и сквозь растопыренные пальцы пробился свет магического артефакта. Кап. На глаза навернулись слезы, при воспоминаниях о семье. Бабушка. Мама. Брат. Бабушка мне порой снилась. Во снах она протягивала ко мне свои руки, покрытые пигментными пятнами, ласково улыбалась сморщенным ртом, и в глазах ее блестели слезы. Она звала меня к себе, и уже плакала я, еле различая ее голос среди шипящего шума. Я бежала по голубому пространству, где порой встречались настенные часы, висящие в воздухе, машины: перевернутые, а порой — разбитые. Поломанная и целая мебель. Пробегая среди всего этого хлама, я стремилась к бабушке. Протягивая руки, пальцами цепляясь за воздух. А она пропадала, стремительно, и уже практически исчезнувшая, она улыбалась напоследок печальной улыбкой и разворачивалась, полностью пропадая. Подбородок начал подрагивать, но упрямо сжав челюсти, окунулась в воду. Мама мне не снилась, но когда я хожу на рынок и вижу счастливые семьи с радостными детьми, вспоминаю эту женщину. Лариса Владимировна никогда не отличилась благоразумием и умом в общем. Родив меня рано, она отдала ребенка на попечение бабушки, а сама умотала за триста с лишним километров в другой город, якобы на «заработки». В итоге, я прожила с бабушкой всю свою школьную жизнь, ну, а с матерью виделась по праздникам, приезжая к ней на каникулы. Одевала и кормила меня тоже бабушка с дедушкой, выполняя роль родителей, когда мать вела себя точно как бабушка. Дарила подарки на праздники, звонила пару раз в неделю. Когда Даниила она холила и лелеяла. Жаль, что в каждой ласке, я вижу фальшь, и сама зарубаю на корню все наши с мамой хорошие отношения. Даниил это отдельная тема. Его я презирала всем естеством, показывая это каждый день. Он был прыщом на филейной части моего тела, который мешал мне жить свои существованием. Я его избивала: мы дрались не на жизнь, а на смерть. Примирение никогда не длилось больше двенадцати часов. Он был тем поколением, которое уже деградировало. Поведение, манера разговора, интересы… Все это я ненавидела в нем. Но старательно делала вид, что его в моей жизни не существует. А что теперь? Я бы была и рада их увидеть. Наверно. Сколько я здесь уже живу? Месяц? Два? Мысли о возвращение домой с каждым днем угасают, все это перекрывает рабочая рутина, и тебе кажется, что ты потерянный щенок в незнакомой улице. Обхаживаешь новые территории, учишься выживать. Как ни как, но постепенно появляется привыкание к этому миру. Смирение. — Алекс, решила расслабиться? — я резко вскинула голову, что даже перед глазами заплясали мушки. Скосив взгляд, увидела обнаженную Ямурайху. И от зависти хмыкнула, смотря на ее округлые формы. — Да, — кивнула, рукой проводя по глади воды. Сморщенная кожа уже привыкла к горячей жидкости, и касаться ее было не так неприятно. — Ты тоже, смотрю, — кивнула на множество масел и эссенций, что были видны в рядом стоящей корзинке у ног волшебницы. Кивнув головой, девушка сама опустилась в воду, придерживая собранные в пучок волосы. Я же взлохматила свои обрубки, торчащие ежиком в разные стороны. — Вот, возьми. Я все же сварила тебе шампунь, — я была благодарна волшебнице, и взяв протянутую мне баночку, вздохнула пряный аромат полевых цветов и трав. — И вправду, как солома, — перед глазами замаячили ее груди. Я конечно все понимаю, но ё-маё! Волшебница протянула руку к моим космам, но я, испугавшись, нырнула под воду, заскользив ногами по гладкой поверхности камня. Пальцы только успели коснуться кончиков прядей. А я глотнула горячей, совсем невкусной воды. Черт. — Ты чего? — Ямурайха звонко рассмеялась, увидев мое покрасневшее лицо. Я глотала теплый воздух, от чего становилось еще хуже. — Во-о-оды… — прохрипела, чувствуя необычайный жар в теле. Облокотившись грудью о пол, я припала щекой к камню. И видела на противоположной стороне источника, вовсю веселящуюся Ямурайху. Та