***
Рынок. Он по прежнему кипел жизнью, товарами и звоном золотых монет. Обходя людей и множество лавок, я направлялась к давно знакомой мне торговке. — Госпожа Ром! — воскликнула, и треснула кулаком по ветхой стенке. Та заскрипела, подернулась пылью. — Госпожа Ром, у меня к вам важный разговор. Женщина выглянула из-за прилавка и кивнула головой. Прошмыгнув к ней в подсобку, увидела то, чего не ожидала увидеть. Романо раскуривала кальян, важно развалившись на мягких, расшитых цветными нитками подушках. Мама Миа… — Ну чего ты хотела? — Лениво откинувшись назад, торговка втянула через тонкую трубку облако дыма и медленно выдохнула через нос. Она стала похожа на большую дракониху. От добротной порции никотина и легкого наркотика, с расширенными зрачками, глаза посмотрели лукаво, совсем не сочетаясь с ленивой позой Романо. — Зная ваше положение на рынке, я хотела бы узнать, могли ли бы вы мне оказать помощь? — выпалила, но не увидев реакции женщины продолжила, понимая, что не высказала точную мысль. — Я хотела бы покинуть Синдрию, и прошу вас о помощи… — Конечно же не за бесплатно, — я не стала гневно раздувать ноздри или же беситься за меркантильность Романо. Она имела право просить плату за свои старания, и отказываться от ее помощи я не собиралась. — Только вопрос, куда хочешь ты отправиться? Я задумалась. За недолгим изучением мира, я слышала о нескольких странах, где приветствуется рабство и разбой. Империя Коу, одна из жестоких империй, которая специализируется на войнах. Она же скупает рабов и рабынь. А еще там живет давно знакомый мне мальчик-гей. Он же один из опаснейших магов в мире. Соваться на опасные территории смысла нет, остается Магноштад и какая-то еще одна империя Рем. Магноштад отметается сразу: страна терпеть не может обычных людей, не имеющих каких-либо способностей в магии. Смысл мне соваться туда, где мне точно будет угрожать опасность? Хотя если так посмотреть, мне везде угрожает опасность. Империя Рем. Верховная держава, где процветает жизнь. Есть свои минусы, но по крайне мере, они не держат рабов. Я мало что знаю о империи, но я точно слышала, что там не держат невольничьих. Есть еще много стран, куда я могла бы сбежать, но кроме как о трех этих я ничего не знаю. Мельком слышала о Бальбадде и Партевии, но информации о этих землях мало. Соваться не стоит. Почему я бегу из Синдрии, когда могу здесь спокойно жить? Страна прекрасна, ничего не скажешь, но сам хозяин страны пугает меня. Он слишком жесток, не в плане общения, а в плане правления. Он любит свой народ, заботится о нем и защищает, добился многих успехов. Но какой ценой? Вокруг него витает много тяжелого воздуха, его самого окружает темная энергия, а порой он забывает о своей вездесущей маске добрячка. В некоторые моменты я видела в нем расчетливого и хитрого правителя, готового на многое. И факт того, что он контактирует со мной больше чем надо - не радует. Я не хочу быть ему игрушкой, для развлечений. Или же очередной способ укрепить страну. Ямурайха рассказала мне немного о прошлом короля, и хитрости этого мужчины я подивилась. Нет. Даже восхитилась! Он собрал столько сильных аристократов и воинов с различных концов света, создал свою страну, обзавелся верными друзьями, и с помощью этих аристократов и воинов скрепил союзы между государствами. Я не запомнила земли нынешних генералов, но сам факт того, что все связаны с королевскими семьями, с которыми и заключен союз. Воистину хитрый человек! Любой подвернувшийся шанс он не упустит. Я в этом уверена. Так почему бы не уйти туда, где меня никто знать не знает? Где я смогу не только спокойно жить, зная, что меня не потревожат, но и смогу посетить или найти способ пробраться в одну из самых обширных и значимых в мире библиотек? Ведь мысль о возвращении домой не покидает меня. — Я бы хотела отравиться в империю Рэм! — твердо произнесла, в голове уже формируя образ того города. По слухам, очень даже неплохой, город. — И да… надеюсь этого будет достаточно. На пол осторожно был положен мешок. Развязав тугие косички вязок, я раскрыла сумку, показывая заинтересовавшейся