Inner Resistance

…Еще двадцать минут — и все закончится. Он сядет в свое шикарное авто, поглядывая на часы, и, ненавидя этот день, рванет прямо к «Fallen Angles» — его любимому бару, и самое обидное, он даже не будет знать о том, насколько пророческим станет это название. Он слишком хорош для того, чтобы падать. Он в принципе слишком хорош для многих вещей: для того, чтобы иметь семейные проблемы, чтобы читать желтую прессу, чтобы собственноручно варить кофе, ведь на углу квартала есть чудесный старбакс, он слишком хорош, чтобы все кончалось именно так. Но тем не менее, он опрокидывает в себя два ментолово-сладких шота и садится за руль — ему все сойдет с рук. И чем больше оседает алкоголь в его теле, тем меньше остается раздражительности, лишь обреченная пустота, рвущаяся наружу в столь редкие моменты в его жизни. В какой-то момент он даже чувствует, как в глазах начинает щипать от абсурдности происходящего, но он слишком хорош для этих сентиментальных слез. В его жизни было достаточно поводов для гордости, как и поводов для скорби, но сейчас, паркуясь у своего дома в одном из элитных районов Чикаго, он чувствует тотальную пустоту в груди. Больше не было осуждения и желания сделать кого-то лучше, больше не было тревоги и бесконечной любви, которую он так и не научился проявлять должным образом. Возможно, для некоторых вещей он так и не стал достаточно хорош. В этом районе всегда спокойно и всегда безопасно, мужчина знает об этом слишком хорошо для того, кто даже не живет здесь. Около 18:20 две мамаши из десятого и одиннадцатого дома выходят наружу и совершают прогулку вдоль улицы, ведущей к центру. На это уходит около сорока минут, потому что в районе 19:03 приезжают их мужья, а десятью минутами ранее подтягиваются соседи из двенадцатого и четырнадцатого домов. В это время в районе не многолюдно, но все еще светло, что создает некоторые неудобства, из-за чего приходится изучить камеры и то, как лучше всего пройти внутрь. Благо, что камеры не попадают на задний дворик, пройти через него сможет даже идиот, но, будь убийца идиотом — он бы не знал ни о расписании соседей, ни о камерах, ни о том, что жертва появится в собственном доме около 18:40. Десять минут, чтобы все закончить и спокойно уйти. Убийца следит за мамашами с колясками, проходит в слепой зоне камер и оказывается на заднем дворе, самодовольно вертя связку ключей на пальце. Спокойным шагом он подходит к двери, пробуя подставить один из двух ключей с похожей резьбой — получается с первого раза, и, раскрыв дверь, заходит внутрь. Ключи так и норовят выскользнуть из перчаток, уж больно скользит эта кожа, но такой оплошности он никак не оставит для пистолета в его руках. Убийца осматривает дом и почти тут же принимает решение, что остановиться нужно в углу за входной дверью. Рядом расположен шкаф, но по другую сторону есть крючки для одежды. На улице тепло, так что Он вряд ли станет вообще останавливаться здесь, следуя сразу на кухню. Стрелять в спину, наверное, не так благородно, как видеть свою цель в лицо, но его это не волнует. После всего случившегося, выстрел в спину волнует его меньше всего. В уютной, непривычной для него тишине, убийца слышит тихий рев холодильника. Ледяное спокойствие — почти привычное для него состояние, он вновь проверяет заряженность пистолета, прикручивает к нему глушитель и заседает в своем месте, начиная отсчитывать минуты. Совсем скоро все закончится. Эта мысль заставляет его губы дрогнуть, скривившись в небольшую улыбку. Интересно, на что еще он мог бы пойти, чтобы все наладилось? Жил ли он эту жизнь ради того, чтобы все было так? Нет. Слишком много мыслей лезет в его голову, но они никак не касаются жертвы — Он - все, о чем убийца должен сейчас думать. И, словно повинуясь его мыслям, во дворах слышится рев машины. Мужчина смотрит на часы, подмечая отточенную пунктуальность, они оба не подвели. Ни убийца, ни жертва. И уже через минуту в дверном замке слышен проворачивающийся ключ, а через пару мгновений в комнату входит человек довольно преклонного возраста. Его чуть полное телосложение несколько неуклюже, но это ничуть не принижает его по сравнению с другими — он все еще слишком хорош для многих вещей. Кинув ключи куда-то в сторону, мужчина закрывает за собой дверь и, как было задумано, устало плетется в сторону кухни. Медленно вытянув руку из своей засады, убийца старается не дышать и не делать лишних движений, он хладнокровно направляет дуло пистолета, целясь прямо в затылок и медленно переводя палец на курок. Этот человек не был плохим, скорее напротив — наверное, хорошим, так что какое-то неведомое чувство заставляет убийцу содрогнуться, вспоминая о хорошем — и в свою сторону тоже. Грудь опаляет жаром, и где-то в голове истерично бьется пульс, и, видимо, какое-то легкое шуршание его одежды тут же дает понять о том, что в доме кто-то есть. Мужчина инстинктивно оборачивается, мгновенно повинуясь рефлексам, выработанным за много лет, и тут же задыхается от шока: — Ты? — не веря своим глазам, сипло бормочет Он. В следующий же момент раздается выстрел, и тело, секунду назад твердо стоящее на ногах, тяжелым грузом глухо падает на пол.