улыбалась самой заразительной улыбкой из своего арсенала. Но! Но я-то не простая дЭвчушка! Поэтому я только заскулила, выпрашивая воды неизвестно у кого. — Держи, — Мне под нос сунули кувшин с прохладной водой! Как я была рада этой чертовой посудине, со всем ее содержимым! Припав к ней, как путешественник в пустыне, нашедший источник, я залпом все выпила. И в желудке осела необычайная тяжесть. — Ты полегче, и подавиться не долго, — я скорее не подавлюсь, а просто лопну. Ну зачем я сразу столько выпила? — Какие мы оказывается стеснительные, — услышав ехидный голос колдуньи, стукнулась лбом об пол. Если она не замолчит, я просто взорвусь завистью! — А нечего было такие бидоны отращивать, — пробурчала, но после елейно пропела, — Капусты, небось, много ела? — Ах ты… До полуночи мы нежились в горячих источниках, очищая кожу. Я почувствовала себя девушкой. Ямурайха оказалась не только хорошей волшебницей и лекарем, но и косметологом. Она увлажнила мою грубую кожу на руках, обработала волосы маслами и сделала несколько масок для лица. И, о боже! Такой женственной, я себя никогда не чувствовала! С появлением этой девушки, мои переживания ушли на второй план, а слез, как и не бывало. — Была бы с нами Писти, — вздохнула, идя наравне с Ямурайхой. Коридоры были пусты, освещаемые горящими факелами, отбрасывая причудливые тени наших фигур. В воздухе стоял приятный аромат персиков, что росли чуть ли не в каждом мелком садике и запахом лилий. Гулкий эхо наших шагов, казалось, слышался во всех участках дворца. — Она решила навестить своих друзей. — Они живут в городе? — Никогда не видела маленького генерала в окружении друзей. — Куда им в город, все переломают, — хмыкнула волшебница, поправляя подол легкого платья. — Да к своим зверушкам пошла, она часто с ними советуется, — я скептически подняла бровь, и Ямурайха объяснила: — Она из племени воинов. Они могут разговаривать с животными и тесно сними контактируют. Для нее эти существа — лучши друзья. Я даже удивляться не стала. Ну подумаешь, с животными разговаривает как с людьми. Я со своим Тимоном, толстым котом, тоже обращаюсь на равных. Хотя это не сравнится с огромными орлами Писти или же ее подводными акулами. Разошлись мы у главной арки, ведущей в наружный коридор. От него ветвились уже другие коридоры, ведущие в конюшни, псарни, рабочее крыло придворных слуг. Пока шла в нужную мне сторону, вспомнила о не особо доброжелательных соседках. И радостное томление как рукой сняло. Я более чем уверена, что в кровати меня ждет сюрприз, подкинутый мне по доброте душевной. — Может мне им ночью волосы обрезать по самые уши? — я не расстроилась и не разозлилась увидев гниль на пододеяльнике и одеяле. Оставленные на ткани старые помидоры воняли настолько омерзительно, что на глаза наворачивались слезы, а слизкая мякоть впиталась в постельное белье. И как прикажете мне на этом спать? Я поморщилась, с очерствением сдирая с кровати все, что было так тщательно мной заправлено, и кинула на пол. Белая ткань кульком упала к ногам, а слизкий край ткани прошелся по коже ноги. Передернувшись, собрала все в кучу, грязное пятно держа подальше от себя. «Не хватало испачкаться после хорошей ванны.» Все погрузив в большие корзины, я взяла с полочки, специально выделенной нам для вещей, простынку и направилась прочь от служебного крыла. Не обращая внимание на колючие взгляды девушек, тихие перешептывания и хихиканья, скрипя зубами, молча пошла на выход. Я была одна, и мне некому было помочь даже моральной поддержкой. И пусть сегодня я сблизилась с Ямурайхой и Писти, но мне кажется, это недостаточно, чтобы делиться с ними моими проблемами. Недоброжелательниц было больше, и если с двумя-тремя я и могу соперничать, то с тридцатью девушками… Числом возьмут, и никакой интеллект не поможет. О физическом насилии я промолчу. Не хватало мне еще новых