торговке и нарко-дилеру (как я думала) множество позвякивающих побрякушек. И появляется вопрос, откуда же я их взяла? — Меня вот интересует, когда служанкам, пусть и из дворца, стали дарить такие дорогие подарки? — я еле сдержала истерический смешок. Тетка точно читает мысли. — Да вот… Когда король пьян, да еще и находится в присутствии одной из наложниц, он и сама девушка становятся на удивление невнимательными. Особенно девушки, — я вспомнила множество красивых женщин, которые чуть ли не каждый вечер навещали Синдбада. Порой толпой. После их ночных рандеву, я убираюсь, и под кроватями и тумбочками со столешницами нахожу украшения. Некоторые порванные, где нахожу с вмятинами, ну были и целые. Мне не было их зазорно брать, или же противно. Золото - есть золото! Эти побрякушки стоят деньги, а в моей проблеме, деньги играют главную роль. Поэтому не стесняясь я подбирала брошенные всеми украшения, свято заверяя себя, что я не краду, а лишь «забочусь» о этих мерцающих в свете солнца, крошках, которых так безбожно бросили. Ну подумаешь, немного жадная. А в моем мире, не жадных людей мало, катастрофически мало. Меня схватили за руку, но не успела я что-либо воскликнуть, как увидела перед собой острый, отдающий жалящим холодом и жестокостью, взгляд Романо. Мягкие и округлые черты лица женщины заострились, и она стала похожа на воинственную женщину из книг, о которых я читала пару лет назад. Зарубежные авторы были не прочь добавить в свой текст образ этих героинь. — Воруешь? — тихо, но четко произнесла госпожа Ром, — Краденое не принимаю, да и воров терпеть не могу. — Это не ворованное! — прошипела, пытаясь отпрянуть, но хватка женщины по истине была сильной, — Король сам спьяну отдал мне побрякушки! А я дура, что-бы отказываться?! Она отпустила меня, напоследок хмыкнув, словно в мыслях что-то для себя уяснила. — Ну так что? — я посмотрела на сверкающие в свете факелов самоцветы. Чего только не было в сумке: ожерелья, кулоны, подвески, браслеты и серьги. Обручи и диадемы. Король Синдрии так глупо швыряется своим золотом и слишком много дарит своим наложницам, растрачивая казну в пустую. Подарки подарками, ему никто не запрещает порой их баловать презентами, но каждый месяц? Деньги не бесконечны, неужели он не думает о последующем? Люди могут стать жадными, что наиболее вероятно: высокопоставленные люди перестанут получать достаточный доход от своих услуг, король станет платить меньше. Хозяева станут повышать цену своим трудам и в итоге им придется не только поднимать плату, но и урезать зарплату своим наемным рабочим. Начнется хаос, может подняться бунт и страна погрязнет в внутренних войнах. Будут замешаны все: Крестьяне, рабочие, купцы и даже королевские особи. — Я вижу как ты думаешь о чем-то важном, Алекс, — облако прянно-пахнущего дыма прилетел прямо мне в лицо. Закашлявшись, я вдохнула серое облачко. Нос защекотало от такой неожиданности, а через пару секунд в голове стало как-то легко и невесомо. Картинка на мгновение поплыла, но встряхнув головой — очухалась. Не хватало еще забавляться легким наркотиком. — Думы есть думы. Увы, но у меня мало возможностей, что-бы действовать. Остается только думать. — Знаешь, ты глубоко заблуждаешься! — покачала головой Романо, когда она заметила мой скептический взгляд. — Что ты сейчас делаешь? Ответь мне. — Бегу? — Как трусливая собачонка. — Разве бег это не действие? Ты сама себя гонишь в ловушку своей неуверенности. — я слушала ее слова, но понимала, что смысл проскальзывает сквозь меня невидимым потоком. Она не сможет понять меня. Даже такая умная женщина не поможет мне. — Ты еще встретишь человека, что сможет внести ясные мысли в клубок твоих черных дум, — ветвистая сеточка дыма продолжила свой путь к потолку, заполняя комнату сладостным запахом. — Я помогу отправить тебя в Рем, но цена поездки - этот мешок, — и вправду слишком жадная женщина. Хотя с самого начала она мне показалась очень милой дамой, с добротной душой. Внешность обманчива, хах. — Ты отправишься в небольшой порт, я сама лично там бывала. Тебя встретит человек, который даст немного денег их валюты и в итоге покинет тебя. Ты останешься там сама по себе, без помощи и должного пропитания. Придется выживать самой. Перспектива быть бродяжкой не очень радовала, но желание вернуться домой подталкивало меня идти. И даже мысль что меня ждут опасности и трудности не пугала. Пока я жила в Синдрии от Ямурайхи, у которой я деликатно поинтересовалась о волшебных порталах, узнала что Синдрия пока не обладает обширными знаниями в телепортации. На этом специализируется Магноштад, где волшебников пруд-пруди, и Империя Рем, где господствует одна из немногих Маги - Шахерезада. Надеюсь она не такая-же долбанутая как тот Джудал. Свой интерес к перемещениям по миру и всему прочему, я охарактеризовала тем случаем в коридоре. Стало интересно о магии, которая на меня не действует. И пусть телепортация и та магия, что могла меня убить, не связаны, но Ямурайха не стала донимать меня вопросами и сделала вид, словно удовлетворена ответами. Факт того, что страна не имеет достаточной информации, как раз и с подвиг меня кинуться к торговке. — Я согласна! — Но знай, приведешь хвост, тебе несдобровать. - То-то я не понимаю! — И да, жди неделю, корабль прибудет в порт Синдрии ровно через семь дней. Надеюсь рано утром ты уже будешь стоять у причала. С этими словами я тихо вышла из ее лавки.***
Эту неделю я тщательно готовилась: Искала тайные ходы во дворце, делала в саду, что находился под окнами нашей ванны, тропинку, пряча ее под ветками кустов. Окна в нашей даже не ванной, а душевой, были большими, и вид из них открывался на бескрайнее море. Внизу, как раньше я заметила, располагался сад, за которым я стала ухаживать. Надеюсь я смогу сбежать в течении тридцати минут, ведь именно это время за мной не следят, так как я принимаю ванну и хожу голышом в своем углу, где мне отведена кровать. Заливая огромный деревянный таз, где все мылись, водой, я максимально накипятила воду, что-бы исходящий пар заполнил все пространство. Обычно все моются вместе, в одной ванной, ибо это корыто помещает в себе до тридцати человек. Сама комната была тоже немаленькой, но в вечернее время, когда прихожу мыться я — она пустует. Другим служанкам противно со мной мыться, и я была вынуждена подбирать время, когда ванна пустует. Только тогда я могу хоть как-то более или менее ополоснуться. Конечно шепот и хихиканья меня не задевают, смирилась я с этим относительно быстро. По началу разъедала злость, за такое отношение к себе. И дело не в том, что я хотела принимать ванну вместе с ними! Нет! Просто я смирилась с тем, что они считают меня грязью и чернью. Пусть думают, не так и далеко ушли от меня. Ночь встретила меня приятным теплым ветром, продуваемого с моря. Безоблачное небо сияло миллиардами звезд, а полная луна озаряла нас своим голубым отблеском. Кроны деревьев шептали свою песнь, стрекотание цикад подпевало ему и где-то в сточных канавах, где прорастала густая трава прятались лягушки, порой квакая в такт мелодии природы. Набрав полной грудью воздуха, я зацепилась руками за подоконник, свисая ногами к земле. Кожу садануло мелкими песчинками от стен, но поглощенная мыслью о побеге - не обратила внимания на столь мало значимую неприятность. С плеча свисал небольшой мешочек со сломанными безделушками и небольшим количеством еды. Одежду я брать не стала, только лишний груз. Думаю в порту, к утру, куплю необходимое и на корабле уже переоденусь. Еле спрыгнув (сказывалась неуверенность в себе), я как можно быстрее пригнулась, пальцами пододвигая к себе ветку ежевики. Надеюсь меня не поймают, ибо объяснить деревяшку, положенную в корыто, я не смогу. Особенно, когда они увидят еле заметные человеческие очертания, выструганные мной наспех. «Ссыкотно то как!» — пролетела мысль, когда я в очередном закоулке заметила стражу, патрулирующую улицы. С учетом того, что патрулей было несколько, страх усиливался с каждым мгновением. Давление билось в висках, отдаваясь гулкой барабанной дробью, ладони потели, и с каждым пройденным шагом движения становились более дерганными. Никакая природа уже не цепляла глаз и единственной