пакостей под покровом ночи. Идя по коридорам гостевых спален, следила и вслушивалась в каждый звук. Не хотелось быть пойманной и отруганной за такое своевольничество, а после получить по щам. И так хватает проблем, новых не хотелось. На цыпочках, задержав дыхание, я вошла в знакомые мне апартаменты. Большая и просторная комната, с окнами во всю стену, была прохладна, где пахло соленой водой и водорослями, как ни странно. Арка, откуда порой в покои заносило листву, выходила на скалистую стену, окружающую остров. А через опасные камни уже и море виднелось. Расположившись на тахте, где мы обычно сидели, попивая вино, удобнее примостилась, накрываясь тонкой тканью покрывала. И внезапно я заметила красоту этого момента. Лунный свет озарял кровати, пробиваясь бледными лучами сквозь шторы. Ветер играл с листьями на полу, ведя их в причудливом круговом танце, а пение сверчков, за стенами замка, убаюкивало. — Красиво, — прошептала, пытаясь рукой поймать пылинки в лунном свете. Ничего не получилось, но это не расстраивало. Столь детское занятие только сильнее разморило мой разум. Прикрыв веки, улыбнулась. Сон медленно, но верно, приближался, окуная меня в темноту. И все же, ничего не думать было приятно.***
Толкаясь и пихаясь, я чистила себе путь сквозь расшумевшуюся толпу местных горожан. Играющие певцы зарабатывали себе на жизнь творчеством, торговцы совали своим будущим «жертвам» отменный товар, чуть ли не лбом о прилавок стукаясь, заверяли покупателей, что их товар «самый лучший и самый качественный». Похлеще матерых китайцев на рынке, они совали ассортимент, кому не лень, то завышая цену, то скидывая, корча недовольную рожу. Везде стоял шум и гам, высокие купцы и продавцы своими фигурами, казалось, скрыли небо, и скорее по не очень хорошей памяти, нежели по ориентирам в виде таблиц висящих на стенах заведений рынка, я пробивалась к пункту назначения. Я задыхалась в этой зловонии, но матерясь и ругаясь, перла к небольшому подкошенному прилавку, доверху набитому выпечкой. Старое, подкошенное сооружение, нависло над землей деревянной крышей, где можно было обнаружить небольшие прорези. Колонны по сторонам уже прогнили, но они держались прямо, медленно осыпаясь на землю щепками. Сам прилавок, до отказа забитый хлебом, пряниками и печеньем, выглядел не так худо-бедно, как те же стены домишки. — Здравствуйте, госпожа Ром, — я кивнула головой милой женщине. Госпожа Романо славилась по округе своими блюдами, что всегда были на высоте. Всегда свежие пирожные, печенье, хлеб… Никогда в ее стареньком прилавке не было ругани из-за испорченного товара. Сорокалетняя женщина, невысокого роста с покатистыми плечами и широкими бедрами была востребована не только своей выпечкой. Сколько бы не ходила к ней за вкусностями, замечала заигрывающих с женщиной мужчин. И я не была удивлена. Романо имела пышные черные кудри и темные индиговые глаза, в которых всегда сиял энтузиазм. Чувственные пухлые губы, всегда смазанные в темно-бардовом густом масле, ломались в лисьей усмешке. Такая женщина не могла не вызвать заинтересованность. Да и чуть ветреный характер очень шел этой даме. — Здравствуй, Алекс, — всплеснула руками Романо, после выставляя на прилавок заготовленные для меня булочки. — Вот, как заказывала, — от выпечки до одури вкусно пахло. И жадно разглядывая золотую корочку теста, я искала серебряные монетки в своем небольшом кошелечке. — Возьмите, — я протянула женщине пять монет, и, увидев кивок, быстро начала складывать вкусности в корзину. Мы перекинулись еще парочкой фраз, и когда я собиралась уже развернуться в нужную мне сторону, передумала, застыв изваянием. К нам напрямую шла Акане. Бледная, осунувшаяся, с потухшим взглядом и скорбным выражением лица, чуть согнувшись она медленно шагала в нашу сторону, обхватив себя руками. Я даже мысленно посочувствовала ей, хотела даже было подойти и спросить, все ли у нее в порядке, но вспыхнувшие картины нашей ссоры отрезвили получше ледяного душа. Упрямо сжав челюсти, стараясь скрыть нарастающую неловкость, как можно равнодушнее посмотрела на бывшую подругу. А ведь скорее всего она даже и не подозревает, что мы в «ссоре». Ведь после того, как я просто напросто ушла, мы ни разу не увиделись, и я не объяснила свой поступок, что совершила, просто уйдя работать в дворец. — Алекс, привет, — неловко поприветствовала девушка, пытаясь улыбнуться. — Давно не виделись. — Неожиданная встреча, Акане, — я далеко была не рада ее видеть. Наверное, она заметила это по моему отчужденному тону и высокомерному взгляду, так как отошла в сторону, ближе к прилавку со сладостями. — Что же, мне пора идти, — кивнув на прощание госпоже Ром и просто кинув взгляд Акане, я направилась вниз по улочке, ведущей в гущу огромного синдрийского рынка. Наверное стоило спросить как дела, или что-то в этом духе. И с этой мыслью пришло и угрызение совести. Глупая привычка всем все прощать, и понимание, что не на что мне и было обижаться. — Алекс, стой! — меня схватили за запястье тонкие, сухие пальцы. Словно клешни они зафиксировали руку, легонько дергая назад. Повернув голову, увидела чуть ли уже не ревущую Акане. — Ты что-то хотела? Наверное зря я сейчас это сказала. Девушка, еле сдерживаемая тогда слезы, в конце концов заревела, судорожно всхлипывая и содрогаясь. Увидев неодобрительный взгляд прохожих, которые уже начали собираться вокруг в ожидании зрелищ или чего подобного, качали головой посматривая то на меня, то на плачущую бывшую подругу. — Зрелищ не будет, расходитесь! — махнув рукой народу, я фыркнула, ведя девушку за собой к более безлюдным местам. Захлебываясь слезами и спотыкаясь, она послушно шла за мной, опустив голову. Ломкие и сухие волосы, еще короче подстриженные, нежели видела в последний раз, еле скрывали бледное и худое лицо. Что же с тобой за это время случилось, что сейчас ты похожа на старуху? — Алекс, прости! — выдохнула Акане, когда мы сели на каменную лавочку в безлюдном переулке. В голове ненавязчиво маячила мысль оставить ее где-нибудь кинуть, но чертова совесть не позволяла это сделать. Поэтому каждый раз, когда взгляд падал на девушку, я тяжело вздыхала, понимая что аукнется мне все это. — А ты понимаешь, за что просишь прощение? — я выгнула бровь дугой, сильно сомневаясь в том, что Акане хоть что-то понимает. — Это из-за того, что я назвала тебя бесчувственной коровой? — я покачала головой, полностью убедившись, что до нее не дошло. — Ну, а что тогда? Я не хотела развивать понапрасну ругань, а то, что она будет, не сомневалась. От былых слез не осталось и следа, и теперь ее глаза выражали крайней степени возмущение. Настолько сильное, что даже я возмутилась ее возмущению. — Может быть я очень разочаровалась в твоем поведении? — наверное, надо было намекать более тонко. Увидев непонимание отразившееся на ее лице, откинулась на спинку скамейки, примерно представляя насколько затянется разговор. — Когда я тебе сказала, что на нас висит долг, ты ответила, что растрата денег — это проблема короля и пусть он разбирается с ней как хочет. Но ты при этом забыла, что он нас приютил у себя, хоть ему и по сути должно плевать на нас и не обязан он нам ничего! Знаешь как это выглядело низко? Ты даже походу о собственном сыне забыла, — укоризненно посмотрев на пристыженную девушку, расслабилась. После того как выговорилась, словно гора с плеч свалилась! — Извини, — тихо выдавила, после минутного молчания. Пока она думала, мне кажется даже послышалась работа ее шестеренок в голове. — Серьезно? — если она думает, что все закончится на радостной ноте, то я ее жестко обломаю. — Я, конечно, понимаю, что ссоры-то и не было, это я себя накрутила. Но и ты пойми… Я не ожидала от тебя таких слов, — я растрепала короткие волосы