мыслью, набатом бившей в голове, была: поскорее добраться до причала. Там ждал корабль, единственный на котором я могла уплыть из страны без проблем. Это единственный шанс, который так удачно мне попался. И если я его просру, то смогу покинуть Синдрию через год, когда насобираю достаточную сумму денег вновь. Когда впереди появилась набережная и пустующий торговый порт, я стрелой домчалась до причала, и присев, спрыгнула с моста, окунувшись в теплое море. До рассвета оставалось не долго, считанные часы, и корабль должен причалить к берегам. А пока стоило спрятаться от стражи, которая проходит это место каждые двадцать минут. Как только сердце перестало долбиться о ребра, грозясь выбить кости, пришло мучительное понимание. Я предаю всех возможных новых друзей, с которыми я познакомилась. Ямурайха, Писти, Хинахохо - добрый здоровяк, который запал мне в душу своим мягким нравом. Акане… о ней не хотелось вспоминать, ибо девушка решила вновь начать общение. Своим навязчивым поведением и видом «словно ничего не было» она раздражала по хлеще Синдбада, в его сладостные и пьяные ночи с куртизанками. Было стыдно больше всех перед колдуньей. Женщина меня лечила, помогала с реабилитацией и даже открыла сердце, позволив с ней подружиться. Не унывающая Писти, которая была готова познакомить меня со своими друзьями-животными. Она ими дорожила, словно собственной семьей. Разве я не поступаю подло, сейчас, находясь на небольшом клочке суши под причалом, медленно доедая небольшой запас провизии? Может стоило хотя-бы письмо оставить? Наверняка они разочаруются, когда узнают о моем побеге. — Извините, вы Александра? — от дум меня оторвал приятный юношеский голос. Вздернув голову к верху, я увидела свисающие голубые пряди и лисий прищур серых глаз. — Госпожа Ром велела мне проводить вас в Рем. — я чуть ошалело кивнула головой, только сейчас заметив изогнутый дугой шрам, пересекающий молодое лицо парня от уголка рта к брови. Он не был уродлив, этот юноша, и шрам придавал ему особый шарм. Хотя с моего ракурса и его свисающей головы не особо приметишь, симпатичен он или нет. — Что-же, предлагаю вам немедленно отправиться на мой корабль, повар будет ожидать вас на палубе. Он и покажет вам вашу каюту. Еле выбравшись на брусчатые дощечки, я стала рассматривать этого юношу. Высокий, чуть ниже Синдбада, ворох синих волос и узкий разрез глаз. Интересно, в этом мире все такие особенные, что рожают детей с разноцветными волосами? Одетый в свободную рубашку и плотные брюки, можно было увидеть подтянутую фигуру, а вырез открывал вид на тонкие ключицы. Гибкий и утонченный. — Понравился? — Что? — Что, простите? — Понравился… Пон… Он имеет в виду, что он мне понравился?! — Нет, что-вы…! — Он наверное сейчас подумает что он мне не нравится из-за шрама. И я грубиянка. — То есть, вы мне нравитесь… Тьфу, черт. Я имею в виду, что вы мне не не нравитесь, но и не нравитесь… Да Господи! Цвет волос меня ваш привлек! Вот, — и разведя руками, выдохнула. Наверное, я сейчас выглядела по идиотски дико. А этот парень только походу забавлялся, или как объяснить его улыбку от уха до уха, и довольное сияние глаз? — Я сразу заметил, что привлек тебя, — он бесшумно оказался рядом со мной, что даже я не заметила, как он тронулся с места. Тонкие, но сильные пальцы схватили мое плечо, немного сдавливая, а вторая рука чуть надавила на спину. Ноги подкосились, и я облокотила на торговца, что сейчас словно сиял в восходящих лучах солнца. — Я не против узнать тебя поближе. Да что он себе позволяет? Говнюк паршивый! — Ты-ы-ы! — я как сумасшедшая стала вертеться, и высвободившись, тяпнула загребущие руки. — Имя свое скажи для начала, а потом хвостом верти, павлин! — Как я не люблю такой тип людей, кто-бы знал. — Мое имя Эовен, я капитан этого корабля. — он чуть поклонился, насмешливо поглядывая на меня из-под опущенных ресниц. Вспыхнув красным цветом негодования, почувствовала как зачесались руки дать леща этому Эовену. — Не сердитесь, госпожа, я вам так-то помогаю! — он примирительно поднял руки вверх. Когда патруль начал приближаться к нам, Эовен схватил