на затылке. — Ты выглядишь слишком болезненной. — Я подрабатываю в забегаловке в порту, — тонкая полоска губ изогнулась в горькой улыбке. — Только вот я работаю ночью, а днем приходится следить за домом. Все разбежались, оставили вещи, и сейчас дома живет от силы пять человек. Когда нам выделили участок, мы заселялись в количестве двадцати человек. Это была наша группа, состоящая из девушек. Было еще две группы: молодые парни нашего возраста и совсем маленькие дети, которых отправили в приюты. Мы заселялись, девушки, комнаты все были забиты. Нам даже выделили скотину, чтобы ее содержать и в ходе уже получать продукты от них. — Там то и оставлять нечего было, — хмыкнула, рассматривая голубое небо. — И чего это ты решила на работу устроиться? — Нам урезали денежную выплату. Почему я не удивленна? Весь день она рассказывала мне о жизни, после того как ушла я, а после и остальные. Дом опустел и по сути превратился в огромную безжизненную махину. Продать невозможно, государственное имущество, заниматься этим делом во дворце некому. Синдбад пьянствует и редко садится за документы, а у Джафара и так дел не мало. Когда она попросила помочь со сменой дома, Акане не отказали, пообещали помочь, но походу забыли, раз уже как два месяца девушка живет в громадной безлюдной халупе. — Мне пора, Акане, — мягко произнесла, отстраняя от себя подругу. Простить ее, я простила, даже не против была навещать ее, и бывшие ссоры не казались такими грандиозными, как с самого начала себе накрутила. — Но в дом я не вернусь. Я решила все же выплатить долг, и мне осталось совсем ничего. Пару месяцев, и я буду свободной, — от осознания этого факта становилась радостно и тепло на душе. Ямурайха на днях мне рассказала о великих библиотеках Магноштада, империи Рем и Коу. И сразу на ум приело, что в этих великих библиотеках, я может быть смогу найти способ вернуться домой. — Разве тебя держат там насильно? — Нет, но я считаю что все равно лучше поработать на короля, выплатить деньги, что он на меня тратил, и, в конце концов, знать, в этом мире ты никому ничего не должен, — как сказала: «в этом мире». — Думаю мне пора: работа от моих прогулов никуда не денется. — Я надеюсь, мы еще увидимся, — мне было жаль Акане. Она одинока, и даже я отвернулась от девушки в ходе глупой ссоры. Она же меня поддерживала в трудную минуту, и праздник мы практически вместе встретили. Может и не стоило с ней так равнодушно общаться? — Увидимся, — через силу улыбнулась, понимая, что дала обещание, сама себе противореча. — Я к тебе еще приду в гости. Так непривычно было произносить эти фразы ей, что на мгновение я засомневалась в правильности выбора моих поступков. Но, в конце концов, чем Черт не шутит? Если она начала работать, и ей урезали выплату денег, значит поняла свою неправоту! Или нет? Идя по пустым улочкам Синдрии, наслаждалась одиночеством. Сбившись со счета, я уже не понимала, сколько нахожусь в этом мире. И это пугало. Все мои дни протекали размерено, исключая мелких потасовок с местными, как песок, просачивающийся сквозь пальцы. Неумолимо и безнадежно. Я смотрела на мир и понимала, что это — правда, это не сон. И порой, кусая подушку в очередном истеричном припадке, я душила в себе крик отчаяния и надежды на возвращение домой. Не было и дня, чтобы я не вспоминала о доме. После того, как Ямурайха все же мне рассказала более подробно о этих великих библиотеках, меня не покидала мысль: я могу вернуться домой. Но как оказалось, отправиться в другую империю не так уж и легко. Для этого нужны большие деньги. А чтобы они у меня появились, мне нужно работать еще больше. И если так посчитать, то я могла бы отработать в общем шесть месяцев. Полгода, и я выплачу не только долг, но и накоплю неплохую сумму! В конце концов, я жила за счет государства два месяца, от силы три. Отработала я уже половину, осталось совсем