меня за руку и выкинул в море. Соленая вода попала в рот и нос, и чуть не захлебнувшись, я уже хотела выплыть на верх, но услышала голоса стражников: — Торговец? — Да, везу экзотические фрукты, пока не наступило утро. Надеюсь за утро разберут, а то у вас в Синдрии страшно жарко. Не хотелось бы, что-бы товар сгнил. — ткань, что была накинута ко мне, медленно всплывала, и испугавшись, я стала дергать края. Легкие жгло, голова кружилась и мне хотелось нестерпимо всплыть наружу глотнуть свежего воздуха. Я не особо вынослива, поэтому не удивительно, что за пару секунд мне стало плохо. — Что-же, документ есть, можете спокойно швартоваться и располагаться. Доброго дня, торговец Муслин. — Разве его зовут не Эовен? Когда в рот потоком хлынула вода, буквально прорываясь через нос, я вспомнила, как в детстве чуть не захлебнулась, если-бы меня не спасла мать. Единственная картина, где я прыгаю на дне озера, всплывая половиной лица на верх, в глазах стоит мутно зеленая вода, но я вижу светлое небо, а после мать, что хватает меня за руку. Именно она пронеслась у меня перед глазами, прежде чем мрак окутал мой разум.***
Когда в обед корабль отчалился от причала, Эовен встряхнув головой направился в свою каюту. Там, на его кровати спала девушка, которую он лично вытащил из воды, переодел и положил на свои простыни. Она так была похожа на его покойную тетушку, с которой он жил до четырнадцати лет. Только увидев ее под тем мостом, скукожившуюся и жующую пряник, он заметил темный отблеск ее болотных глаз, в котором плескалась такая-же растерянность, коей обладала его родственница. Он помнил, еще с самого детства, тетушка Лана была довольно растерянной и пугливой женщиной, но заботливой, что ее ласки хватало на весь их бедный хлев, в котором жило множество семей, имеющих, как и они, низший ранг сословий. Лана даже порой толком сердится не могла на проказы детишек, и чаще присоединялась к баловству, не став строить из себя взрослого и серьезного человека. И когда она умерла, Эовину ничего не оставалось, как покинуть их хлев, и идти искать работу, где можно было заработать хоть какие-то гроши. В их домике, был установлен негласный закон — «Выживет сильнейший». И после смерти тетки, именно ему он решил следовать. — Интересно, сможешь ли ты выжить? — она раскинулась на белых хлопковых простынях, и недлинные каштановые пряди закрывали все лицо, придавая девушке чувственный образ. Рубашка, его личная, висела на ней платьем. Прежняя одежда больше была похожа на половую тряпку, и их пришлось выкинуть. «Надеюсь она отреагирует на выкинутую одежду так-же мило, когда я решил над ней немного пошутить» Тягостное томление тлелось в груди, при каждом кинутом взгляде на Александру. Какое забавное имя у этой девчушки. И почему-то, Эовину казалось, что оно ей совершенно не подходит. Не звучит, с этой довольно невнимательной растяпой. Алекс оказалась очень слабой девушкой. Проспав три дня, она еще в дреме лежала день. С одной стороны она проспала большую часть их длинного пути, а с другой Эовину пришлось эти ночи проводить на кушетке, что стоит в его каюте. На этом небольшом диванчике достаточно неудобно спать. — Капитан, чего же вы ее у себя положили? Мы, кажется, выделили ей отдельную каюту, — добряк-повар как всегда смотрел на него с тем хитрым прищуром глаз, которому Эовин у него и научился. — Ну, я побеспокоился за ее здоровье. Она знатно нахлебалась воды, — закинув руки за спину, ответил парень. Сам ведь понимал, что отговорка довольно-таки слабенькая. — Ну-ну, ну-ну, — только усмехнулся себе в усы когда-то бывший воспитатель. — Я вижу, что она ее точная копия, но не стоит к ней привязываться. И ты ее совершенно не знаешь. — между делом бросил мужчина. Настроения как не бывало, Эовин скрепя зубами мотнул головой. — Ни о какой привязанности и речи быть не может, — как бы она не была похожа на его лучшего друга, он сам понимал, что внешность обманчива. Но что Эовин мог сделать против той бури чувств, что сейчас бушует у него в душе и на сердце? — Смотри, малец. Сам себе выроешь могилу. — Знаю, Джито! — огрызнулся и вышел с кухни. Аппетит пропал окончательно. Будь он менее эгоистичен, может быть он и отпустил Лану, но он эгоист и смирился с этим относительно давно. Разве можно забыть те нежные и ласковые взгляды? Теплые объятия и прекрасные песни под крышей старого сарая? Алекс поразительно внешне очень схожа с Ланой, и если за эти несколько дней, до прибытия в Рем, она хоть каплю сойдет, душевно, за его подругу, то… «Боюсь она не прибудет до пункта назначения.» Глупо так решать судьбу девчонки за нее. Но память о Лане… Эовин знает, что он погрязнет в этом болоте, что недавно увидел. Тепло ее глаз… Я очнулась от того, что меня резко кто-то столкнул с кровати. — Бло-о-о-о, — провыла, встретившись копчиком о деревянный пол. Боже, почему так темно? Стоп. — Где я?! — я была в чьей-то комнате, и определенно высокопоставленного человека. На стенах висели шкуры зверей, пол устилали ковры, и кровать была настолько большой, что могла уместить в себе человека три или четыре! — Тьфу, ты… Ну и где я на этот раз? — Забыли, госпожа? — от шебутных мыслей меня отвлек приятный юношеский голос. — Ты на моем корабле, в моей каюте и мы направляемся в империю Рем. Кру-у-у-уто. — А почему я в твоей каюте? — почему у него такое странное лицо? Я должна была как-то по другому отреагировать? — Мурсил или как там тебя. — я неопределенно махнула рукой. Почему-то общаться с этим человеком не было никакого желания. — Знаешь, я назвал тебе свое имя, будь добра обращаться ко мне именно им. Думаю тебя не должно волновать как меня по настоящему зовут, — я вздрогнула, услышав эту сталь и этот холод в голосе Эовина. Он прямо как Синдбад может менять резко маски. Только сейчас обратив внимание на прохладную температуру, почувствовала как кожа покрывается мурашками. В каюте пахло морем и холодом, а еще с открытых окон веяло ветром. — Что-же одевайся, покажу тебе корабль. Я… Я не хочу выходить на улицу. Хочу в теплое и темное помещение. Мне страшно выходить… куда-либо. Этот страх и неопределенность были похожи на мелкие вектора, длинные и ломанные лапки, что так бессовестно пускали в мои мысли страх. Эти лапки не возможно оборвать, они душат, заставляют заходится в хриплом кашле и тихо скулить. — Можно я останусь здесь? Или в своей каюте? Почему она стала такой потерянной? — Я была бы сильно благодарна и могу даже заплатить, если кто-то будет не против носить еду мне в каюту. В долгу не останусь. Лана когда боялась, то-же не выходила из амбара. И никакие уговоры ее не брали. - Знаешь, госпожа. Делай, как считаешь нужным. Плыть нам еще неделю, и мы должны остановиться в двух городах. Партевии и Хелиохапте. Придется плыть обходным путем, в морях между Магноштадом и Ремом не спокойно. Поэтому путь будет долгим. Даже слишком. — придется смириться, ибо другого выхода нет. — Что-же, неделя не так уж много. Неужели корабль настолько быстрый, что мы сможем до Партевии добраться в считанные дни? — задумчиво почесав голову, посмотрела в окно. На небе собирались тяжелые серые тучи, а ветер лихо завывал по простору. Даже мне, ничего не знающей о мореплавании, понятно, что будет не шуточная буря. — Ты не правильно поняла, госпожа, — что-то мне это не нравится… — До первой остановки нам плыть только неделю… А до Рема мы доберемся за месяц. — он серьезно что-ли? — Так что не думаю, что в каюте ты просидишь столько времени. — я фыркнула, что собственно и повеселило Эовена. Улыбнувшись, он кивнул мне на небольшой поднос, с вкусно пахнущей похлебкой и небольшим кусочком хлеба. Еда абсолютно не лезла в горло, поэтому я не смогла даже поесть. Мысли все время возвращались к солнечной, небольшой стране, находящейся на острове окруженным скалами. На улицах всегда пахнет фруктами и цветами, жители улыбаются друг другу и дарят улыбки каждому, кто попадет в поле их зрения. Ветер с моря защищает от палящего солнца, и куда-бы ты ни пошел, ты не заблудишься. Каждый готов помочь. Синдрия запала мне в душу, ничего не поделаешь, а король этой страны меня спас. Я реабилитировалась в этих землях, нашла новых знакомых и друзей. Только теперь я не могу пересекаться с ними. Не