ничего… Но после назрел другой вопрос. Как я все смогу прочитать, если не умею ни писать, ни читать? Собственно, я приняла решение, что можно подумать об это чуть позже. А сейчас надо просто вернуться в свое крыло. Когда я пришла к главным воротам, солнце уже скрылось за горизонтом, а на небе показались звезды. Луна полумесяцем только-только взошла на небосвод, и тут меня ждал неприятный сюрприз. Скорее всего, меня отругают за долгие похождения. До заката солнца желательно всем работникам уже находится в своих кроватях, или хотя-бы в крыле, куда тебя заселили. Только работнику, очередь которого была служить в покоях монашеских особ, мог без разрешения гулять по всему дворцу. А сегодня была точно не моя очередь. Коридоры дворца были пусты, даже стражи не наблюдалось. Это настораживало. Обычно свои посты воины не покидали никогда, какой бы день не был. — Как странно, — пробормотала, осторожно ведя головой в стороны. — И вправду, — вторил мне насмешливый голос. Резко остановившись, замерла подобно статуе. «Этот голос, — быстро промелькнуло в голове. — Джудал» Я попыталась расслабиться, примерно уже догадываясь: эта встреча ничем хорошим не закончится. Руки начали подрагивать, и я не могла это унять, как не пыталась. «Пусть он мне померещится, пусть он мне померещится» — Смотрю ты рада меня видеть, — послышалось шуршание одежды, и скосив взгляд в сторону я увидела еле заметный фиолетовый дым. «И все-таки он и вправду здесь» — Очень, — губы еле размыкались, и вместо внятного ответа, получилось мычание. Джудал это принял на свой счет, наверное, подумав, что я его боюсь. Усмехнувшись, он прошел вокруг меня круг, остановившись прямо напротив лица. Багровые глаза внимательно следили за моими действиями, а на его безупречном бледном лице сияла наивная детская улыбка, которая не вписывалась в его мрачную внешность. Подумать только, сама невинность. — Знаешь, я очень был удивлен, узнав, что ты стала прислугой, — он покачал головой, состроив озадаченное выражение лица. Была бы возможность его стукнуть… — Неужели с отплытием твоей драгоценной чернокожей подружки, пропала и благорасположенность к тебе? Ах-ха-ха, — саркастично рассмеялись в лицо. Поморщившись, отодвинулась. Главное, не вестись на провокацию, и может быть, он все же отстанет от меня, решив, что не так уж и весело меня донимать. — Куда ты пошла? Разве я отпускал тебя? — о, Боже, сколько же в нем надменности! Но промолчав, направилась дальше. — Я к тебе обращаюсь, крестьянка, — передо мной возникла худощавая фигура в черных шароварах. Странная металлическая палочка, с красным рубином на ней, уперлась мне прямо к грудную клетку. И дабы не поранится на милую безделушку, я остановилась. — Мне кажется, тебе, как прислуге, хорошо бы подучиться манерам. — Когда кажется, креститься надо, — у каждого есть свой передел, и предел моего терпения уже достигнут! — Знаете, у меня как у прислуги есть своя работа, и мне ее надо выполнить, — настойчиво протянула, заглядывая в багряные омуты глаз. И все же, он походу пользуется тенями. — Так что, до свидания, — и уже обходя стороной парня, была неожиданно впечатана в стенку. Воздух выбило из легких, вместе с ударом, и боль от столкновения спиной со стенкой, ушла к грудной клетке. Раскрыв рот, попыталась глотнуть кислорода, да так и сжала челюсти, чувствуя как острый драгоценный камень впивается мне в бок. — О, так ты сегодня на побегушках у Глупого короля? — не услышав от меня ответа, Джудал нахмурился. — Ты мне так и не ответила на вопрос: кто ты такая? И откуда взялась? — шипение, подобно змеиному, не доходило до мозга, и глупо моргая, я смотрела в искаженное гневом лицо. — Отвечай! Резко зажмурившись, я еле втянула носом воздух. Мне его не хватает! И если он меня не отпустит, я точно грохнусь в обморок! — Что происходит? Никогда еще я не была так рада видеть короля, как сейчас…