должна. Сбежав при событиях двух месячной давности, я наверняка потеряла всякое доверие. «Если это доверие вообще было» Пора перестать разговаривать самой с собой! Пока мы не добрались до Партевии я сидела в каюте, как и обещала. Мне приносили три раза в день еду и один раз пришли поменять постельное. Эовен лично сопроводил в отделенную мне комнату, и показал где находится душ с уборной. Душ, как и уборная, были общими, но это не принесло мне каких-либо неудобств. Я не королевская особа, что-бы на мою персону выделялись личные рабочие комнаты. Где-то глубоко, в мыслях и душе, вектора продолжали сдавливать нутро и я боялась того, что сама и натворила. Сбежала. Страх не давал рационально думать, принимать решения, и я уже не знала, что буду делать в Реме. Когда корабль пришвартовали, я дождалась пока вся команда сойдет на пирс, кроме наряда, что охраняет корабль. Только тогда я высунулась на палубу, а после спустилась на тот самый пирс. Осмотревшись вокруг, я в шоке распахнула глаза. Как-же государства, Синдрия и Партевия, отличаются друг от друга. Здесь народ голодал, это было видно по их исхудалым и уставшим лицам, посеревшим синякам под глазами и висевшей на них мешком одежде. Везде пахло мусором и тухлой рыбой, а между полу-развалившимися домиками валялись горы мусора. Патрули, ходившие по набережной, совсем не обращали внимания на лежащих в обмороке людей, только порой смотрели презрительно и сквозь зубы что-то шипели. — Эй! Вы что, не видите что женщине плохо? — я кинулась к не движущейся даме, в метрах десяти от меня. Привалившись к старым и сгнившим бочкам, она совсем не двигалась, только еле подымающаяся грудь говорила, что в ней теплится жизнь. Стража даже не остановилась и беспомощно смотря в след, я держала за плечи эту доходягу. — Никто не поможет, пришлая, — сухой старческий голос раздался позади. Старушка, явно слепая, с палочкой в руках, медленно жевала пересохшие губы, на бледное морщинистое лицо падали тонкие седые локоны, а морской ветер трепал ее длинную шаль, накинутую сверху. — Им плевать? — тихо поинтересовалась, печально смотря на еле живую женщину. Странное чувство досады съедало грудь, выталкивая из меня весь страх, преследуемый с самой Синдрии. — Всем плевать. Даже мне, — словно бездушная кукла она развернулась и пошла прочь. Серая и печальная, только белые локоны добавляли ей краску. — Она умрет через пару часов, так что незачем сидеть рядом с трупом. Старушка ушла, оставив у меня на душе противный осадок. Настолько противный, что хотелось вывернуться наружу, от понимания всего дна происходящего. И пришло сразу понимание, что город это помойка. Большая такая, в которой и лазить то не хочется. — Возьмите, — я протянула еле очнувшейся женщине кусок хлеба. Только увидев мучное изделие, она схватила его с невероятной скоростью и запихав полностью кусок в рот, не пережевывая, попыталась проглотить, но зашлась в кашле. Покачав головой на эту жадность, хлопнула по спине. Думала хлеб из рта выпадет, да женщина крепко сжала зубы и все-же пережевав кусок, спокойно проглотила. — А еще есть? — карие глаза пристально смотрели на мою небольшую сумку. От греха пододвинула ближе и крепко сжала ремешок. Мало ли, нападет. Достав небольшую буханку хлеба, больше похожую на большой пирожок, кинула ей. — Забирай, но больше не дам! — я вам не Мать Тереза, что-бы припасами разбрасываться. Но на мое удивление, женщина не стала сразу есть хлеб. Она его вообще не ела! Осторожно, этот хлеб, она сунула себе под вырез платья, и на поясе закрепила ремешком. При этом взгляд, обращенный на хлеб, был таким нежным и счастливым, что я при стыдилась своих слов, недавно брошенных ей в адрес. Точнее интонации, с которой я их произносила. — Вы кому несете? — невольно смягчила голос и посмотрела на вздрогнувшую женщину. — Дочери и сыну, — тихо отозвались, прижимая руки к животу, где должна была примерно находится булка. — А сколько им? — Шесть и восемь. Я сама не ожидала, что продам пару брюликов, что нашла когда-то в покоях Синдбада. И с печалью отметила, что украшений осталось мало, очень мало. Эти проданные украшения не особо много дали дохода, так как владельцы ломбардов сами имели не так много денег. Но все-таки выбив пару золотых монет и мешок пшеницы, мы направились на рынок. Купив хлеб и еще зерна, я все отдала женщине, наказав ей накормить этим ее детей. Сама не понимаю, почему так поступила, решила помочь незнакомой женщине, с учетом того, что сама бедствую. Точнее скоро буду бедствовать. Но все-же что-то с подвигло меня ей помочь. Женщина расплакалась, кинулась на меня с объятиями и пообещала что вся еда будет скормлена детям. Вот только увидев ее слезы, я сама расплакалась и поспешила вернуться на корабль. Как оказалось, меня уже ждали. — Госпожа, нужно было что-ли предупредить… Вы плачете? — Эовен стоял на палубе, облокотившись о мачту. Он встревожено на меня посмотрел, но отвернувшись, зажмурилась. Почему он так беспокоится за меня? Или мне кажется? — Я пойду в свою каюту. — Мне нужно срочно успокоится! К чему пришла истерика, неизвестно. Спонтанные слезы и всхлипывания обескуражили даже меня, но я продолжала плакать, сама не понимаю зачем. К вечеру, мы должны были выйти в море, что собственно и сделали, но и тут меня ждал сюрприз. До следующего города нам плыть две недели. Две, мать его, недели! Тут уж поспорить с капитаном я не могла, сама понимаю, что не выдержу затворничества в жаркой каюте. Меня немного беспокоил Эовен. Точнее его странное поведение по отношению ко мне. То он общался со мной как с давней подругой, то выкидывал фразочки, что я ощущала себя порой его начальником. Я понимаю, что являюсь нанимателем, там субординация и все такое. Но я не могу терпеть эти взгляды, наполненные тоской, печалью, позже загорающиеся теплом и нежностью! Как Синдбад, честное слово! Тоже весь из себя неопределенный, быстро меняется настроение, и фиг поймешь, то ли он хорошо относится, то ли со скрытым умыслом! Хотя Синдбад, похоже со всеми так, со скрытым умыслом. Я не стала сокращать наше общение, как я это делала с королем Синдрии. Скоро пути разойдутся, и мы больше не увидимся. Надо будет только поблагодарить, что терпит меня и подвез до империи беглянку и предательницу страны Синдрия. Я ведь более чем уверена, что Синдбад так и решит. Что я предатель, который разрушил его доверие. С каждым днем, погода давила на нас своей жарой. Солнце палило, даже корабль нагрелся, ходить по палубе, было невозможно. Нагреты до невозможности доски даже подошву обуви, казалось, расплавляли! Словно мы плыли по пустыне Сахара, только везде были не барханы песка, а вода соленая. Из-за жары я не покидала каюты, но деревянные стены не помогали, поэтому я валялась на полу, на коврике, ибо даже внутри корабля, доски нагрелись до горяча. Тихо мыча и постанывая, перекатывалась с бок на бок, умоляя Бога, закончить мои страдания. — Какая-то ты слабенькая, Алекс. — Его тут не хватало! — Отста-а-ань. И вообще, свали в тума-а-ан, мне плохо, — простонала, пытаясь поймать дрему. В голову пришла неожиданная, но такая прекрасная идея лечь поспать! — Какие туманы, Алекс? Ну, а если и в туман, то только с тобой! — Иди в пень, — меня порядком раздражали все эти его фразочки, с двойным подтекстом. Поэтому фыркая и шипя, я старалась отвязаться от этого надоедливого капитана. Но походу он был смертельно не пробиваем, ну или не понимал тонких и толстых намеков, так как только мило улыбнулся, и прошел вглубь каюты, усевшись на невысокий резной стул, около кровати. Проводив его округлыми глазами, я мысленно захлебывалась всеми матерными выражениями, что есть в моем арсенале. Ах, он наглый крендель! — Ты совсем что-ли того?.. Ну реально того? — еле одернула себя, дабы не покрутить пальцем у виска. Он по сути, того! — Знаешь, Алекс? Я предлагаю тебе сделку! Оставайся на моем корабле на некоторое время! Если не понравится, можешь спокойно уйти, или попросить вернуть тебя туда, куда тебе нужно. А понравится, останешься подле меня. Ну как? Только вот боюсь, если ты согласишься, я уже не смогу тебя отпустить. Даже если ты захочешь обратно на сушу. — Ты точно того! — икнула, и покрутила пальцем у виска. Не сдержалась.